Письмо сыну
Письмо сыну
Рассказ
Дорогой сынок Егорушка, здравствуй! Прости за каракули. Давненько не держал ручку в руках. Да, и грамотешки у меня, как ты знаешь, кот наплакал. Перво-наперво хочу поведать тебе о том, что твой любимый дядюшка Кондрат на прошлой неделе чуть было Богу душу не отдал. Угостился на свадьбе у соседа вареной колбаской из городского мясокомбината. В ночь совсем худо ему стало. Лечебницы у нас в деревне давно уже нет, а фельдшер Афанасий дуба дал прошлой осенью. Пришлось кланяться бабке-травнице Матрене, у которой все хворые в нашем районе ищут спасение. Бегло осмотрев Кондрата, бабка уверенно заявила: «Не жилец ваш братец. Помрет скоро. Готовьтесь хоронить».
Я погоревал с вечера, а к утру ему дубовую домовину справил и в гараж поставил аккурат на старый «Запорожец». С крестом торопиться не стал. Авось, братец выкарабкается. Чем черт не шутит. Всю ночь напролет кувыркался бедолага не хуже акробата, а к утру его сильно пронесло, после чего наступило долгожданное облегчение. Бог, как говорится, помиловал! Используя этот опыт, хочу уберечь тебя от вареных колбас, что тоннами лепят на городских мясокомбинатах. Ропщет народ, что не та стала нынче колбаска. В незапамятные времена она готовилась из мяса высших сортов. А нынче вместо говядины и свинины толкают туда мешанину из куриных потрохов, шкурки, хрящей и костной муки. А самые «умелые» колбасники для удешевления продукта еще и кукурузной мукой не брезгуют. А недавно я в районной газете читал, что докторскую и чайную колбасы сдабривают различной химией: антибиотиками – для борьбы с болезнями и быстрой прибавки в весе. А чтобы колбаса долго хранилась, в фарш добавляют так называемые консерванты. Не обходится здесь и без усилителей вкуса. В дешевой вареной колбасе можно обнаружить и туалетную бумагу, и картофельный крахмал. В общем, в этом продукте есть все – кроме мяса. Не случайно местный священник разрешил старушкам употреблять этот «диетический продукт» даже в строгий пост. Так что, сынок, приступая к трапезе, внимательно изучи содержимое своей тарелки на предмет присутствия там непотребных продуктов. Тебе и от маменьки больной наказ: не ходи часто и беспорядочно по девкам. Нынче новые смертные хвори гуляют среди распущенной городской молодежи. Пропадешь ни за грош. А младшая сестрица твоя – Дашенька – спит и видит себя в драных джинсах с дырками на коленках. Такая сейчас молодежная мода. Ты уж купи ей со стипендии. Не пожалей денег. Можно и целые… А дырки зубилом быстро нарублю. Дурное дело – не хитрое. В конце – хорошая новость. Опоросилась наша Маруська: принесла аж 12 поросят. Двух успела умять. Не усмотрели. Как видно, по нраву ей свежее мясцо. И последнее, о чем хочу тебя предупредить. В нашей деревне закрыли школу, и автобус теперь к нам не ходит. В магазин приходится ходить пешком за семь верст. Так что зимой к нам не приезжай – не доберешься. А то и волки по дороге порвут. А тут наш сосед, школьный учитель, совсем испортил нам настроение. Оказывается недавно нашу деревню с многовековой историей и вовсе убрали с карты России. Нет теперь нас для страны! Осталось от нас на карте пустое место… Перекати поле…
Исповедь попутчика
Никогда ни думал, ни гадал, что мне в течение нескольких часов езды в плацкартном вагоне скорого поезда Москва – Владивосток придется выслушивать неторопливое повествование человека, за плечами которого были двойное убийство, десятилетняя отсидка в тюремной камере и жуткие сцены в палате для буйных пациентов психиатрической больницы. Об этих жутких событиях он вещал с неподдельным юмором, сквозь который то и дело проступала глубокая скорбь, раскаяние и скупая слеза. А все началось вот с чего…
… Халим, так звали моего попутчика, татарина по национальности, проживавшего с молодой женой в Набережных Челнах. Работал на машзаводе, заочно учился в университете. Как-то подошел срок ехать в Казань на весеннюю сессию. Последний экзамен сдал досрочно и раньше времени вернулся домой. Заглянул в привокзальный буфет и на радостях осушил стопку «Столичной», запив по привычке кружкой пива.
– Жили мы тогда с женой в однокомнатной квартире многоэтажки, – рассказывал Халим. – Явился домой поздним вечером. Открыл своим ключом входную дверь, вошел и не поверил своим глазам: моя любимая жена лежала на нашем супружеском ложе с каким-то хахалем. Рядом, на кушетке, два бокала с недопитым вином. В первую минуту остолбенел от неожиданности и не знал, что делать. Но подступивший к горлу приступ ревности сделал свое дело. В беспамятстве я забежал на кухню, схватил острый плотницкий топорик, лежавший в углу под столом, и… На крики прибежали соседи, вызвали милицию… Суд «припаял» мне десять лет строгача, но мои влиятельный родственники с этим не согласились и правдами-неправдами состряпали мне нужный диагноз, в результате чего я оказался в психиатрической больнице. Двоюродный дядя, занимавший тогда пост прокурора, помог оформить липовую справку о том, что на момент убийства я был невменяем. Упекли меня в «буйную» палату.
Для Халима это было непосильное испытание. Каждую ночь «буйные» устраивали между собой грандиозные побоища. Дрались с таким азартом, что санитары часто едва справлялись с разъяренными постояльцами. Спать было совершенно невозможно, так как сразу же нависала угроза изнасилования, а могли и заткнуть бутылкой пятую точку, что нередко случалось…
Вскоре Халима начала все чаще посещать мысль о самоубийстве. Родственники вовремя это осознали и добились медицинского переосвидетельствования. Впереди ждала колония строгого режима.
Халим с нескрываемой радостью переступил порог тюремной камеры, где мотали срок еще пять отъявленных рецидивистов, и даже сбацал по этому поводу «Цыганочку», за что сразу-же получил от пахана увесистую затрещину с намеком на то, что здесь не бар и не ресторан, и что нужно соблюдать все предписания и правила казенного дома.
– Когда наступил день моего освобождения из колонии, дверь камеры со скрипом открылась, вошли надзиратель и охранник:
– Валиев?
– Я!
– Одна татарин в два шеренга становись! На выход!
– Так завершилась моя мучительная многолетняя одиссея, за время которой я побывал и психом, и зэком, и еще один Бог знает кем. И казенные дома были один похлеще другого. Как говорится, хрен редьки не слаще. И я лишний раз усвоил непреходящую истину: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся».
Непридуманная история
Сосед мой, Максим Ильич, человек одинокий и старый. За свою тяжелую шахтерскую жизнь нажил целый букет хронических заболеваний, начиная с профессионального силикоза, который круглосуточно мучает его сухим пронзительным кашлем, до ишемии – предвестника инсульта и инфаркта. А недавно и вовсе отказали ноги, и оказался бедный соседушка на привязи к своей кованой из железа кровати, перешедшей по наследству от деда. Вот и пришлось ему умолять местную лифтершу Дашу – дородную крестьянскую бабу средних лет – время от времени оказывать посильную помощь по хозяйству: вымыть пол, постирать белье, сходить в магазин за продуктами. Пенсия у него, слава Богу, неплохая: вполне соответствует крайне ограниченным стариковским потребностям. Поэтому на вознаграждение по уходу не скупился – одаривал помощь щедро. А вскоре, во время одной из наших встреч, поведал он мне с тоской свои подозрения: «Пропадают вещи из дома. То костюм новый, висящий на спинке стула, то зимние новые ботинки, хранящиеся в коробке под кроватью. А вскоре пропали и правительственные награды: медали, что хранились на столике в шкатулке». Подумал однажды: «Да к чему мне это барахло. Все равно умирать скоро… С собой в гроб не положишь». И до поры до времени не придавал «шалостям» Даши особого значения. Молчал до тех пор, пока не пропал из шкафа заветный узелок с погребальной одеждой, который давно приготовил, как говорится, «на смерть». И вот с этой пропажей уже смириться не смог: заявил помощнице о случившемся. Но она с каменным лицом все мои подозрения отвергла. Но соседи давно судачили об ее пристрастии к торговле на соседнем вещевом рынке. И тогда в гневе вырвалось у меня:
– Кто похитил мой погребальный узелок, тот вместо меня и умрет.
Вскоре все так и случилось. Настигла ее внезапная смерть дома, поздним вечером. Надумала Даша поменять на окнах занавески. Упала со стола и раскроила себе череп об угол микроволновой печи. Муж в эту ночь был на дежурстве, и оказать своевременную помощь было некому. Вернувшись утром с работы, застал на полу бездыханное тело супруги. Случилось это не к месту – на Пасху, когда все православные праздновали Воскресение Христово. «Нехорошая это примета», – шептали по углам старухи.
Вот и не почитай после этого случая христианскую заповедь – «Не укради». Воровство всегда у христиан слывет тяжким грехом, и ответ за него приходится держать суровый.
Об авторе:
Александр Стаценко, родился в г. Пржевальске (Киргизия). Доктор биологических наук, профессор. Автор более 300 научных статей и монографий, опубликованных в России, США, Германии и Польше. Изобретатель – автор более 50 патентов Российской Федерации на изобретения. Более тридцати лет занимается литературной деятельностью. Опубликовал в различных периодических изданиях боле (свыше) 200 литературных произведений: рассказов, очерков, обзоров.
Лауреат литературных конкурсов, в том числе, «На лучший рассказ о животных» (Еженедельник «Аргументы и факты», 2018 год). Участник литературного конкурса на лучший рассказ «Чеховская осень-2018». Автор серии коротких рассказов.
