Вечер врозь
Вечер врозь
(рассказ искреннего человека)
— Ты хочешь узнать, с чего начинается разрыв между супругами духовных и физических отношений? Кто может осмелиться сказать точно, что знает это наверняка? Я могу сослаться на свой опыт, — начал свой рассказ мой давний приятель Владлен. — Итак, душевное состояние после женитьбы, наверное, всеми переживается по-разному. Ведь в жизни любого человека начинается абсолютно новая веха. Со дня вступления в брак мужчина чувствует себя словно заново рождённым. Душа наполнена влюбленностью в свою половину, а окружающая действительность окрашена в радужные тона, что, кажется, наконец-то ты живёшь в гармонии со всем миром и в согласии с самим собой. Доверие к людям, к жене переполняет твоё сердце, ты ещё не видишь, что в жизни есть много такого, что противоречит твоим взглядам, которые представляются самыми правильными, их должны разделять все, а в первую очередь твоя избранница. И тебе кажется, что хочется любить весь мир, на который смотришь словно сквозь розовые очки, что до поры до времени все люди действительно кажутся порядочными и добрыми…
Семья Рины на городской окраине слыла порядочной, культурной, с достатком, — продолжал Владлен. — Хорошая по тому времени обстановка: сервант был наполнен хрусталем, фаянсовыми и фарфоровыми сервизами и разной другой дорогой посудой. И всё это добро сверкало и переливалось, особенно при включённом электрическом или солнечном освещении. В зале во всю глухую стену висел персидский ковёр и на полу был расстелен новый бордовый ворсистый палас. Словом, во всём доме ощущался достаток, но только лишь недоставало книг, которые в семье жены почему-то не считались признаком культуры, как это бывает в традиционно интеллигентных семьях. Здесь дорогие вещи были возведены в настоящий культ поклонения. Но книгам для завершения интерьера почему-то не придавалась даже украшательная роль. Я это понял значительно позже, когда влюблённость, как это говорится, со временем меркла и стала подменяться привычкой, Наверное, спустя месяц после свадьбы я сказал жене, что книгам надо бы придавать первостепенное значение, на что она лишь усмехнулась. Я же не мог обходиться без личной библиотеки, и с разрешения Рины от родителей перевёз часть своих книг. Но когда встал вопрос, куда их поставить, она указала на стол-«книжку».
— Зачем они тебе нужны? — тут же спросила она. — А, ты собираешься учиться, я забыла, тогда привози, — и чмокнула меня в щеку.
— Да, мне нужно заниматься, — подтвердил я, не придавая значения её равнодушию к книгам, хотя в пору свиданий она делилась впечатлениями от прочитанных книг, которые, впрочем, можно было пересчитать на пальцах…
Мне не верилось, что начиналась семейная жизнь, и оттого я без особого сожаления расстался с холостяцким положением, оставшимся отныне в прошлом. Надо было сразу обратить внимание на то, как жена приняла меня с книгами. Но я был ослеплён счастьем влюблённого человека, не догадываясь ещё, что своим таким неласковым отношением к книгам она заложила первый камень наших дальнейших раздоров. Всё началось, как часто это бывает в молодых семьях, с пустяка. Но до этого надо было ещё дожить. А пока ощущение комфорта, изящества во всём доме жены и предупредительно утончённые на первых порах отношения ничем не омрачали наши души. И, казалось, между нами они никогда не испортятся, и обоюдная влюблённость, переполнявшая нас обоих, не посмеет обернуться чёрной тенью на созданный нами мир гармонии и любви. Да, именно с первых дней наших брачных уз я думал, что этот праздник любви и согласия будет длиться всегда. Её мировоззрением, её желаниями, к сожалению, я не интересовался, наивно полагая, если я испытываю это счастье, значит, и Рина испытывает то же самое, что и я, и всё у нас сходится. Хотя должен был знать (а может, и знал), что у людей разного пола не может быть одних и тех же ощущений и желаний.
Как же я был несказанно смущён, даже неловко смущён, когда увидел её вдруг плачущей! Ведь тогда я не причинил ей пока ни одной серьёзной обиды. У неё была любимая подруга, как говорится, со школьной скамьи. После десятилетки Лиза окончила медицинское училище и несколько лет работала в роддоме акушеркой. Но к тому времени личная её жизнь не сложилась, так как ещё не встретила своего суженого. Хотя поклонников у неё было немало. Наверное, через полтора месяца после нашей свадьбы она решила уехать по найму в Германию. Наступил день, когда Лиза должна была покинуть родной город. Весёлая, немного взбалмошная, непоседливая, интеллигентная, начитанная (у неё, в отличие от моей жены, дома была своя библиотека из подписных изданий), умевшая довольно умно, с блеском рассуждать, в чём я с Лизой состязался на равных, отстаивая убеждения с такой же твёрдостью и убедительностью, как и она свои. Рина же только слушала, так как была обделена полемическим задором, что также указывало на недостаток любви к чтению. Хотя я знал таких тарахтух, которые в своей жизни последний раз держали только школьный учебник. Но и они не выказывали больших познаний. Лиза же отличалась чуть ли не фундаментальной начитанностью и могла довольно легко судить о любом предмете, чего не скажешь о Рине, которая во время нашего спора скромно молчала, с интересом наблюдая за нашим словесным поединком.
Прощальный вечер Лиза устроила у себя дома. Её мать, брат с женой да мы с Риной. До отъезда в запасе у неё были ещё день, вечер, ночь, а утром самолётом улетала в Москву, а оттуда поездом в Берлин. Для Лизы и Рины закрывались навсегда страницы прожитой вблизи жизни. Все эти годы они были почти неразлучны и ходили всегда вместе на концерты, в театры, на танцы, в рестораны. Даже ездили в отпуск отдыхать. И вот замужество Рины расстроило их дружный союз. Ах, сколько мы вместе провели чудесных вечеров в увеселительных местах!
На следующий день после прощального вечера у Лизы Рина сказала:
— Владлен, позволь, я проведу вечер с Лизой в ресторане?
Как, почему без меня, почему именно вдвоём, ведь до сих пор мы всегда бывали всюду только вместе, а теперь вдруг я стал лишний? Этот сумбурный вопрос возникал сам по себе внутренним монологом. Я не посмел упрекать её в предательстве, так как в тот момент мне думалось, что я понимал жену, что напоследок она хотела посекретничать с Лизой, наговориться на предстоящие два года разлуки. Я действительно великодушно понимал закадычных подруг, они никогда не ссорились и, сердечно привязанные друг к другу, усвоили глубоко правила приличия и хорошего тона, тяготевшие во всём к изысканности…
Лиза была с большими ореховыми глазами; правда, один, с некоторым роговым дефектом, слегка косил, а кончик прямого носа как будто смешно слегка кривился. А верхняя припухшая губа одним уголком была как-то кокетливо приподнята даже, когда обе губки были плотно сомкнуты, отчего казалось, Лиза как бы постоянно смеялась. Чаще всего она носила широкие расклешённые брюки и плотно облегавшую её бюст цветную блузку или тонкий с горловиной свитерок, а также удлинённый пиджак, пальчики унизаны перстнями и колечками, на шее — кулон с янтарным камнем, в ушах — золотые серёжки. Своими украшениями Рина тоже от неё не отставала, да и одевалась, обшивая себя сама, работая в ателье мод.
Однажды Лиза намекнула, что пора нам сочетаться браком; по её мнению, мы были друг для друга созданы. И думалось, она сказала не комплимент, а так считала искренне, хотя была мастер на шутки и выдумки. Правда, в том, как Рина заулыбалась после слов подруги и посмотрела на меня многозначительно, ко мне пришла мысль, что Лиза проговорила их домашнюю совместную заготовку. Ведь по всему было видно, что пожелание Лизы грело душу Рине, она игриво улыбалась, а в карих блестящих глазах читалось удовлетворение, что было её ответом на слова подруги.
Помню, мы шли по главной улице Московской нарядные, молодые, повеселившись в одном из баров, распив на троих бутылку коньяка. Рина весело смотрела на меня, и в её задорном взгляде ясно читалось: «Ну как, мил человек, сделаешь ли ты мне предложение после столь авторитетной рекомендации?»
Я же только нарочито покивал, что означало: посмотрю на её и своё поведение. Мне тогда казалось, что мы отлично понимали друг друга. Однако нет-нет, да и выкатывалась из подсознания мысль, что Рина не моего поля ягода, что она непреодолимо далека от всего того, что интересовало меня. Но это понимание как подкатывало, так и откатывалось и скрывалось в глубинах подсознания. И я думал, что насчёт Рины просто ошибаюсь, лучшей девушки мне больше и не встретить. А жаль, что я серьёзно не прислушивался к внутреннему голосу, который мне говорил исключительно об одном: у неё и у меня противоположные взгляды на жизнь, то есть мы представляли разные мировоззрения. Но я поддался влиянию Лизы, которой хотелось, чтобы мы поженились. И я легкомысленно как бы пошёл у неё на поводу. Хотя уже тогда наши духовные сущности вращались на разных орбитах и находились в скрытом противоречии. А всякий антагонизм рано или поздно приводит к буре, но отнюдь не в стакане, что я тогда уже вполне усвоил из одного известного философского трактата. Но неопытность лишена разума и говорит обратное, она убеждает, уговаривает вторым «я», что антагонизм вполне преодолим взаимными уступками. Надо только уметь быть гибким. Да, я был убеждён, что способен идти на любой компромисс, и любое разногласие во взглядах могу погасить силой своих чувств. И были мгновения, когда нам казалось, что мы духовно близкие люди, нас соединяют одни и те же стремления к изящному и прекрасному; и это действительно способно устранять все другие несовпадения во взглядах и духовных ориентирах. Я любил классику, она — детективы, я увлекался философией, она коллекционировала сувениры и грезила вещизмом, как дурно пахнущим нафталином, и до такой степени, что для неё больше не существовало другого смысла, которым была вся пропитана. И в этом она поступала сознательно, полагая, что мои занятия науками всего лишь возрастное, и надеялась, что свои увлечения я перерасту. И, бывало, в шутку роняла: «Чем бы дитя ни тешилось…»
И я, и она тогда не знали, что нет ничего вреднее недовыясненных отношений.
Когда Рина отпросилась провести с Лизой прощальный вечер в ресторане, я тогда не понимал, что она не просто хотела отколоться от меня, она остро почувствовала утраченную браке свободу. Уходя от меня к подруге, Рина как бы давала понять, что мы абсолютно разные и мне нельзя слушать их секретный разговор. Конечно, я испытал укол обиды, но этого не показал и разрешил Рине провести вечер в ресторане. Я тогда был убеждён, что отношения любой пары должны строиться исключительно на доверии. Хотя отдавал себе отчёт, как веселятся в злачных местах завсегдатаи и просто отдыхающие. Но я, повторяю, доверял ей, ведь иначе нельзя было строить наши отношения. Если с начала совместной жизни не будет доверия, жизнь превратится в кошмар обоюдных подозрений.
На вечер с подругой Рина одевалась тщательно, а я тем временем лежал на диване с книгой в руках, снедаемый тайной ревностью и обидой. Но все эти эмоции я подавлял в душе, полагая, что надо быть выше низменных чувств, и разве место им, когда ты доверяешь жене и стремишься к благородству. Однако чувства сильней твоих стремлений, поскольку продолжал её ревновать и вместе с тем хотел верить, что она не позволит себе лишних действий, которые могли подорвать мою честь…
Рина была в модном тогда платье из тонкого светло-коричневого велюра, по которому шли причудливые завитушки. Оно делало её романтичной и соблазнительной. От неё пахло духами «Быть может», какие тогда были распространены среди модниц. На пальчиках перстень с янтарным камнем, золотое кольцо в виде бляшки и обручальное. Кулон на золотой цепочке. Жена с порывистой весёлостью чмокнула меня, сияя пленительной улыбкой. Я отметил её не искренний, а дежурный поцелуй. Она бросила одно слово: «Не скучай!» и упорхнула.
С этого мгновения время для меня потянулось медленно, несмотря на читаемую книгу, я отвлекался, чувствуя себя донельзя обделённым. И тут, словно понимая, в каком я положении, вошла дражайшая тёща Светлана Петровна и спросила:
— Куда это она пошла, а ты чего дома?
— Да её Лизка пригласила, — буркнул я, жалея, что вообще это сказал, поразившись, что Рина не уведомила мать. Тёща как-то озадаченно хмыкнула и ушла. Видно, она была недовольна, что дочь её не предупредила.
Я читал книгу, стараясь уже не думать о жене. Так прошёл томительно час, потом два, затем три. Рина пришла около полуночи, она отсутствовала дома почти пять часов. Это куда за это время можно уехать? Но я ничего дурного о жене не помышлял. Вид у неё был достаточно мутный, и к запаху духов примешался алкоголь и сигаретный дым. Она была пьяна. Села на диван. Я встал, она как-то виновато склонила голову, локтями упёрлась в свои бёдра. Было ясно: с ней что-то случилось. Я полагал, что ей нелегко оттого, что Лиза утром улетает самолётом в Москву. Она заплакала сперва неслышно, потом стало очевидно — слёз ей не скрыть от меня. Впрочем, она не пыталась их скрывать. Мне думалось, что Рине хотелось вызвать у меня сочувствие. Конечно, я испытывал разноречивые чувства. В моей голове пронеслась догадка: если я не успел причинить за месяц брака ей обиды, значит, дело вовсе не во мне. Впрочем, а может, и во мне, она раскаивается в скором замужестве, так как в ресторане встретила человека, отвечающего полностью складу её души, он материально обеспеченный, состоявшийся в жизни, тогда как я только на пути к намеченной цели. Да и осуществится ли она вообще? Ведь я всегда почему-то принижал себя как личность, она же себя непомерно возвышала, причём порой неоправданно. Словом, в голове мелькали разные догадки.
— Ты изменила мне? — неожиданно для себя брякнул я.
— Нет, — ответила она тихо, с паузой.
— А что тогда?
— Ничего, я пока не могу всё объяснить. Это только меня касается, а не тебя.
— Мы супруги или нет, ты почему-то ревёшь, и меня это не касается? — бросил я.
— Я засмеюсь сейчас, — Рина вытерла платочком глаза и правда захохотала как-то неправдоподобно.
— Лучше не откладывай, сейчас же объясни! Видно, неплохо повеселились, чем это от тебя пахнет?
— А чем? — серьёзно спросила она, вставая, начав через голову снимать платье.
— Рестораном и всем тем, что ему сопутствует.
Рина промолчала, повесила в шифоньер платье и взяла халат, посмотрев на меня, как на астролога, предсказавшего плохую судьбу. Потом ушла на кухню умываться, так как отдельной ванной комнаты не было. Ни через месяц, ни через годы она так и не объяснила причину своих слёз, но этот вечер, проведённый врозь, повлиял на наши дальнейшие отношения в том смысле, что я перестал ей доверять, и вовсе не напрасно.
Её поразительная неискренность, более того, её скрытность породили позже все мои увлечения посторонними женщинами. Я поставил под сомнения Рину, что такая жена мне не нужна. Но моя нерешительность запоздала, это произошло значительно позже. Давно приехала из Германии её подруга Лиза, потом она уехала в Новороссийск и там вышла замуж. С Риной у нас установились обоюдотерпимые отношения.
Лиза как-то была у нас в гостях.
— Что я слышу о вас? — сказала она, пытливо глядя на подругу.
— Что же? — сдержанно спросила Рина.
— Вы гуляете друг от друга? — Рина ухмыльнулась, я же глубокомысленно промолчал, и мы продолжали с сушёной рыбой потягивать пиво. Вопрос Лизы Рина оставила без ответа и довольно умело перевела в иную плоскость так, будто та ничего у неё не спрашивала.
К этому разговору мы больше не возвращались: ни Рина, ни я не выясняли, как мы дошли до такой жизни, что о нас говорят вовсе не небылицы, чего мы так и не смогли перед Лизой опровергнуть. У неё самой тогда родилось два сына, мы же с Риной почти не воспитывали своего Руслана, передав его на руки её матери…
Впоследствии наши отношения носили условно-декоративный характер; мы жили под одной крышей, а свои личные жизни друг от друга проводили на стороне. Однако это нас устраивало лишь до поры до времени. Неизвестно, сколько бы ещё времени продолжался наш позор, если бы я не решился уйти. Утром я нагружал «дипломат» своими вещами и уносил сначала на работу одного из обслуживаемых мной ателье мод, а потом перевёз вещи к родителям. А после и сам ушёл, но, правда, пока в отпуск. Рина, конечно, видела, как мои вещи пропадали из шкафа, и поразительно молчала, чем порой меня даже злила. Хотя я ни одним мускулом лица не выдал свой внутренний гнев.
Когда я совсем не пришёл, не объявив официально о разрыве брачных уз, она это сделала сама:
— Значит, всё? Навсегда?
— Ты же сама знаешь, какая для тебя дороже жизнь? Помнишь, твой вечер в ресторане? А я не люблю быть врозь.
— До сих пор не забыл, что тогда я тебе не рассказала? И не скажу даже сейчас! Ты выбрал сам, а я тебя поддержала… — как-то туманно сказала, едко усмехаясь.
— Что же я выбрал?
— Остаться дома. Да, ты не настоял… — я чуть не влепил ей пощёчину.
— В таком случае, я не настоял потому, что со шлюхой не хотел идти! — выпалил я.
— А ты ничего не узнал! — глухим голосом произнесла она не без сарказма.
Я ушёл, я уехал. Рина написала, что приедет с Русланом. Зачем? Ведь у меня тогда складывалась новая жизнь с другой. Почему же то же самое не произошло у неё, стремившейся к тому, чтобы провести вечер с дорогой ей подругой? И что потом из этого вышло, длившееся много лет под одной крышей разобщения, обусловленного обоюдными изменами…
Руслан вырос, не простив мне того случая, когда я отказал ему в приезде. Он отслужил армию, женился, стал отцом, а меня постарался забыть. О жизни его матери ничего конкретно неизвестно. Впрочем, от родственника узнал, что она занималась бизнесом, вышла на пенсию и воспитывала внука. Рина давно мне глубоко безразлична. Осталось лишь недоумение, что всё так случилось, хотя жизнь могла сложиться вполне удачно, если бы изначально не тянули лямки личных жизней в разные стороны. И на это повлиял всего один вечер, проведённый врозь…
А потом кто-то из знакомых сообщил, что бывшая жена, как ни старалась, а замуж так и не вышла. У меня же, в отличие от неё, слава Богу, семейная жизнь сложилась вполне удачно, и делом любимым не обделён…
15-21 декабря 2003 г.
Владимир Аполлонович Владыкин родился в 1952 году в Новочеркасске Ростовской области. В армии служил на Брянщине. Окончил курсы журналистики при Ростовском университете. Участник Всероссийского литературного конкурса имени И.А. Бунина в номинации «Автобиографическая проза», на котором роман «Прощание навсегда» получил высокую оценку и был рекомендован журналу «Север». Но автор отказался от неполной публикации романа в пользу коротких повестей, одна из которых — «Потерянное семя» — вышла в №9-10 за 2011 год. Сотрудничал с ведущими областными газетами, с «Аргументами-Фактами-Брянск», печатался в альманахах «Литературный Брянск», «Рукопись», «Озарение», еженедельниках «Литературная Россия», «Новочеркасская неделя», журналах «Пересвет», «Север», «Новый литератор». Автор очерков, эссе, критических статей, сборника прозы «Лилина месть», романов «Юлия», «Распутица», исторических художественных хроник о народной жизни «Пущенные по миру», «Беглая Русь», «В каждом доме война». Участвовал в литературных конкурсах «Лохматый друг», «Мы родом из школы», «Белая скрижаль».
