Палач
Эссе
Глава первая
Эстетическая усталость от красного и чёрного. Усталость от смерти. Усталость от жизни. Палачом не становятся по своей воле. Когда-то палачей выбирали. Потом государство поняло, что им нужен человек для исполнения смертного приговора. Это растёт из древности: нет человека – нет проблемы. Поэтому и пылали костры инквизиции. Вообще, человек, отличающийся по образу мыслей, одежды и поведения, уже кажется странным. Не такой, как все, – на эшафот или виселицу.
К палачам было странное, противоречивое отношение. Это вроде и чиновник на службе у государства, но простые люди его боятся. Ему полагалось жалование: несколько монет в год. Но это с лихвой компенсировалось тем, что у палача было достаточно источников дохода, чтобы не умереть голодной смертью. Документально зафиксировано, что палач мог проводить венчание. Хотя это сомнительное удовольствие – таинство венчания в сопровождении того, у кого руки по локоть в крови.
Вообще фигура палача окутана ореолом тайны, мистики и непонятным страхом, что исходит от его персоны. Ведь даже взгляд, брошенный палачом, пока тот прогуливается, на кого-либо из толпы, уже считался скверным.
Палачи жили отдельно от всех. Вскоре дом палача начали выкрашивать в красный цвет. У них была своя община. Палач общался с себе подобными и жену искал из тех же. Были также и династии палачей. Более двух с половиной столетий не просуществовала ни одна подобная династия.
Палач никогда не скрывал своё лицо. Палача знал в лицо весь город. Его маска – вымысел сценаристов псевдонаучных фильмов об этом. Каждый по-разному зарабатывает свой хлеб. Не умирать же палачу от голода.
Начиная с эпохи раннего Нового времени у палача устанавливается сдельная оплата его труда. То есть ему платили за каждую казнь. И, соответственно, чем больше казней, тем больше денег. Жалование с каждым десятилетием становилось всё меньше, пока не стало совсем мизерным. Это с лихвой компенсировалось тем, что палач мог взять всё, что ему нужно, даром, так как не всякий торговец согласится взять «кровавые» деньги. Таких любителей находилось мало, и с ними палач налаживал нормальные отношения.
Палач был «котом», то есть сутенёром. До начала XVII века по всей Западной Европе, в особенности в Германии, все бордели в городе контролировал палач. Он считался «крёстным отцом» социального дна. Воры, убийцы, педофилы. Худшие из худших. И их возглавлял палач, ибо работал на государство, ибо только изящные преступления находят оправдание. Социальное дно тоже иерархично до крайности.
Палач должен был обладать большой физической силой. Ведь отрубить голову одним ударом меча (топор как орудие казни был более серьёзным и мощным) достаточно сложно. Униформа у палача появилась достаточно поздно, к началу XIX века. И красного цвета там почти не наблюдалось.
Образец дисциплинированности. Не найдено достаточно доказательств, что палачи любили свою работу. Дёргать верёвку, рубить головы самим или на гильотине – совершенно неважно.
Глава вторая
Мрачный, суровый мужик в чёрном капюшоне, надвинутом на самые глаза, медленно передвигается по городу. Стук его кованых сапог раздаётся страшным, мрачным эхом по всей улице. Люди обходят его стороной. Его взгляд направлен в землю. Он старается ни на кого не смотреть открыто, прямо в глаза, ибо знает, что его взгляд считает скверным знаком большинство людей. Воры, убийцы, мошенники смиренно расступаются перед ним, иначе он на них посмотрит – и они будут прокляты и преданы анафеме. Палач –начальник социального дна.
Палач идёт нарочито медленно, никуда не спеша. У него дома жена, воровка-рецидивистка, несколько сыновей-бандитов да полный дом проституток, с каждой из которых он имеет свою долю. Может пользоваться их услугами совершенно бесплатно, ибо для него не существует морали. Почему не существует? Потому что он рубит головы и вешает людей по заказу государства.
Палач подходит к прилавку какого-нибудь торговца и берёт то, что хочет. Мысли, абсолютно отрешённые от боли бытия. Он и не думает. Он просто идёт своей кривой дорогой. И тут над городом раздаётся громкий колокольный звон, что зовёт честной народ на вечернюю службу. Солнце медленно пикирует за край горизонта, и наступают сумерки, любимое время палача. Он слишком устал от яркого света. Ему не нужно раскрытое окно, он хочет его заколотить.
Палач такой же медленной шаркающей поступью идёт на звук. И доходит до церкви, и становится у самого порога, ибо дальше ход заказан. Так и стоит всю службу, глядит в пол и на свои руки, с которых смыта и выковыряна кровь того бедняги, что попал к нему в руки милостью закона. Закон есть закон, и не палачу его менять.
Вот служба и кончилась. Народ потянулся к причастию. И туда же, той же походкой, идёт палач. К причастию он подходит последним, стараясь ни до кого не дотронуться. Местные жители считают, что даже случайное касание палача несёт только беду, боль и разруху. Вот церковь опустела. Остался только священник и палач. Священник наклоном головы просит палача следовать за ним, приводит его в каморку и задаёт вопрос:
– Что тебя гнетёт, сын мой?
– Падре, я устал рубить головы и вешать людей. Мне они снятся.
– Сын мой, это твоя служба. И ты должен нести её трепетно и нежно, как свою жену на свадьбе.
– Падре…
– Сын мой, я говорю утрированно. Свободней тебя нет никого на свете, ибо в твоих мозолистых руках находится жизнь человека. Ты торгуешь частями трупов, ты забираешь все вещи казнённых, врачи тебя боятся, потому что ты лучше них разбираешься в их же деле. Тебя уважают и любят ведьмы, гадалки, шарлатаны и прочий сброд. Тебе принадлежат публичные дома, в которые и я порой люблю заглядывать. Почему ты не смотришь мне в глаза?
– Падре, не мне вам рассказывать, что мой взгляд приносит простым смертным одни лишь несчастья.
– Я не простой смертный, сын мой, я священник и настоятель этого храма.
– Падре, я хочу покоя. Как мне избавиться от кошмаров по ночам?
– Сын мой, относись к своей работе серьёзно, но, когда отдыхаешь, забывай о ней. Просто не думай об этом. Хорошо, сын мой, мне пора. Приходи завтра на утреннюю службу, если не будешь занят своей работой. И посмотри мне в глаза.
Палач поднял глаза на священника и увидел, что у священника ясные глаза понявшего жизнь человека, и палачу стало легче. Палач ушёл, чтобы дальше жить и трудиться на благо своей семьи и государства.
Эпилог
Палач как фигура на госслужбе ушел в небытие. Палач умер. Но образ его продолжает интересовать людей. Слишком много тайн окутывает фигуру каждого палача. И, пока про эту фигуру говорят, она останется в истории и время не слизнёт фигуру палача своим языком с лица земли. Пока есть кто-то живой, заслуживающий наказания, палач будет возрождаться из пепла. Это просто его очередная реинкарнация к жизни. И символом остался почему-то топор с капелькой аленькой крови на кончике лезвия. Эстетическая усталость от смерти.
Об авторе:
Юрий Погорельский, родился и вырос в городе-герое Москве. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. По образованию литературный работник, по факту книготорговец. Пишет и рассказы и стихи. В творчестве высказывает своё мировоззрение и мировосприятие с примесью рок-н-ролльной философии, которую можно уместить в две фразы: «Вот и всё. Ну и что?»
