Рябиновая сережка
Заканчивался год…
Шумели и суетились последние дни декабря, перегоняя друг друга, словно куда-то торопясь. Метель гоняла по улицам не успевший (долететь до земли) укрепиться в сугробах снег, водила веселые хороводы вокруг фонарей, срывала шапки с прохожих и бежала дальше. Люди не уступали природе: тоже торопились, надеясь успеть сделать все, что не успели сделать за год: что-то доделать, досказать, докупить, додумать… Все кружилось, вертелось, куда-то неслось… Мелькали праздничные пакеты, елки, торты и бутылки с шампанским. Еще три дня и… настанет главный праздник года, праздник детства, праздник волшебства…
Верочка любила это время радостного оживления. Ожидание чудес само собой поселялось в душе, отодвигая до срока все другие ощущения. Ей никогда не надоедало наряжать елку, покупать подарки, готовить фирменный салат. Хотелось и себя привести в порядок: постричься, купить какую-нибудь новую вещь – это традиция, ну хоть колготки. А еще надо было найти время, чтобы посидеть в тишине, вспомнить все хорошее, что было, чтобы знать, что брать с собой в новый год, отпустить с миром плохое – одним словом, попрощаться с прошлым и задумать будущее… Верочка с детства была восторженной, впечатлительной девочкой, с хрупкой фигурой и, повзрослев, осталась такой же… милой и доброй. Поэтому и звали ее все как в детстве – Верочка.
Этой зимой Верочка работала продавцом на выставке, продавала одежду из льна, которую очень любила и сама. Продавать эту одежду было сплошным удовольствием. Она удивлялась сама себе: учительница по профессии, и вдруг… Но так сложилось, и это долгая и совсем другая история …
А тут лен… Сначала Верочка просто согласилась заменить приятельницу, которой надо было отлучиться на несколько дней, и чувствовала себя за прилавком неловко, словно гостья. Но дом, в который она пришла, оказался живым и приветливым – льняные вещи успокаивали ее, грели, помогали побороть неловкость. В некоторые из них она прямо влюбилась: розовый сарафан с бело-розовым кружевом ручной работы возвращал ее в безмятежное детство, когда рассвет такого же цвета заглядывал в окна деревянного дома ее бабушки, где она проводила каждое лето. А стеганое темно-синее платье с кружевными вставками напоминало древнее ватное одеяло – бабушкино приданое, под которым было так уютно засыпать по вечерам. Палантины похожи были на праздничные полотенца, на которых когда-то в далеком детстве ставились куличи. В общем, все было родное и близкое. И коробки с одеждой казались волшебными бабушкиными сундуками – а что там? Понемногу привыкла, освоилась, а потом и совсем заигралась – влюбилась в работу продавца, помогая людям приобретать вещи, которые им явно были к лицу. Работа шла весело и успешно. Но впереди был новый год, выставка заканчивалась 30 декабря.
В последний день выставки Верочка надела свое уютное серое шерстяное платье с маленькой пуговкой-застежкой сзади. И, конечно же, свои любимые «рябиновые» сережки, так она называла недорогой комплект, состоящий из браслета, сережек и кулона, сделанных из чистого дерева в форме рябиновых ягод оранжево-красного цвета. Купила она его где-то в поездке, сразу заметив их на прилавке, как совсем особенные. Каждая рябининка была заключена в серебряное колечко – колечки соединялись между собой. Деревянный комплект смотрелся очень естественно, мило и слегка игриво. Верочка любила смягчать свое строгое тонкое лицо разными деталями туалета. А эти сережки были особенно хороши – три красные рябининки, соединенные маленькими серебряными колечками, колыхались при каждом движении головы, были живыми и повторяли настроение хозяйки. Верочка очень любила их. И почти не снимала, всегда отдавая им предпочтение в конце концов, когда поутру выбирала украшения. Надела она их и в этот день 30 декабря, отправляясь закрывать выставку.
Работы было много, многие покупательницы просили Верочку саму примерить то или другое, и она постоянно то снимала, то надевала свое платье, следя в зеркале за сережками – они шли к любому наряду. Каково же было ее огорчение, когда, проводив последнюю покупательницу и надев свое серое платье, она вдруг взглянула в зеркало и увидела, что сережка колыхалась только в левом ухе, правое было пусто. Не может быть! Верочка облазила на коленях пол, проверила каждую вещь и все коробки. Сережки нигде не было.
Пришла подруга, помочь с переносом коробок в машину. Увидев расстроенное Верочкино лицо и узнав причину, тут же куда-то исчезла и вскоре вернулась, держа на ладони две очаровательные эмалированные сережки-висюльки. Верочка улыбнулась: сережки ей нравились, и благодарность подруге за чуткость увлажнила глаза. Однако сердце печалилось, Верочка чувствовала это – так бывало, когда куда-то уходил любимый, и было тревожно: вернется ли? Смахнув непрошеную слезу, Верочка вынула из уха оставшуюся рябиновую сережку, бережно убрала ее в потаенный кармашек своей сумочки, и, взмахнув рыжими кудрями надела новые, которые сразу заиграли-запрыгали в ее ушах, наверное, от радости, что нашли хозяйку.
– Ничего, – сказала Верочка. – Эти мне тоже очень к лицу.
А про себя подумала: «Этого не может быть, Господи. Ты же знаешь, как дороги мне эти сережки, как люблю я их. Ведь в Царствии Твоем нет потерь – я в это верю. И Слову твое крепко знаю: «По вере Вашей дано будет Вам». Я не прошу многого: верни мне рябиновую сережку». Сказала и забыла: не такое уж горе большое, да и не горе совсем. Так, досада…
А новый год спешил, кружился… Выставку закрыли, Верочка попрощалась с подругой и поехала домой, уже совсем забыв про сережку. Надо было успеть многое сделать сегодня вечером. Утром 31 тоже были сплошные хлопоты, магазины, плита, душ, утюг, выбор новогоднего наряда – здесь все было просто: Верочка ехала встречать Новый год к брату, так что особых приготовлений не потребовалось.
Время у брата провели весело: любимые родственники, любимые блюда, любимые песни. А ночью были петарды, свечи на снегу, шампанское со льдом из пластиковых стаканов. И еще жгли «бумажные» желания, приготовленные заранее и сложенные в жестяные банки из-под кока-колы. Звонили по мобильным друг другу, поздравляли. Верочка поздравила дочку Светика ее мужа Сережу, внучек Машеньку и Сашеньку. Потом позвонил Олег, сын, который в это время был в Подмосковье. Все желали друг другу исполнения желаний. Настоящий Новый год! Со снегом, близкими, шампанским.
Утром позавтракали вчерашним салатом «оливье», и Верочка поехала навестить семью дочери, отвезла подарки. Было 1 января. Вечером к дочери приехали друзья с детьми, а у Верочки была еще задумка – навестить свою подругу детства, с которой они не виделись много-много лет, и только недавно созвонились и решили встретиться. Повод был вполне подходящий. И Верочка поехала.
Подруга жила в однокомнатной квартире, только что полученной… Радостная, счастливая, она встретила Верочку объятьями и слезами, песнями и опять шампанским! Стол ломился от яств – подруга хорошо готовила и любила полакомиться сама. Время провели весело. За разговорами оно летело быстро. Перескакивали с темы на тему, еще бы: прошло сорок лет после последней встречи. Горели свечи, звучала музыка. Новый год был настоящим: за окном, медленно кружа, как в сказке, падал и падал отдельными кружевными снежинками легкий, крупный и пушистый снег. Верочка с подругой пели всю ночь свои любимые народные песни из детства, которые они пели когда-то вместе в хоре, а снег за окном все падал и падал…
Попив утром чай с оставшимся от праздника тортом, Верочка заторопилась домой: все-таки 3 дня не была дома, и сын, наверное, вернулся из дома отдыха, где они встречали Новый год с друзьями, и кот заждался, хотя соседи его навещали и кормили.
Верочка подходила к дому утром, часов в 11. А так как день был нерабочий, во дворе не было ни души. На асфальте, покрытом пушистым тонким слоем снега, даже следов не было – Москва отсыпалась после бессонных ночей. На душе было легко и радостно. Верочка замедлила шаги, затеяв игру: она наступала на снег, и оглядывалась, рассматривая следы. Она то делала мелкие шашки, то огромные, почти прыгала… Тому, кто пойдет следом, будет непонятно, кто это шел впереди… Загадка… Тайна…
Но ведь – Новый год, чудеса всякие бывают… Верочка весело повернула к подъезду и сделала несколько мелких-мелких шагов, подходя к двери… И тут она остановилась как вкопанная, не веря своим глазам. Минуту она стояла молча, взгляд был прикован к оной точке: на нетронутом утреннем белом-белом снегу, прямо у подъезда лежала… красная рябиновая сережка! Мысли наперегонки побежали в ее голове, сердце запрыгало от волнения и радости. Но это были просто мысли, слова… и только. Вопросов не было. Потому что ответ был ясен. И сердце его знало, только разум отказывался верить чуду. Верочка быстро открыла сумку, проверяя последнюю более или менее рациональную «версию», открыла потаенное отделение, куда она положила оставшуюся в ухе сережку еще на выставке три дня назад – она была на месте. Верочка медленно нагнулась и дрожащей рукой подняла три красные капельки. Губы неслышно прошептали: «спасибо»…
* * *
Стояла полная тишина, сердце успокаивалось, а в голове сами собой слагались поэтические строчки… Верочка замерла. А слова все звучали и звучали, отражая Тайну момента … Только бы не забыть их. Успеть прийти домой и записать… Где-то и когда-то она слышала, что настоящие стихи не пишутся, а слагаются. Теперь она знала как.
…Рябиновые бусинки лежали,
Чуть виновато глядя на меня,
И чистоту момента утверждали,
Как первой брачной ночи простыня.
Оставалось дописать начало…
Если бы эту историю рассказал кто-то самой Верочке, она бы удивилась, но поверила едва ли… Подумала бы: совпадение. Но история произошла с ней, и о совпадении не могло быть и речи… Сережки эти она и теперь носит – вон они лежат на стеклянной полочке комода в старинном блюдце. А вы говорите…
