Гонорар для читателя
Я поцеловал её в губы. Потом в шейку. Потом…
В эту секунду грянул телефон. Как всегда, не вовремя.
Я укоризненно покосился на бессовестный гаджет. Это оказалась напоминалка.
Жанночка вытаращила на экранчик мобильника свои и без того большущие глаза. Любовную поволоку в них мигом высушил вспыхнувший жгучий интерес.
— А-а-а! — взвизгнула она, поспешно застёгивая блузку. — Ток-шоу с представителями читателей! Прямой эфир! Включай скорее!
Я защёлкал пультом.
На телеэкране возникло украшенное привычной иронической улыбкой лицо популярного ведущего.
— …Тема сегодняшнего ток-шоу — «Гонорар для читателя», — жизне¬радостно сообщил он. — Напоминаю, что после введения двух обязательных высших образований государство было вынуждено принять программу обязательного чтения. Казалось бы, отлично! Однако появилась проблема. Она заключается в том, что все граждане, ещё имеющие способность и желание читать, ушли в писатели. Читать в стране некому. Снижается интеллектуальный потенциал нации. Учёные бьют тревогу. Поэтому сегодня мы поговорим о том, насколько успешно выполняется программа обязательного чтения.
На экране появился общий план студии. Здесь в креслах и на диванах разместилась пара десятков человек разного возраста и явно различных социальных слоёв.
— Итак, представляю гостей нашей студии! — тоном массовика-затейника объявил ведущий. — Сегодня к нам пришли, — он сделал радушный жест в сторону улыбчивой дамы неопределённого возраста в модных очках, — глава гильдии читателей Ольга Арнольдовна Любимова…
Да кто ж эту Ольгу не знает?! Она начинала как буктьюбер ещё в горячие двадцатые. В пору неистовых и решающих битв бумажной книги с сетературой. Медийное лицо, и представлять нечего.
— …и глава гильдии писателей, — продолжал ведущий, — Александр Сергеевич Пуш… — здесь король эфира сделал эффектную паузу, — карский!
Публика засмеялась и зааплодировала остроумию короля эфира.
А тот учтиво поклонился немолодому худощавому мужчине с желчным выражением лица.
Явно граммар-наци этот Пушкарский. Продукт старой школы. Из тех, кто обожает заумные споры о стиле и языке. Задрали уже.
— А мой первый вопрос к вам, Ольга Арнольдовна, — продолжал тем временем хозяин телестудии. — Скажите, как программа обязательного чтения отразилась на интересах читателей?
— Давайте смотреть правде в глаза, — предложила Ольга, изящным жестом поправляя очки. — Государственных средств для этой цели выделено явно недостаточно…
— Да половину по дороге разворовали! — донеслась реплика из угла, где сидела группа лохматых подростков.
Ведущий сделал строгое лицо и погрозил школоте пальцем. Ольга стрельнула в мятежный угол глазами и повторила:
— Да, недостаточно. Никто не хочет читать за копейки…
— За копейки?! — с места в карьер взвился Пушкарский. — Вы хотите сказать, что замок в Англии стоит копейки? А ведь кое-кто из активных и предприимчивых читателей уже такой замок приобрёл!
— О чём вы?! — неискренне изумилась Ольга. — О каком таком
замке?!
— О вашем!
— Клевета! Происки жёлтой прессы!
— Ну-ну, — встрял ведущий. — Не будем начинать с такого накала страстей. Как я потом градус передачи поднимать буду? Меня ведь уволят за ненадобностью.
Публика опять с готовностью посмеялась шутке.
— Как я понимаю, проблема в том, — примирительно продолжил ведущий, — что государственных средств выделено мало. И оплата чтения по-прежнему остаётся частным делом авторов.
— Совершенно верно, — стараясь взять себя в руки, подтвердил Пушкарский. — Писатели, как и прежде, вынуждены платить читателям из своего кармана. Между тем мы все — авторы — трудимся на основной работе! А многие читатели норовят стать профессиональными экспертами. Не работать и наживаться за наш счёт!
— С вашими расценками наживёшься! — не выдержала Ольга. — А нормы! Вы же требуете читать по три романа в неделю! Причём до конца! И вникать во все детали сюжета! И писать отзывы аж на тысячу знаков!
— Зато те, кто получает фанатские гонорары, вообще ничего не читают, — парировал Пушкарский. — Только акции устраивают. А запрашивают в два раза больше. При этом умудряются набирать себе для фанатства до ста текстов. Самых несовместимых жанров!
— Постойте, постойте. Насколько я знаю, недавно принят закон, разрешающий фанатеть не более чем по двадцати текстам, — уточнил ведущий.
— Ага, — желчно усмехнулся Пушкарской. — Это после скандала, когда группа фанатов приняла любовный роман «Не плачь, зая!» за книгу по охране природы. И выложила своими телами под окном автора фигуру светящегося плачущего зайца! А ведь автор за эту акцию свою месячную зарплату отдал, между прочим!
— Ну и что?! — кинулась в бой Ольга. — Во-первых, фанаты не обязаны читать текст. Они только в акциях участвуют, косплеят. За прочтение — отдельная плата! Во-вторых, автор получил бесплатный скандал. А скандал, специально организованный вокруг книги, ему вообще не по карману будет! И наконец, в-третьих, кое-кто, — Ольга выразительно покосилась в сторону Пушкарского, — сделал эту историю сюжетом своего нового постмодернистского романа, который, между прочим, имел много откликов. А вы говорите, что мы неформат плохо читаем!
— Ну, не так уж он много откликов имел, — скривился Пушкарский. — Гораздо меньше, чем вы обеща… хотелось бы.
— Господа, господа! — радостно воскликнул ведущий, желая придать разговору новый поворот. — Предлагаю дать слово представителям читательских секций.
— С удовольствием! — поддержала его Ольга. — Давайте начнём с секции «Ласковые читатели».
Она кивнула толстой тётке, сидевшей в первом ряду.
Хорошенькая Жанночка перед экраном презрительно скривилась:
— Бэ-э-э…
Да уж, тётка выглядела типичной прелой домохозяйкой. Я живо представил, что у неё за студийным креслом спрятана авоська с картошкой и выглядывающими перьями зелёного лука. Странно, что она ещё в студию с каким-нибудь вязаньем или вышиванием не припёрлась.
— Что за странные звуки? — подколол я свою подружку. — Перед тобой классическая потребительница любовных романов. Твоя потенциальная читательница, между прочим. Ты должна её любить, холить и лелеять.
— Только на расстоянии! — поспешно заявила Жанночка.
Пушкарский тем временем благосклонно вещал:
— Ну, к читателям любовных романов и фэнтези у нас, в принципе, претензий нет. Читают много, отзывы пишут эмоциональные и многослов… подробные то есть. Гонорар берут адекватный. Впрочем, за счёт количества прочитанных текстов их заработки, я полагаю, самые высокие.
— Да что вы… — смущённо залепетала толстуха. — Да мы из любви к искусству… Да я бы и бесплатно…
И заалела как маков цвет.
Похорошела, между прочим. И никакая она не тётка, оказывается, а молодая женщина. И нос у неё не сибирским валенком, а задорно вздёрнутый.
И тут в глубине сознания… где-то очень глубоко… я поймал себя на мысли, что хотел бы видеть рядом с собой не сексапильную Жанночку, а такую вот самоотверженную толстушку, которая была бы готова читать мои тексты хоть каждый день. Просто так. Из любви к искусству. И, может быть, ко мне…
Фу! Бред! Бред!
Я помотал головой и погладил подругу по точёной коленке. Странные мысли сразу улетучились.
Жанночка многообещающе мне улыбнулась, но от экрана взгляда не оторвала.
— А ещё у нас в студии есть представитель вида чтения, которое считается аристократическим и элитарным. Чтение бумажной книги! — объявил ведущий тоном, каким в цирке объявляют выступление дрессированных собачек.
Камера наехала на холёную красотку в стиле пин-ап. На коленях у неё и вправду барахталась собачонка размером едва ли не с таракана, с такими же тонкими лапками.
— Фу, — скривилась Жанночка у экрана, — таких собачек в этом сезоне уже не носят.
Над красоткой нависал здоровенный бугай. Вероятно, представитель секции «Чтение мужских брутальных романов». Он что-то увлечённо шептал на ушко прелестной соседке. Та кокетливо хихикала.
— Итак, я передаю слово нашей очаровательной гостье, — с нажимом произнёс ведущий.
— А? Что? Мне? — спохватилась красотка, обнаружив, что все камеры и взгляды направлены на неё.
Она мигом расцвела отрепетированной много раз для селфи улыбкой и торопливо поведала:
— Ну, это… косметика «Средство Макропулоса» мне очень нравит-
ся…
По студии пронёсся смешок и замер в углу.
— Вы немножко ошиблись, дорогая, — ласково пожурил ведущий. — Мы говорим о чтении.
— Простите, о?..
— О чтении. Вы же выкладывали в Сеть своё фото на фоне стеллажей с бумажными книгами?
В подтверждение его слов на экране в студии появилась фотография, где красотка восседала в готическом кресле посреди кабинета. Вдоль его стен тянулись сплошные стеллажи с поблёскивающими тусклым золотом корешками.
— Ах, это! — с облегчением рассмеялась пин-аповская модель. — Да это же обои!
Публика злорадно заржала, особенно подростки на периферии.
— Муж говорит, твои два высших — уже не фишка, — простодушно поделилась красотка. — Нужен какой-то умный… этот… как его…
— Мозг? — попробовал подсказать ведущий.
— Ну что вы! Этот… интер… интер…
— Интерьер? — пришёл на помощь король эфира.
— Ага!
— И это радует! — сделал ведущий хорошую мину при плохой игре. — Если сегодня люди окружают себя изображением книг, то, возможно, завтра они начнут их читать! Ах, книги! Как они облагораживают человека! Что у вас там ещё особенно массово пишется? Эротика, насколько мне известно? И кто здесь представляет секцию «Чтение эротики»?
— Я! — словно на уроке, поднял руку худой до лапшеобразности юноша с оттопыренными полупрозрачными ушами.
— Вы издеваетесь? — прошипел Пушкарский. — Этому читателю есть восемнадцать?
— Есть, есть, — уверила Ольга.
— Вчера исполнилось, — гордо подтвердил юноша. — Могу пас¬порт показать.
— Что?!
Пушкарский подавился гневом и на минуту замолчал.
Этим воспользовался лапшеобразный гость и начал свою речь:
— Ну что сказать. Эротику я читаю давно…
— Давно?! — прорезался Пушкарский. — Да что вы себе позволяете?! — накинулся он на Ольгу.
— Э-э-э… мальчик переволновался… — с досадой отмахнулась та.
— Конечно, переволновался, — хохотнул ведущий. — Тема-то какая… волнительная. Ладно, перейдём к следующей читательской секции. Сопутствующей, так сказать. Мужское брутальное чтиво!
Все посмотрели на здоровяка рядом с пин-аповской красоткой.
Но, ко всеобщему удивлению, заговорила женщина с тонкими фиолетовыми губами. На её острые плечи была накинута такого же цвета шаль.
— Трудно работать с этой категорией авторов, — пожаловалась она. — Капризны, истеричны. Критики не выносят. К тому же требуют от читателя подробного знания боевых искусств и всех видов оружия. А это уже специфика. За неё, знаете ли, надо доплачивать…
Я показательно уставился на экран и сделал вид, что внимательно слушаю. Потому что окружающие — с моей, конечно, подачи — считают, будто я работаю в жанре брутала. Врать легко, ведь авторы друг друга не читают.
— Постойте, постойте! — перебил фиолетовую даму ведущий. — А где же мужики?! Их что, в секции читателей брутала совсем нет?
— Ну не смогли они сегодня… — сконфуженно промямлила Ольга.
— Ясно, на играх залипли, — лучезарно улыбнулся ведущий.
— И ещё, — строго добавила фиолетовая дама, — в мужском чтиве много эротики. А это, знаете ли, уже другой жанр. Значит, надо доплачивать…
— У вас на всё одна песня, — взвился Пушкарский. — «Доплачивать! Доплачивать!»
— Конечно, за вредность надо доплачивать. За вредность авторов, — дежурно пошутил ведущий. — А кстати, вот вы говорите, что они на критику плохо реагируют. Вы им всегда хорошие отзывы пишете?
— В целом, конечно, хорошие. Ведь авторы за наши отзывы платят, — объяснила Ольга.
— Само собой. И немало, — ехидно вставил Пушкарский.
— Но недавно мы ввели услугу, которая среди писателей получила название «садомазо», — продолжила Ольга.
— Садомазо?! Ой, как у вас интересно! — игриво воскликнул
ведущий.
— Но это совсем не то, что вы думаете, — мягко осадил его ясный девичий голосок.
Его обладательница, девушка в строгой белой блузке, сидела в первом ряду и приветливо улыбалась незамутнённой улыбкой отличницы.
— Садомазо — это всего лишь секция жёсткой критики, — доброжелательно объяснила она. — Есть, знаете ли, любители, чтобы их текст разнесли в пух и прах.
— Неужели?! — ужаснулся ведущий. — Вот уж настоящее
извращение!
— Мало того, — продолжала удивлять девушка, — недавно в своей секции мы открыли подсекцию троллинга!
— Да что вы! — ахнул ведущий. — И на это есть желающие?
— Ещё как есть! Одни поностальгировать хотят. Другие просто ищут острых ощущений. Вкусы у писателей разные, — извиняюще улыбнулась «отличница». — Правда, такие авторы требуют, чтобы в ответ на троллинг им тоже разрешили ругаться нехорошими словами. А то для них, видите ли, эффект неполный. Поэтому мы решили такое допускать. За отдельную плату. В зависимости от степени нецензурщины.
— Ох уж эти писатели! Каждое слово — бриллиант! — Ведущий выразительно кивнул на серёжки, которые пикантно дополняли строгую блузку девушки-критика. — А как у вас с графоманами дела обстоят? Признавайтесь, хорошие сборы?
— Нет, это не наш контингент, — покачала головой девушка, сверк¬нув брюликами в аккуратных ушках. — На это отдельная секция есть. Секция «Чтение честной графомании».
Она кивнула на здоровяка рядом с пин-аповской красоткой.
— Честной графомании?! Заши… неожиданно! — восхитился ведущий. — И как вам честная графомань? — обратился он к здоровяку. — Интересно читать?
— Ну, не знаю… — замялся тот. — Это у нас семейное. Фамильная, можно сказать, традиция…
— Вот! — триумфально воскликнула Ольга. — Фамильная традиция! А вы говорите, что мы с читателями плохо работаем!
— Аплодисменты! — поддержал её ведущий.
Гости студии охотно зааплодировали. С особенным воодушевлением хлопала в ладоши толстушка из секции «Ласковые читатели». Интересно, а как бы она отнеслась к моему жанру? Нет, не к бруталу. К моему настоящему жанру.
Впрочем, это можно проверить. Позвонить в студию и связаться с ней, прикинувшись заказчиком. Хотя… она наверняка замужем. Вон как аплодирует семейным ценностям.
Ну и что?! За такую редкую женщину можно и побороться. Я, между прочим, в себе уверен…
Тьфу ты, что за наваждение! Опять какой-то бред!
— Ну, это… сначала тёща честную графомань читала, — делился тем временем здоровяк. — Ништяк. И тёща при деле, и копейка в семью…
— Копейка! — желчно вставил Пушкарский. — А ползарплаты не хотите?! Половину зарплаты бедных графоманов!
— Ну, это… — продолжал здоровяк, досадливо поморщившись в сторону писателя. — Потом жена начала читать. Ваще клёво было! А сейчас у нас семеро по лавкам. Ну, после неудачного ЭКО… Некогда им, тёще и жене… — сник парень. — Так они на меня накинулись: «Читай! Всё равно весь день на диване лежишь! Хоть какой-то толк от тебя будет!» Ну, я чё… Всё равно делать нечего. Закодированный я… — Здоровяк поник ещё больше.
— Зависимость от игр? — участливо предположил ведущий.
— Угу, — неохотно буркнул здоровяк и поспешил уйти от скользкой темы. — Графоманы — они ребята нормальные. Напишешь им: «Круто. Пеши есчо» — они и рады. А если добавишь, что понравилась эльфийка с длинными ногами… или ушами — ваще счастье!
— Вы любите читать про эльфиек? — попробовал развить тему ведущий.
— Да что там читать? — махнул рукой здоровяк. — Эти эльфийки в каждой книге есть. Вставляй их в любой отзыв — не ошибёшься. У меня всегда прокатывает.
— Конечно, можно и не читать, — с тихой ненавистью сказал Пушкарский. — И бессовестно обирать доверчивых графоманов.
Он схватился за голову и трагически простонал:
— Для кого мы пишем?! Для кого?!
— Для собственного удовольствия, — ехидно парировала уставшая от его постоянных наездов Любимова. — А за удовольствие всегда надо платить!
— Ну-ну, не стоит так расстраиваться, — принялся утешать писателя ведущий. — Давайте лучше поговорим о чтении неформата. Я вот знаю, что вы как раз неформат пишете. Правильно?
— Правильно, — нехотя откликнулся из-под фейспалма Пушкарский.
— Ну и как у нас обстоят дела с чтением неформата? — обратился ведущий к Ольге.
— Прекрасно обстоят! — с готовностью разулыбалась та. — Я привела к вам в студию целую группу читателей неформата.
Она кивнула в угол, где тусила компания лохматых подростков.
— О! Молодёжь! Как это приятно! — Ведущий чуть ли не раскрыл объятия. — Здравствуй, племя младое, незнакомое!
Пушкарский выполз из-под фейспалма и с недоверием уставился на ребят:
— Вы что, правда неформат читаете?
— Читаем, — с вызовом откликнулся юнец, который выделялся среди своих нечёсаных товарищей особой лохматостью.
Кудри окружили его голову войлочной шапкой. В руках парнишка демонстративно держал бумажную книгу.
— Постойте, постойте… — Пушкарский близоруко сощурился. — Да ведь это, кажется, мои «Слитые горизонты»?
— Да, «Горизонты», — подтвердил кудрявый.
— Раннее… — ностальгически вздохнул писатель. — Ну и как вам?
Подростки переглянулись и как-то неопределённо прыснули.
— Шпарьте! — разрешил Пушкарский и слабо махнул рукой. — Только честно.
— Честно? — заколебался мальчишка. — Ну, я думал, бодяга всякая, если честно. А… а это… это… улёт! Ни на что не похоже! И так писали! Мы были в полном а… Крышеснос, короче!
Его приятели согласно закивали буйными хаерами.
— Я польщён, — утомлённо и не без кокетства уронил Пушкарский.
— И знаете что? — со снисходительным воодушевлением продолжал кудрявый, размахивая «Горизонтами». — Мы даже решили, что у вас есть чему поучиться!
Звёздную расслабленность Пушкарского как рукой сняло.
— Поучиться? — с нехорошим подозрением спросил он. — Вы что, сами пишете?
— Ну, пытаемся, — скромно потупился парнишка.
Шапка его кудрей на миг показалась ореолом избранности.
Эх, знал бы он, во что ввязывается…
— Так вы, получается, не читатели уже, а писатели? — с разоблачительным пылом воскликнул Пушкарский. — Будущие конкуренты? Обман, кругом обман!
И, словно опуская занавес высокой трагедии, Пушкарский торжественно и безнадёжно закрыл лицо руками.
— Ну что вы, право! Не стоит так расстраиваться! — Ведущий был профессионально непотопляем. — Будем радоваться тому, что обнаружилась приятная тенденция! Авторы начали читать друг друга! Так пусть эта тенденция ширится и крепнет!
Камера отъехала от трагического Пушкарского и взяла крупным планом лицо ведущего. Его всегда чуть ироничная улыбка перечёркивала все проблемы.
— И на этой оптимистической ноте позвольте завершить наше сегодняшнее ток-шоу! — объявил король эфира.
Он ещё что-то говорил, потом пошла реклама.
Я посмотрел на Жанночку. Она, уставившись в одну точку, в глубокой задумчивости ломала свои длинные пальцы с безукоризненным маникюром.
Мне захотелось поскорее уйти. Настроение для романтического вечера было утеряно.
А если честно, дело было даже не в этом. А в том, что ко мне вдруг пришли строчки. Их надо было поскорее записать, пока не забылись.
— Ну, я пошёл, — осторожно сообщил я подружке. — Уже поздно.
— А зря… — сказала Жанночка и подняла на меня глаза, полные тоски по несбывшемуся.
Мне стало совестно. Я подумал, что сейчас она скажет: «А зря ты уходишь» — и расплачется. И торопливо поцеловал её в тугую щёчку.
Но Жанночка сказала:
— А зря у меня в «Грёзах плохой девчонки» Клэр в седьмой главе уходит от Идена. Они должны были начать строить отношения ещё в четвёртой главе. А когда подружка Клэр, эта стервочка Пэлтроу, передаёт ей привет от бывшего…
О-о-о, только не это! Только не разбор любовного романа, бессмысленный и беспощадный!
Я поспешно поцеловал Жанночку в другую щёчку и мигом скатился по лестнице. Может быть, она даже и не заметила моего ухода.
Я торопливо шагал по улице. Строчки уже распирали меня изнутри.
Нет, это были не абзацы брутального романа. Это были рифмы и образы.
Стыдно признаться, но я пишу стихи. Конечно, под ником. Никто не должен это знать.
И всё же какое счастье — вот так спешить к чистому вордовскому листу. Излить на него вдохновение.
А потом выложить готовый стих на свою страничку. Где, я точно знаю, ждёт меня читатель.
Да, единственный. Зато бескорыстно любящий моё творчество. Какое уж есть.
Мой читатель.
