В жизни нет случайности…
Кому нужна опека?!
Любой наблюдательный прохожий, прогуливающийся в лесу, обязательно заметил бы два дерева – молодую берёзу и солидную сосну. Эти два дерева заметны по двум причинам. Во-первых, они стояли в паре, обособленно от всех, а, во-вторых, сосна своими ветвями обнимала, как будто прикрывала берёзу от посторонних глаз.
И если тот наблюдательный прохожий еще и прислушался бы к ним, то обязательно поверил бы, что их разговор, зачастую, переходит в горячий спор.
Стояла настоящая июльская жара.
– Осторожно, ты меня задавишь, – простонала береза.
– Ничего, потерпишь… Видишь, какая жара стоит, – сосна ещё сильнее наклонилась, окутав её в своих объятиях. – Ты пока маленькая и не знаешь, какие могут быть последствия…
– Какие? – с нетерпением переспросила берёза.
– Можешь получить солнечный удар, – убедительно произнесла сосна.
– Как?!
– Под палящим солнцем ты можешь перегреться.
– И что, я могу умереть?!
– Да.
– А если ты меня задушишь?! – вздохнула береза, и с несчастным скрипом тихо добавила, – Какая разница от чего умрешь.
– Что ты сказала? – Но пока острый слух не подводил её, – ничего, – не дожидаясь ответа сама продолжила она. – От заботы ещё никто не умирал, – и гордо взглянув на берёзу с высоты добавила. – Я тебя избаловала.
Однако она была права, от излишней заботы маленькая берёза уже сформировалась довольно капризной личностью. Очень часто их споры заканчивались размолвками. Берёза и сосна могли днями не разговаривать.
Никто из них не хотел уступать, и каждая была уверена, что права.
Скоро солнышко скрылось за чёрными тучами. Мрак окутал всё вокруг, всё живое притихло, и на фоне угрожающей тишины свирепо завыл ветер. Деревья раскачивались в разные стороны.
– Ой, какое облегчение после такой жары, скорей бы пошёл дождь, – воскликнула берёза и широко распахнула свои ветви.
– Ты что, совсем ума лишилась?! – тревожно перебила её сосна. – Не видишь что вокруг происходит? – сосна наклонилась к деревцу и с своими колючими ветвями ловко обняла её… – закрывай глаза! И не смотри, – приказала она берёзе.
– Ой-ой что это… дай пожалуйста посмотреть… – Но голос берёзы заглушился под звуком ливня.
Буря закончилась так же быстро, как и началась.
– Что это было? – со страхом оглядываясь вокруг, спросила берёза.
Картина и по правде внушала ужас. Куча поваленных с корнями деревьев!.. Откуда-то был слышен стон, каркали вороны. Кто-то оплакивал погибших родных, а кто-то готовился к обильному обеду.
– Видишь, – вздохнув глубоко, сказала сосна, – скорей всего прошёл смерч.
– Кто прошел? – сразу переспросила берёза. – Кто такой смерч?
– Смерч. Смерч. Это – воронка. Это…, – сосна зевнула широко открыв рот, потом, махнув ветвями, добавила, – Ты пока не поймешь. И ещё, я очень устала, лучше вздремну. Потом, завтра…
– Почему это я не пойму, – не уступала берёза. – Смерч это…, – задумалась она и продолжила, – это значит злодей, убийца. Жалко, не знаю, как он выглядит… Ты же прикрыла мне глаза! А зря. Я так хотела увидеть его. А вдруг еще заглянет… А вдруг. Вдруг.
– Что вдруг?! – не дала договорить сосна.
– С тобой что-нибудь случится? Я останусь совсем одна.
– Ничего со мной не случится, – ответила сосна. Не надо «каркать» на меня… лучше промолчи и дай поспать.
Я устала.
– Спи, – недовольно произнесла берёза и притихла. Скоро покой берёзы нарушило: «Кар-кар».
– Кто это? – в ответ она опять услышала: «Кар-кар». -Кто ты? Почему плачешь?
– Я потеряла маму. Не могу ее найти. Кар-кар. -сквозь слёзы произнесла маленькая птица.
– Кто ты? Что такое мама?
– Ты не знаешь что такое мама?! Мама, мама, – повторила птица. И продолжила, – Мама меня очень любила, оберегала. У тебя нет мамы? – маленький черный комочек не смог скрыть своего удивления.
– Мама – это та, которая любит и оберегает? – спросила берёза.
– Ну… да.
– Тогда вот, это моя мама, – показала она на сосну.
– Странно, вы совсем не похожи.
– А я должна походить на неё?
– Наверное. Вот мы с мамой были очень похожи, -вспомнив о своей маме, птица опять начала плакать. – Моя мамочка, где ты?
– Что теперь будет без неё, ты погибнешь? – вырвалось у обеспокоенной берёзы. – Ой. Что я говорю. Ты найдёшь свою маму.
– Совсем недавно я и правда могла погибнуть. Я не умела летать, добывать пищу, но моя мама научила меня всему.
– Значит, ты уже самостоятельная, – отметила берёза.
– Выходит, так и есть. Ой, где ты, мамочка, – птица подняла вверх чёрную маленькую головку, которая через короткую шею переходила в тело. Птица была милой, несмотря на не привлекательную внешность.
– Не плачь, – успокоила ее берёза, а потом задумалась: «Такая маленькая и уже самостоятельная». – Скажи, как получилось, что вы потерялись?
– Я сама не знаю. Когда всё закончилось, мамы рядом не было. Ой, мамочка, где ты? – начал причитать «маленький чёрный комочек».
– Закончилось?! Ой, да ты имеешь ввиду воронку. Ты её видела?
– Ты имеешь ввиду ворону?
– Ворона, воронка, – проговорила берёза про себя и потом решив, что это одно и тоже добавила. – Да это смерч – тот который злодей.
– Я не знаю что за смерч, о котором ты говоришь, но точно знаю что ворона – это я. И я никакой не злодей, а всего лишь несчастная птица, которая потеряла маму, -горько вздохнула птица. И грустно добавила. – Ну, я полечу уже. Надо искать маму.
– Я не хотела тебя обидеть, – берёзе стало не по себе. – Правда!… Не улетай, пожалуйста! – попросила она искренно.
Но ворона уже была далеко.
– Как я могла обидеть невинное существо, как! – воскликнула берёза.
– Что такое? Что случилось? – спросила только что проснувшаяся сосна.
– Да, случилось! Я обидела птицу! А у неё такое горе…
– Я ничего не поняла. Кого ты обидела? Какое горе? Расскажи по порядку.
– Буду я тебе рассказывать! Всё по твоей вине! – сказала берёза.
– Не хочешь – не говори. Ты мне начинаешь надоедать, – ответила ей сосна.
– Это я надоедаю?! Ой-ой, – продолжила берёза, проливая слёзы. – Я сказала ей что, она злодей, ты мне так сказала. я тебе верила. И я даже не знала, что ты моя мама.
– Я твоя мама? – сосна не смогла скрыть удивление.
– Да, об этом мне сказала та бедная птичка.
– Прямо так и сказала?
– Она сказала, что та, которая любит и оберегает и есть мама. Вот я и подумала, что это ты.
Сосне было приятно слышать слова берёзы. Она никак не ожидала такого поворота в разговоре.
Сосна не знала что делать – сказать правду, что она не мать берёзе, было бы не справедливо. И вдруг, неожиданно для себя произнесла: – Да, я твоя мама, но не биологическая.
– Что значит – не биологическая?
– М-м-м.
– Хорошо, если сама плохо разбираешься, я помогу. Я на тебя совсем не похожа – так мне сказала птица.
– Ах, точно! – воскликнула сосна. – Какая она умница!
– Да? Умница? Недавно ты говорила совсем другое про неё. Я тебя поверила! Как я могла обидеть птичку. – и берёза горько заплакала.
У сосны сердце сжалось от боли: – Я не поняла, о чём ты! Пожалуйста, успокойся и расскажи всё по порядку.
– Хорошо, – ответила берёза и рассказала сосне о своём разговоре с птицей.
Выслушав, сосна рассмеялась: – Надо же! Ха-ха-ха.
Берёза грустно опустила ветви. В отличие от сосны ей хотелось плакать, но увы! Слёзы куда-то исчезли. Она лишь горько вздохнула и терпеливо ждала, когда сосна успокоится.
– Выдумщица, – наконец заговорила сосна. – Ворона -это птица, а смерч – это воронка, образующаяся потоком воздуха, который движется с огромной скоростью. Он всё разрушает на своем пути. Это два разных понятия. Не переживай, ты же не хотела её обидеть. Когда птица прилетит ещё раз, ты ей всё объяснишь.
– Нет уже поздно, я её потеряла навсегда!
– Ой, велика потеря, – ревностно вырвалось у сосны. -Другую найдёшь. – Потом, оглянувшись вокруг, сосна развела ветвями и тихо про себя произнесла, – Нет проблем. Ворон в лесу хватает.
– Нет проблем?! На самом деле проблем у меня, больше чем ты думаешь, – голос берёзы дрожал. Но постепенно, приобретая уверенность, она решила не отступать. – Благодаря тебе я ничего не знаю, ничего не умею, чуть что и ты прикрываешь мне глаза! Зачем? Зачем ты защищаешь меня от жары, от ветра, от любой непогоды? Ты молчишь? Не хочешь говорить? Молчи. Так даже лучше. Я сама буду говорить, а ты слушай дальше, мне не нужна твоя опека, мне от этого только хуже. Я хочу быть самостоятельной! -берёза прервала речь и покашляла.
Воспользовавшись паузой, сосна сразу заговорила:
– Как ты можешь так говорить со мной! Да, я опекаю тебя, забочусь как о родной дочери. Зачем ты говоришь мне всё это?
– А затем. Ты, огораживая меня от всего, каждый раз убеждаешься в своих силах, тебе нужна уверенность в том, что ты по-прежнему сильна .
– Какую ерунду ты говоришь! Или это мне все снится? Наверное, это сон. Ущипни меня, я хочу проснуться. Моя маленькая берёза не может так разговаривать со мной.
– Я давно не маленькая, поэтому хочу быть самостоятельной, – сказала берёза, но увидев реакцию сосны, добавила в своё оправдание. – Как ты не понимаешь, я хочу свободы. Иначе я навсегда останусь слабой и беспомощной.
– Говоришь, что не маленькая, а сама забыла, что было прошлой осенью.
– Нет, не забыла.
– Нет, ты все забыла… Ты неблагодарная.
– Не правда, я благодарна тебе за все. Разве я могу забыть тот страх, который я пережила тогда. Ты, как всегда, была рядом, – она задумалась. – Гм… Сейчас это смешно, а тогда. – берёза с улыбкой предалась воспоминаниям, а потом спросила. – Помнишь, как это было?
– Неужели могу забыть, – тоже улыбнувшись ответила сосна.
– Помнишь, какую истерику я закатила после того, как подул сильный ветер, и я за считанные минуты осталась без листьев! Как я тогда испугалась!!!
– Ага, – кивнула ей сосна.
– А ты стояла такая же зелёная, как и была до того, как налетел ветер. Ты все объяснила и я успокоилась.
Обе с любовью смотрели друг на друга, как будто и не было ссоры.
С тех пор прошло много времени.
– Я повзрослела, – сказала берёза.
– Да, ты, наверно, права, – неохотно согласилась сосна.
– Поэтому, – продолжила берёза, – мне нужна самостоятельность. Надо полагаться только на свои силы, а то кто знает, что будет завтра.
– Завтра? – перебила ее сосна. – Ты опять за своё! Завтра всё будет как всегда. Посмотри на этих несчастных, – она показала на деревья, поваленные на землю после смерча. – Сравни их со мной! Видишь разницу? – спросила она, гордо выпрямив спину.
На другой день, рано утром в лес потянулось много народу. Это были в основном лесники. Они расчистили участок и нагрузили упавшими деревьями грузовик.
– Иван, подойди. И захвати пилу, – позвал коренастый мужчина средних лет молодого парня. – Посмотри, все корни оголены, если её не срезать, то всё равно погибнет, – он покачивая головой добавил. – Жалко конечно сосну, она ещё могла жить и жить.
Через несколько минут деревце вместе с другими увозили из леса.
После этого бедная берёза совсем растерялась, а когда пришла в себя, то крикнула: – Подождите, не оставляйте меня, пожалуйста спилите! – умоляла она, но машина была уже далеко.
– Что мне делать, как я буду жить без сосны? – беспомощно проговорила она.
– Не бойся, ты не одна, – маленькая птица села ей на веточку. – Видишь, я же жива!
За карточным столом
Шестеро мужчин, сидевшие за карточным столом, только что закончили игру в покер. Тот, который выиграл, обеими руками ловко собрал и подвинул к себе выигранную им сумму в размере трех рублей и, махнув рукой официанту, что– то шепнул ему на ухо. Официант ушёл и скоро вернулся, поставив в центр стола тарелку овсяного печения, а перед каждым проигравшим появился стакан чая.
– Сергей Михайлович, вы сегодня везунчик и по правилам игры мы с удовольствием послушаем вашу историю, – сказал ему мужчина, скрестив перед собой пухленькие пальчики. – Да, – кивнул он остальным сидящим вокруг стола.
– Да-а! – хором согласились все с ним.
– Я не забыл, знаю правила игры, но не предполагал, что выиграю, – везунчик шмыгнул носом и в своё оправдание добавил: – Честно говоря, не ожидал, но ничего. – Он посмотрел на тарелку с печеньем, и начал предлагать всем по очереди, приговаривая. – Вы угощайтесь, пожалуйста, берите, пейте чай пока горячий, печенье здесь очень вкусное. – Он поставил тарелку опять в центр, подвинул к себе стакан поближе. Он действовал медленно. Его взгляд устремился далеко – в одну точку.
– Всё я знаю! – воскликнул он. – Знаю, что расскажу. Это было очень давно, но я постараюсь все восстановить по порядку.
У него горели глаза, он сделал глоток чая и начал.
– После окончания института, будучи молодым специалистом, меня распределили работать в провинцию, в один небольшой городок. Так как по профессии я был железнодорожным инженером, то работал на вокзале. Поначалу, дел было мало, но честно говоря, я не скучал… Да и некогда было! Вокруг крутилось много народу… было много сплетен. В один вечер, я со своим коллегой, прогуливался по перрону. Он неожиданно подёргал меня за руку.
– Видишь? – шёпотом спросил коллега и показал на молодого человека в сером пальто.
Я на него посмотрел и, когда отошли подальше, мой приятель рассказал следующее.
– Этот молодой человек уже в течении долгих лет, почти каждый день приходит на перрон, встречает поезда, а потом уходит.
– Как, – спросил я. – Никого не встречает и никого не провожает?
– Никого, – уверенно ответил коллега.
– Да, странно… трудно поверить.
– Согласен, но это так.
Я ему ничего не ответил, а про себя подумал – чушь какая!
Прошло некоторое время. Я стал тайком наблюдать за человеком в сером пальто и, к великому моему удивлению, он приходил каждый день, стоял почти на одном и том же месте, с интересом наблюдал за пассажирами и по мере удаления поезда уходил. Он был одет опрятно, я бы сказал, богато и оставлял впечатление вполне нормального человека. Чем больше наблюдал я, тем сильнее проникался к нему симпатией, а потом неожиданно для себя, понял, что хочу познакомиться с ним.
Прошло несколько дней колебаний, я не решался. Но по-прежнему ходил и издалека наблюдал за ним.
И в один прекрасный день я его не обнаружил. Его не было и на второй день и на третий. Он пропал. Его отсутствие заметил не только я. Скоро заговорили о его загадочном исчезновении и другие, вариантов, почему странный человек исчез, было много. И самое печальное то, что он погиб. Всем было искренне жаль его… В конце июня стояли жаркие дни.
Как-то вечером, после работы, я решил по дороге домой выпить холодного кваса. Зашёл в ближайшее кафе и взял сразу две кружки. Я шёл к столу очень медленно и осторожно. Продавщица оказалась на редкость щедрой, кружки были наполнены до краев. Долго ходить не пришлось. Я остановился в центре небольшого помещения. Выбрав столик, я освободил руки от кружек. Первым делом достал платок и вытер потное лицо, а потом попивал холодный квас небольшими глотками. Утолив жажду, начал оглядываться вокруг. Среди посетителей были в основном мужчины разных возрастов. Кое– где стояли женщины, но их было так мало, что можно было буквально посчитать по пальцам.
– Разрешите занять место радом с вами, – услышал я сбоку.
– Без проблем, – ответил я, не раздумывая.
Мой сосед, поставив две кружки на столик, повесил трость на крючок. Он не торопился пить квас, а рылся в карманах и чего-то искал. Я допивал свой квас и наблюдая за ним боковым зрением. Но только я собрался уйти, как вдруг услышал.
– Самый вкусный квас продается только здесь, – сказал мой сосед.
– Согласен, он очень вкусный, – ответил я и добавил. – Только других не пробовал.
Сосед с удивлением посмотрел на меня. Я только собрался объяснить ему, что новенький в этом городе, но… остался с открытым ртом, не в силах произнести ни слова и перекрестился. Мой собеседник ничего не спросил, а осторожно посмотрел в мою сторону и поставил бокал на стол.
– Как вы думаете, господа?! – отпив глоточек чая, обратился выигравший к своим слушателям за овальным столом. – Кого я встретил?! Его! Да, тот самый! – он посмотрел на сидящих за столом, кивнул им головой и продолжил рассказ. – Передо мной стоял покойник… – он отпил чаю. – Нет-нет, вы не пугайтесь, а слушайте дальше. Стою, чувствую, как колени дрожат, хотелось сбежать, но увы… Не смог.
– Молодой человек, вам плохо? – услышал опять его голос. – Здесь душно. Может вам лучше прогуляться на свежем воздухе?– Да-да, вы правы, – ответил я и потащился к выходу.
Оказавшись на улице, я направился в сторону дома, шёл не торопясь. Не знаю сколько прошёл и очнулся только тогда, когда услышал звон колоколов. Посмотрел -я стоял перед церковью. До дома оставалось совсем ничего. Пока стоял, немного успокоился. Стал вспоминать всё. «Какой я дурак! – произнёс я про себя. – Как я мог».
Мне было стыдно за свою трусость. И тут меня осенило, что надо вернуться, поговорить с ним, всё объяснить. Обратно я не шёл, а летел, боялся, что его там не застану, но мне повезло, он только что вышел из кафе. Недолго думая, я пошёл за ним.
– Простите, – схватил его за руку. – Это опять я. Я вернулся.
Он посмотрел на меня. Я по глазам понял, что моё возвращение его мало порадовало, но он как хорошо воспитанный человек, остановился.
– Мы с вами знакомы? – спросил он.
– Нет. То есть да, – я торопился, говорил быстро. – Я работаю на вокзале… Я видел вас там… Я… Я…
– Ах, так на вокзале? – спросил он. По его лицу пробежала хитрая улыбка.
– Простите, но про вас говорили разное. Похоронили даже, я чуть не поверил в вашу смерть.
– Да, поговорить наш народ любит, – сказал он без злости. – Ничего, теперь пойдёте и всем расскажете, что видели меня.
– Ага… – согласился я и решил, что наш разговор окончен.
Но вдруг он остановился и спросил: – Вам куда?
– Мне все равно, – ответил я.
Он бросил на меня взгляд. Хитрая улыбка не сходила с его уст. – Ладно… Я всё понял, – он достал из кармана часы, посмотрел и сказал. – У меня есть полчасика, хотите, прогуляемся туда? – Он показал рукой на скверик.
– Хочу! – ни секунды не раздумывая ответил я.
Мы перешли через дорогу. Поднялся лёгкий ветерок, стало легче дышать. Через несколько минут молчания он протянул мне руку.
– Для начала познакомимся, – сказал он. – Меня зовут Анатолий Александрович.
– Сергей Михайлович, – назвался я.
– Я согласен, – начал он. – Моё регулярное посещение вокзала со стороны выглядело несколько странно и порождало немало вопросов среди тех, кто не знал истинную причину этого. Но Сергей Михайлович, мы с вами взрослые люди и знаем, что любой поступок продиктован какой-либо причиной. В моём случае тоже была своя причина.
Он ещё раз достал карманные часы, посмотрел на них и продолжил.
– В семье я был единственным ребенком, мои родители обожали меня, я их тоже очень любил. Всё было хорошо, я был счастлив. Когда мне было семь лет, построили наш вокзал. Так как город был маленький, перрон стал любимым местом для прогулок. Туда ходил и я с родителями, один раз мы вплотную подошли к поезду, мама поцеловала меня и сказала, что ей надо ехать. Я, недолго думая, схватил её за руку и сказал: «Я тоже еду с тобой». Видимо я вцепился в маму с такой силой, что ей не удавалось освободиться, на помощь пришёл отец. Мама быстро поднялась в вагон, я кричал, плакал, хотел побежать за ней, но меня удерживал папа.
Вернувшись домой, отец пытался поговорить со мной, но бесполезно. Я был зол на него. На следующий день папа вызвал меня в свой кабинет, где, продолжая просматривать бумаги, молча указал мне на стульчик. Я сел и ждал. А он, не обращав на меня внимания, занимался своими делами. Это продолжалось довольно долго, я устал, казалось, что прошла целая вечность.
– Как ты себя чувствуешь, сыночек? – наконец-то откладывая бумаги в сторону спросил отец. – Надеюсь, ты успокоился?
Я ничего не ответил, а он продолжил.
– Ты уже взрослый, поэтому хочу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной.
Отец не сводил с меня глаз. Под его взглядом моё желание опять поскандалить пропало, мне стало стыдно.
– Я тебя полностью поддерживаю. Расставание всегда больно, но иногда приходиться, сказал он. Дело в том что, мама приболела. Ей нужно лечение в столице.
– А как ты? ты же доктор.
– Да, но ей нужно лечение в госпитале. В столице её встретили мои коллеги, они всё сделают.
– А когда она вернется? – спросил я в слезах.
– Через две недели, – ответил отец. Я молча встал и ушёл.
Все дни я провёл тоскуя по маме. За время ее отсутствия мы ни разу не приходили на перрон. Наконец– то наступил долгожданный день, и мы с отцом встретили маму. Возвращаясь домой я прижимался к ней и добивался от неё обещания, что она больше не уйдет и не оставит меня.
С тех пор мы не расставались. Всё свободное время она проводила со мной. Укладывала спать, а, открывая глаза, я видел её сидящей рядом. Мама улыбалась мне и счастливее меня не было никого. Рядом с домом была поляна, усыпанная полевыми цветами. Мама садилась на траву и говорила мне: «Посмотри, какая красота, полюбуйся». Я целовал её и отвечал: «Мама Аннушка красивее всех».
Она смеялась. Её по-детски звонкий голос был настолько естественным, что поле без него выглядело лишь рисунком. Мама была необыкновенно красива – очень изящная, с лёгкой походкой. Она носила платья, исключительно нежных тонов, бледно-розовые или бледно-голубые. Ей очень шли шляпы с широкими палями, на тон темнее платьев. А густые золотые пряди прикрывали высокую шею.
Прошло лето и однажды вечером меня позвали родители. В общем, чтобы не тянуть, скажу коротко, меня поставили перед фактом. Она опять уезжала, на вокзале, расставаясь с ней, я опять заплакал. Мама целовала меня. Её влажные, горячие щёки и ледяные, дрожащие руки навсегда остались в моей памяти. «Я вернусь, не плач! Я обязательно вернусь», – шепнула она мне на ухо и ушла.
Потом я видел, как она из окна машет рукой. Мама начала отдаляться, а от поезда осталось одно тёмное пятно. Потом оно превратилось в точку и вскоре вовсе исчезло.
Мой рассказчик остановился и предложил мне сесть на лавочку. Мы сели, а он достал трубку, положил в неё табак и закурил.
– Я вам не наскучил? – спросил он. Услышав отрицательный ответ, сказал. – Тогда продолжаю. С тех прошло много времени, но её голос по-прежнему звучит в ушах. Тогда я ещё не знал, что маму больше не увижу. Но позже я узнал, что у неё был врождённый порок сердца. Она умерла… Как бы я не хотел, но пришлось смириться с тем, что её больше нет. Наша с отцом жизнь стала скучна и однообразна. Мы больше не ходили на перрон. Я рос, папа старел и начал хворать. Однажды, по инициативе отца, мы решили уехать в столицу. К тому времени я уже был юношей. Садясь на поезд я полностью восстановил день прощания с мамой, в ушах звенел её голос, её слова: «Я обязательно вернусь».
И вот, приехав обратно, я начал ходить на перрон. Знал, что она не вернётся, но надеялся на чудо! В один прекрасный день я пришёл туда по привычке. Только что прибыл поезд. Как всегда стоял я в стороне и наблюдал за пассажирами.
– Мам, мамочка, подойдите сюда, он тут, – крикнула девушка и показала на меня сзади идущей женщине. Сама остановилась передо мной, поставила чемодан вниз и протянула мне руку.
– Аннушка, – сказала она. – Как хорошо, что вы тут, а то я так устала с дороги, что нет больше сил.
Пробормотав своё имя, я подал ей руку.
– Мам, вот и нас встретили. Как ты? – спросила она свою спутницу, а женщина ничего не ответила, посмотрела на меня с удивлением и молча кивнула головой. Молодая девушка взяла даму под руку со словами: «Ну что, идём к выходу». Я заметил, что они стоят и смотрят на меня.
– Ах, да вам надо к выходу, – сообразил я наконец-то. -Пожалуйста, направо. Я взял их багаж и следовал за ними, не понимая, кто они и зачем я это делаю. Но в одном я был уверен – передо мной шла она! Аннушка… Через долгие ожидания! Её голос, лёгкая походка, бледно-розовое платье, шляпа. Все как у неё. Мама сдержала свое слово! Да-да, что вы на меня так смотрите. как на сумасшедшего?! -обратился он ко мне. Я через силу улыбнулся ему.
Сергей Михайлович отодвинув рукой пустой стакан остановился, но потом всё-таки продолжил историю.
– Да-да, – обратился он своим слушателям. – По вашим глазам, вижу, что вы все удивлены. Но слушайте дальше.
– Пройдя через зал, – продолжил Анатолий Александрович, – мы вышли на улицу.
– Теперь куда? – спросила девушка.
– Куда прикажете, – пробормотал я.
– Как это куда?! – возразила она. – В гостиницу! – а потом спросила. – Разве вы не забронировали нам номер?
– Да. Вот гостиница, нам надо только перейти через дорогу. Идём, – сказал я, схватил чемоданы и пошёл вперёд.
В фойе гостиницы я проводил их до дивана, попросил паспорта и поторопился оформить номер. Беседуя с администратором, я всё время украдкой смотрел на них, а они на меня. Скоро к ним подошёл молодой человек, и я понял, что это он. Тот, который должен был встретить их и за кого они меня приняли. Я не торопился обратно, но долго тянуть тоже не мог. Отдавая паспорта обратно, сказал: «Вот ваш паспорт, сударыня». Я знал, что карты раскрыты, что больше нет смысла играть. Скажу честно, но особой вины за собой я не чувствовал. Тот, который, видимо, по каким– то причинам опоздал, уже который раз извинялся и косо смотрел на меня.
– Вы так сильно не переживайте, всё бывает в жизни, -прервала его Зоя Фёдоровна. – Мы, собственно говоря, особо не пострадали, благодаря молодому человеку. – она с некоторым недоверием посмотрела на меня.
– Простите, пожалуйста. Я… Я… – но я не нашёл слов оправдания, тем более что виноватым не был.
– Вы тут, конечно, ни в чём не виноваты. Это всё Аннушка! – она строго посмотрела на нее, и добавила. – Она поторопилась, вы уж простите нас за хлопоты.
– Нет-нет, какие хлопоты, я с удовольствием… Я и завтра приеду, если надо будет.
– Ой, правда! – воскликнула девушка. – Как хорошо! Город покажете!
– Нет-нет, молодой человек, не беспокойтесь, – мать бросила взгляд на девушку и строго сказала. – Это неприлично, девочка моя.
– Ну, мама, мы первый раз в городе, – она надула губки и тихо, но настойчиво произнесла. – Пусть приходит, мам, что тут такого.
– Зоя Фёдоровна, – включился в разговор Вячеслав Петрович (именно так звали этого молодого человека). – Это неплохая идея, в городе много достопримечательностей, я с удовольствием показал бы, но видите, как получается. Я завтра с утра уезжаю в командировку.
– Ладно, – махнув рукой, сказала Зоя Фёдоровна. – Все сговорились против меня, приезжайте после обеда. Я приехал и с тех пор я не расставался со своей Аннушкой.
Мы встали, он вытряхнул пепел:
– Теперь можете порадовать своих коллег, я счастлив.
Он протянул мне руку, и мы попрощались. На другой день я летел на работу, чтобы всех удивить и заодно порадовать.
2-ой
Следующие выходные выдались жаркими. Такой же оказалась игра за карточным столом. И пока не закончилась последняя партия, никто и не жаловался на духоту. Для пятерых проигравших кружки холодного кваса оказались приятным сюрпризом.
– Откуда!? – с удивлением отметил худощавый лысый мужчина. – Насколько я помню, здесь квасом не торгуют.
– Торгуют, только вы ещё не видели где. Тут за углом со вчерашнего дня открылись.
Он по привычке сидел скрещенными пальчиками. «Вкусный квас», – сказал он. Все кроме него уже попробовали и единогласно признали его отменный вкус.
– Павел Игнатьевич, что сами не пьёте, – спросил Михаил Сергеевич, тот худощавый с лысиной. – Сегодня вам повезло, вы выиграли. Я с интересом послушаю вас.
– Я уже не один раз был в роли рассказчика. Слушать других куда приятнее, – ответил Павел Игнатьевич. – Вам, как новенькому, пожалуй, ещё не приходилось быть в моей роли но всё ещё впереди. А сейчас я буду развлекать вас, вдруг получится интересно. Развлекать-то развлекать, – произнёс он ещё раз и хлопнул в ладоши. Но потом замолчал ненадолго, и снова скрестив пальчики перед собой, добавил. – Попробую.
– Не сомневайтесь, мы слушаем вас с большим интересом, – мужчина пригладил рукой густые чёрные как уголь усы с лёгкой сединой.
– Георгий Шалвович, выпейте мой квас, я ещё закажу, -пухленькая рука ловко отодвинула свою кружку к нему поближе и позвал официанта.
– Нет, друг, так не пойдёт, в такую жару надо пить, -мужчина попытался вернуть кружку на место.
– Брось ты, сейчас он всё повторит, – он положил рубль в карман официанта. – Но пока я попью воду и начинаю свой рассказ.
– События эти произошли семнадцать лет назад во Владимире… Дом, где я тогда жил находился в центре города. Тогда я как и большинство из нас был начинающим специалистом. Одним воскресным вечером меня вызвали в соседний дом, полечить женщину. Она выглядела апатичной и носила траур. Осмотрев её, назначил лечение. После приёма меня проводил домой её сын, который был обеспокоен здоровьем матери. Я успокоил его, сказав, что жизни ничего не угрожает. Время было вечернее, но не самое позднее. Мы стояли около калитки.
– Юрий Петрович, я как добрый сосед, всегда к вашим услугам, – сказал я ему.
– Спасибо, – поблагодарил он. – Хорошо, когда сосед добрый. Не дай бог, когда он злой, мы это уже на себя испытали.
Наступила пауза. Я смог угомонить своё любопытство и ничего не спросил. Но он всё понял.
– Бывший хозяин этого дома, – показывая на мой, сказал парень, – был далеко недобрым.
Услышав упреки в адрес Никифора Никифоровича, а именно так звали бывшего хозяина моего дома и его соседа, я не удержался и спросил: «Он вас обидел?».
– Не скрою, – обратился он своим слушателям. – Я знал, что это так и хотел услышать от него всю правду. Но на мой вопрос он не ответил, его глаза переполнились слезами и заблестели на лунном свету. Я задел его за живое.
– Простите, – извинился я.
– Вы то за что прощения просите? – произнёс он.
Мы всё это время медленно шли и уже стояли напротив моего дома. «Заходите к нам», – открывая калитку, сказал я и уступил ему дорогу. Мы зашли, сели в беседку.
– Три года назад сюда переехал жить вышеупомянутый наш сосед, – начал свой рассказ парень. – Мы его редко видели. Потом узнали, что он занимался торговлей. После покупки не теряя времени, почти сразу начал сносить старый дом, а сам в это время жил где-то. Мы терпели пыль, шум, крики многочисленных рабочих. Однажды ранним утром меня разбудил оживлённый разговор из нашего двора. Я посмотрел из окна и увидел рыжего, лохматого мужчину с бородой. Это был он, собственной персоной. Говорил громко, размахивал руками. Папа удерживал нашего пса, которому явно не понравился незваный гость. Мама стояла недалеко от них, около крыльца и растирала руки.
Я спускался вниз, не понимая, что могло так рассорить двух соседей, у которых не было ничего общего кроме забора. Как выяснилось, именно забор и оказался яблоком раздора. После того, как сосед покинул наш двор, я попробовал поговорить с отцом, но ему стало плохо. Мы с мамой уложили его в постель. Она побежала за настойкой из аптеки, которая всегда была у нас дома. Дело в том, что последнее время папа часто жаловался на головные боли. Врач строго-настрого запретил ему волноваться. Все время, пока мы с мамой успокаивали папу, меня не покидало желание узнать, что именно произошло.
После того, как папа, не послушав нас, ушёл на работу, мама всё рассказала.
Этот дурак, простите, но по-другому я его назвать не могу, пришёл к папе и говорит, что, якобы, пока он отсутствовал, папа переместил забор на целых 10 акров. Таким образом, папа украл его землю. Он нагло убеждал отца в том, что пара яблонь и груша раньше росли у него во дворе, и что мы теперь их вместе с землей украли. Глупо! Но это было так.
Мой папа был спокойным человеком, он редко терял контроль над собой, поэтому, не повышая голоса, он объяснил ему, что это не так, что он не трогал забор и деревья эти всегда росли у нас – на нашей территории.
Сосед ушёл, я был уверен, что больше таких нелепых претензий с его стороны больше не будет. Но через неделю папа получил повестку, его вызывали в полицейский участок. Он сильно разволновался, но когда уходил, был уже настроен по-боевому. Отец вернулся совсем в другом настроении. Дело в том, что полицейский – папин друг детства – умолял его уступить соседу. Мол, у соседа есть большие деньги и не менее большие связи, и он грозился всех уволить.
Папа просто не знал, что делать. С одной стороны, он не мог отказать другу и оставить его без работы, с другой стороны, уступать соседу тоже не хотелось. С чего делать ему такой подарок?! Но здравый смысл победил.
Соседа не было слышно полгода, а мы жили спокойно и старались о нём вообще не вспоминать. Новый дом у соседа построили в рекордные сроки. Поговаривали что он женится на молодой красавице, хотя сам был далеко не молод и совсем не красив. И вот сосед появился снова. Папу опять вызвали в полицию, всё повторилось. Сосед опять требовал «вернуть» ему 10 акров земли, которые мы у него якобы выкрали. На этот раз папин друг написал заявление и сам ушёл с работы. Дело дошло до суда, но папа не дожил до него.
Я не могу передать словами наше горе. А когда мы узнали, что сосед вовсю готовится к свадьбе, которая состоится в ближайшую субботу, сразу после папиных похорон.
– Друзья вы ещё не устали? – спросил Павел Игнатьевич. – Вы хотите знать, что было дальше?
– Да! Безусловно! Конечно! – слышал он со всех сторон.
– Хорошо, я продолжаю. Я слышал, что Никифора Ни-кифоровича покусал пёс. Поэтому спросил у него – это была ваша собака?
– Да, тот самый, – ответил мой собеседник. Потом он горько вздохнул и продолжил. – Мы с мамой были убиты горем и поэтому вначале не заметили, что пропал наш пёс. Наши приятели и родственники искали его везде, спрашивали всех, но, увы – собака как будто сквозь землю провалилась.
В субботу поздно ночью в нашу дверь постучали и предъявили обвинение в преднамеренном убийстве нашего соседа. Как оказалось, его насмерть загрыз наш пропавший пёс. Я все отрицал, но меня все равно арестовали. И кто знает, чем все закончилось бы, если не показания одного человека.
Но пока расскажу что произошло. Оказывается в субботу вечером, когда Никифор Никифорович после свадьбы провожая гостей, открыл калитку, на него напал пёс. Как говорили очевидцы, он повалил его на землю и вцепился. Естественно, его хотели отогнать, но не смогли. Потом кто-то из гостей выстрелил в него упор. Бедного верного нашего друга убили. Но соседа спасти не смогли.
Он промолчал.
– Что было потом на суде? Вас оправдали? – спросил я его.
Он опять глубоко вздохнул и продолжил.
– У меня было много свидетелей, которые дали показания в мою пользу. Они подтвердили мои слова, что я не мог на него натравить пса, потому что все эти дни, после похорон отца, собаки не было дома. Но дело осложнял тот факт, что все эти люди были мне либо приятелями, либо родственниками. Но тут на помощь пришел могильщик, а по совместительству ещё и охранник кладбища. Его показания оказались решающими в моём деле. Он рассказал следующее.
После похорон отца на могилу пришёл пёс, лег сверху на неё и жалобно скулил. Все три дня до субботнего вечера он не уходил оттуда, ничего не ел и не пил. И ушёл с кладбища незадолго до того, как напал на соседа.
– Вас отпустили? – спросил я.
– Да, – ответил он и встал.
Когда мы были уже у калитки и прощались, он неожиданно спросил: – Это вас вызывали лечить соседа?
– Да, – ответил я.
– Он получил по заслугам, жалко только моего отца и пса, – сосед попрощался и ушёл. Было уже за полночь.
Павел Игнатьевич намеренно сделал паузу и не торопясь допил квас.
– Значит, вы его знали? Почему скрыли с самого начала? В чём такая таинственность?
Посыпавшиеся на него вопросы были вполне уместными.
– Терпение друзья, терпение,– призвал он своих слушателей. – Я сейчас всё расскажу. Как вы уже знаете, меня вызвали оказать ему первую помощь. Он лежал в луже крови, а рядом лежал пёс, которого кто-то из гостей застрелил. Зрелище было ужасное. Жениха перенесли в дом, он уже потерял много крови и был без сознания. Он умер через неделю, так и не придя в себя. После всего этого невесте стало плохо, у неё на нервной почве поднялась температура. И я несколько дней приходил лечить её. После похорон молодая вдова, так и не успев стать женой заболела другим недугом.
Павел Игнатьевич хитро улыбался и пухлыми пальчиками обеих рук стучался на столик. Он не торопился, слушатели смотрели ему в рот.
– Она влюбилась в меня, – произнёс он. И я, как порядочный гражданин, не имел права разочаровать её.
«Эх ты», «Какой ты бессовестный», «Ты смотри на него». Услышав возмущенные упреки, он наконец-то признался.
Если честно, то я сразу положил на неё глаз. Через год после смерти бывшего хозяина я и его «вдова» в его же построенном доме, с шумом отметили рождение нашего первенца.
3-ий
Летом вся команда любителей поиграть в покер на время объявила тайм-аут по случаю летних отпусков. Они собрались, во второй декаде сентября, когда уже резко похолодало. Помещение отапливалось камином и после жарких рукопожатий вся шестерка любителей поиграть в покер, возобновила игру. Воцарилась тишина. Огонь бушевал, проглатывая все больше и больше дров. Искры, как падающие звёзды, выскакивали наружу и гасли в воздухе, не достигая пола. Игра затянулась дольше обычного.
Худощавый мужчина молча положил карты на стол. В предвкушении предстоящего выигрыша на его загоревшем лице появилась лёгкая улыбка.
– Михаил Сергеевич, что вы скромничаете, заберите их, все деньги в банке ваши, – показывая на монеты, сказал Павел Игнатьевич.
– Как-то неудобно, – ответил он.
– Бросьте вы! Давайте, соберите, – он ловкими движениями рук помогал ему собирать деньги. – Это первый раз неудобно, понимаю. Все забирают, они ведь символические? Лучше послушаем вашу историю!
– С удовольствием, но пока хочу вас угостить. Правда, не знаю чем …
– Чаем! – крикнул первым кто-то. Потом все повторили. – В такую погоду только чай.
Он позвал официанта. Через пару минут стаканы, от которых шёл пар, стояли перед каждым. Откуда-то в центре стола появилась банка с вареньем.
– Это моё, вишневое, – застенчиво произнес Михаил Сергеевич. – Собственного производства.
– Неужели сами делаете?
– Сам, Георгий Шалвович, всё из своего сада. Урожай этого года.
Все смотрели на пол литровую банку как на музейный экспонат. Михаил Сергеевич сам взял ее, открыл и разложил по стеклянным блюдцам варенье. Оно выглядело аппетитно. Его ярко алый цвет, крупные, отборные ягоды, не оставляли ни малейшего шанса «скептически» настроенного Георгия Шалвовича, на «нападение».
Тишину, которая следовала за увлечённым чаепитием, по-прежнему нарушали с шумом трещавшие в камине дрова.
– Вот и моя история, – начал он тихо. – Она и в прямом смысле моя, – Михаил Сергеевич, не торопясь глотнул чая и смотря перед собой, добавил, – Первый раз, согласитесь нелегко, все через это проходили. – Ну ладно, – он махнул рукой, – надеюсь вам будет интересно.
– Не сомневаемся, если вы такой же рассказчик, какой и. – Георгий Шалвович остановился, хитро прищурив глаза. Вначале испустил звуки «м-м», ища подходящее слово.
«Варвар», – воскликнул он. «Да, если такой же рассказчик, какой варвар, – повторил он. – Тогда ваше варенье нам понравится».
При этом он уже попробовав его и смаковал. Комментариев не последовало.
– Думаете, что я это имел ввиду? Ха-ха!, – он смеялся искренне и от души. Вытерев слёзы, он добавил. – Как вы могли, я только сократил слова «варенье» и «варит».
– Вкусно, – сказал Евгений Матвеевич – самый молодой среди них.
– Да, очень, – подтвердил Георгий Шалвович с радостью подхватив вовремя вставленную реплику. – Я это имел ввиду.
– Никто не сомневается, – успокоил темпераментного грузина Павел Игнатьевич и, обращаясь к Михаилу Сергеевичу, сказал. – Продолжайте, пожалуйста, мы с нетерпением ждём вашу историю. Продолжайте!
– Да, я постараюсь, – ответил он уже более уверенно и начал.
– Я родился в семье, где меня не ждали, – он остановился, прокашлялся. – Но прежде я хочу рассказать вот о чём.
Когда маме было около сорока лет, по словам отца, она уже была пышечкой. Оказывается, от Рождества до Пасхи, буквально за каких-то три-четыре месяца она поправилась так, что пришлось обновить весь гардероб. Но не прошло и месяца как платья опять пошли по швам. Тут папа перепугался. Тем более что её аппетит брал новые высоты. Отец решил показать её врачу. Вердикт молодого специалиста оказался не утешительным. Он объяснил это возрастными изменениями в организме женщины, которые происходят у всех. Папа ходил очень мрачный. Он уже опасался того, что в ближайшем будущем мама не сможет войти в дверь.
Но его мучениям скоро настал конец. У матери разболелся живот. Вначале он думал, что она переела, но на всякий случай послал за врачом. И кто знает, как всё закончилось, если бы не акушерка, которая в соседнем доме принимала роды. Вот так я появился на свет. И, не дожидаясь вопроса, отчего я был нежданным, сразу объясню -после двадцати лет совместной жизни мои родители уже потеряли всякую надежду, что у них родится ребенок. Следовательно, через двадцать лет я оказался одновременно и нежданным и желанным. Согласитесь, я прав, -обратился он к своим слушателям и почти сразу же добавил. – Молчание – знак согласия. Это что касается моего рождения. Сразу, пропуская четверть века моей жизни, перехожу к периоду, когда будучи молодым человеком и уже молодым врачом, я работал в госпитале.
Жизнь удалась – работа, любовь. Мы с моей девушкой осенью планировали официально оформить наши отношения. Но пока я немного отступлю и скажу несколько слов о ней. Моя Настенька была не просто девушкой, а настоящим совершенством. Она пришла в госпиталь после окончания техникума и работала фельдшером. Летом я познакомил её с моими родителями и каждый день ждал, когда позовет к себе, познакомить меня со своей мамой. А вот отца у неё не было, он умер.
Шли дни, она молчала, затем начала избегать меня, мы почти перестали общаться. Единственным местом, где мы встречались, была любительская сцена при мединституте. На этот раз мы репетировали самого Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Согласитесь, мы размахнулись не на шутку.
Однажды вечером после репетиции я попросил Настеньку прогуляться вместе. Стоял конец сентября – разгар бабьего лета. Поэтому лёгкий вечерний ветерок был нам приятен. Мы шли молча, и она всё время пыталась отвести взгляд. При мысли, что наверное у неё есть другой, у меня голова буквально наливалась кровью. Я понял, что так больше продолжаться не может. Так мы и пришли в наш любимый в скверик и сели.
– И дальше будем молчать? – произнёс я.
– Нет, – неожиданно для меня сразу ответила она.
– У тебя есть другой.
– Нет, – опять сразу последовал ответ.
– Тогда что случилось? Я вскочил с места, сел перед ней на корточки. Её ответ вдохновил меня, но увидев полные слёз глаза Настеньки, у меня от боли защемило сердце. Согласитесь, увидеть такое, – обратился он к своим слушателям. – У твоей любимой беда! Я успокаивал её и просил, чтобы она всё рассказала, но она разревелась ещё больше. Тогда я поменял тактику, встал и вполне серьёзно произнёс: «Я пошел». При этом только лишь развернулся. Я не ошибся, она остановила меня. «Садись, – хриплым голосом сказала и почти шёпотом добавила. – Скоро свадьба, моя мама нашла мне другого жениха».
Она бросилась ко мне, целовала мои руки и все время повторяла: «Я люблю тебя!».
Утром мне показалось, что это было сном. Но увы! Настенька должна была выйти замуж за другого. Из-за этого ночами я не мог сомкнуть глаз. Мы с ней по-прежнему встречались на репетициях. Одним воскресным днем, после спектакля, она пошла домой, а я тайком увязался за ней. Не доходя до дома, Настенька свернула налево и вошла в церковь. Я во дворе нашёл пенек и ждал, пока она выйдет. Не знаю сколько просидел. Настя вышла не одна, а с женщиной среднего возраста. Женщина была с розовыми щёчками, полненькая. Около дома они остановились. «Всё, мам, иди с богом и возвращайся вовремя», – сказала ей Настенька и вошла в дом.
«Ах, это ты та самая «мамочка», – произнес про себя и побежал за ней. Я перегнал её, развернулся и пошёл ей навстречу. Когда она проходила мимо, я поздоровался с ней, нагло посмотрев ей в глаза. Она ответила, остановилась и сделала шаг назад. А я продолжил свой путь. Мама Насти дошла до трамвайной остановки и вошла в вагон.
Я тоже оказался в трамвае и сел сзади нее. Через остановку, когда спускались к выходу, я вежливо уступил ей дорогу. Мы снова встретились взглядами. «Здравствуйте», – неожиданно для себя произнес я. «Ой!», – вырвалось у неё. Настина мама прикрыла глаза рукой и медленным шагом пошла вперёд.
Я решил немного подождать, но потом заметил удивлённые взгляды людей. Оказалось, что я одет в сценический костюм… Тут мне стало ясно, почему на меня так смотрела «мамочка». Я увидел, что она зашла на базар. «А ну-ка, «мамочка», полюбуйся на меня ещё», – проговорил я и помчался за ней. Она стояла у бабушек, торгующих яблоками. Я заметил, что она, держа в руке яблоко, оглядывалась. «Ну что же, кто ищет, тот всегда найдёт», – сказал я про себя. Встал напротив и громко, почти торжественно, произнёс: «Добрый день, мадам».
На этот раз говорил не я, а мой герой – хриплым низким голосом, опустив нижнюю челюсть вниз. «Нет!», – увидев меня закричала она, отбросив яблоко в сторону, три раза перекрестилась.
Все, хватит, – подумал я и убежал. Придя домой, долго любовался на «Квазимодо». Горбатый, одетый в лохмотья, я выглядел по-настоящему нищим и уродливым. Всё получилось как нарочно. Я отомстил, а потому был счастлив и доволен собой. Мы отыграли спектакль и Настя уволилась. Прошло время. Я каждый день вспоминал её, но надеялся, что скоро забуду.
Весной к нам со спектаклем приехал театр из столицы. Во время антракта вышел в фойе погулять. Я повернулся, услышав знакомый голос: «Мамочка, пошли на место». Конечно, это была Настя. Она меня тоже увидела, кивнула головой в знак приветствия. Через мгновение я потерял их из виду, они слились с толпой.
После спектакля долго гулял и размышлял. Первое, что понял – я по-прежнему влюблён в неё. В замужнюю женщину! А где её муж? Почему она с мамой? И в кого она превратилась? Мамочка! Я бы её не узнал, за несколько месяцев она постарела и похудела. Что с ней случилось?
На все эти вопросы я не мог ответить и, собственно говоря, почему я должен волноваться, что с ней случилось! Это она наша разлучница.
На следующий день по каким– то делам мне пришлось сходить в неврологическое отделение. Вижу, в коридоре перед кабинетом профессора сидит она. Я от неожиданности растерялся, но потом успокоился и присел рядом.
– Здравствуй, Настенька, – сказал я, полностью освободившись от волнения.
– Здравствуй, – она внимательно посмотрела на меня, как будто видит в первый раз.
Мы, не произнеся ни одного слова, сидели в течение нескольких минут. Она смотрела вниз перед Собой, а я на неё.
– Ты на прием? – спросил я и показал на дверь профессора.
– Нет, там моя мама.
– Что с ней? – и, не дожидавшись ответа, сразу добавил. – Этот врач хороший специалист.
– Согласна, но маме пока не лучше, – она посмотрела на меня большими карими глазами, которые были наполнены слезами.
– Что с ней, какой диагноз? – поинтересовался я.
– Если бы знали что. Вот профессор уже полгода не может докопаться до причины. Он её считает вполне здоровой и адекватной, а она говорит, что у неё галлюцинации, что за ней гонится чудовище.
– Чудовище! – повторил я за ней автоматически. – Какое?
– Лохматый, в дырявой одежде, горбатый, хромой и уродливый.
– Что, до сих пор? – спросил я.
Она очень внимательно посмотрела на меня и ответила: – Нет, это было в сентябре, с тех пор мама видит его во сне. Она просыпается, вскакивает, ищет «чудовище» по комнатам. Как я не объясняю, что никого кроме нас дома нет, ничего не получается, и мы до утра сидим на кровати.
– Значит, вы живете с ней и кроме вас никого нет! Значит, нет никакого мужа! – я был готов расцеловать ее. – Не беспокойся, я вылечу твою маму.
Я говорил громко, почти кричал, привлекая внимание всех присутствующих. Но мне было все ровно, я только что услышал, что Настенька живет с мамой! И больше никого. Это было главным!
– Стой, – она указательным пальцем дотронулась до моих губ. – Не кричи! Кто тебе сказал, что мы одни с мамой?
Она плотно держала палец там же, и как я не старался у меня ничего не получалось. «М-м-м», – испускающие звуки были похожи на старание немого сказать что-то членораздельно.
– Нет, мы не одни, – произнесла она серьёзно. Видимо я выглядел очень смешным, за всё время нашего общения она первый раз улыбнулась. – С нами живет Жора, – сказала она и сразу вскочила с места, потому что в это время из кабинета вышла её мама. Я счёл нужным незаметно удалиться.
Но Настенька остановила меня и на ухо прошептала: «Жора – это кот. Увидимся завтра в 6 часов на нашем месте».
Мы снова начали встречаться, и всё было хорошо. Кроме одного – маме опять было плохо. Настенька приглашала меня домой, я избегал подобных посещений, но совсем отказаться от визитов просто не мог.
Вы поняли, что чудовище, о котором шла речь, был я в образе Квазимодо. Моя шутка обернулась трагедией. Я чувствовал себя виноватым. Согласитесь, что это нормальная реакция с моей стороны, ведь именно я стал причиной недуга. Однажды вечером мы сидели за большим обеденным столом и ужинали. За всё время Настина мама не промолвила ни слова и не притронулась к еде. Она выглядела больной и несчастной. Вокруг все казалось мрачным. Я посмотрел на Настеньку, она кушала безо всякого аппетита и была похожа на ребёнка, которого насильно пичкают против его воли. Мне стало ее очень жаль.
«Так больше не может продолжаться, – подумал я -Надо что-то делать». А когда подали чай с десертом, я отказался, встал и ушёл. Настенька не поняв мотив моего внезапного ухода, проводила меня со слезами на глазах. Я обещал ей, что скоро вернусь. Я сдержал слово и через некоторое время уже звонил ей в дверь, вырядившись в костюм Квазимодо.
– Вы поняли мою тактику? – спросил он своих соседей по столу. – Я пошёл ва-банк. Согласитесь, у меня не было выхода, ведь клин клином вышибают! Настенька открыла дверь, а я стремительно направился в комнату матери. Настя последовала за мной. Мама лежала на кровати. Не знаю, слышала она или нет, как я вошел, но она даже не посмотрела в мою сторону. Её взгляд был устремлен на потолок.
«Мама, вот я пришел», – произнёс я и двинулся к ней.
Чудно да? До сих пор не знаю, как я решился на такое. Когда она увидела меня её взгляд замер на мне. По мере моего приближения она прикрыла глаза руками. Я подошёл, дотронулся до плеча и сказал: «Это я, не бойтесь».
В ответ она с криком вскочила с кровати и убежала. Куда? Далеко не убежишь. Она сделала пару кругов вокруг обеденного стола, потом остановилась, рукой показывая на меня, еле выговорила, обращаясь к дочери: «Видишь, чудовище, он уже начал говорить со мной». После этого она упала без сознания. Я побежал за водой, да и Настенька тоже не растерялась, дала ей подышать нашатырным спиртом. Довольно скоро мы привели её в чувство, но как только увидела меня, опять потеряла сознание. Настенька попросила снять одежду, но я знал, что если сделаю это, то всё пропало, все мои старания, Надо донести до неё, что это не чудовище, а я. Но когда «мамочка» в очередной раз закрыла глаза, я сдался, понял, что проиграл. Я не вылечил её таким способом и мог потерять любимую. В конце концов, мы проводили её до постели. Настенька всю дорогу пыталась донести до неё, что это Миша, то есть я и нет никакого чудовища.
Я вышел из спальни, оставив их одних. Настенька дала ей снотворное, она уснула. На второй день решил не заходить к ним, да и на третий день тоже. На четвертый день Настенька встречает меня по дороге домой. Она сказала, что её мама хочет меня видеть. Мы шли молча. Что я скажу? Мне нечего было ей сказать, её мама страдает по моей вине. Оправдаться? Не видел смысла. Я шёл и был уверен, что мать с дочерью хотят высказать своё мнение, какой я подонок и на прощание навсегда укажут мне на дверь.
Когда мы пришли, мамочка сидела за большим обеденным столом и пила чай. Мы поздоровались, она попросила Настеньку выйти. Некоторое время мы молчали.
– Мне очень жаль, – начал я. – Это не входило в мои планы.
– А что входило? – спросила она.
Я по-честному все рассказал: – Мне очень жаль, кто знал, что всё так закончится, но одно не могу не отметить. Теперь, зная всю правду, вы должны быть уверены в том, что не было никакого чудовища, не было галлюцинации, вы абсолютно здоровый человек.
Она ничего не отвечала, я встал и стоя добавил: «Простите, пожалуйста и прощайте».
– Куда? – вырвалось у неё. – Никуда не пойдете, садитесь. Настенька! – позвала она дочку. – Доченька, этот молодой человек просит твоей руки. Ты согласна выйти замуж за него?
Мы посмотрели друг на друга.
– Что вы стоите, как чужие? Или мне поискать более выгодную партию для тебя, дорогая?
– Нет мам, не надо, я согласна, – сказала она ей.
Чуть позже, за чаем, я всё ещё раз рассказал в деталях. Мы смеялись и шутили. И всё-таки все единогласно признали – если бы не тот случай, сегодня Настенька была бы женой другого человека.
– Согласитесь что это так, – обратился Михаил Сергеевич к своим слушателям. Все единодушно согласились. – И хочу вспомнить народную мудрость, что в жизни нет случайности, всё закономерно.
Разговоры за туннелем
– Брат, ты что, всё ещё спишь? – дотронувшись рукой до его плеча, спросил он.
– Ты?! Нет, не сплю, – широко открывая рот, зевнул тот. Долго и медленно протирал глаза и добавил. – Что-то скучно мне.
– Да!? Тебе скучно!? Понял, тебе скучно в моей компании, – он не скрыл обиду на брата, но потом тоже согласившись с ним, сказал. – Если честно, мне тоже скучно.
– Спать надо больше, – он зевнул широко открыв рот. – Как я. А, если честно, я думаю, грех нам жаловаться. Смотри, – он растопырив все пальцы руки, кроме большого и, перебирая их другой рукой, продолжил. – Нас четыре раза кормят? Кормят. А в промежутках пичкают всякими сладостями и фруктами? Пичкают. Так что спи брат, спи, – сказал он, лёг на бочок и захрапел.
Надолго ли!? Тот, который был трезвенником, не собирался уступать. Очередной раз нападая словами: «Какой ты смешной, толстый, неуклюжий. Хватить спать, проснись». Или: «Эй ты, соня ! Не хочешь правду о себе услышать?».
Однажды он ущипнул спящего брата за нос.
– Ой! – закричал тот, вздрогнув от боли.
– Не кричи, ты лучше придумай что-нибудь, а то и правда скучно.
– Я не знаю, – неохотно ответил тот.
– Не знаю, – передразнил он. – А когда тебе надо, ты всё знаешь. Я старший, повторяешь по поводу и без.
– Да, я старший, – с гордостью подтвердил тот. – А что, против? – Он явным недовольством надул губы. – Я не раз тебе говорил об этом, когда ты сюда пришёл, я уже был здесь.
В данный момент он производил впечатления далеко не ленивого, а, скорее, наоборот. Он вскакивал с места где сидел, и втыкая указательным пальцем в место своего пребывания и повторял: «Это моя территория, это моё место. Я сюда пришёл первым и не намерен уходить отсюда. Я старший и значит я здесь хозяин».
– Что ты орешь, ты думаешь, я глухой? – крикнул ему в ответ брат. – Я давно понял, что ты старший.
Он в знак протеста попытался повернуться к нему спиной, но неожиданно поднял панику: «Ой-ой, осторожно, что ты делаешь, навалился на меня, раздавишь ещё!». Младший еле успел рукой удержать старшего.
– Что случилось, как? – спросил соня. Не поняв причину поведения брата, он беспомощно оглянулся и сказал. – Я только хотел тебя обнять.
– Слава богу, всё обошлось, – с облегчением вздохнул младший, перекатившись и заняв место старшего. Следовательно, старший занял место младшего.
– Ладно, оставайся, только на время. Ты хоть мне брат, но свое место я не могу тебе уступить.
Он устроился на новом месте поудобнее и повелительным тоном повторил: «Ладно, только на время». Так проходили дни… Месяцы …
Однажды младший брат по своей привычке начал будить старшего: «Брат, брат, проснись. У нас беда», – он говорил быстро, буквально задыхался.
– Что опять, что за беда? – спросил он не открывая глаз.
– Нам надо бежать брат, у нас беда, на нас покушаются!
– Ну, ты даёшь! Ничего другого в голову не пришло, -он смотрел на брата сонными глазами. – Знаешь что, брат, ты мне уже надоел. Лучше поспи и другим дай поспать. Понял?!
Старший, который обычно не поднимал голос, под конец начал кричать: «Кто покушается? Зачем? И куда нам бежать?».
А младший совсем не собирался уступать, настаивал на своём: «Я говорю, что мы в опасности, нам надо бежать… Я слышал разговор, на нас покушаются».
– Кто? Какой разговор? – с недоверием переспросил тот.
– То, что нас будут резать.
– Резать? Нас!?
– Да, резать. Я сам слышал как, – он остановился. – Дай подумать, как правильно сказать. – он опять задумался и крикнул. – Точно, я слышал звук от холодного оружия. Он был совсем рядом, я даже подумал что конец, но потом решили подождать до завтра.
Соня начал верить ему. Но он так не хотел покидать своё место.
– Не то, что я тебя не верю, но давай подумаем ещё раз, – предложил он.
– Что думать? Они сказали, что завтра будут резать.
– Может быть, не нас.
– Нас, я знаю! Надо спасаться! Надо бежать!
– Куда?
– Я знаю, куда. Пока ты спал, я всё осмотрел. Есть один выход – это туннель.
– Точно туннель? – перебил старший.
– Точно! – младший выглядел больше чем уверенно. -А в конце есть свет, – добавил он.
– Туннель. Свет. Звучит заманчиво, – старший задумался, а потом опять начал сомневаться. – А вдруг нам там не понравится, как мы вернёмся назад?
– Назад?! Думаю, будет сложнее. Но пойми, у нас нет выбора.
– Нет выбора, нет выбора, – повторил старший за младшим. – Ладно, если у нас нет больше выбора, я не пойду первым, – уверенно произнес он.
– Так я и знал. Я пойду, только при одном условии – там уже я буду старшим.
…Наступило назначенное время.
Младший выглядел бодрым, он долго не церемонился: «Всё брат, пока, я не говорю тебе прощай, я говорю до свидания, – сказал он и нырнул головой.
– Счастливого пути, брат! Не забудь, позови за собой, — слеза покатилась по щеке, она бесследно растворилась в околоплодной воде.
А он по привычке лёг на бочок и уснул. Скоро раздирающий голос разбудил его: «Ой-ой!».
– Что он там орёт, думает, что не слышу… Тише, брат, тише. Мне надо поторопиться, а то совсем голоса лишится. – Брат, иду-у-у!!!
