Только небо, только ветер…
Только небо, только ветер…
— Три миллиона жизней — это плата за независимость?!
Президент смотрел с экрана строго и серьезно. Будто ждал ответа. Артем смотрел на президента — ему было интересно. Маме, похоже, не было — она мыла на кухне посуду. Шумела вода, гремели тарелки. Мама напевала старую детскую песенку: «Взлетая выше ели… Не ведая преград… Крылатые качели…»
— Мама, потише! — попросил Артем.
— Да, это плата за независимость! — твердо сказал президент. — И мы ее добьемся. Через год население нашей страны должно увеличиться на три миллиона человек! Это наш патриотический долг!
— Совсем с ума сошли, — почти весело сказала мама. Оказывается, она все-таки слушала. — У нас отрицательный прирост рождаемости.
— Отрицательный — это уже не прирост! — сказал Артем.
— Так говорят, — вздохнула мама.
— Нас — сорок семь миллионов, — продолжал президент. — Надо, чтобы было пятьдесят. С этой целью мной разработаны следующие программы. Родить в течение года обязаны…
— Это какая-то ерунда, — сказала мама. Она даже бросила посуду и вышла в комнату, вытирая руки кухонным полотенцем. — Нельзя рожать по приказу.
— …семьи, в которых один ребенок… — перечислял с экрана президент.
— О! — сказал Артем. Ему стало смешно. — Мама, у меня будет братик или сестричка?
Мама легонько шлепнула его полотенцем по затылку.
— …образовать временную патриотическую семью юноши старше шестнадцати и девушки старше пятнадцати…
— Мама, а я, оказывается, женюсь! — захихикал Артем.
Ему было смешно. Президент часто говорил с экрана глупости. Ну, сказал еще одну — будет о чем поржать с ребятами…
— Школу вначале закончи, жених! — мама тоже улыбалась. Но как-то встревоженно. И смотрела на экран телевизора, где президент продолжал говорить о патриотическом долге. Артем, прихрамывая, встал, пошел на кухню за чаем.
— Нога болит? — спросила мама.
— Да не, нормально, — Артем постарался идти тверже. — Все нормально, мам.
— В конце концов, должны быть какие-то послабления для… — мама замялась.
— Для инвалидов? — спросил Артем жестко. — Я пойду, выгуляю Рекса.
Рекс, до этого тихо дремлющий в кресле, тяжело соскочил, подошел к Артему, ткнулся мокрым носом в ладонь. Артем посмотрел в слепые собачьи глаза, погладил пса по загривку.
— Вот тебе все равно, хромой я или нет, верно, Рекс? — спросил он.
— С другой стороны, — внезапно сказала мама чужим голосом, — в этом есть и плюсы. Временная семья может стать и настоящей.
— А так за меня никто замуж не пойдет, да? — спросил Артем. — За инвалида хромого? Ты это хотела сказать?
Мама ушла на кухню. Она всегда так поступала, если назревал конфликт — уходила на кухню и начинала перемывать посуду. Когда от них ушел отец, мать мыла посуду два дня подряд, даже золоченый ободок с тарелок стерся.
Артем нацепил Рексу поводок и вышел во двор. Там болтались Алеха и Тим. Алеха тут же замахал рукой, крикнул:
— Эй, Хромой, тебе шестнадцать есть?
— Месяц как исполнилось, — ответил Артем подходя. Рекс отбежал на всю длину поводка и присел в кустах.
— Повезло, — огорчился Алеха. — А мне только через полгода… не дадут жену, сволочи… Почему такая дискриминация? Девкам с пятнадцати, а парням с шестнадцати?
— Да чушь это все, — сказал Артем. — Никого женить не будут, вот через месяц сами увидите.
— Артем! — классная подождала, пока он встал. — У меня к тебе серьезный вопрос.
— Ну? — уже зная, о чем пойдет речь, буркнул Артем.
— Месяц прошел с тех пор, как наш дорогой президент объявил о патриотической программе.
Артем смотрел в окно. Клены на школьном дворе совсем покраснели, вот-вот листья начнут осыпаться…
— Все ребята уже определились. Все сыграли свадьбы. Сколько ты будешь тянуть?
— Я маленький еще, — сказал Артем.
Класс захохотал — Артем был самым высоким.
— Юморишь, — кивнула классная. — Вижу. А ты в курсе, что на следующей неделе тех, кто уклоняется от патриотического долга, будут вывозить в специальные лагеря и женить?
Артем пожал плечами. В это он все-таки не верил. То есть верил, но не до конца.
— Я желаю тебе только добра, — смягчилась классная. — Ты умный хороший мальчик.
— К тому же хромой, — кивнул Артем.
— Да, — беспощадно подтвердила классная. — Тебе надо закончить школу. Так что… — ее взгляд пробежал по партам. Все затихли. — Добровольцы есть?
— На что? — спросил Никола. Он был туповат.
— Ты не годишься, — под общий хохот отрезала классная. Жена Николы, Олеся, пихнула его в бок и покрутила пальцем у виска.
— Так, добровольцев нет… — палец классной забегал по списку. — Галина… Оля… Света…
— Я с Борькой из параллельного женюсь! — быстро сказала Галина. — Мы утром с ним договорились.
— Оля… Света… — классная задумалась. — Артем, кто тебе больше нравится?
— Вы, — сказал Артем. Ему все еще казалось, что ситуацию можно обратить в шутку.
— Я замужем, — ответила классная без тени улыбки. И у Артема вдруг похолодело в животе. — Света. Она и по математике тебя подтянет. А ты ее по английскому.
— Юлия Тимофеевна! — воскликнул Артем.
— Властью, данной мне указом президента, — буднично сказала классная, — объявляю вас, Артем и Света, мужем и женой. Где будете жить, у Артема или у Светы, определитесь сами. Но учтите, жить вы обязаны вместе!
Артем посмотрел на Свету. Маленькая, тихая, она покраснела до корней волос. Артем почувствовал, что тоже краснеет.
— И помните, что если через два месяца тест не даст положительных результатов, — зачем-то вполголоса добавила классная, — вам будет оказана медицинская помощь. Артем, бери портфель и садись к жене.
Из школы они шли вместе. Шли и молчали. Света жила по соседству, Артем знал ее с первого класса. Ну… как сказать «знал»? Видел. Разговаривал… иногда. Снежками кидался.
— Помнишь, мы в третьем классе спектакль ставили? — спросила вдруг Света.
— Какой?
— Про недород. Ты был злым комиссаром, а я селянкой, у которой ты отобрал хлеб.
— Не помню, — признался Артем.
— Ты меня тогда взял за руку, — сказала Света.
— И ты помнишь? — поразился Артем.
— Ага.
Они опять пошли молча. Потом Артем решительно забрал у Светы портфель.
— Спасибо, — сказала она.
— И тебе спасибо, — признался Артем.
— За что?
— За то, что не стала говорить «не надо, я сама, ты же хромой…»
— Ну и что, что хромой? — Света пожала худенькими плечиками. — Ты мужчина. И ты мой муж.
Она снова покраснела. Артем понял, что надо брать инициативу на себя.
— Где жить-то будем? У твоих или у моих?
— У тебя своя комната есть?
— Есть.
— А я с братом живу в одной.
— С братом? — удивился Артем.
— Он маленький еще, ему семь…
— Тогда лучше у меня, — сказал Артем. — Я живу вот там…
— Я знаю, — сказала Света. — Вон твое окно… Я только вещи соберу и приду. А ты пока маму предупреди.
— Тебе не надо помочь? — спросил Артем вслед. Света только покачала головой — косички смешно запрыгали на плечах.
К приходу Светы Артем как раз успел убраться в комнате. Мама порывалась помочь вымыть пол, но он справился сам. И тахту от собачьей шерсти пропылесосил. И на компьютере постирал всякие фотки, которые могла увидеть Света. И даже окно протер.
Света пришла с большим чемоданом и рюкзаком на плечах. Мама открыла дверь, быстро забрала вещи и крепко обняла ее. Сказала радостно:
— Теперь это твой дом, доченька… Постой, что это?
Под глазом у Светки был большой синяк.
— Это папа, — сказала Света спокойно. — Мой папа. Он очень расстроился.
— Но ты же ни при чем, это президент велел! — воскликнула мама.
— До президента ему не добраться, а я рядом была, — ответила Света. — Можно я умоюсь?
— Да, да, конечно… — засуетилась мама. — Вот сюда…
— А тапочки надевать?
— Как хочешь, мы дома без тапочек ходим…
Мама вошла в ванную вслед за Светой — они пустили воду и стали о чем-то шушукаться. Артем пожал плечами и захромал к телевизору. Передавали сплошь репортажи из загсов, ток-шоу о счастье материнства и детские фильмы. Артем пожал плечами, взял со стола газету и стал читать. В газете, в принципе, было то же самое.
— Вот это настоящая семейная жизнь, — сказала Света входя. Синяк ей мама закрасила тональным кремом. — Муж с газетой перед телевизором…
Артем не сразу понял, что она шутит.
— Я думал, ты совсем без чувства юмора, — сказал он.
— Поможешь мне с иностранными? — попросила Света.
— Конечно, — Артем отложил газету. — А что именно?
— Фьючеперфектпрогрессив. По английскому. Никак не разберусь. И с деепричастными оборотами в русском.
— Сейчас, — сказал Артем. Иностранные он любил.
Вечером мама вдруг засобиралась.
— Совсем забыла, ребята, — сказала она. — Я же обещала бабушку навестить.
— Да куда ты на ночь глядя? — удивился Артем. — Метро закроют, не успеешь вернуться…
— А я у бабушки заночую, — объяснила мама, виновато пряча глаза. — И на работу от нее поеду. Вернусь завтра вечером…
— Ты позвони, как доберешься, — только и сказал Артем.
Когда за мамой захлопнулась дверь, Света посмотрела на Артема и тихо сказала:
— Хорошая она у тебя.
— Угу, — буркнул Артем.
— Артем, у тебя с кем-нибудь это было?
— Нет, — сказал Артем, сразу сообразив, что такое «это».
— У меня тоже. А ты вообще знаешь, как?
— Конечно, — Артем покраснел. — Ну… в теории.
— Я тоже в теории…
Они смотрели друг на друга и медленно заливались краской. Оба.
— Знаешь что, — сказал Артем. — Это как-то неправильно. Давай не спешить?
— Я тебе не нравлюсь? — спросила Света.
— Нравишься, — ответил Артем и с удивлением понял, что говорит правду. — Очень. Только вот так… из-за того, что классная решила…
— Ну нам же велели…
— Время пока есть.
Света вдруг облегченно выдохнула:
— Спасибо. Артем, ты мне очень нравишься. Больше всех.
— Я уже понял, — признался Артем.
— Ты знаешь, я даже иногда молилась, чтобы ты меня хоть заметил, — Света улыбнулась. — Но я тоже не хочу… так. Давай привыкнем друг к другу?
Артем кивнул:
— Слушай, а ты в игры играешь?
— Какие?
— Компьютерные. Я во «Властелина колец» играю.
— Покажешь? — спросила Света с интересом.
Они играли до трех часов ночи. Сходили в рейд, выполнили два квеста. Светке и в самом деле понравилось. Потом они съели половинку холодной курицы, выпили литровую бутылку колы и легли спать. Света на тахте Артема, а Артем на полу, вытащив из-под тахты свернутый рулончиком матрас. Уже под утро Артем проснулся от того, что ужасно хотелось в туалет. Он тихонько вышел из комнаты, ухитрившись даже не разбудить Рекса, не включая свет прошел в коридор. Когда вернулся, увидел, что Света во сне разметалась и с нее сползло одеяло. Артем осторожно укрыл ее, лег и крепко уснул.
Было начало ноября. За окнами лил дождь, колено у Артема разболелось, он сидел, прижимая к суставу грелку с горячей водой. Грелка была старенькая, рваная, приходилось держать ее аккуратно, чтобы не намочить постель.
— А твою ногу нельзя вылечить? — спросила Света. Она расчесывала волосы, сидя у окна в одной ночнушке. Мама что-то шила в комнате, напевая свою любимую песенку. «Детство кончится когда-то… Ведь оно не навсегда…»
— Можно, — сказал Артем. — Только это сложная операция, у меня весь сустав раздроблен. У нас таких не делают, только в Европе и Америке. Ну еще, говорят, в России. Врут, наверное.
— А давай мы накопим денег и ты вылечишь ногу?
— Давай, — согласился Артем.
Света отложила расческу. Сказала:
— Всем девочкам велели завтра прийти на медосмотр. И принести тест-полоску.
— Что будем делать? — спросил Артем, помолчав.
— Ты не беспокойся. Я с Лидкой договорилась. Я ей дам тест, она на него… ну, понял.
— Ты умница, — сказал Артем. — Почему я раньше не замечал, что ты такая умница?
— Потому что все мальчишки дураки, — засмеялась Света.
Весна пришла неожиданно. Под теплым ласковым дождем снег растаял за одну ночь. Артем вел Свету домой, бережно поддерживая под руку. Света одной рукой держалась за большой живот.
— Тяжело? — спросил Артем.
— Ничего… сползает немного, — сказала Света. А потом совсем тихо добавила: — Что мы будем делать, Артемка? Что мы будем делать? Олеся вчера родила. Настя вот-вот… а у нас два месяца осталось…
— Я что-нибудь придумаю, — сказал Артем. — Обязательно. Ты не волнуйся.
Они поднялись на четвертый этаж — лифт не работал в рамках президентской программы экономии электроэнергии. Вошли в квартиру. Артем помог Свете раздеться, они прошли в зал. И увидели маму, перебирающую какие-то старые бумаги.
— Привет, мам, — сказал Артем. Света чмокнула маму в щеку. — Что ты ищешь?
— Твое свидетельство о рождении, — объяснила мама.
— Оно же потерялось.
— Я его потеряла, я его и нашла, — мама достала листок и протянула Артему.
Некоторое время Артем оторопело смотрел на листок.
— В России? — спросил он, наконец. — Русский?
— Да, — ответила мама. — Кстати, я все знаю.
— Что — все?
— Про вас со Светой все знаю. Что ты спишь на матрасе. И вообще… — мама помолчала. — А ты думал о том, что за срыв президентской программы парней отправляют на принудительные работы, а девушек — отдают в женские исправительные колонии? Ты знаешь, как Свету там будут исправлять?
— Мама…
— Скоро семнадцать лет, как мама! — она встала и протянула Артему несколько купюр. — На столике в прихожей телеграмма из Белого города. Там заболел твой дядя.
— У меня есть дядя в Белом городе?
— Нет, но это неважно. С этой телеграммой тебе продадут туда билет. Пересадка на русский поезд в Болотном Колодце. У вас есть справка о достойном выполнении президентской программы, вас отпустят вдвоем… если вы скажете, что ненадолго, только попрощаться с дядей…
— А что потом? — спросил Артем. От волнения у него сел голос, он говорил хрипло — как отец на каких-то старых сохранившихся записях.
— Вы уже большие, — сказала мама. — Я в вас верю. Денег, конечно, у нас нет… но ты парень умный. А Света находчивая. Может быть, я к вам приеду… потом.
Артем кивнул. И сказал:
— Только Рекса, мама, мы заберем с собой.
Пограничник смотрел на Артема строго и неприязненно.
— Чего удумали — жинка едва брюхо тягает, а вы в гости собрались?
— Дядя умирает, — сказал Артем. — Попрощаться хочет, на жену мою посмотреть. Он же не виноват, что судьба его так забросила…
— Не виноват, так надо было возвращаться, — пробурчал пограничник, но все-таки поставил штамп в паспорте. — А то погоняться за красивой жизнью…
— Да разве там жизнь красивая? — удивленно сказал Артем. — Там же Россия!
Пограничник криво ухмыльнулся и внушительно пояснил:
— Понимать надо — город приграничный. Они там витрину своей суверенной демократии устроили, чтобы нас смущать. Так что с умом себя ведите. На провокации не поддавайтесь, о политике не разговаривайте, рты не разевайте… А собаку-то зачем с собой тащите? — в голосе пограничника вдруг возникли подозрительные нотки.
— Так это ж дядькина собака, — нашелся Артем. — Тоже пес помирает… пусть хозяина увидит.
— То верно, — решил пограничник. — Идите…
Артем и Света двинулись к русскому поезду. Артем тащил чемодан и поддерживал Свету. Света держала поводок Рекса.
— Сползает, — неожиданно сказала она.
— Светочка, нам чуть-чуть… — прошептал Артем.
— Артемка, совсем сползает… прости…
Тугая подушка, набитая гречневой шелухой, выпала из-под платья — и Света мгновенно превратилась из беременной женщины в тоненькую испуганную девочку. Пограничник разинул рот.
— Светка, беги! — закричал Артем. И, бросив чемодан, кинулся к поезду вслед за ней.
Проклятое колено никак не хотело сгибаться. Он полубежал, полупрыгал, вслед за ним топали ботинки пограничников. Света уже вбежала в вагон, втащив за собой Рекса, и теперь испуганно смотрела из-за плеча проводницы и русского пограничника. В вагоне были тепло и приятно пахло. Играла музыка. Чистый ясный голос пел: «Но пока мы только дети, нам расти еще расти… Только небо, только ветер… Только радость впереди…»
— Не уйдешь, уклонист! — ревел за спиной пограничник. Потом послышался звук падения и ругань — пограничник споткнулся о подушку, и это дало Артему несколько драгоценных секунд.
— Артемка! — кричала Света. — Быстрее!
Артем уже слышал за спиной тяжелое дыхание. Последним усилием он вцепился в поручни и забросил ноги на решетчатую ступеньку. В плечи тут же вцепились — но Артем держался крепко.
— Он на российской территории, — строго сказали над головой. Щелкнул затвор автомата. Пограничник, матерясь, отпустил, и Артем поднялся в вагон. Русский пограничник посмотрел на него добрыми усталыми глазами и сказал:
— Ne boisa, hlopec. Mi teba v obidu ne dadim. Ti govorish po-russki?
— Da, — ответил Артем. — Ya russkiy.
— Что ж ты творишь, парень? — кричал вслед пограничник. — Как тебе не стыдно, девочка! Уклонисты! Вы не патриоты своей великой родины!
Артем покачал головой и, прежде чем взять Свету за руку и пойти в купе, ответил, сам не понимая, о ком говорит — о Свете или о родине:
— Об одном прошу — оставьте ее в покое!
Цена вопроса
— Три миллиона жизней — это плата за независимость?! — король засмеялся. — Ты смеешься надо мной, враг рода человеческого!
Дьявол развел руками и улыбнулся белозубой улыбкой. Из уважения к королю — так он объяснил, облик дьявола не был устрашающим. Он выглядел как человек: высокий, бледный, в темных одеяниях. Ужасало не его уродство, а его совершенство: ослепительно-белые зубы, чистые белки глаз, ровная матовая кожа без шрамов и прыщиков, соразмерность черт лица и частей тела. «Люди не бывают такими правильными», — подумал король и, прихрамывая, подошел к камину. «Совершенство доступно ангелам… и бесам. Бесам и ангелам. И неизвестно еще, кто выглядит лучше, ведь ангелам нет нужды нравиться людям…»
— Послушай меня, мой король, — вежливо, хоть и с фамильярностью произнес дьявол. — Да, я прошу высокую цену — каждую пятую жизнь в твоем королевстве. Но отныне бывшая метрополия не будет тебя беспокоить. Никаких стычек на границах. Никаких войн. Никакой потребности в огромной армии, опустошающей казну.
— Если я положу три миллионов душ в бою — Империя и без того навсегда оставит меня в покое! — раздраженно сказал король. Посмотрел в окно, где в свете луны серебрились горные пики. Там, за горами, лежала Империя — откуда они когда-то пришли и куда не хотели возвращаться. — В чем выгода?
— О, если ты готов бросить на смерть три миллиона, — дьявол шутовски раскланялся, — то Империя отступит. Без сомнения. Но пойдут ли эти три миллиона на смерть? А если даже пойдут… кто останется? Кем ты станешь править после победы — бабами и детьми?
Король поморщился:
— А кого заберешь ты?
— Детей, — сказал дьявол. — Три миллиона детей в возрасте от пяти до двенадцати лет.
— Что? — опешил король. — Зачем? Какие сатанинские муки ты им готовишь? Для каких отвратительных целей нужны тебе невинные малютки?
— Не все ли тебе равно? — вопросом ответил дьявол. — Но если ты боишься угрызений совести, так вот тебе мое слово — они будут жить, и судьба их может сложиться куда лучше, чем могла бы в твоем королевстве.
Король напряженно думал. Потом спросил:
— Три миллиона… у нас что, так много маленьких детей?
— Конечно. Крестьянки рожают постоянно, ведь дети мрут от болезней, голода, работы.
— Три миллиона… в это число входят и мальчики, и девочки?
— Никакой разницы, — дьявол усмехнулся. — Для моих целей не важен пол, цвет кожи, внешность… и даже ум.
Король сел у камина на корточки и стал греть озябшие руки.
— Ты заберешь всех детей этого возраста?
— Нет, — дьявол покачал головой. — Это примерно две трети. Так что часть детей останется при родителях… Я понимаю, что тебя тревожит.
Король нахмурился.
— Если мой народ принесет такую цену, то и королевская семья не останется в стороне!
Дьявол кивнул:
— Слова, достойные великого короля. Обещаю, что твоего сына ждет великая судьба.
Король посмотрел на дьявола, пытаясь понять, издевается тот или нет. Но лицо нечистого было непроницаемо.
— Моему старшему сыну девять лет, и он должен унаследовать трон, — сказал король. — Увы, мальчик туп, жесток и злопамятен. Если он взойдет на престол — это будет бедой для королевства и всего нашего рода. Младшие сыновья справятся лучше.
— А вот это слова не только великого, но и умного короля!
Может быть, королю показалось, но в глазах дьявола мелькнуло подлинное уважение. «Я проклят, — подумал король. — Я проклят не потому, что отдаю три миллиона невинных малюток в рабство дьяволу. И не потому, что отдаю вместе с ними своего первенца. Я проклят, потому что мне лестно уважение в глазах нечистого…»
— Не хочешь ли ты забрать младших детей? — спросил король. — Они и впрямь мрут как мухи.
— Не хочу, — сказал дьявол. — Много возни.
— Что?
— Допустим — они еще настолько невинны, что я не в силах взять их себе, — ответил дьявол.
— Ладно, — король кивнул. — Три миллиона… Семьи, в которых трое и больше детей такого возраста, получат право выбирать, кто останется. Но это должно выглядеть прилично! Никаких клубов серы, никаких устрашающих звуков, никаких рогатых демонов! Иначе народ взбунтуется!
— Я пришлю к твоим берегам корабли, — усмехнулся дьявол. — Мы скажем, что дети отправляются осваивать новые земли. Или что они плывут прямо в рай — тебе было видение и ангел повелел собрать всех невинных… Или еще что-нибудь придумаем.
Король медлил.
— Решайся, — сказал дьявол. — Мне нужны три миллиона детей. Но я могу с равным успехом взять их с той стороны гор…
Король вздрогнул.
— Я согласен. Надо подписать бумаги кровью?
— О, нет. Кровь короля драгоценна. Достаточно твоего слова.
— И ты не получишь власти над моей душой?
— Нет, — твердо сказал дьявол. — Да она мне и не нужна.
— Я согласен, — повторил король.
— Ты не прогадаешь, — утешил дьявол. — Пятая часть твоего народа — потеря немалая. Но это те, кто еще не может работать. Лишние рты. Половина из них умерла бы от болезней и голода, еще половина сгинула бы во время войны. Ты теряешь ненужное, ты сохранил работников и армию, а бабы нарожают новых детей.
Король кивнул:
— Хорошо. Как ты оградишь меня от Империи?
— Пойдем к окну, — дьявол бесплотной тенью прошел мимо короля. Рука дьявола прошла сквозь массивную столешницу, нога на миг утонула в каменном полу — но нечистый этого даже не заметил. Король подавил желание перекреститься. Он сам призвал дьявола, он молил его о помощи, устав надеяться на Бога. Теперь оставалось принять помощь — и заплатить цену.
У окна дьявол остановился. Посмотрел на короля. Тот понял, поднял вверх массивную раму с толстым, хотя и на диво прозрачным стеклом. Дохнуло ночной свежестью, в королевскую опочивальню ворвался стрекот цикад и шаги караульных.
— Твоя страна отделена от Империи высокой горной грядой, — сказал дьявол. — Вот там, там и там есть перевалы. Между теми двумя вершинами лежит широкая долина. Это единственные пути, по которым может пройти армия.
— Я знаю, — сказал король.
— Смотри… — сказал дьявол.
Несколько мгновений ничего не происходило. Потом в небе вспыхнули огненные точки. Они стремительно неслись вниз, оставляя за собой фосфоресцирующий след. Донесся тихий тонкий звук, непохожий ни на что в природе. В городе тревожно залаяли собаки.
— Теперь лучше прикрой глаза, — посоветовал дьявол. — Или смотри в сторону.
Король так и сделал. Минуло еще несколько ударов сердца — и двор замка залил мерцающий красный свет. Послышались крики часовых. Бухнул колокол на сторожевой башне.
— Можешь смотреть, — разрешил дьявол.
Над горами поднимались тучи пыли, светящиеся изнутри багровым пламенем. Рисунок гор изменился — две самые высокие вершины исчезли.
— Больше нет долины, — сказал дьявол. — Больше нет перевалов. Империя не сможет прийти к тебе. Разумеется, торговцы найдут окольные тропы… но в этом нет вреда. Для армии дорог не осталось.
— Ты обрушил горы… — прошептал король. — Да… это стоит трех миллионов душ. Забирай их!
— Я свяжусь с тобой через несколько дней, — пообещал дьявол. — Но я слышу, к тебе уже спешат, король… успокой свой народ!
Дьявол исчез, оставив после себя тревожный, как после грозы, запах.
Король еще раз посмотрел в окно. На город налетел горячий пыльный ветер, под его порывами клонились деревья. На севере всходила вторая, малая луна — и в ее оранжевом свете тучи пыли выглядели разверзшимися вратами ада.
— Я проклят, — сказал король. — Но такова цена. И, к счастью, она невелика.
Он опустил окно и твердым шагом настоящего великого короля пошел к двери, в которую, утратив всякий политес, колотили перепуганные придворные.
Люциус Ферье, Наместник Дружественного Союза, выключил проектор и посмотрел на проверяющую. Анжела Матушенко, инспектор Земной Федерации, беззвучно похлопала в ладоши:
— Браво, Люциус. Браво. А знаете, в вас и в самом деле есть что-то дьявольское.
— Это комплимент или порицание? — спросил Люциус. Общение с земными инспекторами всегда давалось ему нелегко. Даже когда он находился в своей каюте, на борту своего флагмана, самого большого и мощного корабля Дружественного Союза. Вокруг него были тысячи преданных людей, но за этой хрупкой блондинкой стояла чудовищная мощь Земной Федерации.
— Констатация факта, — пояснила Анжела. — Почему вы разыграли именно такой вариант? Из-за своего имени? Люциус Ферье — практически Люцифер…
— Вовсе нет, госпожа Анжела. Вы тоже ангел не из-за своего имени, — Люциус решился на неуклюжий комплимент и был вознагражден легкой улыбкой. — Все забытые колонии крайне религиозны, поэтому напрашивалось…
Анжела сделала глоток вина из высокого бокала. Покачала головой.
— Я не о том. Это как раз понятно. Почему вы решили притвориться именно дьяволом, а не ангелом? Вы могли на самом деле пообещать отвести детей в рай, а это игрушечное королевство защитить от соседей.
— Понимаете ли, Анжела… — Люциус задумался на миг, пытаясь сформулировать свою мысль как можно более четко. — Мы, на окраине Империи, тоже несколько религиозны и понимаем психологию забытых колоний лучше. Они молятся Богу и пытаются соблюдать заповеди. Но подлинную помощь они ожидают только от дьявола. Бог в их представлении не станет рушить горы, разить врагов или кормить голодных. Бог посылает утешение, ободрение, надежду… А вот с дьяволом всегда можно договориться — это только вопрос цены. Цена была невысока — три миллиона никому не нужных ртов.
— Так уж и ненужных, — нахмурилась Анжела.
— В большинстве своем. Это примитивное общество, идеи гуманизма и ценности отдельной жизни там в зачаточном состоянии. Две трети детей и впрямь умирает, не дожив до репродуктивного возраста. Поэтому они много рожают и относятся к потере ребенка как к неизбежной, даже обязательной составляющей бытия.
Анжела кивнула. Спросила:
— Бомбы чистые?
— Ну разумеется! Протонные заряды, никакой радиации.
— И никто не пострадал?
— Мы три недели вытесняли население из долины. Лавины, оползни, психотронное облучение. Часть ушла в Империю, часть в королевство. Перевалы засыпаны снежными оползнями. Торговцы негодовали, но вынуждены были вернуться. — Люциус помедлил, потом сказал: — Конечно, полной гарантии дать нельзя. Авантюристы, охотники, отшельники… за кем-то мы могли не уследить. Но это единицы, в худшем случае десятки людей. Война унесла бы миллионы. Они очень сурово воюют. Прирожденные воины, знаете ли.
Люциус осекся. «Что я несу, — в ужасе подумал он. — Это от волнения. Это адреналин в крови. Если она поймет…»
— Вам придется заняться перевоспитанием детей, — сказала Анжела. — Понимаю потребности Дружественного Союза в новых колонистах, но сможете ли вы адаптировать их в современном обществе?
«Дура, — с облегчением понял Люциус. — Слава Богу, она дура. Она не видит дальше того, что ей хочется видеть. Времена настоящих инспекторов, всюду ищущих двойное дно и чующих любой заговор, прошли».
— Именно поэтому мы ограничили возраст двенадцатью годами. В подростковом возрасте гипнообучатели малоэффективны, но этих детей мы воспитаем так, как сочтем нужным.
— Делайте особый упор на демократические и гуманистические ценности, — посоветовала Анжела. — Наука, технология, это все прекрасно. Но в первую очередь нас волнует увеличение поставок продовольствия и тяжелых металлов.
— Не будет ли это недемократично, Анжела? — Люциус позволил себе легкий упрек. — Вы предлагаете занять этих детей, наших будущих полноправных сограждан, на тяжелой работе. По сути, превратить в людей второго сорта. Федерация всегда строго предостерегала против подобного…
— Ну что вы, Люциус! — Анжела нахмурилась. — Вы спасли детей из примитивного средневекового общества, от ужасов войны, голода и болезней. Все мы понимаем, что не каждый сумеет адаптироваться полноценно… кто-то найдет себя в трудах на ферме или в руднике. Но, разумеется, самые способные дети должны получить хорошее образование, их надо взять в семьи! Рекомендую, кстати, вам лично принять одного-двух детей. Королевского наследника — непременно. Мальчик, вероятно, проблемный, но психологи справятся. Зато через какое-то время у вас будут основания вернуться на эту планету и получить власть в королевстве… абсолютно законно!
Люциус склонил голову:
— Благодарю, Анжела. Я так и поступлю.
Инспектор улыбнулась:
— Прекрасно. Я подпишу акт о том, что переселение трех миллионов детей из забытой колонии являлось актом гуманизма, было совершено с полного одобрения местной власти, максимально гуманно, без причинения вреда экологии и передачи отсталому обществу опасной информации и технологий.
— Могу ли я надеяться, — осторожно спросил Люциус, — что нам позволят провести подобную операцию еще два-три раза?
Анжела подняла брови:
— Еще десять миллионов? Люциус, вы меня удивляете. У вас такие обширные планы?
— Позвольте, госпожа инспектор, я покажу вам перспективный бизнес-план! — Люциус поднялся и прошел к информационному экрану. — Смотрите… вот эти две планеты могут быть полностью перепрофилированы на выпуск сельскохозяйственной продукции. В поясе астероидов и на этих планетоидах огромные запасы руды…
— Как вы будете все это вывозить на Землю? — полюбопытствовала Анжела. — Существующий флот едва справляется.
— У нас достаточно квалифицированных техников и рабочих, особенно если на простых производствах их подменят новые граждане…
— Только после того, как они вырастут! — строго сказала Анжела.
— Ну разумеется! Так вот, мы могли бы наладить производство собственных грузовых кораблей… если Земля разрешит, конечно. Через пять-семь лет поток продуктов и руды увеличится вдвое.
Анжела размышляла. Потом кивнула:
— Я буду рекомендовать выдать вам лицензию, Люциус. Ваши планы амбициозны, но обоснованны.
— Если бы Земля еще передала нам технологии клонирования… — рискнул добавить Люциус.
— Нет! — Анжела резко поставила бокал на стол. Покачала головой. — Даже не просите. После отделения Второго Альянса мы наложили запрет на подобные технологии.
— Но…
— Вам лично я доверяю, — твердо сказала Анжела. — Но что, если после вас к власти в Союзе придут сепаратисты? Неограниченные человеческие ресурсы плюс ваши запасы полезных ископаемых, сельскохозяйственные планеты, возможности по производству кораблей… И всего четыре гипертуннеля, ведущие к планетам Федерации! Нет, нет и нет!
— Простите, — Люциус склонил голову. — Я не мог помыслить о таком… но вы правы. Безусловно правы.
Анжела встала, потянулась — тонкое облегающее платье самым выгодным образом подчеркнуло ее фигуру. Рядом с ней, как и рядом с любым землянином, Люциус чувствовал себя неотесанным и неуклюжим мужланом.
Наверное, точно так же себя ощущал король, глядя на его голограмму…
— Вроде бы пора отправляться в постель, — сказала Анжела задумчиво. — Но при этом спать еще не хочется.
Ее взгляд оценивающе пробежал по Люциусу.
— Вы не составите мне компанию, Наместник? — мягко спросила она.
Люциус опешил. Земляне отличались легкостью нравов, но вот инспектора — что мужчины, что женщины, — никогда себе вольностей не позволяли.
Значит — все в порядке. Анжела ему доверяет. Она не видит никакой угрозы в планах Дружественного Союза, она представит их на Земле в самом выгодном свете… а уж бюрократы из правительства легко проведут любое готовое постановление. Долгий труд Люциуса, а до того — его отца и тайной организации «Свобода и независимость», близится к концу.
— Это огромная честь для меня, — сказал Люциус, подходя к Анжеле.
— Оставьте, Лю, — руки Анжелы крепко обвили его шею. — Здесь нет землян и колонистов, инспекторов и наместников… Только умный сильный мужчина… и женщина, истосковавшаяся по теплу…
Обнимая Анжелу, Люциус даже ощутил неловкость. Обмануть инспектора, а потом еще и заняться с ней сексом… в этом было что-то нечестное.
Но такова была цена вопроса.
Люциус храпел во сне. Анжелу это скорее веселило, чем смущало, — так же как его волосатая грудь или слишком мускулистые, на взгляд землянина, руки. В сексе с колонистом тоже был занятный элемент новизны — он непременно хотел доминировать и любое проявление инициативы со стороны Анжелы его смущало.
Казалось бы — всего десять поколений, прошедшие с тех пор, как предки Люциуса основали Дружественный Союз, колонизировав вначале две планеты в одной звездной системе, а со временем — еще и три ближайшие звезды. И связь с Землей они никогда не теряли. И технологии получали… в разумной мере, разумеется. Но все равно, они уже другие…
Анжела лежала рядом с наместником, смотрела в прозрачный потолок каюты, в черное звездное небо, на темный диск планеты. Забытая колония со времен первой галактической экспансии… средневековье… рыцари, короли, сражения, суеверия… как это романтично! Она попыталась представить себя в объятиях короля, но фантазия решительно воспротивилась. Король был слишком грязен, слишком кряжист, его лицо обильно поросло растительностью и было изуродовано грубыми шрамами. В самой мысли о сексе с таким человеком было что-то противоестественное. Хотя… если бы этого короля отмыть, приодеть, вылечить шрамы, вставить новые зубы… Анжела усмехнулась. Да. Это было бы волнующим приключением, о котором не стыдно рассказать мужьям. Но на глупости нет времени.
Со временем вообще хуже всего.
Как они мечтали наконец-то встретить братьев по разуму! Не рассеянных в пространстве колонистов, тысячи лет назад покинувших умирающую (как им казалось) Землю на медленных кораблях поколений. А настоящих, непохожих на людей, рожденных другой планетой, с другой философией, этикой, мышлением…
Домечтались…
Из семи кораблей, ушедших сквозь район Дружественного Союза в дальний поиск, вернулись два. Еще один успел послать аварийный зонд с записями. Экипаж тех двух кораблей до сих пор находится в изоляции под наблюдением психологов, их рассказы и записи с аварийного зонда доступны лишь самым психически устойчивым членам правительства.
Молили о братьях по разуму? Получите. Вот они, ваши братья. Во всей красе. Со своей необычной психологией-физиологией, со своей этикой и эстетикой… Теперь не жалуйтесь. Вы искали и нашли. А они теперь знают, где искать нас.
И самое ужасное — они сильнее. Не настолько, чтобы опустить руки. Но вполне достаточно, чтобы четко и ясно понять: Федерация не выдержит войны. А война неизбежна. И если человечество проиграет войну, но не погибнет — это будет чудовищно вдвойне. Потому что людей не уничтожат, они просто станут зависимы и…
Анжела почувствовала, что ее подташнивает. Усилием воли прогнала всплывающие в памяти картины.
Нет. Этого не будет. Они сделают все, чтобы человечество уцелело — и победило. Время есть, его мало, но оно еще есть. Перестроить на войну экономику будет несложно, а вот изменить саму психологию граждан Федерации, снова превратить их в воинов… таких, как на этой дикой средневековой планете, только вооруженных не острыми кусками железа, а настоящим оружием… Вот это сложнее.
Но время еще есть. Нужно несколько локальных войн. С понятным, не вызывающим шока и ступора противником. Нужно изменить воспитание… с детьми проще, можно изменить программу гипнообучателей, но перевоспитать взрослых сложнее. И нужен, хотя бы на первое время, заслон. Живой щит. Десяток вооруженных, умеющих и готовых воевать планет. Дружественный Союз годится и благодаря своему расположению, и потому, что у власти сейчас глубоко законспирированный сепаратист из этой их, как ее, «свободы и независимости».
Как многое предстоит сделать! Продавить сквозь ничего не понимающий парламент послабления для Дружественного Союза. Позволить им украсть новейшие военные технологии. Не дать низшим чинам разведки обнаружить, что вместо грузовых кораблей здесь строят линкоры, а из детей забытых колоний воспитывают не фермеров, а воинов. Потом потребуется война… в которой надо проиграть, но в достаточной мере напугать колонистов — чтобы они зациклились на войне, строили все новые и новые корабли… и когда придет настоящий враг — вступили с ним в бой.
И дали Федерации достаточно времени для вступления в войну.
Люциус захрапел совсем уж громко. Анжела поморщилась и осторожно перевернула наместника на бок. Тот зачмокал губами и задышал тише. Анжела долго и печально смотрела на его обнаженное, грубовато-красивое и сильное тело.
Люциус снова захрапел. Анжела поднялась, набросила на плечи халат. Вышла из спальни в коридор, зашла в свою каюту, включила личный передатчик. Связь через гиперпространство мгновенна, но председатель совета отозвался не сразу. Наверное, там, где он был, тоже ночь…
— Анжела?
— Все в порядке, — негромко сказала она. — Все, как и планировали.
Председатель кивнул. За его спиной промелькнула полуодетая девушка. Точно, ночь…
— Я рад, Анжела. Но… пять планет и двести миллионов жизней… Тебя не смущает цена вопроса?
Анжела покачала головой. Вспомнила лицо короля с варварской планеты. И твердо сказала:
— Об одном прошу: оставь ее в покое.
Об авторе:
Сергей Лукьяненко, русский писатель-фантаст, родился 11 апреля 1968 г. в Казахстане. По профессии врач-психиатр. Первые книги вышли на рубеже 80-90 годов. Известность писателю принесли повести «Рыцари сорока островов» и «Атомный сон». Первая НФ публикация — «Нарушение» («Заря», Алма-Ата, 1988).
Также у автора можно выделить трилогию «Линия Грез» — «Императоры Иллюзий» — «Тени снов» как весьма и весьма нетрадиционную космическую оперу, для которой определили жанр «философско-космическая опера», трилогии «Сегодня, мама!» и «Лорд с планеты Земля». Начиная с 1997 года все более-менее значимые произведения стали доступны в виде книг.
Говоря о произведениях Лукьяненко, нельзя не отметить роман «Лабиринт отражений», ставший культовой книгой в русском Интернете.
Свой жанр писатель определяет как «Фантастику жесткого действия» или «Фантастику Пути».
Помимо большого числа других литературных премий, в 1999 году Сергей Лукьяненко стал самым молодым на нынешний день лауреатом «Аэлиты» — старейшей отечественной премии, присуждаемой за общий вклад в развитие фантастики.
Сергей женат и вместе с семьей проживает в Москве. У Сергея и Софии Лукьяненко двое сыновей, Артемий и Даниил, и дочь Надежда.
