Пункт 31
Пункт 31
– Нехорошо это как-то. Душа всё-таки, – пробормотал про себя доктор Фауст.
Его гость сидел на крепко сбитом стуле в припортовой таверне Ливерпуля году эдак в 1680 от рождения Христова и потягивал ром, не отрывая взгляд от доктора.
– Хотя с другой стороны…
Доктор был уже не молод, умудрён знаниями и жизненным опытом, который столь быстро набираешь в плаваниях по южным морям с торговцами, да и не только. Он перечитал в своей жизни уйму книг, вылечил от болотной лихорадки сотню-другую моряков, отрезал с десяток ног и рук тем несчастливым, кого зацепило в абордажном бою, и почти заработал на небольшой домик здесь, на юге Англии, без которой уже жить не мог.
Сам он был из далёкой Германии, но так уж вышло: судьба и интерес к дальним странам сначала занесли его в Англию, а там, увидев корабли, посещавшие Америку и острова Карибского моря, он сразу всё понял про себя.
Про своего собеседника он уже слышал, меж простыми моряками и офицерами нередко ходили слухи про него. Говорили не то чтобы с озлоблением (у каждого своя душа, и каждый с ней делает, что захочет), а так с опаской – а вдруг попадётся на пути. Боялись, конечно, не его самого, а себя, потому как кто же себе честно признается, что наверняка откажется от сделки. Вот и сейчас Мефисто знал, когда появиться. С одной стороны, ещё одно плавание – и Фауст вернётся назад полной развалюхой, которой останется только помирать, с другой стороны, денег, которые он скопил, хватало лишь на крохотный домишко на самой окраине, где приличные люди-то и не живут, да и дом будет размером с конуру и без садика, о котором так мечталось.
– Да, душа, – повторил Фауст и замолчал в раздумьях.
– Не знаю, у меня такого товара отродясь не водилось, а потому я не тревожусь ни о чём, – улыбнулся лучезарно Мефисто.
– А что, меня тоже ждёт такое спокойствие?
– Да, и даже больше – тебя ждёт радость. Радость от силы, от молодости, от возможностей, от просторов.
– Ладно, верю, верю. Ты хороший торговец, всегда знаешь, что предложить и кому.
Мефисто довольно улыбнулся похвале.
Затянулась пауза.
– А наказание?
– Что наказание?
– Оно страшно?
– Не знаю. И как мне знать, если я уже давно забыл, как это – «знать Бога».
– А пытки?
– Слушай, а зачем нам они, главная пытка и есть отсутствие Бога в твоей судьбе, незнание Его.
– Но толпы людей Его не знают и живут без Него, и ничего…
– Правильно, но нам такие и не нужны. Что в них толку, они даже не знают, что теряют.
– Ты думаешь, я знаю?
– Уверен.
– Почему я не уверен в своей вере в Него, а ты мне говоришь, что ты знаешь…
– Ты искал его, пытался делать добро, не делал зла – тебе мало доказательств?
– Я о другом, я о Вере, я о Боге. А добро… оно просто свойственно человеку.
– Ты в этом уверен?
– Да!
– Вот это мне и нужно!
– Что? Моя вера в добро?
– Вера в Добро и вера в Бога суть две стороны одной монеты, и если к ним прилагается ободок в виде поисков истины – я готов выступить в роли менялы.
– Ну так что?
Фауст сидел посреди шумной таверны и думал. Ему виделся океан. Он бывает таким разным, он так прекрасен. Перед взором проходили многочисленные лица: друзей, врагов, иноземцев, женщин, детей, людей, которым он помогал, людей, которые верили в него, в его доброту.
Вдруг он ощутил лёгкое прикосновение к левому плечу, обернулся и ничего не увидел, а посмотрев на Мефисто, увидал его разъярённое лицо.
– Это не по правилам! – взревел он, обращаясь к кому-то невидимому.
– По правилам, – ответила тихо пустота сбоку от Фауста.
– Вы не должны вмешиваться в процесс вербовки. Мы это оговорили на Большом совете.
– Ты забыл о правиле Третьего лица. «Пункт 27. Если воля темного склоняет волю Третьего к сделке, он забирает душу».
– Вот именно.
– «Пункт 31. Если Третий вызывает своего Хранителя, он вправе ему помогать».
– Это особый пункт, он действует в особых обстоятельствах.
– Сейчас такие.
– Кому это решать, тебе?
– Нет, Ему, – спокойно ответил Хранитель.
Мефисто со злобой смахнул свою рюмку со стола и ушёл, хлопнув дверью таверны так, что на миг смолк шум.
– Хранитель, ты здесь? – тихо спросил Фауст.
– Да.
– Я хочу спросить.
– Да, я знаю.
Они помолчали
– Тебе не доведётся пожить спокойно на старости лет, извини.
– Ну, и хорошо, – с облегчением сказал Фауст, – зато еще раз посмотрю океан.
И он увидел улыбку на невидимом лице ангела.
Блиндажик. Солдатская сказка
Праздники на войне случай особый, к ним готовятся, их проводят с двумя прямо противоположными чувствами – с чувством обострённой опасности и с чувством разгульного веселья. Обострённое чувство опасности присуще в дни праздника как рядовому и сержантскому составу, так и офицерскому во всех его звеньях. Одних волнует, как погулять и притом не попасться на глаза старшему по званию, вторых – как изловить хитроумного подчинённого за недостойным звания советского солдата или офицера гульбищем. Впрочем, старший, следящий за прохождением праздника, и сам постоянно озадачен бездарно проходящим (для него лично) временем праздничного дня.
Итак, ситуация, Афган, Новый год, за пять км от передового охранения первый кишлак в зеленке. Тропа, протоптанная в снегу сменившимися, видна в бинокль за три версты в буквальном смысле этого слова, то есть проход в минном поле как на ладони. Всё прочее пространство залито ослепительным солнцем. До праздника ещё полдня, а приготовление к нему идёт полным ходом. Ещё летом прямо посреди минного поля, что за спиной охранения, предприимчивые сапёры отрыли неслабую по всем позициям землянку, в которой есть всё для жизни, а самое главное – для интенсивного, можно сказать, предпраздничного самогоноварения. В землянке сидит потерянный своим старшиной солдатик полгода от призыва и варит для предприимчивых представителей полка самогон из кишмиша и корочек апельсина. И вот в такой прекрасный день 31 декабря, то есть буквально за несколько часов до самого милого сердцу всех советских праздника, на тропу в минном поле вышел не кто иной, как самый главный комсомолец всея полка. Морозец, надо сказать, в тот день стоял эдак градусов под пятнадцать и предательский дымок установки светился всему белому свету, а остановить работу до тёмного времени суток у бизнесменов в погонах не было никаких сил, потому как такса в такой день, из-за высочайшего спроса, была слишком высока. И вот наш комсомолец, полный энтузиазма в борьбе с зелёным змием, встаёт на тропе в минном поле, строго напротив дымка, и зычно орёт:
– Боец!
А в ответ, как в той песне, – тишина. Тогда он ещё раз зычно призывает скрывающегося в землянке, но тот или видел приближающуюся угрозу, или, узнав голос лидера всех комсомольцев полка, не кажет носу из своего убежища. Комсомолец, потоптавшись и видя, как над ним незлобиво посмеивается личный состав поста передового охранения, и делая вид, что добился цели, идёт к командиру сапёрной роты и требует карту проходов в минных полях.
– Тогда откуда там этот блиндаж?
– Какой блиндаж? – делает удивлённые глаза ротный сапёров.
– Тот, в котором самогон варят! – чуть ли не орёт комсомолец.
– А вы уверены, что там есть что-то? – осторожно спрашивает его зам. НШ.
Комсомолец чувствует, что ему или не верят, или держат за идиота, что, впрочем, близко, тащит всех на злополучное минное поле. На поле уже закатное солнце, в декабре день короткий, и никакого тебе пара. Все смотрят на старлея и молчат, а он, понимая глупость положения и то, что теперь он ничего не только не докажет, но и даже точно показать место блиндажа не сможет, раскрывает свою последнюю карту.
– Мне про этот блиндаж рассказал старшина с ПХД, он у них поварами заведует, я его на воровстве взял.
– Не, – говорит ротный сапёров. – Этот старшина, я его знаю, ненадёжный кадр, он для того, чтобы с себя снять обвинения и чтобы в прокуратуру дело о воровстве не ушло, вам даже на командира полка наговорит.
– Это не меняет дела, с этим блиндажом надо будет разобраться.
– Хорошо, товарищ старший лейтенант, мы с этим блиндажом обязательно разберёмся, а вы пока занялись бы своим основным делом, сегодня, если не проследить, половина полка пьянствовать будет, так что давайте не отвлекаться на пустую информацию. Лучше устройте внезапную проверку в расположении рот, всё больше толку будет.
Все расходятся.
Совсем поздно вечером в модуле отмечают Новый год пятеро друзей. Уже выпили за старый год, за новый, помянули своих боевых товарищей, выпили за жён, что ждут, и гуляние дошло до той точки, когда расстёгивается верхняя пуговица формы, а за ней и вторая.
– Нет, ну ты представляешь этот новый комсомол молодой да прыткий. Сегодня приходит к моему ротному разведки и говорит, мол, дай мне прибор ночного видения. Тот ему – зачем тебе. Он сначала юлил-юлил, а потом признаётся: хочу, мол, понаблюдать за блиндажом на минном поле, что рядом с четвёртым постом.
– И что твои разведчики?
– Да что они, лохи, что ль? Остаться без самого качественного самогона в полку, и потом, они ж тоже в доле, и кто же кроме них сухофрукты с зелёнки привезёт?
– Тоже верно, – хохотнул довольный командир полка, наливая всем по очередной.
Об авторе:
Павел Ширшов, родился в 1960 году, в Ташкенте. Там же учился в школе и дальше. Работал на заводе, потом служил, в Афганистане. Город Алишера Навои – Герат, своей красотой и пестротой впечатлений остался в душе на всю жизнь. Служил рядовым, разведчиком, представлялся к медали «За Отвагу», но не награждён. Писать начал в Афгане. В конце восьмидесятых, как-то подумал, что у нас (в СССР) так мало печатают фантастики, что в пору самому начинать писать. Начал. Продолжаю. Фантастику перемежаю с прочими жанрами».
