Котёл и пропасть
На краю пропасти, там, где кромка земли, стоял котёл. Когда-то Великий охотник, придя на эту землю, стал осваивать её. Тогда и пришло время сварганить котёл. Разведя небесный огонь и поставив котёл на самый край земли, Великий охотник сделал его великим. Шли века, и если сперва тот котел был неполон, то потом он всё же стал чудесным образом заполняться. Горел священный огонь, который по небесному промыслу не потухал ни на минуту, горел да охранял тот котел от бед. Вода в котле, то булькая, то замирая, наполняла всё, что падало в котёл, новой жизнью. Варево умножалось, то оседая на дно, то всплывая на поверхность, совершая круги в том котле. Многое, что попало в тот котел, исчезало, унося отблеск священного огня и тепла самого котла. Всякое бывало в старые времена: то мирно варился котёл, то, казалось, уже совсем перевернётся да загасит священный огонь. Но Великий охотник и тепло от огня хранили котёл. И потому и варево и котёл существовали вместе, пока.
Пока однажды котел, стоявший на самом краю пропасти, не заинтересовал падальщиков. В то время как горевший огонь и частенько приходивший Великий охотник следили за котлом, они не смели подойти близко, но так уж случилось, и по чьему-то глупому недосмотру, но из котла стало выливаться варево. Такое бывало и раньше, но, осмелевшие падальщики, вкусив один раз угощения, стали приводить каждый раз всё больше с собой других, и те уже с интересом ожидали очередной порции, иногда даже пытаясь попасть в сам котёл, в надежде урвать кусок варева пожирней. Время из медленно текущего вдруг стало стремительно набирать бег. И вот уже Великий охотник закружился в своих делах и позабыл о котле. Вот уже и огонь священный, горевший дни и ночи, стал блёклым. Кому-то из падальщиков вдруг пришла в голову мысль: «А не опрокинуть бы котёл? Ведь, тогда всё закончится? Да и достанется варево-то тому, кто опрокинет котёл?». Долго обдумывал тот свою мысль, других позвал, крепко задумались. А план переворота котла пришёл, когда поняли, изнутри котёл надо брать. Осмелившись, да собравшись со всеми своими силушками, стали они котёл раскачивать, с разных сторон колыхать, внутрь трупный яд кидать, да словесами всякими подначивать. Потух в той качке огонь священный, опрокинулся котел. Да так получилось, что, даже повалившись, не опрокинулся он на землю матушку, не выплеснул всего своего потаённого, а сдвинувшись с места, стал кружить по самому краю, будто живой, всё удерживаясь от падения в пропасть. Варево же, булькая и кружась в котле, пришло в движение. И если сначала оно не вылилось, сохранившись той плёнкой, что сдерживала всё от разрухи, то теперь вдруг, в миг един, всё изменилось. То, что было на дне, мрачной пеной стало выплывать на поверхность, уродливой тиной закрывая свет солнца от остальной части наполняющей котел. Не было рядом Великого охотника, свинцовые тучи закрыли небосвод, и солнышко красное, казалось, спряталось от вида того, что происходило внизу. Взметнувшийся было священный огонь пытался указать, удержать котёл на земле, оградив от пропасти, но тот, начав движение, сперва потихоньку, а потом всё набирая скорость, начал свой путь вниз, в ПРОПАСТЬ.
И бессильно земля-матушка пыталась помочь ему, высовывая корни из стенок пропасти, мог бы ухватиться котёл за них, и, остановившись, замереть до прихода Великого охотника, но муть варева, что была сверху котла, глядя на улыбающихся падальщиков, только радовалась, думая, что видит друзей. Те же чистили свои пёрышки и шлифовали горбоносые клювы в ожидании роскошного пира там, в самой глубине пропасти, где жил тот, кто и породил этих падальщиков. А пока они на лету хватали от расплескавшихся богатств котла, насыщая своё урчащее брюхо. Но голод, убив в них дух, оставил только жажду. Жажду поглощать. А пропасть? Пропасть, распахнув объятия, всё внимательнее прислушивалась к грохоту котла, что, скользя и набирая скорость, приближался к тёмному дну. И хотя котёл жил своей ещё обычной жизнью, пока хватало запаса тепла от божественного огня, тысячелетиями нагревающего его, и всему, что было внутри котла, всё казалось нормально, но ветер от падения начал остужать его, и вот уже варево, слипаясь в какие-то невообразимые формы, стало осознавать, что происходит что-то страшное. И пускай мутная тина на верху котла старалась успокоить, что, мол, всё по плану, так и должно быть, но, всё чаще и чаще те, которые были смелей, пытались выплыть на поверхность котла и посмотреть, как обстоят дела по-настоящему. Возвращаясь, они пытались рассказать всем. Но их топили в самом дне котла. А котёл всё падал, каждый корешок, посланный на помощь матерью-землёй, приостанавливал его на мгновение, а затем, отброшенный, смотрел в сторону всё убыстряющегося котла, что падал вниз в пропасть…
Падальщики, вставшие на крыло, воронкой чёрной, увеличивая скорость взмахов своих крыльев, устремились наконец-то на долгожданную добычу. Самые нетерпеливые на лету засовывали свои жадные ненасытные клювы в котёл и, впиваясь в варево, жадно глотали, задыхаясь и захлёбываясь от вкусных кусков, что тысячелетиями были им не доступны. А мутная пена радовалась чувству полёта, и думала, что оставляя на падальщиках частички себя, тем самым спасала себя как вид, уже видя всю перспективу падения в пропасть, но, не понимающая, что потом после общего краха придёт и её очередь, ибо после насыщения приходит время наводить чистоту, подъедая оставшиеся крохи. Другие же падальщики, кружась немного в стороне, начали рвать уже обожравшихся из котла своих собратьев, и, проливая чёрную кровь, каплями орошая котёл, перьями падающими размывая мутную накипь верхней части варева, наконец-то открыв всему наполняющему составу котла истинное лицо своей сущности, продолжали драку за ещё не упавший в самое дно пропасти котёл.
А котёл падал в пропасть. Пропасть, жадно взвывая, ждала, окончания падения котла, но он просто падал, то убыстряя, то замедляя своё падение.
А варево в котле уже было не то, что какой-то век назад, оно стало вдруг другим – чистым и твёрдым — да и муть, что накрыла весь верхний слой котла, уже была снесена падальщиками, и выступили новые волны сгущающегося варева, и застывающая масса стала вскоре походить на щит, что закрыла сам котёл, стараясь спастись и спасти свою Родину — свой котёл. Но был ли в этом смысл, сможет ответить только время, когда котёл долетит до дна пропасти и они встретятся. Котёл и пропасть, пропасть и котёл.
Об авторе:
Терентьев Алексей Анатольевич родился в 1978 г. в г. Барабинске Новосибирской области. После окончания средней школы служил в вооружённых силах РФ, вернулся на малую родину. Образование высшее. Серьёзно творчеством начал заниматься с 2011 г.
С 2012 г. Член Новосибирской областной общественной организации по развитию культурных инициатив «Творчество», писатель. С 2013 г. член Петровской академии наук и искусств в республике Алтай.
В творчестве – автор 4 романов: «Больше трёх не собираться!», «Отец», «Круг номер ноль», «Двадцать один угол жизни»; циклов сказок: «21 добрая сказка (Сказки древнего Бая)», «Сказки Руси – Даждьбожьей стороны», «Велесовы сказки», «Сказки бобрёнка Капы», «Сказки ПЕРВОклассных девчонок», «Сворожьи ведосказы»; рассказов «Котёл и пропасть», «Премия Деда Мороза». Первый роман «Больше трёх не собираться!» был опубликован в издательстве LAP Lambert Academic Publishing (ISBN 978-3-8473-8237-9).
В научной деятельности автор более 30 научных статей, участник международных конференций и конкурсов. Женат, двое детей. На сегодняшний день работает инженером по охране труда ООО ПСК «Каинский кирпичный завод» в г. Куйбышеве НСО.
