Учиться, учиться, учиться
На темы учёбы и познания как явления, как процесса очень много написано. Но никто не начинал с Создателя. Я, по крайней мере, нигде не встречал. Между тем под этим углом любая тема становится интересней.
Раз мы созданы по образу и подобию Божиему, значит, мы – творцы и должны всё время учиться. Потому что Бог (или Высший Разум) всё время учится. Быть совершенным и не учиться невозможно. Все великие люди – вечные ученики, всю жизнь учатся. Потому и великие. И им не надоедает, потому что за новым знанием открывается новый горизонт, новая область, о которой мало знаешь или не знаешь ничего. Поэтому древнегреческий философ Сократ (469–399 до нашей эры), которого называли «символом мудрости», говорил: «Я знаю, что ничего не знаю…» Вслед Сократу ту же мысль, но несколько иначе, выразил и французский писатель, философ эпохи Возрождения Мишель Монтень (1533–1592): «Надо учиться до тех пор, пока не осознаешь, что знаешь мало». Согласилась со своими предшественниками и Екатерина II, записавшая в своём дневнике: «Разумный человек в стыд не вменяет учиться и в совершенных летах, чему не доучился во младости».
Если сейчас создают робота, то в него закладывают какое-то самообучение. А иначе это просто механизм, как холодильник или микроволновка. Любая программа может быть интересной, если в неё заложено саморазвитие. Сама ставит вопросы, проблемы, сама ищет решения. Видимо, то же и с человечеством: когда Высший Разум создавал нас, то заложил программу саморазвития и самосовершенствования. Не случайно в каждом ребёнке полно вопросов: что, как и почему. А у некоторых и зачем… Не знаю, есть ли дети, которые не задают вопросы…
Познание… когда оно началось – это загадочная тема. Интересен момент, когда библейские Адам и Ева перешли к вопросам. То просто ходили по Раю и называли разные растения и живность? Или Бог им подсказывал? И вопросами ему не досаждали. А потом вдруг по коварной наводке Змия вкусили плодов от Древа познания? И начали задавать вопросы. А кончилось это изгнанием из Рая. То есть в любом познании есть свой яд. И, как говорил Экклезиаст, «во многом знании многая печаль».
Так и ребёнок, до определённого момента он просто наблюдает мир. А потом, как будто вкусив от Древа познания, начинает задавать вопросы. Какие? Что? Как? Почему? И самый редкий и самый мощный вопрос – зачем?
Это как пружина в часах. Что, как, почему… это ещё понятно. А вот зачем? До какого-то момента это понятно. А потом абсурд, нет объяснения, бесконечность…
Зачем человечество создано? Для того, чтоб развивалось. Зачем? Чтоб чего-то достичь, к чему-то приблизиться, выполнить какую-то задачу. Зачем? Чтоб куда-то прийти. Зачем? И вот тут уже тупик…
Возможно, для отодвигания очередного предела… Или мы изучаем отведённое нам для исследования пространство и потом уйдём… Жизнь каждого из нас – это тоже постижение определённого предела. И часто бывает так, что человек уходит на пенсию и перестаёт быть востребованным, а это ещё не предел, он ещё мог бы много интересного сделать… Тем более, если б можно было ещё учиться. То есть если быть востребованным и иметь возможность учиться, то можно жить долго. Потому что выполнение каких-то задач всё время отодвигается. Надо сделать это, потом то, и это держит, не отпускает из этой жизни.
Востребованность – это бесконечность, которая продлевает нашу жизнь. Хочешь долго жить, зацепись за востребованность и за учёбу… Пример с Николаем Островским («Как закалялась сталь»). Наверное, и человечество будет существовать до тех пор, пока будет востребовано. Другое дело, что куда востребовано? Кому это будет нужно? Ясно, что не нам, а кому-то ещё. Тем, кто запустил эксперимент и изучает нас. Как в книге Стругацких «Трудно быть Богом», где речь идёт о планете с королевством Арканар, за которым негласно наблюдают сотрудники земного Института экспериментальной истории. Как бы там ни было, мы, наверное, будем существовать до тех пор, пока будем учиться, пока нам будет хотеться учиться. А вот, когда никому не захочется на Земле учиться, тогда нас и закроют…
Пока мы продолжаем учиться. И всегда учились. Хотя нередко в самых невероятных направлениях, например, в пытках, злодействах, подлости, низости, коварстве. Об этом вся мировая литература и мировое искусство. Оно, как ни странно, наполнено не благими делами и высокими помыслами, а наоборот.
И художникам, и писателям, и поэтам интереснее писать и описывать зло, и актерам интереснее играть злодеев. Об этом же говорят и музеи средневековых пыток в разных странах. Люди ломали голову, как бы придумать такую пытку, чтоб человек больше и страшнее мучился… И Иван Грозный, говорят, придумывал пытки своим врагам. Так проявлялся механизм учебы… Хотя он писал стихи, музыку, молитвы, на органе играл… И придумывал пытки. Кому много дано, с того и спросится.
Человечество придумывает больше отрицательного, чем положительного… А музея средневековых радостей, чтобы люди придумывали изобретения, которые бы приводили людей в восторг, нет. Потому что не так интересно. Приторно. Противно. А главное – меньше возможностей для учёбы.
Отдельная тема – предел познания. Как в фильме «Терминатор», где главные герои, узнав, что научная работа учёного может привести к гибели человечества, ищут его, чтобы остановить… И так в каждом направлении, в каждой науке. И для каждого уровня свой предел. Рядовые жрецы – один уровень. Продвинутые – другой. Посвящённые – узкий круг, как для математика Пифагора (570–495 до н.э.) или историка Геродота (484–425 до н.э.), которые, чтобы приобщиться к таинствам Бога мудрости и знаний Тота, приезжали в Древний Египет и проходили семь посвящений. Получается, каждому знанию своё время и свой уровень.
И родители детям не всё сразу могут рассказывать. То есть на каждом этапе знания открываются со своей стороны. Какая-то новая грань… Пример с медведями, взбиранием на дерево медвежат. Высоко нельзя – упадёшь, шею сломаешь… Мать определяет предел познания. Везде есть пределы познания. Потому что за безопасными идут уровни познания, опасные для жизни. Выталкивают же родители птенца из дупла, чтобы он научился летать…
Пример с манной кашей из моего детства, которую я опрокинул на себя. Вовремя приехала скорая и спасла. То есть ребёнок тоже в любую минуту может перейти черту безопасности, когда сама жизнь ставится на карту.
Инструменты познания – вопросы что, как и почему. И вопросы «почему?» уже граничат с озарением. То есть когда достигаем предела познания, тупика, тогда и приходит озарение. В творчестве эти вопросы как раз и возникают. Скажем, рисует художник картину и вдруг ему хочется такой-то цвет использовать. И он задаёт себе вопрос: почему? А ответа нет. И потом оказывается, что именно такое безответное желание и придало картине смысл…
Как наш русский художник 15 века Дионисий захотел вдруг использовать для красок птичий помёт. И в его красках появился перламутр. А откуда птицы берут перламутр? Из того перламутра, который они видят на облаках. Как написал один художник в своём дневнике: «Птицы переводят небесный перламутр (свои небесные впечатления) в свой помёт». Это о чём говорит? О том, что есть какая-то тонкая связь между материальным и духовным, о том, что мысль проецируется на материальном.
Организм живого существа заключает в себе все процессы мироздания. И так же как природа он всё трансформирует во что угодно. Так и человек любые свои впечатления переводит в творчество. Например, поэт Николай Рубцов. Любимая женщина удушила его подушкой. Потому что он весь свой негатив переводил в стихи. А негатив ему нужен был: он в нём доходил до предела. Это учёба, которая небесный перламутр переводит в птичий помёт, а потом этот помёт используют художники для своих картин.
Вообще многие творческие люди весь ужас своих жизненных впечатлений переводят в краски творчества. Потому многие и курят, пьют, вдыхают ароматические вещества… Модильяни, Пикассо, Сальвадор Дали, Высоцкий… То есть творцы используют разные энергетики, чтобы уходить в высокие области познания, которые обычно недоступны. И человек в таких своих полётах невероятно воспаряет. А выйдя раз в такой космос, уже потом ищет возможность подняться на такую же высоту ещё раз и ещё.
Некоторые, например, плачут. До отчаяния. И чувствуют, что идёт такое объединение с миром, с неким единым океаном чувств и мыслей, с Богом. А без этого, может, тоже пили бы или скандалили… А в мультфильме «Фильм, фильм, фильм», например, сценарист, когда не идёт сценарий, бьётся головой о стену…
Но есть и положительные способы воспарения. Молитвы, например. В монастырях это был вполне разрешённый и благопристойный наркотик № 1. Отсюда все науки и искусство зарождались в основном в монастырях. А ещё это церковная музыка (плач Даниила-заточника, стихиры Ивана Грозного), иконы, витражи, скульптуры, книги.
Взять того же царя Ивана Грозного. Сам участвовал в пытках, кричал пытаемому: «Что ты, тварь ничтожная, кричишь о своих муках, которые ничто по сравнению с моими муками, что твоя смерть по сравнению с моей ежедневной смертью…» Участвовал в казнях (жарил на сковородке Бомелия, своего врача-аптекаря), в потехах с дикими зверями, которые рвали людей. Наслаждался этими ужасами, а потом шёл и молился до кровавых ран на лбу (настолько был в трансе, что не чувствовал боли) и после этого писал стихиры, музыку, издавал мудрые указы… Раздвоение личности? Да ещё какое. Или совмещение…
Известна знаменитая переписка эмигранта князя Курбского с Иваном Грозным. Курбский писал Ивану: «Что тебе чужая жизнь, когда ты и свою жизнь не ценишь… Тебе человека убить, что муху раздавить… Жизнь – это чудо на земле, а тебе ничего не стоит это чудо загасить. Сколько ты уже крови выпил ближних своих? Не ты, а Бог дал жизнь тебе и другим, а ты эти жизни так легко отнимаешь…»
А Грозный ему отвечал: «А ты не понимаешь, что жизни всех этих людей ничто перед Создателем… И что, что гублю. Имею право, потому что и себя не пожалею…» Трагедия творческой личности.
Или взять испанскую художницу Ремидиос Варо (1908–1963). Через неё мы узнаём о познании в монастырях по лабиринту, то к центру, то от центра… Это тайна познания…Это схема нашего познания… Не говоря уже о том, что некоторые монастыри строились по принципу лабиринта.
Ты и мы все в нашем познании, то двигаемся к центру, то есть в тупик… и переживаем эти тупики в виде бесплодности и депрессий (каждый из нас и многие, даже великие художники и писатели, в этот момент думают: «Я – ничтожество, ничего не могу и ничего не смогу, самое ничтожное существо выше меня)», то двигаемся от центра, то есть к бесконечности, и это восторг и открытия… Например, рассказ Льва Толстого «Отец Сергий», где герой проходит через все стадии самоутверждения через разные стадии познания…
Чем выше Творец, Иван Грозный или Лев Толстой, тем острее и мучительнее все стадии познания.
Художнику Амедео Модильяни (1884–1920) говорили: «Ты себя губишь». А он отвечал: «Да, моя жизнь – ничто. А если я буду ценить себя, я ничего не создам… И только когда я готов отказаться от самой жизни, я могу что-то создать…» То есть ему надо было быть всё время на такой опасной границе – на грани жизни и смерти, чтоб творить… Такие вот ступени познания…
Трагедия и взлёты личности – в готовности отказаться от жизни… В этом, может быть, великая тайна творчества – можно выйти на большие истины, на большой виток творчества, когда ты перестаёшь ценить собственную жизнь…
Масса творческих людей умерла загадочной смертью. Иван Грозный, Хемингуэй, Константин Васильев. И такую смерть, может быть, можно считать и неким творческим актом, актом творчества. Действительно, масса творческих людей может сказать: «Раз моя творческая жизнь – это акт творчества, тогда и моя смерть – тоже акт творчества…» И процесс познания. Последний проблеск мысли и открытия… И само познание – тоже акт творчества… А ближе он к жизни или к смерти, это как получится…
Джек Лондон в романе «Мартин Иден» показал ситуацию, что когда из его жизни ушёл риск, когда ненужной стала борьба за жизнь, когда исчезла опасность, и не надо уже было балансировать на грани жизни и смерти, то как художник Мартин кончился. И завершил творческую смерть физической – бросился с корабля в морскую пучину…
Почему мы всё живём, не умираем? Потому что нам интересно продолжать этот акт творчества (раз жизнь – акт творчества), хотя мы и не поднимаемся до каких-то заоблачных творческих высот. А если поднимемся, как, скажем, Владимир Высоцкий, то снижение уже будет раздражать, и жизнь покажется пресной и ненужной. Он поднимался, чуть ли не каждый день балансируя на грани жизни и смерти, так высоко, так объёмно, так страшно и так бесстрашно, что жизнь переставала казаться ценной…
Получается, что высшая степень учёбы – на грани жизни и смерти. А не умираем мы и не кончаем с собой потому, что не поднимаемся до таких высот… Боимся… А творцы не боятся. И когда кому-то из них говорят: «Ты нас уже всех достал…», он отвечает: «Да, вас-то я всех достал, а себя я еще не достал…»
И вновь вспомнился мне рай, и Древо познания с его плодами, и подошедшие к нему Адам и Ева, которые тогда всему учились, но не знали, что каждым своим шагом они программируют всю последующую жизнь человечества…
Сказала Ева: «Ты попробуй…»
Адам стоял и всё молчал.
Он знал, что Ева хочет, чтобы
Он возмущался и кричал,
Что надоело подчиняться,
Всё делать, как велит она,
Что должен он сопротивляться,
Что ей послушность не нужна,
Хотя и требует, и просит,
И глазом хитренько косит.
А он вопросов не выносит
И думать – голова болит.
И, видя, что он медлит, Ева
Сама тугой сорвала плод…
Так от какого-то там древа
Пошёл весь человечий род…
Об авторе:
Писать начал лет с 13, в основном – дневник и юмористические портреты одноклассников. Постепенно постоянно писать стало потребностью, а затем и привычкой.
В 1977 году окончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, после чего работал и сотрудничал в различных газетах и журналах. Последние 30 лет (1987–2017) работал в журнале «Природа и человек»: возглавлял отдел писем, редактировал и писал статьи, вел в журнале несколько рубрик. Со временем, после нескольких попыток писать большие жанры (романы, повести), понял, что это не его. Ему интересны исследования загадок жизни и природы человека, особенно процесс творчества, о чём и пишет сейчас книги (об искусстве, зарисовки и очерки о творческих людях: художниках, мастерах прикладного искусства). Публикуется в периодической печати с 1971 года.
Член Московского союза литераторов с октября 1992 года (членский билет № I/823). Член Союза журналистов России с 1982 года (членский билет № 77811). Автор нескольких книг и сотен статей в самых различных изданиях на темы предназначения человека, загадок природы, искусства и творчества. Считает своим призванием делать открытия, ставить взгляд, будить фантазию.
«Войди в картину», «Огонь, мерцающий в сосуде», «Часослов бытия», «Вечные ценности» – не просто книги, это метод автора осваивать любое информационное пространство, входя в резонанс с темой.
В его планах – писать книги по искусству, музыке и народному творчеству.
