Завтра
Завтра
Она лежала и представляла свой завтрашний день. Ее глаза зеленым радостным блеском отражали желтую луну, мерцание звезд. Завтрашний день. Ее завтрашний день. Он обязательно будет самым лучшим! Самым прекрасным из всех! И обязательно сделает ее счастливой. Каким будет ее счастье, представить она не могла. Но с нежностью и непосредственностью маленького ребенка рисовала в своем воображении его радужные грани. Они и сейчас отбрасывали на ее милое лицо отблески восхищенного счастья. Постепенно мысли улетали все дальше в глубины черной ночи, и она забывалась беспокойным сном. Иногда успокаивалась и на ее губах вновь играла легкая улыбка. Будто говорила: «Завтра!»
Новый день утренней прохладой врывался в окно, играя прозрачной занавеской. Солнце желтым одуванчиком поворачивалось к миру. Все оживало. Она проснулась. Новый день! Она подбежала к окну. С надеждой выглянула в него. Оделась. И торопливо вышла в толпу озабоченно спешащих прохожих. Она шла среди них. Вглядывалась в их хмурые спросонок лица и что-то искала. Чего-то ждала. Но ничего не происходило. На работе все шло по строго налаженному графику. Разве можно ждать чуда от системы. Постепенно ее глаза успокаивались. Их зелень становилась прозрачнее. Будто солнце ушло за тучку и больше не отражается на поверхности изумрудной воды. Легкая грусть облачком наплывала на лицо. День заканчивался. Она представила, как и этот день серой мутной струйкой стечет в Серое Озеро других таких же дней и застынет там в неподвижности. Ветерок коснулся ее бледной щеки, когда она возвращалась домой. Зажглись первые звезды. Она подошла к окну. Взглянула на ночное небо. И чему-то слабо улыбнулась. «Ничего, — прошептали ее губы. — Успокойся. Ведь будет Завтра. Обязательно будет. И оно будет самым лучшим, самым прекрасным из всех!»
Она и туман
Она торопливо шла, погруженная в свои мысли. Сколько Ей было лет? Неважно. Казалось, Ее не волнует ничто. Она ничего не замечает. Но это было не так. Даже не глядя на людей, Она видела их лица, одежду, мысли, чувства. В основном все было одно и то же. На Ее взгляд. Она понимала, что никто не согласится с этим, и даже больше — узнай о Ее мыслях, многие очень возмутились бы. Но никто не знал Ее мыслей, как знала Она мысли других. Иногда Она выхватывала из толпы кого-то и пристально взглядывала. Они прирастали взглядом к Ее глазам и не могли оторваться, пока Она их не отпускала. Это длилось мгновение, может быть, меньше. Толпа не раздражала Ее, а только утомляла. У Нее не было претензий к толпе. Она знала, как с кем говорить, кто о чем думает, кто что хочет, и так далее. Короче, люди мало интересовали Ее. Все было известно и шаблонно. Обыскивающие настороженные взгляды женщин. Редко, очень редко Она видела настоящих женщин, стоящих выше хищнических претензий. Оценивающие взгляды мужчин. Это было примитивно. Следовать всеобщим инстинктам и поощрять «сильный пол» Ей не хотелось. Для Нее это было избито. Но ничего больше эти эгоисты предложить не могли.
Все эти мысли клочьями тумана проплывали в Ее голове. Мыслями назвать это было нельзя. Она все это знала. Все это было частью Ее жизни. Как и частью жизни всех этих спешащих, неспешащих, идущих, стоящих и так далее людей. Эта жизнь поглощала мелкими заботами, и оглянуться назад, задуматься о чем-то более значительном времени просто не было. Дома Ее ждала большая семья. Она любила семью. Особенно детей. Дети были маленькими частями Ее самой. Это радовало, но и беспокоило. «Им будет трудно с ЭТИМ жить», — спокойно думала Она. Нет, никакой интриги в этом ЭТИМ не было. Все было очень просто. Но общество избегало ТАКИХ, если вдруг что-то начинало чувствовать. И ТАКИЕ избегали общества. Обязательно.
Вот и квартира. Нагромождение всевозможных вещей. Как часто Она пыталась придать своим вещам какой-то ритм. Свой ритм. Который чувствовала. Но семья невольно противилась, даже не зная об этом. Ей хотелось полупустых комнат только с самыми необходимыми вещами, которых бы не было на виду. И при этом уют и комфорт. Но это стоило бы много денег, а семья позволить себе такого не могла. Да и захотела бы? «Думаю, нет», — отвечала Она себе самой. И пыталась успокоиться, представляя, как бы Она все устроила, ЕСЛИ БЫ… Но это ЕСЛИ было почти нереально, как туман.
Она медленно раздевалась, стоя перед проржавевшей от времени ванной, и продолжала думать, почти не думая. Мысли спокойно плыли, плыли, плыли. Пар успокаивающим туманом поднимался от горячей, чистой воды. Она медленно, с удовольствием погрузилась в прозрачную воду. Это был Покой. Настоящий. Она и Вода. И вдруг неожиданная мысль заставила Ее невольно задуматься. «Я никогда не имела того, чего хотела». Но не слишком ли много Она хотела? «Нет», — продолжала Она рассуждать сама с собой. Ей хотелось совсем немногого: гармонии даже в мелочах. «Это невозможно, — возразил Ей внутренний голос. — Тебе всегда будет не хватать какой-то мелочи. Так устроен человек. Ты как все». «Да», — подумала Она, и сердце Ее слегка сжалось.
Она подошла к окну и взглянула на улицу. Все было в белом непроницаемом тумане. Она представила, как невидимые Ей капли тумана оседают блестящими росинками на траву, листья, ветви, цветы. Она представила солнце. Как его лучи бесполезно пытаются пробить эту странную пелену. Она представила ветер, который пытается изорвать туман в клочья, но когда ему это удается, на мгновение появляются голубые просветы, которые вновь медленно зарастают, будто затягивают ветер в себя. Она представила людей, входящих в туман и теряющихся в нем. Уже наступал вечер. Где-то каркнула одинокая ворона.
Ночь опустилась на город. Туман не уходил. Это было странно и заманчиво. «Странно», — подумала Она. Открыла настежь окно третьего этажа. Вошла в туман. И никогда не вернулась.
Сон подарил мне осень
Легкая походка. Улыбка. А вокруг тепло ушедшего лета. Лето ушло, и легкий шлейф жары, высокого неба, яркой листвы еще плывет по привычке вслед за ним. Осень неуверенно всходит на престол. Величественная, грустная, но яркая, неотразимая, непредсказуемая. Она еще робка и едва-едва касается цветов, листьев, травы. Женщина улыбается и думает, что тоже входит в пору осени. Ее это немного удивляет. Иногда огорчает. Она еще к этому не готова. И неожиданно буйно в ее жизнь врывается то, о чем она даже не думает. Все давно позади, как ей кажется. Она не может чувствовать, как прежде.
Но осенний ветерок считает иначе. Он ласково запутался в ее длинных волосах и закинул их ей на лицо. Она улыбнулась ветру и подставила счастливое лицо солнцу. Голубое небо прощалось с летом, а она наполнялась безграничной радостью. Казалось, осень подарила ей крылья. Она еще не умеет летать, но обязательно научится. «Конечно, научится», — прожурчал неугомонный ручеек, поспешно убегая вдаль. Солнечный зайчик прыгнул из ручейка и отразился в огромных сияющих глазах. Она присела у ручья, и осень подарила ей первые желтые листья, которые упали золотом к ее ногам. «Как хорошо! — думала она. — И почему я раньше не любила осень?»
Где-то назойливо жужжала муха. Она продолжала жужжать и жужжать. От этого женщина проснулась. Прекрасные чувства, сказочная осень остались во сне. Муха жужжала все истеричнее и беспорядочно носилась под потолком дачного домика. Потом резко умолкла, и женщина услышала, как крохотное тельце насекомого ударилось о пол. «Муха умерла, потому что наступила осень», — грустно подумала она. За окном стучал дождь. Рассвет серо, скучно наступал. Она взяла зеркальце и посмотрелась в него. Заспанное, смятое сном лицо сорокалетней женщины. Бледные губы. Растрепанные волосы с пробивающейся сединой. «Наступила осень», — уныло подумала она. И отложила зеркальце подальше.
В бесконечных хлопотах будничный серый день пролетел незаметно. А ночью ей опять приснился давешний сон. Он подарил ей радость, счастье, безмятежность. И осень: величественную, грустную, но яркую, неотразимую, непредсказуемую. И еще он подарил ей крылья, на которых она обязательно научится летать не только в своем прекрасном, трогательном сне.
Черный монах
Каждый день в деревне занят бесконечными хлопотами и заботами о большой семье. Муж и трое детей не могут обойтись без ее внимания. Комары безжалостно впиваются в ее неутомимые молодые ноги, грызут руки, лицо, шею. Она терпеливо отмахивается от гнуса и продолжает свою повседневную работу. Она любит семью. И любит делать жизнь в родном гнезде лучше и приятнее. Иногда налетает теплый летний ветер, отгоняет надоедливую мошкару и треплет растрепавшиеся от работы упрямые волосы молодой женщины. Устав, она присаживается в тень на прохладное крыльцо. Ее взгляд впитывает зелень листвы, пеструю яркость цветов, красоту летнего неба. Выглянуло яркое солнце, высветив новые краски природы, а женщина продолжала сидеть. Она хотела продлить мгновения уединения и полностью погрузиться в восторг неизведанных ранее чувств.
По характеру она сторонилась людей. Подруг у нее не было. Она не могла представить себя сидящей на скамеечке перед домом в окружении женщин, ведущих бесконечные разговоры ни о чем. Это навевало скуку, и она сторонилась посиделок, погружаясь в семейные заботы, бесконечные дела по дому. Она представить себе не могла, что можно поделиться с кем-то затаенным, что прятала в глубине своей ко всему восприимчивой, легко ранимой души. А внешне ее принимали за строгую мать, даже суровую, хорошую, полную сил хозяйку, занятую бытом и воспитанием детей. Свою тайну она хранила очень глубоко. Лишь изредка, оставаясь одна, вдалеке от людских любопытных глаз, она открывала свой тайник и купалась в лучах нежного чувства, как ребенок купается в любви своей мамы.
Пролетел еще один хлопотливый день. Вновь наступил вечер, полный писком комаров, далеким лаем собак и перекличкой петухов. Деревня постепенно затихала. Женщина укладывала детей спать. Целовала их нежные любимые мордашки, отвечала на их бесконечные вечерние вопросы, и незаметно все утихало, погружаясь в сон. Уставшая, засыпала и она.
И снилось ей, что она едет в автобусе. Куда едет, не знала. Она сидит и спокойно смотрит вперед. Рядом с ней стоит монах. Лица его она не видит. Он в черном монашеском одеянии, и капюшон закрывает его лицо. Она знает его. Он снится ей каждую ночь. Сон никогда не меняется. Ей хорошо оттого, что он стоит рядом. Она знает, что он намного моложе ее и очень красив. Он всегда молчит. Но его чувство к ней не требует слов. Оно так сильно и чисто, что каждая клеточка ее существа, словно кровью, омывается им. Как долго они едут, она не знает. Но вот монах уходит вперед по проходу. Боль охватывает ее. Не вставая, она ищет его руку, хочет удержать его, но лишь слегка касается края рукава его длиннополой тоги. Автобус останавливается. Монах выходит. Она едет дальше одна.
Мелькнула осень, отшумев грустными дождями и усыпав землю золотом вянущих листьев. А первые морозы и похрустывающие льдом лужи проложили дорогу зиме. Дни медленно тянулись один за другим. Все было по-прежнему. Днем женщина трудилась, поглощенная семейными заботами, а когда засыпала, видела монаха в черном, который молча ехал с ней куда-то. Утром, проснувшись, она чувствовала, что от сна оставалось только тонко-трепетное чувство, сплетенное с нежной грустью, и еще что-то, не передаваемое словами. И женщина бережно хранила это чувство в глубоких тайниках своей души, лишь изредка позволяя себе прикоснуться к нежности этих переживаний, скрашивая этими мгновениями серую повседневность окружающей ее жизни.
Она стояла у окна и слушала, как шуршат снежинки, сталкиваясь со стеклом. Белое покрывало снега успокаивало, радовало чистотой, навевало сон. Но грусть не покидала ее. Казалось, будто что-то незримое ускользает от нее, как едва слышный шепот неуловимой мелодии хрустальных снежинок.
Она прилегла и уснула. Как всегда, она оказалась в автобусе. Рядом стоял монах. Но лицо его, молодое, красивое — открыто. Он бережно взял ее за руку и легким пожатием пригласил за собой. Она спокойно доверилась ему и пошла за ним. Автобус остановился. Они вышли вместе. И остались стоять среди роя сверкающих, звенящих хрустальными колокольчиками снежинок. Монах рассказал ей, что он давно умер, и только необыкновенная сила чистого и безграничного чувства к ней удерживает его в ее снах. И она, если пожелает, может уйти с ним. Он знает Путь. Женщина задумалась лишь на мгновение. Но за этот миг она мысленно простилась со всеми любимыми ею. И пошла за Черным монахом сквозь звенящий хоровод холодных снежинок. Ее тайное чувство открылось как чудесные врата в иной, неведомый ей, но долгожданный мир. С каждым шагом свет и тепло нарастали. Казалось, снежинки стали одновременно превращаться в сверкающие струйки дождя и ласкающего пламени. Их души наполнялись неведомым чувством, к которому они стремились всю жизнь и в которое ушли со всей искренностью своих сердец.
Об авторе:
Анжела Постникова родилась в станице Медведовской Краснодарского края. Училась в Институте культуры города Краснодара. С 1986 года проживает в Санкт-Петербурге. Работает в Международном университете фундаментального обучения. Занимается наукой. Антрополог и психолог. Является членом Международного высшего ученого совета, гранд-доктором антропологии и психологии. Профессор.
