Лучше бы я ещё что-нибудь пописал…
Лучше бы я ещё что-нибудь пописал…
Всю вторую половину пятницы я провел около плиты. Сначала я готовил обед, потом я готовил ужин, потом я перемывал грязную посуду, которая образовалась в результате моей борьбы за сытый желудок. И хотя эта процедура приготовления пищи мне нравится, но к половине шестого, когда жена пришла с работы, мне эта кухня так надоела, что дальше некуда. В результате во мне горело желание поскорее накормить жену приготовленным ужином и заняться чем-нибудь полезным, например чего-нибудь написать.
Увы, что жена моя этого не поняла, и поэтому после её ужина осталось столько грязной посуды, что словами не описать. Я собрал все свои силы и, как говорится, на последнем издыхании целых полчаса мыл эту посуду, в то время как жена смотрела свой любимый биатлон и периодически приходила на кухню, чтобы посмотреть, что я делаю, и дать какой-нибудь «важный» совет о том, как надо мыть посуду.
Когда же её биатлон кончился, она окончательно пришла на кухню и сказала мне следующее:
– Я сейчас хочу пирог испечь с яблоками, а ты мне в этом поможешь.
Сами понимаете, я этому чрезвычайно «обрадовался», причём не столько пирогу (хотя жена мастерски умеет их печь), а сколько тому, что мне надо ей помогать. Я бы, может, и помог, но организм весь мой протестовал против кухни, надоела она мне. А поэтому я ответил жене:
– Нет, дорогая, ты, может, и хочешь, чтобы я тебе помогал, но я этого делать не буду, поскольку всё мне надоело. Кастрюли, супы, жареная картошка, курочка, ну и так далее. Так что ваяй свой пирог сама, а меня уволь!
– М-да, – ответила жена как-то неопределённо.
Видно было, что она очень хотела, чтобы я ей помогал. Но хотеть, как говорится, не вредно, а посему пусть жена хочет, но я пойду и что-нибудь попишу. Так решил я и так сделал.
Я включил наш компьютер с ласковым именем Настя и погрузился в мир литературы, в который меня звала моя милая и нежная муза.
Я писал свой длинный рассказ, хотя, зачем я это делаю, мне было непонятно, так как его всё равно нигде не опубликуют. Самое интересное здесь то, что людям-то мои рассказы нравятся, а вот когда дело доходит до каких-нибудь толстых журналов, то всегда найдётся какая-нибудь причина и мои шедевры главному редактору вдруг и не понравятся. То же самое происходит и с тонкими журналами, так что пишу я лишь только для своего удовольствия, так как не писать не могу.
Так вот, сел я за Настю и часа полтора блаженствовал, нажимая клавиши на клавиатуре. Рассказ у меня получился вроде бы и неплохой, так что, закончив писать, я распечатал всё на принтере и решил показать его жене. Я так всегда делаю, поскольку жена – мой самый первый и главный критик.
Жена с удовольствием слушала моё чтение (так мне, по крайней мере, показалось), сделала ничего не значащие замечания и вдруг ни с того ни с сего заявила:
– Пирог будет готов через пятнадцать минут, а пока помой-ка посуду, вон сколько её накопилось в раковине.
От такого заявления у меня слегка отвисла челюсть, так как этого я не ожидал, и я замолк на полуслове. Шок посудомоечный продолжался у меня минуты две, пока рот мой, причём практически самопроизвольно, не заявил вслух:
– Лучше б я ещё что-нибудь пописал!..
– Ну ведь ты уже написался, – заметила жена, – и отдохнул от кухни, а поэтому давай действуй.
И тут от вида этой горы грязной посуды меня начало слегка подташнивать. Это значило только одно – что желудок мой просто возмущён таким, с моей точки зрения, решением жены. Мыть посуду мне было совершенно не по силам. Муза меня взбодрила, но не настолько, чтобы я отошёл от кухни, где я проторчал целых полдня.
– Мыть посуду я не буду, – с металлом в голосе заявил я. – Мой сама.
– Тогда пирога не получишь! – ответила жена.
– Ну и чёрт с ним, – в сердцах ответил я и добавил ещё раз: – Лучше бы я ещё пописал…
Я пошёл в комнату и с расстройства плюхнулся на диван. Можно было, конечно, ещё что-нибудь пописать, но моя нежная и милая муза меня покинула, и в голове не было никаких писательских мыслей. Так что приходилось жертвовать этим творением женских рук.
Мне очень хотелось попробовать жёниного пирога, но мыть посуду я не мог. Так что приходилось жертвовать этим творением женских рук.
Так я пролежал на диване минут пятнадцать, вдыхая аромат, который распространился из кухни по всей квартире, и впадая в депрессуху.
Однако жена, очевидно, поняла, что мне уже эта кухня надоела до тошноты, поэтому
она пришла из кухни в комнату, где я валялся на диване, и произнесла:
– Ладно уж, иди ешь пирог – правда, он ещё горячий! А посуду я уж вымыла!
Депрессуха моя сразу куда-то улетучилась, мир в семье был восстановлен, и всё окончилось благополучно с моей точки зрения.
Так что, видать, не зря я сказал заветную фразу, что, дескать, лучше бы я ещё пописал, потому что жена, как я уже сказал, всё поняла и даже пошла на мировую со мной. Понятливая всё же она у меня женщина, что, если честно, немаловажно в семейной жизни.
Сковородка
Странная какая-то зима нынче выдалась. Сразу холодно очень было, а вот снега и не было. Зато потом в конце декабря его выпало столько, что просто кошмар, и при этом, что самое удивительное, морозы не ослабевали.
Впрочем, чёрт с ними, с морозами: нам на Урале не привыкать, а вот снега много – так такого я даже и не припомню. Были зимы снежные, но не такие, чтобы в городе на дорогах снег буквально по пояс был. Однако тротуары довольно быстро почистили, так что ходить стало легко. А вот зато машины на стоянках, где трактором и не пройдёшься, приходилось автомобилистам самим откапывать.
Вот и сынуля мой, как только снег такой выпал, так он мне утром бодреньким голосом и говорит:
– Пойду машину почищу и снег вокруг разгребу, чтобы выехать было можно. По делам мне надо в город съездить.
Я, правда, не знаю, что там за дела, на которые только на машине можно ездить, да в такой снег, ведь автобусы ходят, и на них, как мне кажется, в такой снегопад лучше поездки совершать, чем на машине. Однако против поездки сына я возражать не стал, но ему заметил:
– А как ты собираешься снег вокруг машины почистить? Лопата у тебя в багажнике, и до него, до этого багажника, ещё добраться надо.
– Да я ногой тропочку к багажнику прочищу и потом лопатой весь снег и разгребу, – так мне сын опять же бодреньким голосом и говорит.
– Ну попробуй, – заметил я, – может, у тебя и получится.
Сынишка ушёл, но через пятнадцать минут вернулся и сказал:
– Там столько, папа, снега, что ногами его не расчистишь! Надо какой-нибудь совок взять и им тропинку до багажника проторить. У нас есть какой-нибудь совок?
–Есть, – отвечаю, – мы в него мусор, когда веником метём, собираем. Возьми его. Правда с ним поосторожней, а то он пластмассовый и вмиг может сломаться.
– Отлично, – сказал сын, взял в туалетной комнате совок для мусора и пошёл чистить им снег.
Но опять же он через пятнадцать минут вернулся и показал мне то, что осталось от совка. Совок сломался вдоль, развалился на две части, причём такие, что ими снег невозможно было чистить.
– М-да, – заметил я, – я же тебя предупреждал, что надо осторожно.
– Да я вроде осторожно, – ответил сын, – но снега столько, что вот не выдержал наш совок, так сказать, никакой критики. И что теперь делать, не знаю. Лопаты нет, мужиков на улице тоже пока нет, и не у кого эту лопату попросить.
– Да, – ответил я, – проблема. Давай посидим подумаем, что мы предпринять можем.
Мы с сыном присели за кухонный стол, а дело, надо сказать, на кухне было, и стали думать, что же нам предпринять. Минут десять мы сидели, но ничего путного не придумали.
И тут мой взгляд случайно упал на нашу газовую плиту. Точнее, не на плиту, а на две здоровенные сковородки, что стояли на этой плите. В моей голове мелькнула шальная мысль: «А почему бы, собственно говоря, не пустить эти сковородки в дело очищения от снега машины? Ведь сковородка – это тот же совок: и ручка есть, и снег ею отбрасывать можно».
Так я сыну и говорю:
– Сейчас возьмёшь вот эти две сковородки и ими спокойно тропу до багажника проторишь. Только вот интересно – что сейчас в этих сковородках?
Сынишка мой поначалу как-то засомневался, но потом сказал:
– Попытка не пытка, можно и попробовать!
Мы подошли к сковородкам и приоткрыли крышки, которыми они были прикрыты. В одной сковородке была жареная картошка, в другой – тушёная капуста. Это наша мама на ужин нам наваяла. Тогда, недолго думая, я взял и пересыпал всё это в одну кастрюлю и зачем-то перемешал, сам не знаю зачем. Конечно, может быть, этого и не надо было делать, вдруг маме нашей не понравится, но мы сделали, и ничего теперь обратно вернуть было нельзя. Будем есть этакое рагу из жареной картошки и тушёной капусты.
После того как я освободил сковородки, сынишка их быстро вымыл и с огромным энтузиазмом – ведь сковородки уж точно от снега не сломаются – побежал тропить к багажнику тропку.
Через пятнадцать минут он прибежал обратно, причём радостным.
– Сработало, – так он мне сказал, – до багажника тропка есть, сейчас я лопату достану, всё вокруг машины почищу и поеду по своим делам.
Я взял из рук сына две сковородки, помыл их и пересыпал в них обратно смесь картошки и капусты. Может быть, этого уже и делать не надо было, но я сделал для очистки совести, чтобы наша мама нас уж не сильно ругала за это самое получившееся рагу.
Сынишка, как вернул мне сковородки, сразу убежал расчищать снег и через двадцать минут мне позвонил по сотовому телефону.
– Всё нормально, папа, можно ехать, – так сказал он.
– Езжай, – ответил я ему, – только осторожней, не застрянь где-нибудь.
Так что сами видите, уважаемые читатели, что сковородка – это вещь многофункциональная и годится не только для того, чтобы на ней пищу приготавливать. Ею и снег расчищать можно и даже, если что вдруг, гвозди забивать (была у нас такая история, когда сын утащил в гараж молоток, а надо было в квартире гвоздь забить). Главное тут то, что ко всему надо подходить творчески, со смекалкой, и тогда из любой самой сложной ситуации выбраться можно, причём без особых потерь и затрат!
Об авторе:
Андрей Смолюк, родился 16 декабря 1954 года в городе Ленинграде. С 1963 года и по сей день проживает в городе Снежинске Челябинской области.
«В 1986 году тяжело заболел и был вынужден уйти на пенсию по инвалидности. Инвалидом второй группы являюсь и сейчас. Писать начал в 1985 году, чтобы не зачахнуть и не захиреть в одиночестве. Сначала стал писать стихи, а потом и рассказы. Пишу и по сей день.
Являюсь членом литературного объединения «Объединение свободного творчества» со дня его основания.
В 2013 году выпустил книгу, куда вошли три весёлых юмористических рассказа. Кроме того, являюсь участником коллективных сборников, выпускавшихся как в Снежинске, так и в Челябинске и Москве.
Принимаю участие в концертах, проводимых местным ДК в библиотеках, санатории «Сунгуль», в больницах, школах.
Являюсь номинантом премии «Филантроп» за 2010, 2012, 2016 годы».
