Волчья зима
Снег падал мягкими пушистыми хлопьями. Он покрыл уже всю спину медленно бредущего по лесу одинокого волка. Когда особенно пушистый комочек снега попадал на его мокрый нос, волк фыркал, показывая своё возмущение бесцеремонным поведением этого природного явления. Он не любил этот сырой липкий снег. Его лапы глубоко проваливались в рыхлую снежную массу, мешающую идти. Плохое время для охоты! То ли дело весело бежать за добычей по твёрдому насту, который ломается под тяжёлыми копытами добычи, а затем режет ей ноги. Мороз после оттепели — вот лучшее время для охоты!
Хотя в одиночку даже в благоприятную погоду поймать добычу очень трудно. Нужна стая! Но в стаю его не приняли… Не приняли! Обида острым когтем полоснула по сердцу. И, главное, почему… Впрочем, сам виноват! Не так повёл себя при встрече с вожаком. Слишком уверенным в себе показался он, Серебристый, этому Черноухому. Не так подставил шею… Не так сильно прижал хвост… И тот сразу почуял соперника. И, кстати, был прав.
Серебристый две зимы водил стаи вдоль заснеженных горных склонов. Две зимы! Такие как он уже никогда не склоняют своей головы так, как это могут другие. Любая неудача вожака, небольшая оплошность, — и всё! У стаи новый вожак, а старому придётся уйти. Или возможен раскол стаи. Не хотел этого Черноухий. Очень не хотел! Знал он и то, что в его стае есть пара волков из бывшей стаи Серебристого. Той, которую прошлой зимой положили двуногие. Последние двое… Выжили только они и он, их бывший вожак…
Дёрнулись было волки за Серебристым, но не пустил их Черноухий. Стае нужны клыки! Но не длиннее тех, что показывает вожак. Вот и разделил их, отогнав волка-одиночку. И теперь он, Серебристый, должен брести один по этому снежному болоту, пробавляясь время от времени неосторожной мышью. Его гордость была уязвлена. Но он шёл вперёд, словно чувствовал, что там, впереди, его ждёт и удача, и добыча. Но пока перед ним было лишь гадкое снежное крошево. Крошево?! Ноздри Серебристого дёрнулись. Наконец-то! Наступала ночь, снег подмерзал. Мороз начинал стелить перед ним дорогу.
Волк поднял голову, и в просвете тусклых облаков мелькнула почти полная красноватая луна. Охотничья луна. Сразу повеселело на сердце. Снег уже не залеплял глаза, а сыпал сухими острыми снежинками. Ветер, которого он ждал, начал рвать облака над лесом. Тёплый воздух, поднимаясь снизу, вдруг превращался в союзника Северного Властелина, зимнего друга волков.
Но неожиданно в ноздри пахнуло теплом и дымом.
«Двуногие!»
Серебристый на мгновение остановился.
«Посёлок!»
Обычно он обходил их стороной. Ему были непонятны эти существа, живущие странной, какой-то неестественной жизнью. Волчье проклятие! Волчья напасть! Соперники! Непонятные двуногие существа! Что им надо от нас? Что им делать в наших лесах? В наших полях? В наших горах? Зачем им олени и лоси, созданные для нас, волков? Разве нет у них таких же странных четвероногих животных, которых они прячут в странных деревянных логовищах? Зачем им ещё и наша добыча?
Что ж… Если они охотятся на нашу добычу, будет только справедливо, если волки будут охотиться на их добычу! На их странных животных, пахнущих двуногими! Это будет просто справедливо!
И Серебристый, выбравшись к опушке леса, стал не спеша спускаться вниз к замёрзшей реке, на берегу которой двуногие прячут своих странных животных в деревянных логовищах.
Волк обошёл посёлок с запада, с подветренной стороны, чтобы его не почуяли собаки, эти грязные мохнатые волкоподобные существа, предавшие свободу ради изнеживающего тепла и пойла двуногих, которое лишь в насмешку можно назвать пищей.
Серебристый выбрал крайнее деревянное логово, построенное двуногими для своих животных. Ни одна собака пока не почуяла его. Прыжок — и дыра в стене, затянутая странной льдинкой, легко разбилась от несильного удара плеча волка, и Серебристый влетел внутрь.
Лохматые животные, только внешне похожие на сильных горных баранов, сразу бросились от него прочь, давя друг друга, прыгая по головам и обгаживая тех, кто оказался под ними. Трусливое блеяние заполнило их странное деревянное логовище, из которого не было выхода.
Ударом лапы Серебристый швырнул ближайшую овцу на грязный пол и сразу полоснул по её шее клыками. Дымящаяся кровь фонтаном брызнула вверх, наполняя спёртый воздух дурманящим ароматом. Волк приник к ране и принялся жадно рвать куски мяса, заглатывая их вместе с хлещущей из раны кровью.
Охвативший овец ужас от произошедшего заставил их отчаянно блеять и метаться ещё больше прежнего по тесному помещению. Крайние овцы попытались пролезть глубже в овечью толпу, выталкивая тех, кто был послабее. Одну из овец оттолкнули так сильно, что она покатилась по полу прямо к ногам волка.
«Ещё добыча!» — в затуманенном кровавыми испарениями мозгу мелькнула мысль Серебристого.
Через мгновение перед ним лежало ещё одно трепещущее тело. Остановиться он уже не мог. Овцы одна за другой падали наземь с разорванными глотками. Кровь лилась рекой, дурманя и так уже замутнённый разум волка.
Но в этот миг распахнулась дверь, и на пороге появился двуногий с длинной палкой, с громким шумом выпускающей злобно жалящих и убивающих свинцовых ос.
«Двуногий!»
И сразу громыхнул гром. Больно обожгло плечо. Но Серебристый всё же прыгнул вперёд. Мощным ударом лап он опрокинул двуногого и полоснул по открывшейся шее так же, как делал это с овцами.
Он не хотел убивать двуногого. Это двуногий хотел убить его! За что? За то, что он был голоден и хотел есть? Но разве виноват он в том, что просто хочет есть? Разве виноват он в том, что двуногие охотятся на его добычу и убивают его оленей и лосей? Разве виноват он в том, что двуногие такие жадные? И разве виноват он в том, что двуногие запирают своих животных в тесные клетки, в которых запах пролитой крови дурманит и заставляет убивать ещё и ещё? Если бы эти овцы жили так же свободно, как горные бараны, то он не смог бы убить больше одного животного. Остальные разбежались бы. Не он строил эти тесные клетки, из которых нет выхода. Их построили двуногие!
Оказавшись снаружи, Серебристый сразу заметил несколько теней, с захлёбывающимся лаем отступивших при виде волка к ногам спешащих к овчарне двуногих, тоже держащих длинные громыхающие палки. Дважды грохнули выстрелы, но Серебристый был уже за оградой. Он мчался вперёд, широкими мощными махами бросая своё длинное гибкое тело в сторону спасительного леса за рекой. Гремевшие ему вслед выстрелы не причинили ему вреда, хотя пара свинцовых ос и свистнула над самой его головой.
Они не смогли победить его! Они не смогли защитить свою добычу, своих странных животных, хотя на их стороне было преимущество в силе и количестве! И он ушёл! Отец-Волк и Мать-Луна хранили его. Спасительные деревья скрыли Серебристого.
Оказавшись под защитой леса, волк остановился и поглядел назад. Чёрные точки двуногих и их собак суетились на засыпанном снегом льду реки. Но он знал, что утром за ним начнётся охота. И тогда Серебристый свернул к северу. Он сделал это специально. Потому что стая Черноухого была южнее. А он не хотел наводить двуногих на своих сородичей. Пусть даже они и не приняли его. Но сначала Серебристый вылизал рану на плече. Пуля лишь рассекла шкуру, но необходимо было остановить кровь. Он немного потоптался на месте, дожидаясь пока рана подсохнет, а затем неспешной рысью отправился дальше.
Он шёл всю ночь, оставляя за собой длинную цепочку волчьих следов… оставляя сзади странные селения двуногих и их странных животных… оставляя стаю Черноухого… оставляя позади себя кусочек своей волчьей жизни.
Несколько раз он пересекал тропы двуногих. Но волк не придавал этому значения. Это были другие двуногие. Он не сделал им ничего плохого. Он не охотился ни на них, ни на их странных животных. Он не вёл с ними войну. Он шёл своим волчьим путём.
Однако утром, когда Серебристый после долгого перехода вышел к отрогам гор, ощущение опасности вдруг заставило его резко остановиться. Маленькая летающая смерть яростно впилась в твёрдый наст прямо перед его мордой, швырнув ему в глаза ледяную крошку. Чуть позже раздался гром.
«Двуногий!»
Серебристый рванул в сторону, под прикрытие торчащих из снега чёрных скал. Немного обождав, он стал быстро перебегать от скалы к скале, и над его головой несколько раз свистнули пули. Однако волк быстро вышел под защиту каменного гребня и стал подниматься вверх по заснеженному склону.
Он помнил, что где-то выше должен быть узкий проход в долину, за которой его ждал лес, его родной лес. Надо было лишь пройти этим узким ущельем через перевал. И Серебристый шёл. Шёл всё выше и выше. Шёл не спеша, иногда останавливаясь и замирая в тени чёрно-белых заснеженных скал. Вот и площадка, с которой начинался спуск вниз…
Острый запах человеческого пота и чего-то палёного резко ударил ему в ноздри.
«Двуногий!»
Так вот откуда он стрелял! Отсюда и вправду открывался прекрасный вид на низину, по которой он подошёл к горам.
Человек резко повернулся. Увидев волка, он от неожиданности сделал неловкое движение и поскользнулся на обледенелом камне. Нелепо взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, он растопырил пальцы и выпустил из рук свой карабин. Оружие ударилось о скалу, упало на снег и заскользило вниз по склону, набирая скорость. Человек растерянно наблюдал, как оно уносится прочь, а когда оно рухнуло вниз с высоты пятидесяти футов, беспомощно обернулся.
Он стоял, расставив руки, и в его глазах нарастал ужас и ожидание смерти. Волк с лёгкостью мог убить его. И двуногий это знал. Знал это и Серебристый. Двуногий не смог бы даже воспользоваться своим ножом, потому что тот лежал у рюкзака рядом с нарезанной ветчиной.
Но волк открыл пасть и высунул длинный красный язык. Он смеялся. Смеялся над этим нелепым двуногим, который без своей громыхающей палки и блестящего клыка в руке превратился в дрожащего кролика. Волку не нужна была смерть этого жалкого двуногого. Он не охотился на двуногих. Он убивал их только тогда, когда двуногие хотели его смерти. Этот двуногий тоже хотел его убить. Но это было раньше. Сейчас он просто хотел жить. Двуногий был больше не опасен ему.
Серебристый демонстративно отвернулся от двуногого, источающего флюиды страха, и, слегка махнув хвостом, спокойно направился к выходу из ущелья. Вскоре он уже скрылся за поворотом.
Покинув горы, Серебристый подремал немного в укрытии до наступления темноты, а затем начал долгий переход через долину. Но глубокой ночью он остановился. Полная луна ярко светила в ночи, маня своим единственным волчьим глазом. И Серебристый завыл. Долгий вой одинокого волка разнёсся по долине, ушёл в высоту и серебряной изморозью украсил сверкающие звёзды. Вой шёл из самой глубины волчьего сердца. Он дарил ему силу и укреплял его волю. Вой наполнял волка чувством единства с Луной и звёздами, с бескрайними снежными равнинами и таящими тайны тёмными лесами; но, главное, он дарил волку чувство единства со всем волчьим племенем, как бы далеко ни разбросала волков их волчья судьба.
Неожиданно он услышал далёкий, словно пришедший с другого конца земли, вой. Выла волчица. Одинокая волчица. Она была одинока и голодна. Она была потеряна и забыта всеми. И чтобы поддержать её, Серебристый отозвался, вложив в свой вой всю свою силу. А затем широкой рысью продолжил путь к далёкому лесу.
Утром лёгкий пушистый снежок припорошил твёрдый наст и был хорошим подспорьем в охоте. Следы всех обитателей были видны издалека. Однако всю его пищу за сутки составил заяц, себе на беду вылезший из сугроба, когда Серебристый пробегал мимо. Да ещё пара мышей-полёвок, потерявшихся на просторах снежной равнины.
Когда солнце перевалило за полдень, волк наконец достиг леса. Едва войдя под своды тёмных елей, Серебристый почувствовал на себе чей-то взгляд и повернул морду. Из-за кустов на него смотрела волчица. Он сразу понял, что это та самая волчица, с которой он переговаривался ночью. Неспешно он приблизился к ней, и они коснулись носами. Она тоже поняла, что это тот самый волк. Они обнюхались, приветливо помахивая хвостами. У волчицы, несмотря на серый мех, хвостик был необычного белого цвета. И волк сразу назвал её Белохвостой. Белохвостая была очень худа. Видно, что ей несладко пришлось одной в зимнем лесу.
Не сговариваясь, они побежали рядом, принюхиваясь и присматриваясь друг к другу, а также к окружавшему их лесу. Спустя некоторое время они набрели на следы косуль. Обменявшись только взглядами, Серебристый и Белохвостая побежали по следу. Скоро они вышли в редколесье и увидели вдалеке пять косуль, объедавших тонкие ветви деревьев. Дул лёгкий западный ветерок, и волки неспешной рысью стали обходить косуль с восточной стороны. Пройдя немного, Серебристый оставил волчицу, а сам по широкой дуге стал обходить косуль с юго-востока.
Дождавшись, когда Серебристый займёт выгодную позицию, Белохвостая крадучись стала приближаться к маленькому стаду. Одна из косуль, почувствовав было опасность, подняла голову, но, не заметив ничего подозрительного, продолжила объедать ветки и сдирать с молодого деревца сладкую кору. В этот миг волчица рванула вперёд. С опозданием заметив приближающегося зверя, косули бросились бежать. Самые сильные и быстрые сразу вырвались вперёд. Белохвостая, напрягая все силы, старалась мчаться наравне с ними, забегая при этом то справа, то слева. Это заставляло косуль менять направление. Но долгой погони голодная волчица выдержать не смогла бы. Не было стаи! Не было тех, кто мог бы, помогая друг другу, срезать углы, приближая к себе добычу. Но у неё был иной план. Выгнать косуль к засаде!
Вот и высокие кусты, за которыми ждёт Серебристый. Однако три косули уходили в сторону. Ещё две косули отставали, но и они с каждым шагом удалялись от Белохвостой, совсем выбившейся из сил.
И тут вылетел Серебристый. Он мчался, делая огромные прыжки. Косули заметили новую опасность и резко изменили направление, но волк неумолимо приближался. Свежие силы давали ему небольшое преимущество. Ещё три прыжка… Ещё пять… Косули уже рядом… И вдруг из-за поваленного дерева почти навстречу им выскочил незнакомый бурый волк. Две отставших косули метнулись в сторону, и Серебристый прыгнул, сбивая плечом одну из них, одновременно впиваясь клыками в её горло. Другая отставшая косуля снова резко бросилась в сторону, пройдя совсем рядом с Бурым. Волк попытался достать её и сделал отчаянный прыжок. Но его клыки схватили пустоту. И косуля ушла. Догнать её уже не было ни сил, ни возможности. А вот её более неудачливую спутницу уже рвали Серебристый и Белохвостая.
Бурый волк стоял поодаль, переступая лапами на месте. Теперь было хорошо видно, что это уже старый волк. И, скорее всего, он прятался за деревьями с безумной надеждой, что косули, возможно, приблизятся к нему настолько близко, что ему удастся схватить одну из них. Выскочив навстречу косулям, он стал невольным участником загона, но сейчас не решался подойти к добытой косуле, которую на его глазах рвали другие волки, по сравнению с ним полные сил и уверенности в себе. И поэтому он ждал, поглядывая на могучего волчару, завалившего эту косулю.
Серебристый поднял окровавленную морду и посмотрел на Бурого. Он мог и один завалить косулю. Её судьба была предрешена. Просто пришлось бы сделать лишних несколько прыжков. И Бурый понимал это. Это понимал и Серебристый. Поэтому поднял взгляд на Бурого не раньше и не позже, чем был должен для вожака.
Бурый заметил внимание к своей персоне и, вильнув хвостом, опустил голову, но краем глаза наблюдал за поведением Серебристого. И Серебристый повёл мордой, приглашая его присоединиться к трапезе. Не заставляя себя долго ждать, Бурый жадно набросился на ещё тёплое мясо и внутренности косули, заедая их комками снега, наполненными её кровью.
Когда первый, да и второй голод были утолены, от косули осталось совсем немного: кости с остатками мяса, куски шкуры, жилы… Это они оставили на утро. А сейчас волки, освещаемые заходящим солнцем, сытые и удовлетворённые, прилегли у ближайших зарослей.
Выждав время, Серебристый встал и, подойдя к Белохвостой, коснулся её морды, благодаря за проделанную работу. Белохвостая отозвалась ему. Затем волк подошёл к Бурому. Тот немедленно вскочил на ноги. Серебристый слегка толкнул его плечом, и Бурый сразу признал его вожаком, подставляя шею. Ритуал был соблюдён, и они обнюхались. Вышло так, что в охоту на косулю вступили два почти одиноких волка, а из неё они вышли маленькой, но стаей.
Ночь они провели возле добычи. И когда взошла полная Луна, их вой огласил окрестности, объявляя их собственностью новой стаи. И он был услышан. Утром к ним присоединились ещё два молодых волка, родившиеся только прошедшей весной и оставшиеся без родителей по вине двуногих. Волки были приняты. И новая стая отправилась на исследование теперь уже их территории.
Отныне и до весны всё, что окружало их, принадлежало им. Их ждали новые погони, новые приключения… И они были свободны!
Весной Серебристый и Белохвостая заведут семью. И следующей зимой их подросшие волчата тоже войдут в стаю, возглавляемую их отцом, чтобы так же, как это делали их волчьи предки, вновь и вновь идти своим волчьим путём и бросать вызов своей волчьей судьбе.
Об авторе:
Игорь Лавриненко, родился в 1964 году в Москве. Окончил в 1990 году МГУ им. М.В. Ломоносова (юрфак). Работал в Верховном Совете СССР, Верховном Совете РСФСР (до самого расстрела), в Совете Федерации, в Государственной Думе. Член Союза писателей России с 2000 года.
Произведения: сказочный роман-эпопея «Чаша Добра» (1998); сборник сказочных детективов «Город Изгнанников» (2012); публикации рассказов и сказок в различных детских журналах, а также публицистических и научных статей в журналах и газетах, в том числе в «Независимой газете». Женат. Имеет троих детей (две дочки и сын) и двух внуков. Увлекается лодочными походами и парусным спортом. Специалист по завязыванию морских узлов (наузистика). Член Российского философского общества при РАН. Живет в Переделкино.
В настоящее время у автора уже готовы ещё два сказочных романа-эпопеи, продолжение «Чаши Добра», а также готовится второй том сборника сказочных детективов.
Также есть множество различных рассказов и сказок, из которых не все публиковались. Пишет баллады и стихи. В настоящее время переводит «Хоббита» на украинский язык в стихах сонетами.
