Донская степь
Донская степь
Начало июня. Как-то дела привели меня на правобережье Дона. Через него надо переправляться на небольшом пароме. Этот паромчик постоянно курсирует между берегами по мере того как к тому или другому берегу подъезжают машины. Поэтому ожидать его практически не приходится.
Заехав на паром, я вышел из машины и сразу окунулся в мир звуков и запахов. Свежесть воды, всплески рыб, крики чаек, скрип троса, вдоль которого двигается паром, — все это очаровывает и захватывает.
Совсем рядом на резиновых лодках рыбаки ловят рыбу. На наших глазах рыбак начинает бороться с какой-то крупной и сильной рыбой, находящейся пока еще в воде. Эта рыба усиленно сопротивляется, и, похоже, в ее планы не входит расставание с родной стихией.
Хотя паром уже пристал к противоположному берегу, но водители, выйдя из машин, продолжают наблюдать за этой борьбой.
Вот у борта лодки блеснул серебристый бок большого леща. Вскипела вода. В разные стороны, сверкнув на солнце, взлетели фонтаном брызги. Еще мгновение — и рыбина, извлеченная из воды, уже бьется на дне лодки. Все с облегчением вздохнули, как будто они сами только что участвовали в этой рыбалке, расселись по машинам и стали выезжать на берег.
По косогору дорога поднимается на крутой донской берег и упирается в разрушенную церковь. Все-таки странное создание человек. Сначала что-то планирует, создает, строит, любуется плодами своего труда. Вот и эта церковь была с большой любовью построена казаками. Они приходили в нее по воскресеньям и праздникам, крестили детей и венчались, провожали в последний путь родных и близких… А потом пришла другая власть, пришли вседозволенность и мракобесие. Потомки тех, кто строил и создавал церкви, вдруг, словно им глаза затмила пелена безумия, стали крушить и уничтожать Божьи храмы. Досталось и этой святыне. А ведь как бы она красиво смотрелась со своими белоснежными стенами и золотыми куполами на высоком берегу батюшки-Дона!
Сегодня все потихоньку возвращается на круги своя. Возвращаются уже, казалось бы, навсегда утраченные ценности, традиции. Вот и церковь начинают восстанавливать. Жаль только, что не так быстро, как бы хотелось.
Хутор заканчивается, и перед глазами встает удивительный вид. С одной стороны дороги к Дону спускаются тысячелетиями промытые водой балки и овраги. Их косогоры покрыты деревьями и кустами, местами образуя непроходимые заросли. В некоторых местах у балок склоны обрывистые, и видны залежи мела и известняка, из которых и состоят эти донские меловые горы.
С другой стороны простирается бескрайняя, безграничная донская степь. Какая красивая она весной! Сейчас начало лета, и цветет ковыль. Его семена-стрелки колышутся от малейшего ветерка. Кажется, что это не степь, а море, которое немного волнуется. В душе вдруг разливается какое-то умиротворяющее чувство.
Вдруг совсем рядом с дорогой взлетели два коршуна. От неожиданности я остановил машину, вышел из нее и стал смотреть на этих крупных пернатых хищников. Они и не думали далеко отлетать, делая круги вокруг того места, где я стоял. Немного постояв, сел в машину и поехал дальше.
Степь начинает меняться и преображаться на глазах. Наверное, самое точное и лаконичное описание степи в это время выражено в куплете песни:
Степь в июне цвета рая,
И дурманит ковылек.
И кокетливо краснеет
У татарника цветок…
Действительно, как по-другому можно описать это цветущее разнотравье! Съезжаю на обочину, останавливаю машину и выхожу из нее. Сначала показалось, что оглушила тишина. Но спустя несколько мгновений вдруг набежала волна звуков: в поднебесье звенели жаворонки, стрекотали кузнечики, ветер шелестел травой… И все это невесомым одеялом накрывало нежно-голубое бездонное небо.
А какой вокруг аромат! Нет, это не запах скошенных трав. Это аромат цветущей степи. Когда проезжал на машине, и в голову не могло прийти, что здесь столько цветущих растений: цвели чабрец, мать-и-мачеха, шалфей и тысячелистник, травы, многие из которых я видел впервые и не знал их названий… Цветы стелились ковром, который, казалось, был соткан из неповторимых узоров. Вот на каменистой гряде небольшими блюдцами, усеянный мелкими голубыми цветочками вперемешку с зелеными листьями, цветет чабрец. Но только заканчивается каменистый грунт, власть в свои руки берет уже полынь. Она растет небольшим островком, будто охраняя свою территорию, не подпуская туда никого. Но чуть дальше ей уже приходится делить место с какими-то необыкновенно красивыми синими цветами, которые поднимают над степью свои головки.
Ноги сами несут все дальше и дальше. Куда иду? Сам не знаю. Просто иду. Наверное, именно в такие моменты, если у человека спросить, о чем он думает, то тот не сможет ничего определенного ответить.
Ловлю себя на мысли, что иду осторожно, стараясь не наступить на цветы. Во все стороны с травинок прыгают потревоженные кузнечики. Приглядываюсь к ним и понимаю, что они, как и степные цветы, все разноцветные, разных размеров и видов. Пока их рассматривал, увидел, что в траве течет своя жизнь. Вот срывается с места напуганная моим приближением ящерица, которая грелась на солнышке. Пробежала полевая мышь и остановилась в паре метров от меня. Я тоже замер, боясь ее спугнуть. Но мышке, видимо, надоело быть объектом созерцания, и в мгновенье ока она исчезла.
Зато над головой раздался крик пустельги. Этот небольшой соколок, часто махая крыльями, завис надо мной. Похоже, это я испортил ему охоту на грызуна, и он выражал мне свои претензии.
В небольшой балке притаился куст донского можжевельника. Сейчас среди разнотравья он не сильно выделяется. Но летом, когда вся степь выгорит, он будет радовать своей зеленью и удивлять, как это он умудрился сохранить свои свежие краски, когда все вокруг высохло от палящего зноя.
Мои рассуждения прервала с шумом взлетевшая из-под самых ног куропатка. От неожиданности я остановился, провожая птицу взглядом. Та, пролетев метров двадцать, вдруг завалилась на крыло и села. Решил посмотреть, что с ней случилось. Но как только подошел к ней на пару шагов, она снова вспорхнула и, опять спланировав, как-то неловко приземлилась. Ах ты, хитрюга! Уводишь от кладки яиц или уже вылупившихся птенцов? Ничего, ничего. Больше не побеспокою. Ухожу в сторону, чтобы не нарушать покой этой пернатой.
Незаметно оказался посреди волнующегося ковыля, который упирался в сосенки.
Сам того не заметил, как, сделав большой круг, оказался у машины. Она стояла, нагревшись на солнце, и пылала жаром. Сколько меня не было? Оказалось, больше трех часов. Наверное, именно в такие минуты действует закон относительности: кажется, ты несколько минут отсутствовал, а пролетели часы. С сожалением расстаюсь с благоухающим раздольем и окунаюсь в атмосферу кожи и железа.
И тут я вспомнил мультфильм из своего детства про паровозик, который оставлял вагончики с пассажирами на рельсах, а сам убегал нюхать ландыши, слушать соловья или встречать зарю, боясь потерять что-то важное в жизни. Вот и мы все спешим куда-то, торопимся, не замечая то прекрасное, что давно создано природой и уже есть вокруг нас. До чего можно дотронуться, просто протянув руку.
Наверное, если такие моменты из жизни собрать воедино, то получится прекрасный разноцветный ковер из воспоминаний.
Такой прекрасный — как степь в июне.
Первая клюшка
Трехлетний малыш пугал бабушку тем, что целый день со слезами ходил за ней и лепетал: «Молыс и кайся, молыс и кайся…» Бабушка даже в церковь сходила и свечку поставила, а ребенок все не унимался. Только к вечеру пришедшие домой родители смогли выяснить, что ребенок просил поставить ему его любимый мультик «Малыш и Карлсон».
Анекдот
Прочитав этот анекдот, я вдруг отчетливо вспомнил случай из моего детства, который произошел со мной почти полвека назад. То было время, спустя каких-то двадцать лет после того как наш город (тогда еще Сталинград) был полностью разрушен во время Великой Отечественной войны. Тогда, в середине 60-х годов, город вновь строился, но в магазинах был повальный дефицит всего. Это касалось не только продуктов первой необходимости, отсутствие которых было заметно всем, но и таких мелочей, как спортивный инвентарь. В нашем дворе, где проживало несколько сотен человек, до середины семидесятых в частном пользовании были всего одна машина «Волга» с ручным управлением у инвалида Великой Отечественной войны и один мотороллер у соседа, проживающего в нашем подъезде с нами на одном этаже. Откуда у них было такое счастье, никто даже представить не мог. Только это заметно выделяло их на общем фоне.
Также во всем доме было штук пять телевизоров и пара футбольных мячей. Да и зачем их надо больше? Если захотелось поиграть в футбол, достаточно было зайти за тем, у кого есть мяч. Ну а если того не было дома, то просто попросить мяч поиграть у его родителей.
Телевизором был еще оснащен и «Красный уголок», расположенный в подвале дома. Там на просмотр художественного фильма или мультфильмов собиралось до нескольких десятков человек. Они рассаживались на установленные рядами лавочки смотреть фильм, по ходу действия комментируя сюжет. Когда шел фильм для взрослых, некоторые курили папиросы, и к концу фильма в подвале уже можно было от дыма «топор вешать». К мультфильмам же помещение проветривали, и курить при детях строго запрещалось.
Все жили какой-то единой общиной. Ярким воспоминанием было, когда кто-то из старших, поехав на рыбалку на грузовике-самосвале, нашел озеро, в котором было множество раков. Бреднем их набродили полкузова. Привезли во двор и быстро попросили оповестить соседей, узнать, кому нужны раки. Кому нужны — пусть берут ведра и быстро сюда! Когда народ сошелся, кузов подняли — и раки живой шевелящейся серо-коричневой рекой потекли на асфальт. Совковыми лопатами люди их насыпали в ведра и разносили по домам. Ни у кого и в мыслях не было, что за этот деликатес можно было бы взять с соседей хоть одну копейку! Почему-то главным тогда считалось то, чтобы твой добрый поступок был отмечен общественным мнением и о тебе люди отзывались по-доброму: «Да, пусть он такой-сякой, но зато он столько сделал для людей хорошего!» И если у кого-то не хватало луковицы или соли для приготовления обеда, не считалось зазорным попросить у соседей.
В этом отношении нам вообще повезло. Я с мамой и папой, бабушкой и дедушкой — родителями мамы — жил в двухкомнатной квартире на втором этаже. А в соседнем подъезде на таком же этаже и тоже в двухкомнатной квартире жили еще мои бабушка и дедушка, но уже со стороны папы. С ними также жили два их сына, один из которых жил с женой и сыном Игорем — моим двоюродным братом. Сразу приходят на ум слова песни Высоцкого:
…Все жили ровно, скромно так,
система коридорная —
на тридцать восемь комнаток
всего одна уборная…
Наши же квартирные условия к тому моменту только недавно улучшились. До этого в одной комнатке жили все мы впятером, а во второй комнате — соседи. Их я почти не помню. Только запомнился случай, когда соседка шла по коридору со своим ботинком в руках и слабым, дрожащим голосом звала моего отца: «Валя, Валя…» Папа подошел и увидел, что в ботинке мышка решила устроить себе гнездышко и вывела выводок мышат, которые там и копошились.
Так вот, жили мы через стенку, кухня к кухне. Преимущество нашей квартиры было в том, что у нас на кухне был балкон. Выйдя на него, достаточно было постучать чем-то тяжелым по подоконнику, и если кто-то из родни был дома, открывалось соседнее окно и выясняли, есть ли у них то, что срочно надо было, а идти в магазин именно сейчас за этим крайне не хотелось. Если ответ был положительный, брался сачок для ловли бабочек, и с помощью его в ту или другую сторону передавались необходимые вещи. Еще можно было снять ключ с перекрывающего крана газовой трубы, подводящей газ к плите, и постучать им в стену. Правда, от этого окрашенная стена крошилась и рассыпалась, поэтому даже в зимнее время рекомендовалось все же пользоваться балконом и подоконником.
В то время балкон имел в жизни семьи наиогромнейшее значение: на нем можно было курить, не задымляя квартиру, сушить белье, складировать овощи и фрукты (надо отметить, что и холодильников в доме было всего несколько штук — за ними годами надо было тогда стоять в очереди). Если у кого в квартире появлялся холодильник, то это становилось настоящим достоянием не только его владельцев, но и соседей. Ведь, в конце концов, можно было попросить по-соседски положить к этим счастливым обладателям на несколько дней свои скоропортящиеся продукты. Обычно никто никому не отказывал. Обоснованным отказом могло служить только то, что холодильник уже и так полон продуктов. И не только хозяев, но и других соседей.
У многих казаков, переехавших в город с донских станиц, на балконах стояли накрытые клеенками сундуки. У родителей отца не было балкона, поэтому два сундука располагались в квартире. Один, поменьше, стоял в их комнате, другой, большой, в коридоре. Сундуки были универсальными изделиями. В них, пересыпанные нафталином, хранились вещи. А когда с Дона приезжали родственники, то они прекрасно располагались на них как на кроватях.
Также на балконах еще хранились зимой — вещи летние, а летом — зимние, такие как санки, лыжи и клюшки.
Вот о клюшках немного подробнее. На весь Волгоград их завозили в сезон штук сто. Они продавались в основном в Центральном Универмаге (в подвалах которого в 1943 году был пленен фельдмаршал Паулюс) и магазине «Спорттовары». Если их начинали продавать сегодня, то завтра уже все были проданы. Да и размер их был один — для взрослых. Малышня их просто не могла удержать в руках, не то, чтобы ими еще и играть. Поэтому уже тогда нам была понятна появившаяся годы спустя формулировка: «Спасение утопающих есть дело рук самих утопающих!» Мы хвостиками ходили за отцами, прося их сделать нам клюшки. В нашем дворе было два хозяйственных магазина. В то время основная тара хозяйственных товаров была деревянная. Около магазинов всегда громоздились горы ящиков разных размеров и из разных видов древесины. Некоторые доски встречались даже из дуба и лиственницы. Вот из этих отобранных досок родители и делали клюшки для своих чад. Плохо было то, что такой клюшки хватало на один-два выхода на улицу.
И вот мне лет пять и очередная зима. Так как все наше детство проходило во дворе, новости, происходящие в городе, распространялись с быстротой звука. Если кто-то узнавал новость в обед, к вечеру знал весь двор. Вот и очередная новость, которую ждал весь мальчишеский мир: в Универмаг поступили клюшки, и сегодня их уже продают!
Мама с папой на работе, я у бабушки Тоси. Надо отметить, что бабушка была удивительно доброй. Никогда за всю жизнь я не видел ее злой или сердитой. Хотя нет. Один раз видел. Тогда мы с мальчишками расхулиганились во дворе, и какая-то бабулька, не выдержав, стала ругаться и закончила фразой: «Хулиганье! Войны на вас нет!» Бабушка, услышав последние слова, с бледным лицом подскочила к ней с гневом: «Ты как смеешь такое говорить детям! Тебе мало того, что было?! Еще надо?!» Соседка в смущении ретировалась, бормоча извинения. Действительно, для их поколения ничего более страшного, чем война, невозможно было представить. А моя бабушка со всеми своими сыновьями-погодками всю сталинградскую битву, все двести дней и ночей, отсидела под бомбежками и боями в подвале разрушенного дома. Старшим у нее был мой папа. Тогда ему было пять лет. Бабушка героическими усилиями смогла вытянуть из этого ада живыми троих из четверых своих детей…
Бабушка была небольшого роста, полненькая. Чем-то удивительно напоминала курицу-наседку. Казалось, в случае опасности она в любое мгновение готова была раскрыть свои руки как крылья и укрыть ими всех своих родных, жертвуя собой, как курица закрывает собой цыплят от ястреба.
Так вот: клюшки продают, а мои родители на работе… Что делать? Остается только бабушка Тося. Тут надо сказать, что слышала она не совсем хорошо. Набираюсь смелости, подхожу и тихонько прошу:
— Бабушка, купи клюшку… Пожалуйста…
— Чего, милый?
— Клюшку купи…
— Да зачем она тебе? Кушать захотелось? Пойдем, покормлю.
Действительно, время обеда. Пообедали.
После обеда положено спать. Вздыхая, пришлось ложиться. Ведь я уже такой большой — пять лет — мог бы и не ложиться, но должен быть послушным — как бы клюшка не сорвалась! Проснувшись, перебрал в голове все положительные дела, которые сделал за день. Получилось их очень много: суп съел, поспал, не баловался… Просто идеальный ребенок! Бабушка сидит на кухне. Подхожу к ней и, заглядывая в глаза, тонко намекаю:
— Бабуля, клюшку хочу!
Бабушка даже как-то растерялась:
— Ну что ж, милый. Пей уж молочко и пойдем, купим тебе ее.
Быстро управился с молоком, одеваемся и выходим.
Но идем не к Универмагу, а вдоль Волги в обратную сторону. Знаю, что там только молочный и хлебный магазины. Ничего не понимаю. Зачем туда идем? Ведь если покупать молоко и хлеб, то на клюшку денег точно не хватит! Куда же все-таки мы держим путь?
Вот благополучно миновали молочный магазин. Что ж. Уже легче. Еще бы и хлебный так же… К сожалению, не получилось. Заходим. Бабушка должна была бы, как это бывало обычно, подойти сначала к хлебу и купить половинку ржаного (8 копеек) и половинку белого (10 копеек). Потом, скорее всего, как обычно, батон булки (15 копеек). Ну и, может, если останутся деньги, еще пару рогаликов (один стоил 5 копеек). Но она идет к плюшкам. Тогда плюшки казались недостижимыми. Они стоили целых 22 копейки! Это были витые булочки, посыпанные сахаром. Их за дороговизну покупали очень редко. Больше к праздникам. А тут бабушка подходит и (что она делает?!) покупает эту дорогущую плюшку! Теперь точно денег на клюшку не хватит! Душа быстро-быстро крутится в груди волчком. Потом сжимается в комок и подкатывает к горлу. Не могу сказать ни одного слова. Ну, зачем она это сделала?!
Когда вышли из магазина, бабушка с гордостью вручает мне эту булочку. Зачем?
— Вот, внучек, просил — бери!
Тут уж комок, подкативший к горлу, находит выход ручейками слез из глаз. До меня доходит, что бабушка просто перепутала слова «плюшка» и «клюшка»! И ни о какой клюшке она даже не думала! Слез, конечно, стыдно — казак не может плакать, но они текут.
Бабушка испугалась, не понимая, чем могла так расстроить внука. А мне было и горько от того, что не сбылись ожидания, и стыдно, потому что вообще посмел попросить такую дорогую вещь у бабушки. Не в силах больше терпеть, я уткнулся в бабушкино пальто и зарыдал.
Тут бабушка совсем растерялась, а мои слова в судорогах рыданий, все равно, как ей казалось, возвращались к плюшке.
В какой-то момент я поднял глаза и увидел слезы и у бабушки. Стоим и плачем теперь уже вдвоем. Проходящие мимо люди ничего не понимали, но все равно сочувственно смотрели на пожилую женщину и ребенка. Потом мы потихоньку успокоились и пошли домой.
К тому времени родители уже вернулись с работы и встретили нас дома. Понятно, что увидев наши красные глаза, тут же начали нас расспрашивать. Когда выяснилась причина, все рассмеялись и потом долго в семье вспоминали этот случай. Но когда бабушка ушла, тут уж я получил нагоняй по полной. У бабушки с дедушкой, хотя он и был «Заслуженный железнодорожник», пенсии были небольшие, и нам с братом всегда строго запрещалось просить у них деньги даже на мороженое, а уж тем более на игрушки. Да мне и самому было стыдно за мой поступок и слезы. В конце концов воспитательные экзекуции закончились и семейный совет постановил, что все-таки в бюджете семьи есть возможность на приобретение этого необходимого спортивного зимнего инвентаря. Мама пообещала назавтра пораньше освободиться с работы, зайти в магазин и купить клюшку.
Трудно сегодня вспомнить, как и провел ночь и день в ожидании этой светлой минуты, когда, наконец-то, сбудется мечта. В тот день гулять даже не ходил. А зачем? Зачем попусту гулять, когда можно выйти во двор с новой клюшкой и играть в хоккей «по-настоящему»!
Стрелки часов неуклонно стремятся к 18.00. Мама обычно приходит в 17.50. Это я знал точно. И когда мама даже на пару минут задерживалась, все начинали беспокоиться. Но сегодня мама должна была зайти в Универмаг, значит, дома она будет, наверное, в полседьмого. Сижу и, кажется, взглядом нажимаю на стрелку, стараясь ускорить ее движение.
Но долгожданный звонок раздается все равно неожиданно. Вскакиваю и бегу открывать дверь. С розовыми щеками от мороза, счастливая и довольная, стоит в дверях мама и держит в руках клюшку… для хоккея с мячом. Ну и что я буду с ней делать, когда мы во дворе играем только в хоккей с шайбой?! Попробуй попади по шайбе этим агрегатом! Стою, не знаю, что делать. Слезы кончились вчера, но и сегодня за них еще стыдно. И разве можно показать на лице недовольство, когда из бюджета семьи и так на эту игрушку с трудом выделили деньги. Стараюсь натужно улыбнуться и показать, что я очень рад. Но маму-то не обманешь! Поэтому она спрашивает:
— Сережа, что-то не так?
— Нет, мамочка, все отлично!
Чтобы скрыть свое разочарование, по-быстрому одеваюсь и бегу на улицу. Там мальчишки уже гоняли в хоккей. Конечно, было очень неудобно сначала попадать этой полукруглой клюшкой по шайбе. Но к концу гуляния худо-бедно как-то приноровился. А то, что эта клюшка «настоящая», все равно вызывало уважение окружавших меня ребят. Мне как-то даже чаще стали давать пас в игре. И с игроками противника играть стало легче: они не решались ударять своими «палками» по моей обновке. Домой я вернулся уже в более веселом настроении.
Когда папа пришел с работы, то он с улыбкой объяснил маме ее промах. Но оказалось, что клюшки для хоккея с шайбой в магазине закончились уже в первый день продаж, а остались только вот такие. Так как клюшка была в полтора раза выше меня, то папа не стал ждать, когда я подрасту, и ее укоротил немного. Не до нужного мне сегодня размера, а так, чтобы «на два-три годика хватило». Но и такая клюшка стала для меня «вообще удобная». В этот год я до конца зимы играл ею. Играл и потом еще несколько лет…
Спустя год-другой, когда у меня появилась «настоящая» клюшка для хоккея с шайбой, моя первая ушла в «запас». Но еще много лет вместе с другим спортивным инвентарём доставалась зимой из кладовки и ставилась «запасной» в угол у входной двери. Туда, где летом обычно у нас стояли удочки.
Все клюшки часто ломались, а мы быстро росли. Когда вырос, помню, играл с той своей первой клюшкой, держа ее небрежно одной рукой.
Шли годы. Последний раз я играл этой клюшкой спустя много лет уже со своим сыном…
Филин и волк
Разные бывают случаи на охоте.
Как-то поехал поохотиться на зайцев в одном из южных хозяйств Волгоградской области. Еще с вечера созвонился с егерем, который сказал, что сейчас идет небольшой снежок и если он к середине ночи закончится, то охота по следам будет очень интересна. Снег действительно к середине ночи кончился, а это значит, что свежий заячий след от места кормежки до дневной лежки зайца будет короткий.
Когда я рано утром приехал на стан, то увидел, что там находится только брат егеря — Сергей, который сидел в натопленном вагончике за столом. Он был немного ниже среднего роста, крепкого телосложения. На вид ему было между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Точнее определить было невозможно: любой год в этом промежутке мог ему соответствовать. Темные волосы на голове, как и усы, уже подернулись сединой. Руки, лежащие на столе, были руками человека, привыкшего к деревенскому труду. Да и сам он был человеком крепким, складным, который и на охоте, и в работе не знал усталости. Мог дни напролет тропить зайцев, делать загоны на лис и волков, но и с таким же успехом и также без устали заниматься будничными деревенскими домашними делами.
Одет он был в охотничью защитную одежду цвета «хаки», а белый маскхалат висел на стене на вешалке.
К нему почему-то с детства прилепилось прозвище Филин. Это прозвище как нельзя лучше соответствовало ему, так как он ночью видел не хуже, чем днем.
Поздоровавшись, я поинтересовался:
— Кто еще едет охотиться на зайцев?
— На каких еще зайцев? Никто за зайцами не едет. Теперь будем охотиться только на волков!
Я немного опешил. Охота на волков, конечно, увлекательная и интересная, но сегодня не входила в мои планы. Да и домой обещал привезти зайчатинки на котлеты…
— Что это ты так обозлился на волков? Опять начали озоровать?
Дело в том, что в последнее время волки вновь появились в больших количествах в наших местах. В прошлом году в южных хозяйствах области они вообще стали терять страх перед человеком. Была пара таких случаев, что волки выходили днем, нападали на отары овец.
Первый раз произошел как раз под прошлый Новый год. На пасшуюся довольно большую отару вышел молодой волк-одиночка. Почуяв зверя, овцы сбились в кучу, с одной стороны которой оказался чабан. Абсолютно не боясь человека, волк обежал отару с другой стороны и, схватив ближайшую овцу за горло, повалил ее на землю. Животное забилось в предсмертных судорогах, обагряя кровью снег.
Чабан не испугался и, размахивая длинным и крепким посохом, кинулся на серого разбойника напрямую через отару, расталкивая плотно сбившихся овец. Но когда он добрался до зарезанной овцы, волк уже бросил свою бездыханную жертву и, вновь обежав отару, снова напал на другую овцу.
Пастух опять кинулся на защиту стада, а волк, оставив очередную жертву, сделал полукруг вокруг отары и снова кинулся на стадо… Он не добывал себе пропитание. Ему бы и одной овцы хватило на неделю. Он просто играл с человеком, демонстрируя свою силу и неуязвимость. По словам чабана, и полчаса не прошло, а уже пять овец лежали бездыханные.
Неожиданно вдали показалась машина, которая ехала по направлению к месту разыгравшейся этой кровавой драмы. Волк, осознавая, что это может быть для него опасно, бросил свои игры и не спеша исчез в камышах. Отара рванула в противоположную сторону, сбив с ног чабана. Когда машина подъехала, а это был чабан с соседней точки, зрелище было плачевное: снег в округе был весь в крови и на нем лежали мертвые овцы, а чабан из последних сил поднимался на ноги.
После этого не прошло и пары недель, как случилась еще одна история. Недалеко от места первого случая на отару вышла стая волков, которая состояла из двух матерых хищников — волка и волчицы — и пятерых щенков, которым еще не исполнилось и года. Они не спеша подошли к отаре, которая сбилась в плотную кучу. Волчица, выбрав овцу, стала показывать молодняку, как на нее надо нападать и резать.
Чабан отважно кинулся на этих бандитов, но волки зарычали, вынуждая его ретироваться. Они явно осознавали свою силу и, как чабан нам потом рассказывал, спокойно могли бы разделаться и с ним. Но, видимо, цель была другая — обучение молодежи.
До кошары было около полутора километров, и чабан кинулся к жилью, где у него было охотничье ружье. Туда да обратно, да там несколько минут… Когда он вернулся, волков и след простыл, а на снегу остались семь зарезанных ими овец.
После этого был брошен призыв охотникам о помощи в борьбе с серыми разбойниками. Тогда собралось довольно много народа. Снега было довольно мало, и следы были видны плохо. Поэтому загоны устраивали скорее наугад, там, где, по мнению егерей, была наибольшая вероятность нахождения хищников.
Я тоже тогда приезжал. Гай шел за гаем, но все они были пустые. Только под вечер в последнем загоне смогли поднять и взять двух молодых волков.
После этого волки пропали и целый год о них никто не говорил…
— Да, начали понемногу озорничать. Недели две назад у чабана на глазах пару овец зарезали. Опять прямо днем волк вышел к отаре, которая паслась на выпасе. Помнишь, как было в прошлом году? Похоже, волк был тот же. Чабан на одном краю отары — волк на другом режет овцу. Пастух со слезами на глазах пришел, просил ему помочь. Собрали, сколько могли, охотников и устроили облаву, но волка не взяли. Ушел.
— А сегодня почему именно на них собрались охотиться? Много следов нашли?
Филин задумался, как бы оценивая, стоит мне рассказывать или, может, я проболтаюсь. Потом, вздохнув, заговорил:
— Да не то чтобы много появилось. Зато, оказывается, это теперь очень добычливая охота!
— Это как?
— Да вот так. Вчера лис гаяли, и на номера вышел волк. Да вышел прямо на меня. Хорошо, что была картечь. Успел перезарядиться и с первого выстрела положил его. Поехали на ближайшую кошару. Сам знаешь, есть такой негласный закон: если у кошары убили волка — чабан должен отдать за это овцу. Сам понимаешь, сколько один серый может за зиму наделать беды. И надо сказать, что чабаны этих разбойников сразу узнают: не раз приходится сталкиваться. Подъехали, показали чабану. Он признал волка и тут же распорядился зарезать нам овцу. Освежевали. Нам быстренько зажарили бараньи потрошки. Под хорошую закуску мы пропустили по рюмочке — все равно охота закончилась. Потом собрались и поехали домой. Настроение прекрасное. Баран не заяц — на всех хватит. Кстати, с нами был и Николай, мой сосед. Знаешь его? Вот он и говорит: «А посмотрите, где мы убили волка, видите? Как раз посередине между двумя кошарами! Как пить дать, он и Алика, другого чабана, доставал! Поедем, покажем на всякий случай и ему: может, и он даст барана?»
Что ж. Поехали. Ведь действительно волка взяли в аккурат посредине между кошарами. Подъехали. Нам навстречу выбежали кавказские овчарки. Сидим в машине, ждем. Хорошо, Алик был дома. Поздоровавшись, показали волка. Он его тоже сразу признал и обрадовался, что избавился от серого бандита. Тут же распорядился зарезать барана. И все повторилось. Свежие потрошки жарятся на сковородке, на столе — бутылочка…
Собрались уезжать. Уже расселись по машинам, тут Алик подбегает и говорит, чтобы мы к его соседу Карену заехали. Ему, говорит, этот разбойник тоже устроил сладкую жизнь. Так что и он нам с удовольствием за него даст барана. Нам стало немного неудобно и стыдно, и мы признались, что уже были у него. На что Алик воскликнул: «Молодцы, а чего вы смущаетесь? Ведь сколько времени убили, пока поймали этого разбойника! Сколько бензина сожгли, пока его убили!»
Уехали мы с легким сердцем и хорошим настроением. Да и на душе стало спокойнее: ведь все рядом живем… В общем, поехали на стан.
Подъезжаем, видим — стоит машина Михаила, ну, ты знаешь его: чучела делает. Увидел нас — обрадовался. Говорит, что стоит уже полдня ждет. Срочный заказ ему пришел. Надо сделать чучело волка. Да чтобы он еще как-то стоял определенно… Говорит, что даст четыре тысячи за шкуру, если мы снимем шкуру при нем и так, как он скажет. Вот только ему надо срочно, и ждать он не может. Даже готов еще набросить одну тысячу, если это будет завтра.
Мы без дальнейших разговоров пошли к машине и достали волка. Михаил начал его придирчиво осматривать. Знаешь, когда деньги обещаешь отдать — это одно, а когда приходится отдавать — другое. Между этим большая разница. Но этот экземпляр матерого волка его впечатлил. Говорит, что придраться не к чему, заплатит. А шкуру снимали в вагоне. Не на холоде же! Деньги Миша заплатил и уехал.
Сидим, налили по стаканчику, разговариваем… Тут Колька и говорит: «Ребята, посмотрите! Висят баран и волк: кто из вас найдет разницу в тушах?»
И действительно. Висят рядом абсолютно одинаковые туши. Да, я же не сказал, что волка взял зарядом картечи в голову. Тушка без пробоин, целая, покрытая слоем жира. Чем не баран? Спрашиваю: «И что? Кто ее будет кушать?» В ответ все молчат. Сами не хотят, а кому-то отдать… Знают, что у волка ребра круглые, и знающие люди сразу определят, обидятся.
Первым, как всегда, среагировал Николай. Взял топор, и через несколько секунд от тушки волка осталась только задняя часть, которую уже никто вообще не смог бы отличить от баранины. Обвел взглядом всех и спросил: «Готовить будем?» Все удивленно спросили его: что, ему баранины не хватает?
Встал вопрос: что делать дальше? Ну, не выбрасывать же так аппетитно выглядящее мясо!
Посоветовавшись, нас с Николаем отправили на трассу. Ты же знаешь, что там полно шашлычных. Поехали к… Не скажу, к кому. А то потом проговоришься. Сели за столик. Хозяин сразу к нам подошел. Говорит, ему Алик звонил и рассказал, что знает про волка, которого мы убили. Знает и то, что нам за него дали барана.
«Да, — говорим, — задок барана у нас в машине». Ну, Ваган (ай, проговорился!) давай нас уламывать, чтобы мы продали ему это мясо. Мол, у него кончилось мясо на шашлыки, а нам деньги проще было бы поделить на двоих. Мы для вида поломались, а потом, вздохнув, согласились.
С деньгами приехали на стан, а там и шулюм подошел. Сели за стол, едим и считаем: за одного волка получили два барана и семь тысяч рублей (это с учетом задка волка). Да еще и ото всех благодарность.
Ну и на каких зайцев ты теперь собираешься охотиться?! На волков! Только на волков!
Тут потихоньку стали съезжаться охотники. Приехал и егерь. Филина поправили, сказав, что сегодня будем охотиться на зайцев, а если волки попадутся, то и их постреляем. С тем и поехали.
Удачный выстрел
На Старый Новый год я был приглашен к своему другу на открытие загородного комплекса отдыха. Вечером после официальных торжеств мы собрались в каминном охотничьем зале и расположились в удобных креслах у камина. Потрескивая, горели березовые поленья, отбрасывая причудливые всполохи на все вокруг от языков пламени.
Здесь среди всевозможных охотничьих экспонатов, которыми были украшены стены, я увидел висевшую над камином голову лося. Этот трофей несколько лет назад я подарил владельцу этого ресторана. Именно с этим лосем и произошел тот случай на охоте, который я запомнил на всю жизнь. Неожиданно нахлынули воспоминания…
Как-то меня пригласили на охоту в один из северных районов нашей области. Там, куда мы приехали охотиться, лесных массивов было довольно много.
Объезжая леса, егеря определяли по следам, кто из зверей в них находится. Когда встречались лосиные, то считали входные и выходные следы. Если входных больше было — делали загон. Из загонов на номера выходили косули, лисы, зайцы, которых охотники пропускали мимо. Были и лосихи, которых егеря убедительно просили не стрелять, а бить.
Вот их-то как раз и не было.
День уже клонился к вечеру. Решили сделать последний загон и прогнать еще одну балку. Интересно, что по краю ее росли березы, а чуть ниже они исчезали и появлялся лес, в котором преимущественно были дубы, осины и тополя. Там их никто не сажал, но создавалось такое впечатление, что деревья кто-то невидимой рукой расставил в определенном порядке, который они не смеют нарушить.
Загон был очень широкий, и перекрыть все места проходов зверя было невозможно. Егерь сказал, что выберет наиболее перспективные места. А там уж — как повезет. Высадив загонщиков с собаками, мы поехали дальше до просеки. Машины оставили на кромке балки, а сами стали спускаться вниз. Тут-то сразу почувствовали, что толщина снежного покрова в продуваемой ветром степи и в низине, куда этот снег сдувается, очень разная. Если наверху снега было немного выше щиколотки, то на просеке, по которой мы шли, он достигал почти до пояса. Приходилось просто пробиваться. Хорошо, что стоял сильный мороз и снег был легким.
Снежинки, такие пушистые и легкие на вид, будто специально выискивали слабые места в одежде, стараясь найти доступ к телу. Когда им это удавалось, можно было определить по шепоту-бурчанию охотников. Первые номера уже утаптывали снег вокруг себя, чтобы появлялась спасительная прослойка воздуха между ними и этими кристаллизованными частицами, а другие шли.
Вот и мне определили место. Оно было около густого куста ивняка. Показав сектор, в пределах которого можно было стрелять, егерь с оставшимися тремя охотниками прошли дальше.
Притоптав снег, я занял позицию и осмотрелся. Место для стрельбы было идеальное. Прямо передо мной была открытая поляна. Только с левой стороны от леса в мою сторону шла небольшая ложбинка. По ней, повторяя все ее повороты, была плотная поросль молодых топольков. Наверное, здесь весной текли вешние воды, образовавшиеся от таяния снега, и деревца хорошо прижились. Заросли заканчивались метрах в тридцати. Практически вся поляна простреливалась, за исключением только этих топольков, которые возвышались над землей метров на четыре-пять. Через них стрелять было нельзя, так как пуля наверняка срикошетила бы от веток. Но зачем зверю ломиться сквозь них? Он спокойно мог пересечь поляну по открытому месту, тем более что разбросанные небольшие кустики и пучки высокой травы создавали тоже неплохое укрытие.
Вдалеке послышался лай собак. Значит, какого-то зверя они подняли в загоне.
Звуки гона то приближались, то удалялись. Потом стало понятно, что собаки кого-то гонят в мою сторону.
Стою, затаив дыхание и боясь шевельнуться.
Сколько раз ездил на охоту, а этот момент всегда наступает неожиданно: из леса выскочила косуля и направилась в мою сторону. Она передвигалась по глубокому снегу довольно большими прыжками, но скорость бега была невысока. Собаки, судя по лаю, остались где-то далеко позади. Козел, а это был крупный самец косули с рожками, шел прямо на меня. Я стоял не двигаясь, стараясь рассмотреть это красивое создание.
Так как ветер был поперек балки, зверь не мог меня почувствовать. Сделав несколько прыжков, он останавливался, пытаясь определить место, откуда может возникнуть опасность. Ничего не обнаружив, продолжал свой путь дальше, все ближе и ближе приближаясь ко мне. Думаю, козел учуял запах опасности только когда пересек наши следы в нескольких шагах от меня. Он вдруг резко рванулся вперед и исчез за завалами бурелома, которые были у меня за спиной.
Я выдохнул. Все это время находился в каком-то оцепенении. Да, знал, что стрелять не буду, но в душе охота продолжалась. И закончилась она только в тот момент. А собаки все лаяли, гоняя кого-то по лесу. Неожиданно из леса показался лось. Да какой лось! Рогаль! Он казался очень большим. Судя по размерам, это был бык не менее шести-семи лет от роду. И шел он по следу косули. Если и дальше будет так двигаться, то должен выйти на меня.
Я замер, боясь дышать. Тут я понял, что если он и вправду так дальше будет идти по следу козла, то пройдет в пяти шагах от меня… Как-то сразу стало менее уютно и по спине пробежал холодок. Вспомнилась старая сибирская поговорка: «Идешь на охоту на медведя — готовь постель, идешь на лося — готовь гроб!» Успокаивало, что в магазине у меня было пять патронов. В голове пролетели вспоминания, как в охотничьем магазине меня очень убеждали приобрести еще магазин на десять патронов. Но я посчитал, что для охотника и этих пяти многовато… Н-да. Самонадеянно как-то. Но и этого быка я тогда не видел!
Но лось развернулся и пошел обратно в лес, у кромки которого вдруг остановился. Потом повернулся ко мне боком и, сделав несколько шагов, замер. В этот момент я понял, что если не выстрелю, то он просто уйдет в чащу, где его уже будет не достать. Стараясь делать как можно меньше движений, передвинул прицельную планку на риску для дальних выстрелов. Лось сделал еще несколько шагов и снова замер. Я вскинул карабин, прицелился и плавно нажал курок. Оглушительный грохот выстрела разорвал тишину зимнего леса. Но пуля с визгом срикошетила от какой-то ветки, оказавшейся на пути ее полета. Промах! Лось резко развернулся в мою сторону и стал осматриваться. При этом площадь прицеливания сильно уменьшилась, поэтому стрелять еще раз я не стал.
Было видно, что этот огромный бык старается определить, кто посмел его побеспокоить. Его, хозяина здешних мест! В какой-то момент почувствовал, что взгляд зверя остановился на мне. Как мне показалось, в тот момент он понял, кто на него покусился. Резко развернувшись, лось ушел в лес и скрылся за деревьями.
И ведь мог запросто уйти! Но сквозь ветки было видно, как он прошел по окраине леса в сторону топольков. А потом, прикрываясь ими, пошел на меня. Сквозь поросли молодых деревьев я смотрел на эту махину, стараясь понять, как мне правильно поступить. Заросли заканчивались совсем недалеко от меня. Стрелять нельзя — все равно опять будет рикошет. Деревьев, за которыми я мог бы спрятаться, рядом нет. А на куст не залезешь и не прикроешься им… Слышу приближающийся треск ломающихся деревьев и понимаю, что у меня может быть при такой скорости движения лося только один прицельный выстрел.
Сквозь деревца просматривалась масса тела лося. Когда он приблизился к концу пролеска, по очертаниям я понял, что он идет прямо на меня с опущенной вниз головой.
Из книг и рассказов я знал, что лось не бодается рогами, а бьет всегда копытами передних ног, выбрасывая их вперед. Надо сказать, что эти копыта у него больше похожи на видоизмененный ноготь, внутри которого располагается мягкая подушка стопы, а край заточен, как лезвие. Говорят, таким копытом он легко пробивает волка насквозь.
У меня было несколько секунд вскинуть карабин и прицелиться лосю между глаз.
В это мгновенье он вылетел на открытое место и вскинул голову вверх. Одновременно с этим я нажал курок. Пуля попала в шею, и лось, сделав кувырок через голову, рухнул в снег. Он по инерции пролетел еще половину расстояния, которое нас разделяло.
Стою я. В нескольких шагах от меня лежит огромный бык. На моем лице тают снежинки. Эти пушинки, взлетевшие при падении громадного зверя, теперь, медленно кружась, оседали на все вокруг. В том числе и на мое лицо. Ко мне бегут охотники с ближайших номеров, которые наблюдали все это со стороны и были уверены, что лось меня снес. Ближайшие, еще не видя меня, кричат, стараясь узнать, цел ли я…
А сегодня я сижу в ресторане у камина, над которым висит голова того быка. И ведь всего один прицельный выстрел определил сегодняшнее место нахождения каждого из нас. А могла быть и банальная осечка…
Сижу и думаю: что за первобытный инстинкт толкает нас вместо того, чтобы лежать и нежиться в теплой постели, ехать ни свет ни заря за тридевять земель на какую-то охоту, бродить по морозу или по лужам? Что заставляет пробираться через непролазные чащи или поздней осенью, случайно сбив утку, раздеваться и лезть в ледяную воду, на которую и смотреть-то без озноба невозможно, чтобы достать трофей? А стоя на номере, желаешь оказаться на пути у лося или кабана?..
Нет, я думаю, это не спортивный азарт. Наверное, это то, что передалось нам с молоком матери от наших предков, которые когда-то охотой добывали пропитание. Да и что получится, если у охотника отнять охоту или у рыбака — рыбалку?! Ведь это, наверное, и есть то самое, что делает мужчину мужчиной. А нашу жизнь — яркой, красочной, насыщенной. Ведь после дня, проведенного на природе, чувствуешь, что твои плечи расправляются, тело наливается силой и хочется дальше жить и творить.
Самая короткая сказка
(из сборника сказок)
— Деда, расскажи еще одну сказку!
— Да сколько же тебе можно их рассказывать?! Спать уже давно пора!
— Деда, ну еще одну, пожалуйста! Ну, хоть самую короткую!
— Ладно уж. Тогда, как просил, слушай самую короткую:
Жили были два карася — вот и сказка началася.
Жили-были два павлина — вот и сказке половина.
Жили-были два гуся — вот и сказка вся.
— Дед, так нечестно! Какая же это сказка?! Это какие-то короткие стишки. Смысл-то в них какой?
— А тебе со смыслом надо?
— Конечно!
— Ладно, давай другую короткую попробуем:
В одном озере жили щука и карасик. Как-то они встретились и подружились. Целый день они играли в прятки и догонялки. А к вечеру щука проголодалась, разинула пасть и съела карасика.
— И это все?
— Все, внучек.
— А смысл в чем?
— А смысл в том, что всегда надо внимательно смотреть, кто тебя окружает и с кем ты дружишь. Чтобы человек, которого ты считаешь своим другом, вот так вот за раз не съел бы тебя, не столкнул в глубокую яму, а наоборот, в случае опасности всегда мог подставить плечо помощи и постарался спасти тебя из беды.
— Да ведь у нас и ям-то здесь нет.
— Это только так кажется, что нет, внучек. Вся наша жизнь состоит из ям, гор да ущелий. Редко-редко когда в жизни приходится идти по ровной дорожке. В основном все по ухабам да колдобинам. И очень важно правильно выбрать друзей и знать, кто идет по жизни рядом с тобой. Ну, а теперь давай спать. Спокойной ночи.
Об авторе:
Сергей Засядкин, родился в городе-герое Волгограде в 1961 году.
В 1984 году окончил Волгоградский инженерно-строительный институт.
После службы в рядах Вооруженных Сил СССР работал в строительных организациях Волгоградской области.
С 2010 по 2014 год — главный редактор журнала «Губернские вести. Волгоград».
Второе высшее образование получил в 2013 году, закончив Санкт-Петербургский государственный университет.
В настоящее время директор ООО «Лазурь-МедТорг».
Член Союза журналистов России.
Лауреат Всероссийских конкурсов СМИ «Слава России» и «Патриот России».
