Этот год юбилейный – 75-летие Победы в Великой Отечественной войне!

Я благодарен Интернациональному Союзу писателей за проект памяти, в котором имею честь принимать участие не только потому, что писатель и поэт, прежде всего – как человек и гражданин Советского Союза (СССР), преемником которого является Россия. Только благодаря мужеству наших воинов и всех народов СССР стало возможным сломать хребет немецко-фашистским захватчикам, машине смерти, фашизма и принести мир и будущее народам нашей планеты. Страшно представить, что ждало мир, если бы победили фашисты. Каждая советская семья понесла тяжелые потери в этой страшной войне; деды, отцы, матери, сыновья и дочери, родные и друзья – бесконечный список имен, за каждым – судьба и целый мир. И мою семью не обошло это страшное горе потерь и жесточайших испытаний, которые принесла с собой война. Я хочу низко поклониться каждому герою-воину и героям тыла. Вы не забыты, вы в наших сердцах! Я писал и пишу о войне, посвящаю свои стихи павшим на поле боя и живым, воевавшим победителям и их семьям, чтобы помнили: «Никто не забыт и ничто не забыто», «МЫ ПОМНИМ».
Мой дед, Лев Крепак, пропал без вести в декабре 1941 года – самого страшного года войны. Мы не знаем подробностей его смерти и где он захоронен, но чтим его светлую память и воздаем уважение подвигу каждого героя! Что может быть дороже жизни? Нет таких ценностей. Евреи говорят: «Спасти одну жизнь – спасти целый мир!» Его мир, мир нашей семьи рухнули с его смертью. Профессиональный военный, отец двоих детей – дочки (моей мамы, Розы Крепак) и сына Марика, – любящий муж, хороший сын, преданный брат и друг, ушел в ночь войны, чтобы никогда больше не вернуться… Я хочу рассказать о нем, о человеке и солдате, пронести его память как знамя Победы над фашизмом, злом и смертью.

ЛЁВА

Крепак Лев Моисеевич родился в 1913 году в Днепропетровске (Екатеринослав). Родители: отец – Крепак Моисей, мать – Крепак (Майзлик) Броха. Старшина авиации. До Великой Отечественной войны служил в различных авиационных частях Красной армии. Последние годы перед войной и в начале Великой Отечественной вместе с семьей находился по месту службы в селе Судилково (в километре от Шепетовки) Хмельницкой области, Украина. Там находился 15-й Шепетовский укрепрайон Киевского особого военного округа. С первых часов войны вступил в бой с немецко-фашистскими захватчиками. В декабре 1941 года Лев пропал без вести, вследствие чего семье была назначена пенсия с 1 января 1942 года (16 января 1945 года НКО-СССР Народичский райвоенкомат выдал Броне извещение за № 0412 о том, что ее муж, Крепак Лев Моисеевич, старшина, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, в декабре 1941 года пропал без вести. Подписи: Народичский райвоенком, капитан Никитенко, начальник 2-й части капитан Церковный. Печать). Мы не знаем, где он похоронен, но мы свято чтим его память и его подвиг. Лев Крепак занесен в книги памяти воинов, павших на фронтах Великой Отечественной войны, в том числе и в электронном виде, информацию о нем можно прочитать в интернете на сайте «Яд ва-Шем» – израильский национальный мемориал Катастрофы и Героизма – и в Книге памяти воинов в Российской Федерации, а также его имя увековечено на стене памяти воинов-евреев, павших в борьбе с фашизмом, на военном кладбище в городе Ашдоде в государстве Израиль. Его светлое имя – Лев (Лёва) – увековечено и сохраняется в наших семьях, многие новорожденные дети были названы в его честь именами Леонид и Лена. А я, Александр-Ошер Штейнберг, посвятил его памяти поэтические произведения, которые были опубликованы в газетах и вошли в мою книгу, а также неоднократно звучали с различных творческих площадок страны. Очень хочется по этому поводу сделать лирическое отступление и рассказать историю о том, как мне не хватало дедаи я в садике, в городе Ашхабаде, глядя, как за другими детьми приходили их поседевшие деды, мечтал, чтоб и за мной пришел мой дед. Позже я понял, что он не пропал без вести, он погиб на войне, за нас всех и свою страну, которую любил так же сильно и светло, как свою Броню, Розочку и Марика.

В 1935 году Лёва женился на Броне Самойловне Шерман 25.09.1915 г.р., уроженке села Народичи Овручского района Волынской губернии. Ее родители: отец – Шерман Шмуль Нахманович, мама – Шерман (Чуж) Гитя (Гитл) Лейбовна. Броня пошла в школу в 1925 году. Семь классов окончила в 1932 году и была направлена на курсы по подготовке учителей 1–5 классов. С августа 1932 года Броня начала работать учителем в неполной средней школе в селе Селец Народичского района Киевской области. В 1938 году она окончила педагогическую школу в селе Народичи и работала учителем начальных классов в Народичах (учитель 1–4 классов). С августа 1934 года по август 1939 года работала учителем средних школ № 2 и № 1. В 1939 году переехала по месту службы Льва, в Шепетовку Каменец-Подольской области. А с 1940 года и до начала Великой Отечественной войны Броня снова работала учителем 1–5 классов в Народичской средней школе № 1.
В начале войны Броня с детьми – Розой 1936 г.р. и Мариком 1939 г.р., – ее мама Геня (Гитл) Лейбовна 1891 г.р., сестры Роза 1922 г.р., Фаня 1926 г.р. и Фира 1928 г.р. бежали от немецко-фашистских оккупантов в глубь Украины, а потом были эвакуированы на юг Казахстана, в Чимкентскую область, Ленгерский район, село Каска-Су, в колхоз «Вторая пятилетка», где и находились с 3 октября 1941 года по октябрь 1945 года.

Из воспоминаний Брони:

«Мы бежали из местечка Народичи 3 июля 1941 года под интенсивными бомбардировками нашей местности, от разрывов бомб ночью становилось светло, начинались пожары. От евреев, живших на Западе, мы уже знали, что с нами делают фашисты. Пешком из села в село, без всяких вещей и ресурсов мы дошли до Чернобыля, потом до Чернигова. Передышки наши были дневными, их мы проводили в лесу или на полях в скирдах, спали в свинарниках. Месяц июль был очень дождливым, дети простыли. Сын мой заболел корью. У меня не было чем детей укрыть, из чего напиться. Насилу добрались до Чернигова. Здесь меня достала вторая беда. Дочь упала и сломала руку. Кое-как перевязала лубками – и нужно было двигаться дальше. Иногда нас подвозили крестьяне, сопровождавщие скот, эвакуированный из наших мест. Добрались до села Бочерки, Бахмач. Думали, удастся передохнуть, но не получилось. Здесь началась такая бомбежка, что небо смешалось с землей. Мы лежали в кустах, а рядом бомба попала в сарай, а вторая – в баню, где были вывезенные подростки. Бомбили железную дорогу, где стояли составы с солдатами, отправляемыми на фронт, и составы с ранеными солдатами, которых
с фронта вывозили в тыл. На перегоне валялись части людских тел, разорванные снарядами, разорванные вагоны. От разрывов нас присыпало землей. На следующий день мы опять отправились в путь. Прошли Сумскую область, добрались до станции Льгов, Шостка. В Льгове опять ужас! Снова бомбили вокзал. В воздухе летали вагоны и рельсы, согнутые в дугу. Но здесь нам повезло: в поле мы поймали лошадей, нам подарили телегу, и на ней мы добрались до Воронежа, до станции Острожки. Через несколько дней полетели листовки, в которых сообщалось, что враг будет бомбить город. Здесь эвакопункт начал формировать составы с беженцами для отправки в тыл. Наш состав был отправлен в южный Казахстан, в город Чимкент. Там нас распределили в село Каска-Су, в колхоз «Вторая пятилетка». В дороге мы с детьми находились четыре месяца. Питались чем придется, копали картошку и другие овощи, иногда нас подкармливали люди в селах. В Каска-Су я получила извещение, что мой муж, Крепак Лев Моисеевич, пропал без вести. Детям была назначена пенсия. Муж ушел на фронт в первые дни войны».

В 1941 году Броня получила извещение о том, что Лев пропал без вести, также имеется документ от 9 февраля 1944 года за № ф-125 из Ленгерского райвоенкомата за подписью райвоенкома, капитана Криулина, и начальника АХЧ Покатило, в котором сообщается «о поступлении в райвоенкомат сообщения о том, что муж Крепак Б. С. пропал без вести и ей следует явиться в райвоенкомат для оформления пенсии» (16 января 1945 года НКО-СССР Народичский райвоенкомат выдал Броне извещение за № 0412 о том, что ее муж, Крепак Лев Моисеевич, старшина, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, в декабре 1941 года пропал без вести. Подписи: Народичский райвоенком, капитан Никитенко, начальник 2-й части, капитан Церковный. Печать). С октября 1941 года, после эвакуации, Броня работала колхозницей в колхозе «Вторая пятилетка» в селе Каска-Су Георгиевского района Южно-Казахстанской области. С 1 сентября 1942 года приказом
по Ленгерскому районному отделу народного образования села Георгиевка Броню Самойловну назначили учительницей начальной школы в Блинково (Блинковская семилетняя школа), а 30 августа 1945 года она была освобождена от занимаемой должности в связи с выездом на свою родину. Вернулись в Народичи, где Броня продолжила работать учителем. С августа 1945 года по сентябрь 1948 года она работала учителем средней школы № 1 в селе Народичи, с января 1948 года по сентябрь 1948 года – секретарем редакции районной газеты, с сентября 1948 года по сентябрь 1962 года – учителем средней школы № 1, с сентября 1962 года по август 1965 года – учителем младших классов средней школы № 2. В 1966 году Броня переехала на постоянное место жительства в Коростень, где жили ее сестры, без отрыва от работы учителем начальных классов. С ноября 1966 года и по май 1968 года она работала учителем в школах № 7 и № 5 в городе Коростень Житомирской области, а с августа 1968 года и до выхода на пенсию в феврале 1971 года – в восьмилетней школе в селе Михайловка Коростенского района Житомирской области.
В 1994 году Броня репатриировалась в Израиль. Жила в Ашдоде. Умерла 16 октября 2008 года.
Как сложились судьбы потомков Льва и Брони?

Роза Леонидовна Крепак (так в документах) родилась 29 сентября 1936 года в местечке Народичи, Киевская область, УССР. В первый же день после начала Второй мировой войны военная часть, в которой служил отец Розы (Лев Крепак), подверглась тяжелой бомбардировке. Чудом избежав гибели, она вместе с семьей бежала от немецко-фашистских оккупантов в глубь территории Украины, а потом эвакуировалась с женской половиной семьи и братом годовалого возраста Мариком в Казахстан. Эвакуация была очень тяжелой, под постоянными обстрелами и бомбардировками. К несчастью, Роза упала с подводы и сломала руку, приходилось много идти пешком, и только детям часть дороги можно было перемещаться на подводах. Лошадьми правила Броня (жена Льва), так как возница (украинец) сбежал, не захотев переходить Днепр. Только благодаря самоотверженности и бесстрашию Брони семья выжила в пути и пережила эвакуацию. Эшелоны постоянно подвергались бомбардировке, смерть буквально преследовала их по пятам, но и период жизни в эвакуации в Казахстане был очень тяжелым и голодным. Сложно описать страдания малолетних детей, Розы и Марика, оказавшихся с ранних лет в таких опасных и нечеловеческих условиях существования и выживания. Но женщины семьи (прежде всего, Броня, Геня (Гитл) – мама Брони и сестер Розы, Фени и Фиры) тяжело работали и помогли детям Брони выжить. После Великой Отечественной войны Роза вернулась из эвакуации в Народичи, где и окончила среднюю школу. В 1954 году Розе был выдан документ за подписями заведующего райсобесом и старшего бухгалтера о том, что ее отец погиб на фронте во время войны, а матери назначена пенсия при Народичском райсобесе. После окончания школы Роза уехала в Минск поступать в институт (в Минске жила у тети Фани). Муж Фани, Наум, помог Розе с пропиской и устройством на работу в издательство «Звезда», где она работала с 1955 по 1962 годы. В Минске Роза окончила подготовительные курсы и в 1956 году поступила в Московский полиграфический институт. Несколько лет работала и училась в Минске, а последние три года – в Москве, где и прошла преддипломную практику, сдала государственные экзамены и защитила диплом. В 1962 году она окончила полный курс названного института по специальности «технология полиграфического производства». Ей присвоена квалификация «инженер-технолог».
10 августа 1960 года Роза вышла замуж за Михаила Ошеровича Штейнберга, уроженца села Народичи. Регистрация брака прошла в Шевченковском ЗАГСе города Киева. Свадьба также состоялась в Киеве, а через два дня Роза уехала в Москву продолжать учебу, Михаил вернулся в Ашхабад, где постоянно жил и работал после окончания учебы. Работа Михаила была связана с частыми командировками по делам службы, но в каких бы городах СССР он ни был, всегда на несколько дней прилетал в Москву, к своей любимой жене Розе. После окончания института Роза получила направление на работу в Министерство культуры Туркмении (по месту жительства мужа). С 6 августа 1962 года она работала в Ашхабадском полиграфическом комбинате в должности мастера участка переплетного цеха, а с 15 октября 1965 года и до 21 июля 1965 года – в типографии издательства «Статистика» в должности сменного мастера. 4 мая 1963 года у Розы и Михаила родилась дочь Лена, а 7 августа 1964 года – сын Саша (Александр-Ошер Штейнберг, автор этой книги). С 3 января 1966 года по 18 сентября 1978 года Роза работала в должности инженера ОТК, с 22 февраля 1967 года – старшим инженером ОТК, а с 1 декабря 1973 года – начальником ОТК на галантерейной фабрике. С 18 сентября 1978 года она переведена в распоряжение Туркменского республиканского управления стандартизации и метрологии, где долгие годы работала начальником отдела аттестации качества продукции, внедрения и функционирования комплексного управления качеством продукции (государственный надзор за стандартами и измерительной техникой) в Государственном комитете стандартов Совета министров СССР (Госстандарт СССР) г. Ашхабада Туркменской ССР. Также многие годы Роза занималась общественной работой по профсоюзной и партийной линиям, чем снискала большое уважение своих коллег. С 17 февраля 1986 года Роза была переведена на должность инструктора республиканского комитета профсоюза рабочих местной промышленности и коммунально-бытовых предприятий в Туркменском республиканском совете профессиональных союзов, где работала до выхода на пенсию в декабре 1991 года. Награждена медалями и почетными знаками СССР.
11 августа 1996 года Роза вместе с семьей сына Александра репатриировалась в Израиль. Состоит в организации «Дети Катастрофы» стран бывшего СССР и восточной Европы и имеет в Израиле статус «Пережившая катастрофу европейского еврейства». Все эти годы она помогала маме и растила внуков.
Хочу написать и о муже Розы, моем отце Михаиле. Его семья также стала жертвой этой кровавой войны. Только в местечке Народичи, откуда родом моя семья, после прихода немцев ими и их пособниками были истреблены все оставшиеся, не успевшие эвакуироваться по тем или иным причинам, евреи – более 600 человек, женщин и детей, стариков и старух, так как все мужчины воевали.

Михаил Ошерович Штейнберг (26.12.1931–21.06.1982) –муж Розы, родился в местечке Народичи Житомирской области, Украина, СССР. Родители: отец – Штейнберг Ошер Исакович 1886 г.р., мать – Штейнберг (Винницкая) Роза (Хай Рейзл) Лазеровна. В 1941 году, после нападения фашисткой Германии, был эвакуирован в город Самарканд Узбекской ССР. После эвакуации в 1944 году семья вернулась в село Народичи, где Михаил продолжил обучение. Окончил среднюю школу № 1 в 1949 году и поступил в 1950 году в Троицкое авиационное техническое училище гражданского воздушного флота (Челябинская область), в 1953 году окончил полный курс названного училища по специальности «техническая эксплуатация самолетов и моторов с присвоением квалификации техника-механика и воинского звания младшего лейтенанта». По распределению был направлен в Ашхабад Туркменской ССР, где начал работать с 19 мая 1953 года в должности авиатехника 166-го авиаотряда в Туркменском территориальном Управлении ГВФ (Гражданский воздушный флот). С 8 ноября 1954 года назначен на должность старшего техника звена. 25 апреля 1955 года являлся участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки и награжден медалью участника ВСХВ. После окончания отдельной учебной авиационной эскадрильи по подготовке летного и технического состава на вертолетах в Сасовском имени героя Советского Союза Тарана Г. А. лётного училища ГВФ в 1956 году назначен на должность бортмеханика вертолета Ми-4. Важная историческая справка! Михаил вошел в историю Туркменистана как пионер гражданской авиации: он являлся членом первого экипажа вертолета в Туркмении. 30 июня 1960 года Михаил окончил курсы усовершенствования инженеров при Киевском институте ГВФ и был назначен на должность сменного инженера 3-й авиационной эскадрильи, а с 24 июля 1960 года – старшим инженером 3-й АЭ. С 10 октября 1962 года он – старший инженер 166-го летного отряда, с 15 декабря 1962 года – начальник участка вертолетов Ашхабадского объединенного авиационного отряда. 5 ноября 1963 года за безупречную и высококачественную работу, обеспечивающую качественное проведение эксплуатационных испытаний вертолетов Ми-6, приказом начальника главного управления ГВФ при Совете Министров СССР награжден знаком Гражданского воздушного флота «Отличник Аэрофлота». Важная историческая справка! Михаил был первым инженером, переученным на эксплуатацию вертолета Ми-6. В качестве инженера принимал участие в производственных испытаниях первых вертолетов Ми-6 в СССР, в разработке документации и руководства по летной и технической эксплуатации.

С 5 мая 1964 года – начальник цеха вертолетов, с 1 июня 1965 года – начальник цеха № 2, зам. начальника ЛЭРМ Ашхабадского ОАО (объединенного авиаотряда). 21 января 1970 года переведен на должность заместителя начальника АТБ (авиационная техническая база) по специальному применению авиации и МВЛ. В 1971 году он успешно окончил курсы повышения квалификации руководящих работников ГА при КИИГА. Михаил Ошерович в 1965 году поступил и в 1972 году успешно окончил полный курс Киевского института инженеров гражданской авиации по специальности «эксплуатация самолетов и авиационных двигателей», ему была присвоена квалификация «инженер-механик». В 1974-м он прошел курс изучения конструкции и эксплуатации вертолета Ми-8 при Выборгском авиационном техническом училище гражданской авиации имени маршала авиации С. Ф. Жаворонкова. В 1974 году Михаил как руководитель и представитель Ашхабадского авиапредприятия получил и в составе первого экипажа перегнал вертолет Ми-8 с авиационного завода в аэропорт приписки Ашхабад. С 1 августа 1976 года его перевели на должность заместителя начальника АТБ (авиационная техническая база) по ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве). За время работы на Ашхабадском авиапредприятии Михаил освоил и руководил производственными процессами по техническому обслуживанию вертолетной и самолетной техники: По-2А, Ми-4, Ми-6, Ми-1, Ми-8, Ка-18, Ан-2, Як-12. Долгие годы Михаил совмещал свою основную деятельность с преподаванием в учебно-тренировочном отряде (Центре), готовил авиационных специалистов по следующим авиационным дисциплинам: конструкции самолетов и вертолетов, авиационные двигатели, аэродинамика и по другим предметам. Как крупный авиационный специалист он участвовал в расследованиях авиационных происшествий. При его непосредственном участии и руководстве производились эксплуатационные испытания, освоение и внедрение новой авиационной техники, в частности, вертолетов Ми-4, Ми-6,Ми-8. 14 июля 1978 года ему присвоено почетное звание «Ветеран Туркменского управления гражданской авиации». 29 апреля 1979 года при КИИГА окончил курс по программе подготовки начальников АТБ, но после инфаркта с 1 ноября 1979 года переведен на должность заместителя начальника отдела, а с 24 ноября 1980 года назначен начальником ОМТС Туркменского Управления гражданской авиации (12-я категория (соответствует званию генерал-майора в армии), высший командно-руководящий состав гражданской авиации СССР), где и работал до конца жизни. Награжден медалями и почетными званиями, в том числе за вклад
в обеспечение безопасности и охрану государственной границы СССР. Михаил Ошерович похоронен на правительственной аллее, на кладбище по улице Ватутина в городе Ашхабаде в Туркменистане.

Дети Розы и Михаила: дочь, Елена Михайловна Штейнберг, и я, Александр Михайлович Штейнберг.
Марат Леонидович Крепак, сын Лёвы и Брони. Родился 22 августа 1939 года в Судилково Шепетовского района, Каменецк-Подольская область, Украина, СССР. После окончания средней школы поступил и окончил полный курс профтехучилища в Коростене и был направлен в город Киев
на завод имени Лепсе, выпускающий сельскохозяйственную технику. С 1960 по 1963 годы он проходил срочную службу в Вооруженных силах СССР. Служил на Дальнем Востоке, в районе города Уссурийска, и окончил службу командиром отделения в дивизионе зенитных ракет. После службы вернулся на родной завод, где проработал пятьдесят лет. Начинал трудовую биографию токарем и прошел путь до старшего мастера. Заочно окончил техникум по специальности «техник-технолог». За свой многолетний и добросовестный труд Марат Леонидович (так в паспорте) был награжден медалями, занесен на заводскую доску почета. Ему было присвоено звание «Почетный мастер» и «Ветеран труда». Умер 22 декабря 2011 года. Похоронен в Киеве.
Марат был женат. Его жена, Мария Ивановна, всю трудовую жизнь работала на заводе имени Лепсе. У Марата Леонидовича и Марии Ивановны есть дети: дочь Лариса 26.10.1961 г.р. и дочь Наталья 21.01.1966 г.р.

Почему я так подробно остановился на судьбах детей Льва? Да потому, что это и есть его МИР, мир, который был спасен им и такими же, как он, воинами-героями, отдавшими свои жизни за нас, живущих сегодня на земле и в мире, который они спасли для нас. В эту 75-ю годовщину Великой Победы я возношу слова памяти и благодарности вам, воины Советского Союза! Вы – Победители! Сегодня многие пытаются переписать историю, и мы все – потомки победителей –должны делать все, чтобы увековечить и сохранить правду о победителях, героях той страшной войны. Когда в европейских странах сегодня рушат мемориалы и памятники советским воинам-героям, мы не можем молчать и делать вид, что все в порядке. Мы не допустим возвращения фашизма в наш мир, мы все уже заплатили невероятно высокую цену за Победу, и мы не забудем исторические уроки Второй мировой войны. Конечно же, и наши союзники внесли большой вклад в окончательную победу над фашизмом, и я говорю им слова своей и нашей благодарности: «Спасибо вам, друзья-герои!», и сегодня мы должны нести свет и мир вместе, плечом к плечу, ответственно, понимая весь ужас и горе той войны. Когда мне было предложено стать Послом Всемирного круга послов мира Всемирного посольства мира (Франция / Швейцария), я, не раздумывая, согласился.
Принимая почетное и высокое звание Посла мира, я продолжил работать на благо мира и человечества.
Как творческий человек, общественный деятель, заместитель руководителя Международного Союза писателей, журналистов и драматургов, буду и впредь продолжать уделять постоянное внимание и акцентировать важность укрепления мира и сотрудничества между народами и странами,
в своих произведениях пропагандировать идеи и ценности добра, мира, культуры и межрелигиозной терпимости, своей деятельностью продолжать вносить весомый вклад в дело межрегионального сотрудничества и межнациональных отношений.
Весь мой жизненный и творческий путь проходит в заботе о человеке и безвозмездном служении обществу.

БОЛЬ

Я – еврей. Говорят: «Неси свой крест», и представители многих народов несли свой крест на голгофы самой страшной войны нашей цивилизации. Я несу свою звезду, звезду Давида. Как можно описать горе нашего народа, представители которого не только воевали на фронтах Второй мировой войны, а тотально уничтожались по всей Европе только за то, что были евреями. Боль, постоянная боль нашего народа – более шести (шести!) миллионов евреев, свет науки, культуры, европейской интеллигенции. Фашисты уничтожили свет нашего народа. Только благодаря победе над фашизмом, благодаря, в первую очередь, советскому солдату, а также союзникам по антигитлеровской коалиции наш народ остался на земле. Нельзя без содрогания слушать рассказы переживших катастрофу нашего народа, нечеловеческие страдания выпали на их долю, мир еще не видел такого зверства и изощренного целенаправленного убийства людей, которые истреблялись целыми семьями. Женщины и дети, старики и инвалиды, дети из смешанных семей… Были созданы концентрационные лагеря, эти фабрики смерти безостановочно, изо дня в день занимались уничтожением нашего народа, выполняя план Гитлера по окончательному решению еврейского вопроса. Как рассказывал один из выживших узников концлагеря: «Никто не плакал, каждый боялся: если он заплачет, то уже не сможет остановиться». Какими словами можно описать это горе и ужас, когда на глазах родителей убивали детей, а потом и родителей, или, загнанные в амбары и сараи, они были сожжены заживо, все вместе прижимаясь к друг другу в последнем объятии боли, так и восходили их души в небо, чтобы мы помнили и не давали забыть никому. Когда в украинское местечко Народичи (где жили до войны мои родители и многочисленная родня) вошли немцы, сразу начались погромы и убийства евреев, и нередко их бывшими соседями. Моему родственнику по линии матери кто-то из соседей распорол живот косой, так он и прошел свой последний путь, прижимая кишки руками. Царили предательство и жажда расправы, полная безнаказанность, свобода насилия и воровства. Родственников по линии моего отца запрягли в телегу и, избивая, заставили везти своих палачей к месту окончательной расправы, где подвергли нечеловеческим мучениям. Основную бойню евреям Народичей устроили на местном кладбище: униженные и избитые, они сами рыли свою могилу – ров, в который падали, сраженные пулями, целые семьи. Со слов тети я узнал, что только из семьи Винницких (девичья фамилия мамы моего отца) в этом расстреле были убиты более тридцати членов семьи, а также других евреев, тоже приходившихся нам родственниками. Точно такая же участь ждала бы и семьи мамы и папы, если бы они не успели бежать, бросив все, и эвакуироваться. По рассказам и показаниям местных жителей, которые они давали после войны, земля на месте расстрела продолжала шевелиться, ее утрамбовывали танком, но и после этого в братской могиле еще оставались раненые и погребенные заживо умирающие в невероятных муках люди. Люди – здесь ключевое слово. Люди и нелюди, добро и зло, Бог и дьявол. В образовавшихся трещинах в земле проступила кровь, так и стояли эти реки крови еврейского народа по всей Европе. Хотел бы рассказать вам ужасную историю деградации отдельных жителей этого местечка после прихода немцев. Учительница в школе приглашала детей на расстрел евреев, говоря: «Пойдемте, дети, смотреть, как будут убивать эту ненавистную нацию». Можно представить, чему научит такой «учитель». Что остается для меня загадкой – как эта «учительница» осталась преподавать в той же школе после войны?

Вернувшись из эвакуации, выжившие члены семьи моих родителей обнаружили полностью разграбленные дома, было украдено абсолютно все, но была и радость: остались дома, и жизнь продолжилась. Позже то у тех, то у других соседей они видели свою мебель и личные вещи, чужое горе стало для других источником наживы и благополучия. Конечно же, многие пособники фашистов были пойманы и получили по заслугам, но, судя по событиям сегодняшних дней, не все вынесли уроков той страшной войны, за которую мой народ заплатил такую высокую и кровавую цену.
То тут, то там фашизм поднимает свою нечеловеческую голову. Поэтому спустя 75 лет после нашей Победы во Второй мировой войне мы не можем спокойно смотреть, как забыты уроки истории, сносят памятники героям-победителям, идут маршами бывшие предатели и пособники фашистов
и их потомки, пересматриваются итоги войны и воинов-освободителей называют оккупантами. Мир, очнись! Неужели миллионы, ставшие жертвами этой самой страшной войны 20 века, принявшие муки и лишения, взывающие к нам, живущим, из своих могил, не остановят это историческое безумие? Поэтому я не оставлю усилий в своей борьбе за мир и память и буду воздавать слова уважения советскому воину, победившему фашизм, я горжусь, что и члены моей семьи приближали час нашей Великой Победы и в братстве с другими народами нашей Родины разгромили немецко-фашистских захватчиков, написав свои имена на развалинах поверженного Рейхстага в Берлине. Наше Красное знамя, знамя Победы, должно оставаться для всех страдающих плохой памятью, символом неминуемого возмездия.

ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ

Я стоял и слушал разговор огня и ветра – этот то ли стон, то ли плач, завывание матерей, жен и детей, потерявших самых родных, теплых, дышащих любовью и заботой, вечно живых в их памяти солдат Победы. Я приходил к этому Вечному огню памяти и с родителями в разных городах нашей действительно необъятной Родины, и с соучениками по школе в Ашхабаде, а позже и по Академии гражданской авиации СССР в Ленинграде и, конечно же, к главному Вечному огню страны в Москве. Был в почетном карауле на посту номер один и слушал, и слышал этот вечный разговор огня и ветра, печали и боли, чтобы помнили. Я думал о своем дедушке, Льве Крепаке, каким был его последний бой, где его могила? И я отдавал ему честь у этого Вечного огня и приходил вновь и вновь, чтобы поклониться подвигу героев, которым могилой стала матушка-земля.

РАССТРЕЛ

Вы когда-нибудь задумывались, что чувствовали эти обреченные на смерть ни в чем не повинные люди, стоя у края расстрельной ямы? Как могли эти несчастные растерзанные люди защитить своих детей? Когда я представляю этот ад, который устроили на земле фашисты и их пособники, мне кажется, что мое сердце сжимается и перестает биться у меня в груди. Я думаю, это моя минута молчания, я как бы умираю с ними. Моя седая голова становится еще седее только от одного взгляда в прошлое. Я вижу мать, прижимающую своих детей к себе, она пытается защитить их своими последними объятиями, своей любовью, детишки жмутся к ней, ища защиты и спасения в объятьях матери. Но жестокие удары палкой покрывают их головы и спины, дышащий перегаром садист-полицай разбивает их лица и руки, которыми они пытаются прикрыть свои тела. Кровь льется рекой по ангельским лицам-ликам с икон, эти евреи сейчас умрут, думали ли они о Боге в свои последние минуты страданий? Никто не может знать, о чем они думали, о чем вообще можно было думать в такие минуты? Облегчение приходило со жгучей болью, с последним выдохом, неровные края рва, удар лицом о тела растерзанных собратьев, и вот они все вместе, последние удары палкой – и вечность.

НЕЛЮДИ

Я не знаю, не могу понять и принять, как можно было совершать такие изуверские расправы над людьми? Что произошло с сознанием палачей? У немцев идеологическая прививка расовой чистоты, жажда насилия над беспомощными, беззащитными людьми? Как перейти эту черту, отделяющую человека разумного от зверя? Мне даже слово «зверь» кажется нежным для этих нелюдей. Налитые самогоном рожи бывших соседей, еще вчера встречавших улыбкой, вдруг стали искажены ненавистью и жаждой крови. Где они скрывали эту личину? Что произошло с их сознанием? Всматриваясь в лица этих безжалостных палачей, я вижу, с какой невероятной радостью они выполняют свою адскую работу. Они долго, терпеливо ждали этот час, час дьявола. По-хозяйски нанося удары направо и налево по обезумевшим от ужаса несчастным женщинам и детям, они довольны собой. Их ждут вещи растерзанных – все, что захотят забрать, да и сама жизнь несчастных, обреченных на уничтожение людей. Неподалеку немецкие солдаты, довольные лица, веселые ребята. Они с радостью, и я бы сказал, с удивлением смотрят, как их добровольные помощники делают всю грязную работу. Неполноценные народы, но какие трудолюбивые, думают они. Как они нашли друг друга? Что стало магнитом их отношений? Неужели только антисемитизм? На своем жизненном пути я неоднократно видел эти искаженные ненавистью взгляды. Возможно ли повторение? А вы как думаете?

ВЕТЕРАНЫ

Мне посчастливилось общаться, слушать рассказы многих ветеранов Второй мировой войны. Это были и генералы, и офицеры, и простые рядовые той войны. Скромные герои Победы! Я слушал выступления со сцены и просто тихие беседы ветеранов, перед моими глазами вставали в атаку, бросались под танки, сбивали вражеские самолеты, задыхались от ран и выносили из-под огня раненых товарищей. Все рассказы были тяжелыми, менялось дыхание, взгляд уходил в глубь себя, в окопы и блиндажи, на катера и высоты, в разбитые дома и приближающуюся землю, в пламя, охватывающее фонарь самолета и подбитый танк. Но самые тяжелые воспоминания были о друзьях, погибших на их глазах, глаза наливались слезой, той скупой мужской слезой, говорящей о невероятной внутренней боли. Они уходят от нас, их с каждым годом все меньше и меньше, наших героев, спасших мир от коричневой чумы, фашизма. Слава вам, воины, вечная вам наша благодарность! Мы не забудем ваши подвиги.

ВСТУПЛЕНИЕ
К ПОЭТИЧЕСКОЙ ЧАСТИ

Готовя эту книгу, я, конечно, в первую очередь подбирал стихи о Великой Отечественной войне, которые были написаны мной в разные годы, но только ли чисто военная тематика должна присутствовать в сборнике? Конечно же, нет, было довоенное время и послевоенное. Есть вечные ценности, о которых пишут стихи поэты. Вот и я предлагаю вашему вниманию мои стихотворения разных лет о Победе и для победителей и их потомков.
Ваш поэт Александр-Ошер Штейнберг.

Красное знамя

Пули кучно легли прямо в сердце бойцу,
Он хрипел, но бежал, понимая,
Что сегодня последней атакой ему
Даст судьба насладиться до края.
Он упал прямо в снег раскаленным лицом,
Улыбаясь, глаза не смыкая,
Был он просто советским обычным бойцом,
А сегодня алеет, как знамя.
Пули выли, как суки, терзая тела,
Рвали мясо и кости ломали,
Но смотрели его голубые глаза
В вечно белые, чистые дали.
И не знает никто, где могила его,
Он стал просто родною землею.
Но победою реяло знамя назло
Всем врагам над Рейхстагом, живое!
Ну а жаром сердец вечный бьется огонь:
«Помни! – он говорит прямо в уши. –
Как мы знаменем стали Отчизны родной,
Помни наши бессмертные души!..»

Посвящаю моему дедушке
Льву Крепаку

Осталась мне от деда кобура,
Ее хранили в старом сундуке
И не давали с нею со двора,
А так хотелось браво на коне,
Хоть дед мой летчик был, но на «ура»
Коня не сыщешь, самолет – вдвойне.
Спалила деда страшная война,
Лишь фотографии в альбоме да в сердцах
Тот образ, что любила вся родня,
Жена и дочь, сынишка в ползунках.
Ушел он в ночь, любовь к семье храня,
И растворился в любящих глазах.
Я помню, как хотелось деда мне,
Чтоб в детский сад пришел весь в орденах,
Чтобы идти домой рука в руке,
Но он был смел и превратился в прах.
Могилы нет на всей большой земле,
Душа давным-давно на небесах.
Лишь довоенная осталась кобура,
Потертая – большой был револьвер,
С ней правнук рвался разгромить врага,
Как дед – сгореть, но все ж не сдаться в плен.
Но переезда черная дыра,
Исчезло многое и превратилось в тлен.
И фотографии украли по пути,
Кому-то очень нравился альбом.
Но кое-что все ж удалось спасти –
Ту память о любимом и живом
И внукам, и родным в судьбе нести
Частицы имени о верном и родном.
И вот настал победы новый миг,
Солдатам монумент откроют скоро,
Израиль вспомнил о сынах своих,
Мудра и впрямь дарованная Тора.
Мы все придем из жизни, как из книг,
Восставшие из пепла и позора.
Спасибо, дед, ты отдал жизнь свою,
И миллионам, что с тобой сгорели,
Теперь я на земле своей стою
И смело говорю: «Да, мы евреи!»
Вот флаги взвились, есть душе приют,
Не плач – смеется счастье в колыбели.

Павшему солдату

Ты одинокой березой пророс,
И нет здесь помпезных венков с алых роз,
Стоишь, не сгибаясь в жару и пургу, –
Такие вот парни спасли нам страну…

***

Опали листья, отшумели рощи,
Остыло лето, только лишь огонь
С такой же силой и с такой же мощью
Горит солдатам, защитившим дом.
Не надо слез, да и цветов не надо,
Укроют листья каменную грудь.
Ушли полки на грани рая с адом,
Прося любимых: «Только не забудь».
Пройдут года, желтее станут письма,
Желтей листвы, хрустящей под ногой.
Но в сердце любящем навеки сохранится
Взгляд незабвенный памяти живой.
Холодными ночами камень стынет,
Огонь взвывает, злится на ветру.
И вместо поцелуя губы иней
Покроет монументу твоему.
Солдат, ты разорвал врага оковы,
Своею кровью поливал цветы весны.
И вот пришли с цветами дети снова,
Их бабушки к любимым привели.
А ты стоишь, смотря куда-то в небо,
Звезду героя на груди неся.
Ты не разделишь с другом больше хлеба
И не увидишь своего дитя.
Но вы солдаты! Вы служили верно!
Воздастся вам и слава, и почет.
Вы защитили дом от зла и скверны,
И в память вам весною он цветет!
Не раз, идя в кровавую атаку,
Ты задавал себе один вопрос:
«Быть может, я приму сегодня плаху?»
И вот ответ: ты камнем в землю врос…
Но ты не струсил, до конца мужчиной
Отдал свой долг народу и стране.
И знай, солдат, растопит солнце иней,
И позавидует пацан твоей звезде!
И он пойдет, как ты, служить народу,
И будет дом согрет его звездой!
И никакие не задуют годы
Огонь ваш стойкий, вечный и живой…

Подвигам павших
в Великой Отечественной
войне посвящаю

(Это стихотворение читала
депутат Кнессета, министр алии
и абсорбции Софа Ландвер
на открытии монумента
в г. Ашдоде, Израиль)

Рассказать кому дано?
Да и спеть, порой, не в силах,
Только это не кино,
Это было, было, было.
Воронье ворвалось в дом
Черной тучей в мирном небе.
Вспомню нынче о былом,
Воспою сынов Победы!
Где дожди прошли вчера –
Проросла трава по пояс,
Всех героев имена
Надо вспомнить, надо помнить.
Кто погиб в бою за нас,
Не жалея и не плача,
Весь когда боезапас
Был во смерть врагу истрачен.
Кто сгорел в аду войны
Лишь за то, что был евреем,
Кто писал для нас стихи
И молился, не умея.
Всех ушедших в мир иной,
Не допевших, не доживших,
Всех растерзанных войной
Вспомним мы и в камень впишем!
Чтоб пришли и внук, и сын,
Внучка, правнук, дочь, супруга,
Кто о вас всю жизнь тужил,
Потеряв отца и друга.
Потеряв сестру и мать,
Потеряв родных и близких,
Вечно будем вспоминать,
Петь в стихах, сердцах и мыслях!
Мы на кладбище придем,
Принесем цветов букеты,
Мы в Израиле живем,
Как мечтали вы об этом!
Вот и ваши имена
Не забыты, рядом с нами.
Так давно прошла война.
Но мы помнить не устали!
Не устанем вспоминать
Всех, кого так не хватало,
Вы умели воевать,
За Отчизну умирая!
Вот вознесся монумент
Вашим подвигам и славе,
Жаль, страны огромной нет,
Но есть маленький Израиль!

***

Скрипка играет душою еврея,
Звезды на небе, звезды на шее,
Медом по сердцу, то болью великой,
Бог сотворил эти руки и лики.
Да и душа неземная, от Бога!
Так почему ж так печальна дорога?
Сяду, обняв наболевшие ноги,
Я не забуду сегодня о Боге…

Блокадный паек

В музейной тишине
Застыли экспонаты,
Винтовки на стене,
Стрелявшие когда-то.
Оружие кругом,
Портреты и картины.
И вдруг увидел хлеб
Я в небольшой витрине.
Блокадный тот паек,
Как капля в океане,
Похож на уголек
В витринном он сиянии.
Но все же это хлеб,
Он лучше был, чем пряник.
И для голодных тех
Он жизни стал дыханием.
Он силу нес в себе
И был оружием тоже
В кровавой той войне,
На капельку похожий.
Я поклонюсь ему –
Спасибо, жизни сила.
Дыхание твое
Блокаду победило!
В музейной тишине,
Совсем как уголек,
Лежит в витрине он,
Блокадный тот паек…

***

Да, я не видел войны,
И в этом себя не виню.
Кто видел ужасные сны –
Не захочет увидеть войну…
А война уж не сон,
Пуля в сердце – не ложь,
И кровавый тампон,
И под ребрами нож.
И голодный паек,
И потеря друзей.
Крики мамы: «Сынок!..»
На могиле твоей…
Все война! Нет, не сон,
Не проснуться, не вскрикнуть от страха.
И земля, что дарует покой
И съедает тебя без остатка…
Все тут явь: кровь и снег,
И огонь, обжигающий раны,
И осколки, и вон человек,
В бой смертельный вступивший с врагами…
Он голодный,
Он раненный в битвах, живой!
Он казненный, умерший,
Сожженный войной!
Но воскресший,
Несущий свободу и мир!
Наш народ!
Вот кто нам этот мир подарил!
Погибал и страдал,
Чтоб я мог написать:
«Я не видел войны,
Не хочу ее знать…»
Но тому, кто поднимет
Свой огненный меч,
Как и прежде,
Башку нам придется отсечь!
Мы за правое дело
Умрем как один!
Мы за счастье детей
Свою жизнь отдадим!
Чтоб писали они:
«Мы не знали войны,
И не снятся нам даже
Ужасные сны».
Всюду мир и покой,
Только Вечный огонь…
Нет здесь слова «война»!
Нет в помине такой!
Я не видел войны,
Но детей всех прошу:
«И с игрушкой в руках
Не играйте в войну…»

***

Давно утихли залпы, рев тревог,
Но память возвращает нас к былому.
И разве кто забыть об этом смог?
Быть вечно в памяти такому…
Разрывом бомбы смята тишина,
А все вокруг дышало теплотою.
Воскресным утром спящая страна
Была поражена суровой болью.
Не знали мы еще, как много смерти
Война с собою в лапах принесла.
Твердили губы наши: «Верьте!»
«Мы победим!» – стучали нам сердца.
Мы умирали, умирали в вере:
Мы победим! Иначе не бывать.
И наши залпы по врагу гремели,
Спокойно не давая им дышать.
И вся страна единою рукою
Наш меч взнесла над головой врага.
И мощью фронтовой и тыловою
Ее мечом освободителя снесла!
Да, гнали их повсюду наши танки!
От матушки Москвы до логова врага.
И на Рейхстаге начертали ярко
Героев наших славных имена!

***

Лыжней, устремленной в даль
Войны отгремевшей той,
К вашим сердцам несем
Щемящую души боль.
Нам покорялся снег,
Таял под нами он,
Когда наш лыжный пробег
Дорогой нелегкой шел.
Но в радости городов,
Встречавших, как с фронта, нас,
От наших горячих слов
Лились слезы из глаз.
И в этих людских глазах
Мы видели памяти боль.
Нет, невозможно забыть
Пламя войны той злой.
Мы внуки фронтовиков,
И мирное небо наше,
И дом, и к стране любовь –
Это все память ваша!
И мы уходили, как в бой,
В этот суровый бег.
Живущий Вечный огонь,
Мчался лыжный пробег!

***

Не ради звезд, за честь мундира
Мы отдавали жизнь свою.
Нам ключ дарован от квартиры
Не где-нибудь, а аж в раю!
Секли нас пулями и дробью,
Ножами резали ремни.
Мы поливали нашей кровью
Просторы матушки-земли…
Отрава поражала мышцы,
Чтоб грязь глумилась над душой.
Перебивали наши кисти,
Но шли мы в свой последний бой…
Пусть камень будет монументом,
Но самый крепкий, от горы!
Нам ни к чему аплодисменты,
Мы не артисты, мы бойцы!
А вот цветы согреют души,
Нам не хватало так любви!
Прольются слезы горьким душем
За наших мук Великих дни!

***

Среди генералов сижу, водку пью,
Седые, познавшие власти судьбу, наверху!
Но только не знает вот тот лейтенант-новодел,
Как время спускает курок, в сердце целя прицел.
Награды лишь издали кажутся мощным щитом,
От времени выстрела друзья не прикроют мечом.
И только маняще светящие звезды в ночи,
За жизни отважные нам вечная память свечи.
Я помню вас юными, мои генералы-друзья,
Когда ночью лунною нам с неба светила звезда!
И тихими струнами звучала гусарская песнь,
Как кровью, под пулями несут офицерскую честь.
Нам водка надежная не даст захмелеть до утра,
Ведь память тревожная кричит нам трехкратным
«Ура! Ура! Ура!»

***

Уходит эпоха трамваем гремящим,
Уходит так много, но я в настоящем.
Не спится ночами от боли бездонной,
Потери, печали разят метрономом.
И в ночь ухожу я, как будто бездомный,
Чтоб звезды увидеть на ваших погонах,
Чтоб мир разделить ваш, от жизни свободный,
И волком завыть аж луне благородной.
Брожу меж теней я стволов от деревьев,
Мне нет утешенья от сброшенных перьев.
Мой ангел кровавыми крыльями в небо
Стремится взлететь, но не хватит разбега.
Я воздухом резким наполню сознанье
И подвигам дерзким найду оправданье.
И, ликом прижавшись к коре, как к могиле,
Слезу оброню, чтоб ее вы испили.
Уходит эпоха трамваем гремящим,
Ушли вы до срока, а я в настоящем…

***

Сердце солдата вам кажется черствым,
Душу солдата не каждый поймет.
Только вот грязи, пожалуйста, не надо,
Он за тебя, может, завтра умрет.
Долг понимая и чувствуя землю,
Не досказав что-то важное вам,
Плакал он ночью, прижавшись к коленям, –
Трудно молчать, когда бьют по зубам.
Ну а с утра он шагнет за ворота,
В жизнь, как в бой, здесь не каждый боец.
Есть не простая: такая забота –
Все принимать, и беду, и венец…

Верность

Вы, проститутки привокзальные,
Встречая новый эшелон,
Не ждите, что бойцы отчаянные
На вас положат страстный взор.
Их ждут красивые и верные,
Что знают цену их любви,
Среди великих женщин первые
Лишь те, что верность пронесли!
Их осыпают поцелуями,
Им дарят счастье и детей
И, выполняя долг под пулями,
Мечтают их обнять скорей.
Но если вдруг печаль обрушится,
Металлом обжигая плоть,
Душа ввысь ангелом закружится
И вашу все ж обнимет грудь.
Но те, кому Всевышний вырваться
Дарует сквозь огонь и смерть,
С победою к любимым двинутся,
Чтоб только их согреть успеть!

***

С тобою нам понять друг друга просто,
Окоп прорыт, и нам хватает роста,
Чтобы стоять лицом, а не спиной,
Плечом к плечу встречая новый бой.
Какими только ни бывают страхи,
Но мы готовы к вражеской атаке,
Наш меч испытан в множестве сражений,
Мы никогда не знали поражений.
Наш флаг – победа, счастье и любовь,
Мы верим в дружбу верную без слов
И в Бога верим, зная откровенья,
Мы видим каждое его знаменье.
И предсказать умеем новый день,
Чтоб жить под солнцем, но иметь и тень,
И донести до мира мысль простую:
Мы так сильны, что нас не атакуют.
И, улыбаясь с каждого портрета,
Напоминать врагам о самом этом,
И никогда не будет поворота,
Наш дом открыт, но все же есть ворота.
Придешь как друг и будешь гостем дома,
Есть первое, и нет совсем второго,
Понять так просто принцип мирозданья:
Друзья живут, не ведая страданья.
Ну а врагам в ворота нет дороги,
Бегите прочь, пока у вас есть ноги,
И разнесите каждому по свету,
Что больше нашу не украсть победу.

Ко Дню катастрофы
европейского еврейства

Два слова – было это,
И не найти ответа.
Лишь гнев, печаль и боль!
Мы твой народ, постой!
Грешны мы, но огонь
Не сблизит нас с тобой.
Палач грешней во всем,
Но внук его с зонтом
В свой «Мерседес» садится,
На виллу к лесу мчится,
Чтоб пеплом насладиться
И сочным шашлыком.
А дед мой и родня –
Им не обнять меня,
Ни внуков, ни детей.
Наш приговор – еврей…
Песок – как братьев прах.
Немой вопрос в глазах,
Любви огонь в груди.
Что ждет нас впереди?

***

Мой «холокост», ты в памяти будешь навеки
На веке моем, пока не сомкну свои веки.
Я выжил в огне, хоть пеплом осыпало волос,
Так больно гореть! Но все же не стихнет мой голос!
Я должен писать всю правду о зле в человеке,
Я должен нести для вас эту память, как реки
Несут свои воды, и кто-то спасется от жажды,
Никто не забыт! Так это для каждого важно!
Ничто не забыто! Палач, неизбежна расплата,
Мне больно и страшно, ведь я человек, а ты падаль.
А слезы мои прожгут твое тело до дырок.
Смеюсь я теперь, а ты закажи «мойдодыра».
Не смыть твою грязь, ведь ты ее носишь под шкурой,
Но помни всегда, что пуля не каждая – дура!

***

Когда тебе совсем невмоготу,
Когда дожди смывают краски лета,
Ты отыщи беседку в том саду,
Где муза разожгла перо поэта.
Присядь на ту скамью, где он сидел,
Закрой глаза и слушай пенье капель,
Быть может, он такой же дождь воспел,
Возрадовался брызгам, а не запил.
У каждого сезона свой аккорд,
Палитра чуть потухшая, но гуще,
И гамма бесконечная всех нот,
И девушки еще целуют пуще.
Ты разомкни ресницы, лицезрей
Всю красоту осеннюю природы,
И может быть, совсем седой еврей
Пройдет сквозь дождь, грозу и непогоду…
Ты не спеши окликнуть старика,
Он держит путь в таинственные дали,
Тебе спешить к чему туда пока?
Его стихи тебя в грозу спасали…

***

Склоняю голову пред вами,
Бойцы великие страны!
За жизнь народа в битвах пали
Навеки юные сыны…
Слезами не напоишь землю,
Не вырастишь густых лесов,
Но сыновья придут на смену
И вашу жизнь продолжат вновь!
И зашумят густые рощи,
И враг развеется, как прах!
И внуки пламя нашей мощи
В своих взметнут к звезде руках!

Мама

Какое емкое слово – мама!
Но как оно согревает душу!
Я так хочу его вечно слушать,
Мне жизнь дающую сердца гамму.
Я в этой песне, согретой детством,
Как в колыбели, в тепле и грезах,
И прям по сердцу стучат капелью
Мои седые, но детства, слезы.
Скажи мне, мама, скажи, родная,
Куда спешишь ты? Куда взлетаешь?
Все мое сердце тобой искрится
И молит Бога не разлучиться!
К кому прижмусь я в пути суровом?
Ты стала жизнью моей и домом,
И коль судьбой я искалечен,
Лишь ты одна мою боль излечишь!
Лихие ветры срывают крыши,
Дожди смывают тропинки жизни,
И только память, мольберт и кисти,
Отца забрал ты к себе, Всевышний…
Я знаю точно, что неизбежно
Нам расставанье, но есть надежда,
Что ты даруешь для мамы годы
Счастливой жизни, как меда соты!
Что ты оставишь ее дыханье!
И взгляд бесценный! И смех хрустальный!
И эти руки моей Мадонны
Излечат раны, чтоб стихли стоны!
Ручьи одарят глотком лучистым,
И это чудо для нас случится,
Мы снова вместе – «дитя» и мама!
К чему мне злато? К чему мне слава?
Я счастлив этим родным объятьям,
Готов я годы свои отдать ей,
Только живи ты! Только будь рядом,
Каждое утро радуя взглядом!

Папе

Над тобой, твоей памятью светлой
Деревья склонили ветви,
Они в карауле печальном
Рыдают слезами молчанья…
И камень, вдыхая утро,
Слезу затаил как будто,
Покой поневоле свила
Печаль на твоей могиле.
А ночью ангел белеет,
Крылами твой камень согреет.
Он будет с тобой до рассвета
И в зиму, и в знойное лето.
Душа упокоилась с миром,
Лишь тело заснуло под лиру.
И с неба своими глазами
Могилу польешь ты дождями…
А я помолюсь и заплачу,
И вспомню любовью горячей.
Разбитых не жалко сердец,
Ты был самый лучший отец…

***

В небе синем, как будто в геле,
Я лечу над землей лелеем.
В мыслях сладких, медовых просто
Утопаю по мере роста.
Лишь рука в изощренном танце
Пишет строки в горячем сальце,
Чтобы ты, прочитав под вечер,
Ощутила мой пыл без встречи.
И родила, быть может, сына,
Потому что меня любила.
Но и дочь подойдет, конечно,
Я их тоже люблю сердечно.
Завещаю рожденным имя
Саша, просто, чтоб быть счастливей.
Ну, а чтоб прогреметь в столетьях,
Нужно стать человеком, дети.
Вот и я, утопая в небе,
Должен думать о мирном хлебе,
Чтоб вскормить мои строки-мысли,
Прародителем стать для жизни,
Чтобы в мире любви и свете
Жили б все на планете дети.
А перо в дуновеньи легком
Опустилось с небес неловко
И, поставив земную точку,
Превратилось весною в почку.
Распустившись в тепле сердечном,
Будет жить мое слово вечно.

***

Это мгновенье прошлое,
И это тоже,
Все тленное и пошлое,
Спаси, о Боже,
Избавь от унижения
И от безвкусицы.
Предел есть у терпения,
Законов улицы
Остановить мгновение
Волшебной палочкой,
Стремительное рвение
И встреч без галочки.
А чувства, что лелеяли
В мечтах несбывшихся,
Ветра дорог развеяли
Неокрылившиеся.
Им не лететь над берегом
К счастливой гавани,
Не манит маяком
Вас дом из плаванья.
А время, что отпущено
Песком забвения,
За все то, что упущено,
И нет спасения.
Слезами не поможете,
Живите стояще.
На плаху дни положите,
А жизнь – сокровище.

***

Мы путники с тобой,
Мы путники,
Свои следы вплетаем в пыль дорог.
Мы спутники с тобой,
Мы спутники.
Орбиту нашу сотворил сам Бог
Меж ярких звезд,
То мрачными дорогами,
Созвездьем душ мы излучаем свет.
Не каждому дано идти высокими,
Не каждый знает путника секрет.
Но не испить, не подышать,
Не чувствовать
Тебе никто не может запретить.
Ты можешь жить,
А не чуть-чуть присутствовать.
Ты можешь тоже многое творить.
Вот так и мы, по воле и без воли
Решили стать созвездием любви,
Придумали и воплотили роли
В своем земном божественном пути!

***

Скупы не мы, скупое время,
Что тянет нас на дно судьбы
И прожигает наше темя
Струей безжалостной смолы.
А слезы капают на землю
И запекаются как кровь.
Но искру высекут из кремня,
И пламя воцарится вновь.
И потекут другие реки
Чистейшей ледяной воды.
Все будет чище в человеке,
Как свежий воздух высоты.
И зацветут в горах тюльпаны,
И все почувствуют, что мир
Не поделен на наши страны –
Сплетен в божественный эфир!

Броне Крепак
(отрывок)

Тихо поезд прибывает –
Коростень, вокзал.
Под ногой скрипит щебенка,
Он меня признал.
Снова каркают вороны,
Видно, быть дождю.
Без труда дорогу к дому
Детства отыщу.
От вокзала путь налево,
К улице Франко,
Там, от счастья замирая,
Смотришь ты в окно.
Я бреду дорогой детства,
Войнам честь, покой.
Это счастье сохранили
Вы да дед родной!
Может кто-то где-то тоже
Даст ему поклон?
И евреи проливали
Кровь за детства дом.
Устремившись по дороге,
Обгоняя дождь,
Встречу старую колонку:
«Еще воду льешь?»
Все знакомо, даже воздух,
Свежесть и любовь.
Нас с тобою разлучают
Несколько шагов.

***

От великого до смешного – шаг один.
Обмелели реки,
Но пишу я Вам снова и снова слова два –
Я влюблен навеки.
Не в награды, ни в кучи денег,
Не в брильянты, друзья для женщин, –
В душ прекрасных бескрайний берег
Стих волною с любовью плещет.
У поэтов такая участь:
То блистать средь великих мира,
То валяться в помойной куче
Иль на стенке висеть сортира.
Но пройдет и гроза шальная,
Рек души разгоняя воды,
И взметнется звезда святая,
Чтоб Ваш путь осветить сквозь годы.
Зазвучат и стихи, и проза,
И взлетит стая птиц над лугом,
И согреет хлад бронзы роза,
Принесенная новым другом…

***

На фразы растаскали нас, поэтов,
Со временем – народные они,
А мы живем, сменяя зиму летом,
Но в вечном ожидании весны!
И льют дожди, и осень на пороге,
И, кажется, не разожжешь огня,
Но вдруг опять встревожат сердца строки!
И их с любовью принимаю я.
Пишу для вас, делюсь своим дыханьем!
Толпа не может оценить мой труд,
Но каждый, по отдельности страдая,
Моей строкой согреет холод губ.
И пусть, не помня имени поэта,
Моим стихом ты воспоешь любовь!
И девушка с глазами счастья-света
Тебе расскажет тайну облаков!
И на рассвете жарким поцелуем
Мое тепло вдруг ощутите вы!
Поэзия взыграет, и, ликуя,
Восславите телами вы стихи.
А где-то на скамейке в тихом сквере
Сидит седой и пишет человек,
Он в пламенную страсть и в Бога верит!
Его душа кочует с века в век.
Но если вы, бегущие по сцене,
На миг один откроете глаза,
Увидите, как на его колени
С небес вдруг опускается звезда!
А он все пишет в маленьком блокноте,
Небесный свет вплетая в будни фраз.
Вы с этими словами заживете,
И ваш взыграет искрой Божью глаз!

***

Отлюбил, отстрадал, отглаголил,
Отлетал, отгорел на пути,
И прошедшее время лишь болью
Вдруг застонет у друга в груди.
И дожди не помогут слезами,
По граниту струясь прямо в плоть,
И никто не опишет словами
То, что знает один лишь господь.
И цветы, что увяли так рано,
Не порадуют трепетных глаз,
Их осталось на свете так мало,
Может быть, их не хватит на нас?
Но с портретов в роскошных музеях
Вы не сводите взгляда с меня,
О, волшебницы, музы и феи,
Пусть хранит вас Господь от огня…

***

По Грибоедова дороге,
Подняв истории вуаль,
Меня поломанные ноги
В бессмертия уносят даль.
Дипломатическая служба,
Литературная стезя…
Для Мира миру мало нужно:
Жить мирно, воевать нельзя.
Но все непросто в нашем мире,
И призван музы генерал,
Чтобы не с пушками, а с лирой
Наш общий дом счастливей стал.
И я ступаю в путь далекий,
Без шпаги, лишь с моим пером.
Чтоб свет нести в наш мир жестокий,
Назначен Мира я Послом!

***

От знамени древко осталось…
Я иду, на него опираясь.
Но к победе, вперед, пусть хромая,
Я дойду, за народ свой страдая.
Опустеют бокалы и скверы,
Только хватит страдающим веры,
Хватит сил и надежды в пути –
Нам предписано Богом идти.
Вот и я в постоянной дороге,
Стиснув зубы, вставая на ноги,
Каждый день, да и ночью, не скрою,
Все иду за своею звездою!
И прошу у Всевышнего слезно,
Чтобы было по жизни нам звездно…

***

У ветра голос осипших детей.
Несет отовсюду он крик: «Пожалей…».
И маки разлились как кровь по земле,
Но вы ненасытны и ваш «Колизей»
Готовы воздвигнуть везде.
Я выйду и в маки лицом упаду,
Слезами своими детей я спасу.
Услышит меня всемогущий Господь,
Я слезы свои – как росу
В земли плоть…
Я буду молиться и буду стенать,
Я буду кричать и я буду писать:
«Спасите ни в чем не повинных детей!»
Вас много, вас рать,
Палачей и блядей.
Я в поле один среди маков лежу,
Один в поле – воин, и я докажу,
Что есть Всемогущий отец у людей,
Я плача прошу
Жизни свет для детей.

***

Ты перечитывай меня,
Когда дожди, когда печали.
Ты перечитывай меня,
Когда снега забелят дали.
Ты перечитывай меня,
Когда повсюду солнце злато,
Ты перечитывай меня,
Поэта забывать не надо.
Ты образом моим дыши
И счастьем просто наслаждайся,
Ты образом моим дыши,
Своим фантазиям отдайся.
Ты образом моим дыши
И полюби как я когда-то,
Ты образом моим дыши,
Испей нектар из страсти сада.
Ты помни в самый трудный день,
Что есть поэзия на свете.
Ты помни в самый трудный день,
Кто подарил мгновенья эти.
Ты помни в самый трудный день,
Что есть тепло души поэта,
Ты помни в самый трудный день,
Что все прошло, пройдет и это.
Мечтай, как будто в первый раз,
Поэзии строка святая,
Мечтай, как будто в первый раз,
И закрывай глаза, летая.
Мечтай, как будто в первый раз,
И я – мечтатель, помни это,
Мечтай, как будто в первый раз,
Ложась в постель с душой поэта.

***

Тайной окутано время мое,
Тайной любви обоюдной.
В мир распахнув золотое окно,
Мне у камина уютно.
Я сохраню только в сердце своем
Те драгоценные встречи,
Что полыхают в камине огнем
И согревают, и лечат.
Пусть имена наполняют бокал
И в коньяке растворятся,
Лишь хрусталя леденящий овал
Будет со мной целоваться.
Тайна и этот глоток на губах,
Та, что покоя лишила,
Ты уходила, но даже во снах
Великолепно грешила.
Я Вас испил, Вы испили меня,
Мы сохраним нашу тайну.
Жаль, что цветенье ушло навсегда,
И оттого так печально.
Но я добавлю имен в свой бокал,
Воспоминанья бесценны.
В ножнах спокоен кинжала металл,
Тайну не выдадут вены.
Я у камина с открытым окном,
Вот и закат дарит светом.
Вниз по стене отгорает огнем
Солнце, встающее где-то…

***

Не знает молодая плоть,
Как время обжигает болью,
А дьявол терпеливо ждет,
Чтоб ангела обнять с «любовью».
И, старости надев хомут,
Как будто адские оковы,
Тебя прижизненно распнут,
А Бог все видит, безусловно.
Да, в рай поднимется душа,
Оставив непосильно ношу,
И тело рухнет не дыша,
И тлен опустится на кожу.
А кости, тлена избежав,
Как будто древние руины,
Между эпох, промеж держав
Лежат, забвением хранимы…

***

Когда бессонными ночами
Я прижимал к груди тебя,
Нас звезды все ж не оставляли
И свет дарили свой, любя.
Часы как бритва отсекали
От жизни прошлого куски.
Они спешили и рубали,
Нас не жалея, сжав в тиски.
Но в ночь одну они притихли,
Нам не мешая мирно спать,
Но времени потери вихрем
Все ж продолжали улетать.
Но даже в страшные минуты,
Поняв беспомощность свою,
Твои я принимаю путы
И время жизни отдаю.
Быть может, было б все ужасно,
Когда б не данный Богом дар.
И я пишу, как жизнь прекрасна,
И воспеваю жизни жар!
А ты, не думая о вечном,
Котенком дышишь на груди.
И спишь бестрепетно, беспечно,
Ведь столько счастья впереди!

***

Когда пронзает боль насквозь
И, как огонь, съедает тело,
Я чувствую, как будто гвоздь
В меня вбивает жизнь умело.
Но боль не скроет тихий стон,
Что издает душа живая.
Я чувствую как будто он,
Но буду ль воскрешен – не знаю.
Но плакать рано обо мне,
Я закушу губу сухую
И тихо растворюсь в огне,
Я выбрал сам судьбу такую.

***

Время – пули и болезни,
Почему ж так тесно жить?
Но до боли интересно
Эту чашу все ж испить.
Мы страдаем и седеем,
Но любовь – как поцелуй!
И опять мы гордо реем
Промеж молний, гроз и бурь.
И песок в кармане плавок
Мне напомнит ту волну,
Что размыла хрупкий замок,
Даровав любви звезду.
Отчего ж глаза печальны?
И коньяк почти на дне…
Все по жизни тривиально,
Если истина в вине.
И поэтому ночами,
Распахнув луне окно,
Я смотрю в глаза печали,
Мы знакомы с ней давно.
Но наступит солнца время!
Этот вечный хоровод
Как любви прикосновенья,
Волшебство небесных нот.
Вот и тайна вся раскрыта,
Зеброй радость и печаль,
Не пуанты, а копыта
У Пегаса, как ни жаль.

***

Вы отступили, как гроза,
Что ветер гонит с побережья.
Еще вчерашняя слеза
Брильянтом вспыхнула надежды.
И солнце, берег осветив,
Волну обдало теплотою,
Чтоб, тело в море погрузив,
Омыт я был водой святою.
И воссиял мой лик для Вас,
И полилась строка златая!
Услышал я небесный глас
И пенье птиц из сада рая.
Я по песку ступаю вновь,
Не отрывая взгляд от неба,
А в сердце – нежная любовь,
Дарю я ею Вас, как хлебом.
А если новая гроза
И небо громом разразится,
Мне дождь – Всевышнего роса,
И я смогу ею напиться.
А молнию зажав в руках,
В глаза опасности взираю,
Я славой прогремлю в веках,
На небе звездном воссияю!

***

Я выплакал море соленое слез,
Разрушенный Храм свой я в сердце пронес.
Я ноги стоптал до разлома костей,
Не раз видел взгляды своих палачей.
И горе, и боль – все, что выпало мне,
Хотел бы я сжечь на священном огне!
И юношей вдаль зашагать за тобой,
Но должен принять все, что дано судьбой.
И я, закусив от страданий губу,
Своею лишь кровью дам жертву ему.
И плотью от плоти прижмусь я к тебе,
К моей незабвенной священной земле!
И тихой молитвой восславлю я свет,
Чтоб дал мне побольше неведомых лет!
Не сломит меня вечный страх пред судьбой,
Я верю! Я знаю, ты рядом со мной.
И я поднимусь от земли к небесам,
И радость на смену прибудет слезам.
Пребудет со мной мой великий Господь,
Давида звездой согревая мне плоть!

***

Случается все вдруг,
Когда совсем не ждешь.
Уходит лучший друг,
Что был на вас похож
Не ликом, а душой,
Бескрайней, как полет,
Сердечной красотой,
Целебной, словно мед!
Куда душа твоя
Отправится теперь?
Ведь здесь твои друзья,
Кто там откроет дверь?
Кто выпьет чашу слез
Иль радости бокал?
Что ждать от встречи, гроз
Иль солнечный овал?
Тебе не рассказать
Дальнейшего пути,
Не суждено узнать,
Что ждет нас впереди.
Слезами не унять
Безбрежную тоску,
Да не к лицу стенать
И плакать мужику.
У края стану я
Высокого холма,
Со мной душа моя,
Твоя уж высока.
И в море утоплю
Свою мужскую боль,
Я на земле стою,
А жизнь и вправду – соль…

***

Жизнь человека – целая книга,
В ней есть начало и есть конец.
В ней есть страницы и есть эпиграф,
Который пишут мать и отец.
Но главы книги мы пишем сами,
Из года в год, за строкой строку.
Не вычеркнуть и не исправить,
Что нам начертано на веку.
На лист ложатся жизни страницы,
Переверну этот день и я…
Буду писать, к чистоте стремиться,
Чтоб хороша была книга моя!

***

С тобой в разведку не пойду,
Предательство – твоя натура.
Как проститутка на углу,
Ты продаешь друзей, как шкуру.
Но есть здесь разница одна:
Она торгует наслажденьем,
А ты, как подлая змея,
«Ужалил» друга за доверье.
И умер ты в груди моей,
Жизнь – это горькая наука…
Найти так тяжело друзей,
А ты их продаешь, как сука.
Приди домой, ляг на кровать,
Надвинь на череп одеяло,
Там сможешь ты себе сказать
Все, что рука писать устала.
Но если совесть и мозги
Ты потерял при жидком деле,
Тогда спокойно, недруг, спи…
Напрасно я прибег к богеме.
А если нечего терять,
Добра такого не водилось,
Тебе желаю крепко спать,
И извини меня, на милость.
Сейчас, конечно, не война,
И не большая в том потеря,
Искал в кувшине я вина,
А там и мыши не потели…

Александру Розенбауму

Усталые струны он тронул рукой,
Они зазвучали, нарушив покой.
И голос, знакомый и близкий до слез,
Меня в Ленинград с Ашхабада унес.
Мы вместе по Невскому тихо бредем
И, вспомнив о многом, стоим под дождем.
Нам он не помеха, ведь Невский с дождем
Как братья родные, так часто вдвоем.
Я в белые ночи с тобой погрущу
И ту, что любил, наконец отыщу.
Река серебром одарит все вокруг,
Спасибо тебе, мой талантливый друг.
Кассета закончилась, голос угас…
Пора нам прощаться, я помню о Вас.
Ваш голос в душе остается всегда
Звучаньем родным сквозь пургу и года.
Я помню со сцены Ваш голос и темп,
Натянуты нервы кассетою лент.
Концерт в академии, жжет Розенбаум!
Я в первом ряду аплодирую Вам.
Сейчас «Фирюза» Вам дарует поток,
Солдатов глаза – Вы кумир, полубог.
Я ж Ваш самолет провожу в Ленинград,
Вас город заждался в объятья назад.
Откинусь на кресло и Вам подпою,
Нам будет не тесно на Невском, в раю.
Канал Грибоедова, Мойка, музей…
Горжусь, что я тоже советский еврей.

***

Все понимаешь лишь тогда,
Когда уже прошли года,
И не воротишь никогда
Ушедших с ними навсегда…
Ни ласки их не воротить,
Ни взгляда их не повторить.
И с нами им не говорить,
И им уж нас не защитить.
И нам уж их не сохранить,
Лишь только головы склонить,
Чтоб в путь последний проводить
И память их, и образ чтить,
Навечно в сердце сохранить
И на могилу приходить,
Венки, цветы им приносить,
Чтоб слезы безутешно лить…

***

Вот так вот людей и смывает с земли,
Как будто лавиной, несущим потоком,
И мчатся они за отпущенным сроком,
Чтоб пылью осесть на ботинки судьбы…
Уставшие дни растолкай же локтями,
И впейся в листву голубыми глазами,
И глубже вздохни, и влюбись непременно,
Приляг на траву и не думай о бренном…

***

Ночник мне солнце в этот вечер
И том лирических стихов.
Он душу раненую лечит
Бессонницей от страшных снов.
А во дворе – бродяга-ветер.
Он в «трисах» шепчет и скрипит.
И нет границ ему на свете,
Окно открою – и влетит.
А люстра маятника вроде,
Часы, компас, я – капитан!
Квартира в плаванье уходит,
Приятен этот мне обман.
С рассветом встречу новый берег
И лучшей жизни колесо,
Меня из пропасти безверья
К любви и счастью отнесло.
Я выйду к вам с открытым сердцем,
Весь в ожидании чудес.
Лишь отворю каюты дверцу,
Чтоб встретить молнию с небес,
В огне сгореть, но все ж остаться
Листком осенним под ногой
И, видно, даже испугаться
Земли, безвременный покой…
А за окном гуляло море,
И ветру было невдомек,
Иду я к радости иль к горю.
Об этом ведал только Бог.

***

А знаешь, брат, что пули плачут,
Когда летят в бойца удачи?
Но нужно выполнить задачу им.
Ну а боец с удачей вместе
Вдруг загрустит навек на месте,
И сложит крылья ангел чести с ним.
А мать, листая письма дома,
Все будет вспоминать живого
И умолять отца святого: «Жизнь…»
Ну а судьба, смеясь над нами,
Прольется серыми дождями,
И прорастем мы тополями ввысь…

Бабушке Броне Крепак

Цветов не хватит всей земли –
Всё в честь тебя ничтожно мало!
Звездой на небе засияло
Желание счастья и любви!
Есть дорогие украшенья,
Бриллиантов россыпей блеск,
Золоченых рыбок в море всплеск
И райских птиц святое пенье.
Но я готов отдать врагу
Все эти радостные ноты,
Чтобы дожить нам до субботы,
Когда тебя обнять смогу!
К чему высоких слов раскаты?
Печаль нам тоже ни к чему,
Известно богу одному,
Как мы к тебе прижаться рады!

В музее Израиля в Иерусалиме

В музее, в старой синагоге,
Что сохранилась сквозь века,
Я Торы повторяю строки:
«Благословен Господь – Барух ата…»
Звучит печальная молитва
Сгоревших в страшных лагерях,
Вы победили эту битву,
Звездою вспыхнув в небесах.
Шестиконечное сиянье
Зовет народ мой за собой.
Терпя лишенья и страданья,
Вы до Земли дошли Святой!
Я вижу собственной душою
Твои великие дела,
В пустыне молока волною
Омыты меда берега.
И в этой старой синагоге,
По чуду пепла избежав,
Стоят евреи с ликом бога,
Сердца свечами их горят.
В Иерусалиме в сердце дома
С Германии еврейства след,
Вновь слушаешь молитвы слово,
От сена пут, взойдя на свет.
Сгорели древние писанья,
Сгорел замученный раввин,
А ты, нетленное посланье,
Дошло к евреям из руин.
Звучит печальная молитва,
Без слез нельзя ее внимать,
Мы вашу продолжаем битву,
Чтоб вы могли спокойно спать.
Я постою у старой фрески
На стенах древних и святых.
Иерусалим, мой град небесный,
Запечатлен в веках на них.
Я из музея возвращаюсь
По улицам твоим, мой град,
И чудом светлым восхищаюсь,
Музей, и жизнь, и экспонат!

***

Грустить приятно одному,
Палитра чувств – к услугам личным,
Не всем такое по уму,
Но для поэта так типично.
Будь то осенний листопад,
Который столько лет не видел,
Иль город детства Ашхабад –
Его отъездом я обидел.
Прижмусь покрепче к камню я,
В нем сила, красота хранится,
К нему приходим мы не зря,
Чтоб самым лучшим поклониться.
Пишу обычные слова,
Но посвящаю их любимым.
В напряге сердца – тетива,
Мою любовь примите с миром.
Пожертвовать, перетерпеть,
Но очень хочется дождаться,
Допеть, додумать, долететь
И ко всем любящим меня прижаться.
А в памяти течет река,
Шумит листва – весны объятья,
И Петербурга берега
Мечтаю, как Нева, обнять я.
Такую вот по жизни грусть
За чашкой кофе не разрулишь,
С ней просыпаюсь и ложусь,
Ее, как папиросу, куришь.
Затяжка, дым и огонек –
И в воздухе фигура тает.
Так легче думать, и глоток
Обычной водки согревает.
А женщина, смотря в глаза,
Поймет меня, «люблю» лишь скажет,
И радости моей слеза
На лист бумаги строчкой ляжет.

***

Без перебоев жить не получается,
Идут года, и сердце спотыкается,
Но по пути, наткнувшись на успех,
Поделится дыханием для всех.
Будь то стихи иль холст с копной живой,
А может, просто взгляд любви земной!
Но каждый раз, сломавшись по пути,
Лишь вся любовь поможет вновь пойти.
Ни боль, ни страх, ни вечная печаль
Мне не затмят лучей, манящих вдаль,
И по пути, как будто лепестки,
Роса в цветах – моей души стихи…

***

И где же все же та дорога,
Которая ведет до Бога?
Я попрошу его немного лишь:
Чтоб дал он разума для мира,
Чтоб зазвучала его лира,
И каждый понял, как прекрасна жизнь.
Готов идти зимой и летом,
Скитаться день и ночь по свету,
Но отыскать дорогу эту все ж.
Возьму с собой я верность друга,
Любовь к тебе, моя подруга,
И побреду вперед по кругу в дождь…

***

И на какое ж заклание
Нас мчит паровоз?
За страданьем страдание –
Верный путь под откос…
Но молитвами слезными,
Может быть, в небо путь
Мы проложим и звездами
Ляжем Богу на грудь.
И, сияя надеждою
Всем в нелегком пути,
От беды неизбежной
Вас успеем спасти…

***

Иду куда? Не знаю сам,
Мои движения хаотичны,
Быть может, «SOS» я вам подам
И попрошу любви публично?
Я видел много на пути
Дворцов изо льда, воздушных замков,
Я знал, что должен вновь идти,
Ведь время на иллюзии жалко.
Дворцы растают, как мираж,
Что видел я не раз в пустыне,
И жаждою песок воздаст
За все иллюзии пустые.
А вот живительный глоток,
Что силы даст и даст надежду,
Найти непросто: мир жесток…
И я иду, иду, как прежде.
Устать, остыть и стать скалой,
Закончив потуги пустые?
Я не могу, пока звездой
Меня хранят мои святые!

***

Как хотел бы осыпать цветами
Я могилы родных и друзей,
Что, увы, на чужбине остались,
Что была общей Родиной всем!
Я присяду в аллее тенистой,
Чтоб задуматься до глубины,
В моей памяти лики лучисты!
В моем сердце есть дом и есть вы…
***
А знаешь ты, какие пытки
Бывают в жизни для людей?
Воображения в избытке
У современных палачей.
Но ты не бойся, фраер юный,
Не делай от души в штаны.
Порвут пусть лучше твои струны,
Чем будешь рвать кого-то ты.
Не стать злодеем – вот задача,
Уйти, пожертвовать собой.
Нельзя, поверь, под звуки плача
Гордиться палача судьбой.

***

Людям не делайте зла,
Жизнь ведь – она быстротечна,
Горная мчится река,
В камнях пульсируя вечных!
Лучше встречайте рассвет,
Взглядом лаская планету.
Каждый немножко поэт!
Буду любить вас за это.
И, проходя мимо вас,
Приподниму свою шляпу.
Счастливы будьте сейчас!
Пса я ценю даже лапу.
Вон он как гордо сидит,
Друг человека безмолвный,
Сердце его сохранит
Дружбу мою, безусловно!
А на закате седом,
Моря вдыхая усталость,
Каждый подумай о том,
Сколько ж еще зла осталось…

***

Меня съедает седина,
Я ощетинился как кактус,
Я выжил, хоть была война,
Но ранен, правда, не однажды…
А как изранена душа…
Ее кровавые одежды
Скрывают серые глаза,
В которых теплится надежда…
И утром я полью цветы,
Не дожидаясь листопада,
А помнишь, дома, до войны,
Мы любовались нашим садом?
Какое слово – милый дом,
К нему ведущие дороги
Я не забыл, и под огнем
Их помнит сердце, знают ноги.
Но в мире и на то война,
Чтоб разорять, сжигать, калечить.
К чему высокие слова?
Они увечий не излечат…
Нельзя простить, нельзя забыть,
Все мужество в кулак сожму я,
Чтоб эту сволочь не убить,
С которой на земле живу я.
И вот седею по ночам,
Я – человек, и это важно!
Еще горит моя свеча,
Ведь не расстреливают дважды…

***

Когда дожди омоют руки мне,
Я отложу свое перо златое,
Война, быть может, стихнет на земле,
Ведь смерть врагов – событие святое.
Чернила красные остались на листе,
Как кровь они разбрызганы по строчкам,
Теперь узнают будущие те,
Как я мечтал поставить эту точку.

***

Можно сломать ноги,
Хоть земля и святая!
Но нельзя сломать крылья
По дороге к раю!
И нельзя сломать душу,
Выбивая слезы,
У скалы вечной
Словно кровь – розы!
А хлопок с неба
Пробудил спящих!
Вечно слеп глупый,
Мудрый лишь зрячий!
Ну, теперь понял,
Что вокруг НЕБО?
Коль зерно в поле –
Будешь жить с хлебом!
А закрыть душу
Не в твоих силах,
У поэта есть служба,
Богу он милый!

***

Грусть мою не передать
Даже взглядом искренним,
Потому что благодать
Нужно сердцем выстрадать,
Потому что небеса
Ждут от нас раскаянья –
Не простые словеса,
А молитвы пламенной.
Чтоб Господь простить сумел
Все грехи невольные
И я ангелом взлетел
В небеса просторные,
Где святые ворота
Отворятся с пением,
Принимайте, это я,
С миром и смирением.
По земле ногой прошел,
Надышавшись осенью,
Испытал любовь и боль
Я душою босою.
Помолился и припал
Я к святым развалинам,
С благодарностью сказал:
«Ты велик, я – маленький».
Я лежал под голубым
Небом бесконечности
И молил тебя, молил
О любви и вечности…

***

Мудрость, за ней – великая печаль,
Рубцы на сердце, стоптанные ноги.
Испитое вино уносит вдаль
Проблемы и дарует миру строки!
Ищу глазами даль, чтоб в бесконечность кануть
И утопить печаль в волнах твоих морских.
Прощаться мне не жаль, я должен вновь воспрянуть,
Чтоб мощною волной по берегу шагнуть!
А может, по грибы? За ожиданьем чуда
Поутру брызнул дождь, и солнце вслед за ним.
Под елками склонюсь, я озадачен буду,
Когда не отыщу маслят, что так любил.

***

На каждой могиле
Озера из слез,
На каждой могиле
Аллеи из роз.
У каждой могилы
Печаль и тоска,
У каждой могилы
Разбиты сердца…

***

На пепелище моей жизни
Не сможешь руки ты погреть,
И воронью не будет пищи –
Орлы успеют прилететь.
А шкуры львиной не ищите,
На ней душа умчалась в рай!
Лишь тихо Богу помолитесь
Да и в сердцах скажите: «Жаль…»

***

Нельзя запретить видеть прекрасное,
Даже лишив человека зрения.
Нельзя запретить чувствовать счастье,
Даже лишив его сновидений.
Нельзя запретить и нельзя запугать,
Можно убить, но сам умрешь, без сомнения.
Возмездия не избежать страшного,
Уже ставшего твоей тенью,
Дышащего в затылок, кашляя,
Не скрывая своих намерений…

***

Нальем бокал лихой судьбы
И опрокинем за былое.
Мы дотянулись до звезды,
Чтоб стало всем теплее вдвое.
Мы дотянулись до звезды,
Но кто не покорил вершину,
До дна испьем всю горечь мы,
За вас, друзья, виват, мужчины!

***

На своих поломанных ногах
Я иду дорогами святыми.
Почему поломаны и как?
Но даже ангелы ломают крылья!
Я испью из родников души,
Что хранят на полках книги жизни,
Еще время есть, давай, дыши
Свежим воздухом свободных мыслей!
Отчего такая суета?
И куда вращается планета?
В кровь моя разодрана душа,
А душа бесценна у поэта!
Ты пиши, ты думай, ты скажи!
В этот мир, измученный от войн,
Жаждут слов твоих, устав от лжи,
И наложницы, и граждане-герои!
Я налью и мед, и коньяку
И глаза прикрою на минуту,
Я дойду, доеду, долечу!
Я о вас – не бойтесь – не забуду.
Подниму лицо я к небесам
И скажу слова, чтоб в уши Богу!
Знаю я: меня услышат там,
И осилю в гору я дорогу.
Мой полет опасен и суров,
Моя жизнь – вот цена свободы!
На руках я вверх идти готов
В дни, когда нелётная погода!

Отцу

Мы любим погрустить
И любим возвращаться,
Мы не хотим забыть
И навсегда прощаться.
Присев у старых стен,
Вдруг вспомнится былое,
Как у твоих колен
Любви плескалось море,
Как у ветров эпох
Мы вырывали жизнь,
И на прощанье вздох,
Дарили близких письма.
И старое пальто
В заброшенном кармане
Хранило то тепло,
Что руки согревали.
И желтый лист в земле
Поспевшим виноградом
Напомнит лишь тебе,
Что забывать не надо…

Памяти подводников с «Курска»

Нам вечным огнем гореть на земле,
Где б нас ни призвал Всевышний к себе…
Вода ли нам станет приютом для тел
Иль в землю сырую зароет чечен,
Но души на небо взойдут не спеша,
Там встретят героев герои-друзья.
На облако глядя, нам Бог скажет так:
«Вам – небо святое, а грешникам – мрак».
Чтоб враг не забыл огонь на земле,
Ведь жарили нас и при жизни в огне,
А любящим всем в ночи, да и днем
Мы звездами светим, а не огнем…

***

Прошла стороною гроза,
Раскатами уток пугая,
И заревом молний сверкая,
Ветрами пролилась в поля.
А утром чириканье птиц
И солнца сиянье живое,
И небо совсем голубое,
И нежный полет ветерка.
Я выйду к природе нагой,
Ступая в траву без оглядки,
Щекочет она мои пятки,
Но это ль не рай, господа?
И сверху водой дождевой
Обдам я себя, не жалея,
С любимой и страстной хмелея,
Грозу пережили, любя!

***

Россия, зацвети цветами,
Пусть флаг твой будет высоко!
Осыпь народ не медяками,
А серебром! Как быть должно.
Шагай вперед под мирным небом,
Будь велика, как твой народ!
И разродись обильным хлебом,
И возроди Великий флот!
Вам послан с неба в путь Владимир!
Он зерна мира посадил,
Пусть прорастет надежный мир!
Вас счастьем Бог благословил,
Россия, будь же ты счастлива!

***

Жизнь быстротечна, как свеча, –
Однажды вспыхнув, угасает,
На полпути иль до конца,
Но тает, безвозвратно тает…
Ну а душа согреет вновь
Своим теплом не воск, а тело,
И заиграет в теле кровь,
Свеча не зря твоя сгорела…
Дарила свет, тепло, любовь,
Огня бушующего листик,
Ты разгоришься в пламя вновь,
Творец не опускает кисти!
О, мирозданье, я плыву
Между миров и днем, и ночью,
Свечою для тебя живу,
Храня души нетленной строчку.
Не плачь, не бойся, не грусти,
Конец – он новое начало.
Живи, люби и освети –
Твоя свеча звездою стала…

***

Судьба бросает вновь на амбразуру,
Чтоб друг поднялся в рост и был живой!
Мне сердце рвали в клочья пули-дуры,
В упор промажет только лишь слепой.
Душа бессмертна, это знаю точно,
Я умирал, но вновь из года в год
Я прорастаю, как весною почка,
Чтоб завершить судьбы круговорот…
Что боль? Она приходит и уходит,
Слезой пробьет лирическая грусть,
Когда удача за нос снова водит
И вой пожарных преграждает путь.
Но затушить, поверь, меня непросто,
Песком присыпать тоже не с руки.
Закрыть звезду вам не хватает роста,
Такие вот вы «мудо-чудаки»…
Мне Бог дал сил и окрылил надеждой,
Я громом разразился – и живой!
Я знаю: воскресенье неизбежно,
Когда как крылья дружба за спиной!

***

Так горя печален последний маршрут,
Ведет он к могиле, нет выхода тут.
Лишь зябкой надеждой мерцает свеча,
Что будет как прежде, бессмертна душа,
И что у могилы друзья загрустят,
И слезы любимых прольются как град,
И нет избавленья от смертной тоски,
От жизни спасенья, могилы тиски.
И только для мудрых не страшен конец –
Бессмертия утро, великий венец.
Творец неустанно ведет за собой,
Уходим устало, чтоб вспыхнуть звездой!

***

Так тяжко бывает без преданной дружбы,
Так грустно бывает без любящих глаз,
Так жизнь убивает великие чувства,
Которые дарит лишь лучшим из нас.
Я пил из чистейших источников мира
И много достойных по жизни я знал,
Но был обескровлен злодеем-вампиром,
Но чудом из тлена воскрес и восстал.
Не знаю, хочу ли великой я мести?
Ведь все по спирали вернется назад.
Одно лишь прошу: чтоб любимые вместе
Со мной разделили мой рай, а не ад.
И радугой жизнь пусть одарит прохожих,
Чтоб после грозы вновь родился цветок!
Его не к могиле, а к сердцу приложат,
И каждый испьет родниковый глоток!

***

Ходить по лезвию ножа,
Не зная вовсе правил,
Ходить по лезвию ножа
И резать в кровь ступни.
И для чего же я себя
В кровавый путь отправил?
И понимаю лишь одно,
Что путь мой для души!
А ступни заживут потом,
Когда придет расплата,
А ступни заживут потом
И зарастут травой.
Но не взмахнуть уже крылом,
Не вырваться из ада,
Устало тело от дорог,
Но вечность за душой…

***

Как идут часы печально:
«Тук-тук-тук…».
Все по жизни не случайно,
Старый друг.
И давление в манжетке
Бьет свой час,
Только мир живет так редко
Лишь для нас.
Города и даже страны
Смыл песок
По песчинке по стеклянной,
Между строк.
Так к кому сердечной болью
Свет любви?
Влажною морскою солью
Жизнь в тиски.
И пластмассовые ритмы,
Путь мой вдаль,
Запыленные пюпитры,
Нот печаль.
Ну, а винная аптечка,
Доктор лжив,
Что? Судьба, опять осечка?
Вроде жив…

***

Я боюсь, что у меня побледнеют глаза,
Что перестану удивляться и любить этот мир,
Испарится вся наивность и даже слеза,
Что скользила по щеке, как будто сапфир.
Мне уже не вспомнить до мельчайших деталей,
Многое и многих уносит река,
Память накрывает печаль как вуалью,
А я не хочу терять ни миг, ни века.
Утро, сентябрь, рассвет на пороге,
Мне не спится, я в мыслях, ловлю каждый вздох,
Думаю обо всем: о насущном и Боге,
А щетина густа, как украинский мох.
На скале то ль зарубины, то ли изломы,
Седина – словно иней, остра на ветру.
Знаю четко одно: на земле я как дома,
Хоть когда-нибудь точно от счастья умру.
Но бояться так глупо врагов и расправы,
Осыпаетесь вниз, как песчинки в часах,
В колбе злости своей все стекаете лавой
И ложитесь на дно друг за другом, как прах.
Мое время идет, я люблю тебя, дружба!
Мое время идет, я люблю вас, семья!
Я немного прошу, но, Господь, мне так нужно
Очень долго пожить, не забыв и любя.

***

Я влюблен в эту жизнь безнадежно,
Выпивая глоток за глотком,
Мне сказать, как и каждому, сложно,
Сколько жизни в бокале моем.
Но любовь, как любое искусство,
Дарит нам неподдельный экстаз.
Если выпит бокал, что ж мне грустно?
Если полон – я просто устал.
Но, толкая проблемы и боли,
Как Самсон, опрокину врагов
И, услышав поверженных стоны,
Я не выдохну, сделаю вдох.

***

Я грудью лег на амбразуру,
Теперь дырявый, словно сыр,
Ведь каждый знает: пуля-дура
Устроила кровавый пир.
Жалеть о прошлом нелогично,
Но нет пути без этих дум,
Я пострадал за вас прилично,
Где ж был еврейский здравый ум?
Но в катастрофах есть герои,
Что уцелели от огня,
Но в обществе – порой изгои,
Свой путь в безвестности влача.
А нужен ли нам звук оркестров,
Блеск орденов на пиджаке?
Все это вправду очень лестно,
Я думаю, и вам, и мне.
Но все ж скажу слова простые:
Самопожертвования путь
Мы выбираем как святые,
И ты об этом не забудь.
Достойны мужества награды,
Героям – слава и почет,
Зароют в землю нас, как клады,
Чтоб раскопать, как припечет…

***

Я седыми глазами смотрю в этот мир,
Я устал, я грущу, может, я отлюбил?
Но надежда жива в опаленной душе,
Что случиться весна – я мечтаю уже!
И седеющий взгляд вдруг взыграет искрой,
Не вернуться назад, где я был молодой,
Но дорога вперед ожиданий полна,
Что и мне снизойдет счастья жизни звезда!

33

Я, как Маресьев, танцевал «без ног»…
Толпа так жаждет судорог и смеха,
Но нет сильней на свете человека,
Когда он на крест умирать идет,
Чтоб вновь ожить и совершить полет,
Всем доказав, кто истинный калека!

Бабушке Броне Крепак на 90-летие

Бежит река, размыв столетья,
Она сильна и хороша!
На этот бег могу смотреть я,
Не отрываясь, не дыша.
Ее победа величава,
Она шагает как герой!
О, сколько было за плечами
У ручейка, чтоб стать рекой!
Какие глыбы по дороге
Ты превратила в порошок,
Истерла, износила ноги,
Но разум свеж твой, как глоток!
Испили мы твоей водицы
И проросли, как сосны, ввысь!
Вода твоя у ног струится,
Вот дети, внуки поднялись!
Гурьбою правнуки стремятся
Тебя поздравить в этот день,
Желаем мы тебе сто двадцать
В твой девяностый юбилей!
Такой рекой мы все гордимся,
О, Броня, точно как броня!
Тебе неведомы границы,
Святая для тебя земля!
Ты радуй нас как можно дольше,
Своим теплом согрей в пути.
Да, ты – река, но ты и солнце
Для любящей тебя семьи!

Воскресенье

Тускнеет день, и безутешна ночь,
И целый мир не в силах нам помочь.
Но Бог ведет своих сынов вперед,
Его руке послушен мой народ!
И отступают полчища врагов,
И я – желанный в золоте дворцов!
И все бутоны отданы в букет,
Родился счастьем я на белый свет!
Раскаты молний и удары волн,
И вот тринадцатый взошел на трон!
И лишь глупец не в силах осознать,
Что я воскрес, чтоб не страдала мать…

***

Вулкан остыл, застыла лава.
Прошла гроза, луна сияла
В залитом кратере водой.
Вдруг ангел заблистал звездой,
Как будто бы она упала
В вулкан, став рыбкой золотой,
Чтоб счастье согревать собой,
Его желанья исполняя!

***

Давай сегодня о хорошем,
Зачем все время о плохом?
Была страна великой все же
И просто сказочно большой!
И жили люди, в счастье веря,
И в справедливость, и в любовь!
Сердца их распахнули двери
Культурам разных языков.
Перемешалось все, как ветер,
Что в поле бродит поутру.
И с именем твоим на свете
Теперь в Израиле живу.
И выросла такая дочка,
Переплетая кровь веков, –
Красивейшей любви росточек
Для самых лучших женихов.
Все было мирно и спокойно,
И жизнь текла, как майский мед.
И жили разные достойно,
Не зная феодальный гнет.
Униженных и оскорбленных
На воле лично не встречал,
А вот в местах «не отдаленных»,
Спасибо Богу, не бывал.
Была учеба и работа,
Свой дом и сад,
Но, видно, кто-то
Все это сглазил, мерзкий гад…
А помнишь, как весною, утром,
За рубль заказав такси,
Мы мчались под туманом мутным
Собрать прекрасные цветы.
Тюльпаны, а потом и маки
На нашем праздничном столе
Как знамени большого капли
Погибшим за страну в войне…
Что, все забыть и плюнуть в душу
Всем тем, кто жив еще пока?
И напрудить от страха лужу?
Еще не кончилась гроза.
Я вспомнил все, я был младенцем,
Что боль моя перед страной?
Я выживу с разбитым сердцем!
И путь продолжу свой земной…
Давай не будем о хорошем,
Теперь расскажем о плохом.
Но о покойном все ж негоже,
Ведь больше нет страны родной…
А мы остались, как обломки
Империи Великой той!
Но вечной памятью потомкам
Горит в груди страны огонь!

***

Дороги бриллианты, дороги нам книги,
Дорога свобода, но дороже жизнь!
Много дорогого в каждом нашем миге,
Ты ж бесценна, мама! Как святая высь!
Как же уместились в маленькую маму
Ласка и забота, нежность и любовь?
Нет по жизни чище и бесценней храма,
Драгоценней «МАМА» нет на свете слов!

***

Любви сказать тебе слова
Душа желает, сердце просит.
Но нас по миру ветер носит,
А жизнь рубит, как дрова.
Печь ожидания полна
И очень любит треск дровишек,
Но нас на свете не излишек,
Ей не дождаться никогда.
А та, что любит, далеко,
И жаждет счастья лист зеленый.
Пусть поливает тополь стройный,
Но не с брандспойта – с хрусталя!
Любовь нежна, ее иметь
Лишь может умная плутовка,
И красота ее – уловка,
А верности конец – лишь смерть.
Но грустный слог нам ни к чему,
Ведь впереди такие ночи,
И дни, конечно, между прочим,
И возгласы: «Виват уму»!
Чтоб ожиданье скоротать,
Тебе пишу я эти строки,
У них есть крылья да и ноги,
И ты их сможешь прочитать,
Ведь ты одна умела ждать!

***

Мы еще с тобой споем, дружище,
Мы еще пройдем плечо к плечу.
Враг подумал, что пробито днище,
Думал, что тону, я ж ввысь лечу!
Мы видали всякие дороги,
Видели и разные огни.
Ни к чему, мой друг, теперь тревоги,
Нам до встречи – считанные дни.
Мы еще с тобой споем, дружище,
Песенку про «верного коня».
Есть, конечно, песни и почище,
И покруче есть наверняка.
Но для дружбы верность – это счастье,
Счастье ощутить плечом плечо.
Не искали мы в колоде масти,
Хоть и было очень горячо…

***

Мне приснился сегодня сон,
Что бреду через тьму времен,
Откликаюсь на сто имен,
Пьян слегка или все ж влюблен?
И меняю так часто дом,
В вечном поиске – где же он?
Путь огнем этот опален –
На костре был не раз сожжен.
Да в ушах то ли плач, то ль звон…
Я ж для Бога евреем рожден,
Или избран, иль обречен…
Помню Храм, и хмельной Подол,
И нашествия, и погром,
И распятье, и лик икон,
И расстрелы, и молний гром,
Бесконечный народа стон,
Песнь Давида, тебя, Соломон,
Дивный танцев веселых волн,
Табурет и Великий трон!
Ну не правда ли странный сон?

***

Посидим у костра и споем мы с тобой
Не про войны, не про разборки.
Наша песнь о любви, и станцует огонь
Танец свой у невидимой кромки.
Танцевать на углях, как огонь, вместе с ним,
Заливая ушедшее водкой.
И любить до конца этот призрачный мир,
Не меняя друзей, словно шмотки.
Сыпет лес желтый лист на седые виски,
Золотеют бывалые плечи.
Но всегда не хватает нам нежной любви,
Лишь любовь и спасет, и излечит…

***

То ль нет мозгов, а может, сил
Вам описать, что пережил.
Но, словом, вправду было всяко,
Но я живой, гляди, однако.
Курить махорку не с руки.
Испить стакан до дна – вот дело.
И если вишенка поспела –
Ей откусить кусок «щеки»,
Чтобы она не перезрела
И чтоб не ссохлась от тоски…
Рассказик, братцы, хоть куда!
Я браво поднимаю слово.
«Была любовь, была война,
Ну и победа, безусловно!»
Не спрашивай лишь ты меня,
Куда иду и что за полем.
Как Прометей, вам дал огня!
И вот теперь толпой исклеван.
Да, дураку беда не впрок,
Он снова лезет на вершину,
Ведь знаю точно – камень кинут,
Чтобы подняться впредь не смог
И не испил мечты глоток,
Которым смелость наградила!
Все это видит молча Бог,
Знать, зрелище его пленило.
Коль молния нещадно била,
Но «горный камень» выжить смог.
И грянул гром, и с неба лило,
Но не дождем – вином умыло.
Вином? А может, это кровь?
Лоза твоя ее пролила…

***

Мне не забыть это мрачное небо,
Мне не забыть этот дождь проливной.
И не понять этот стих тем, кто не был,
Кто не ласкал этот город душой.
Слезы бегут по щекам, как от боли, –
Слезы любви, слезы встречи с тобой.
Чувствую я на губах радость соли,
Пуд ее нас разделял, мой родной.
Так и пойду вдоль Невы в твое сердце,
Там, у дворца, вспомню многое я
И распахну в память тайную дверцу
Светлой любви, проливного дождя.
Ангел крылом обозначит мгновенье,
Александрийский великий наш столп!
Как хорошо быть с тобой в воскресенье
И оживать, скинув горестный горб.
Мой Петербург, я любуюсь тобою,
Город мой – сон, не хочу я вставать,
Так и останусь седою рекою
Белою ночью тебя обнимать.
Город моих дорогих и любимых,
Самый красивый на свете музей,
Образов гений, неповторимых,
Верных и стойких, как крепость, друзей.
Я у Невы прикипаю к граниту,
Над головой дышит бронзовый лев,
Он мне – охрана, и он – моя свита,
Прайд королевский, величия гнев.
Буду с тобой криком преданной чайки,
Молнией жаркой к тебе припаду,
Громом с небес разорву неба майку,
По мостовой так дождем и уйду…
Солнцем взыграю на флюгере, ветром
И в Петропавловке всех навещу.
Будем мы вместе зимою и летом,
Радостью светлой навек загрущу…

***

Солдату дембель снится снова,
Устал солдат от суеты.
И все проблемы кроме дома
Солдату просто «до звезды».
Солдат начистит все до блеска
И перестанет «быковать»,
Ведь дома ждет его невеста.
Ну, все, подъем, пора вставать.
На плац он выйдет, как на подвиг,
Разбив ладонью кирпичи.
Ума не надо, коль мизинец
Потолще памяти свечи.
Ну а до дембеля солдату
Чуть-чуть поближе, чем луна.
Не раз прижмет «мешок» он к мату,
Такие, братаны, дела.
«Быка» поставит прямо в стойло
И отшибет ему рога.
Он «выхлебает» столько пойла,
Сколько отмерила страна.
Не надо думать, что в засаде
Враги зайдут из-за угла.
Лишь бы свои не били сзади,
По глупости, а не со зла.
Слегка попортив перепонки,
Все ж дембель радостный придет!
Намыв мочалкою наколки,
К подруге он домой пойдет.
Она дождалась в дом солдата,
Сдержала натиск не один.
И в бастион, врагом не взятый,
Солдат войдет совсем один.
Он – победитель и счастливец,
Не зря все ж защищал очаг.
Пусть натерпелся, как эсминец,
Врагам не сдался, как «Варяг».
Теперь его сияет «бляха»,
Висит до срока на стене.
Он не давал по жизни маху,
Служил народу и стране!
Детишки вырастут солдата,
Возьмут отцовский автомат,
Изучат лучшее из мата
И скажут: «Что ж, веди, комбат!»

***

Тихая, уютная ночь,
А мне не уснуть.
Мысли, идите прочь,
Хочу отдохнуть.
Нервам даю отбой
На четыре часа.
Завтра опять, как в бой,
Не мир, не война.
Нет, бронепоезд тих
На запасном пути,
Просто каждый мужик
Должен это пройти.
Просто небо поет
Не ветрам, не грозе,
Если в страхе живет
Мой народ на земле.
Если слез не унять,
Не утешить детей,
Значит, мир для тебя
Не настал все ж, еврей.
Ты поспи хоть чуток –
И опять на войну,
За семью и народ,
За покоя страну…

***

На пепелище жизни – ни души,
Лишь ветер волком одиноким злится,
Постой со мной немного, не спеши,
Дай хоть дождем мне от души напиться.
Но ветер бьет и дождь косой,
Судьбе скажу спасибо все же,
Что напоила дождевой,
И это выжить мне поможет…
Я постою еще чуток
И двинусь, по пути мне с ветром,
Ведь я по жизни тоже волк,
От дома нет теперь и пепла…

***
Мир, как ты прекрасен без войны!
Мир – об этом детям снятся сны,
Мир, а взрослым снится тишина,
Мир, но нет его, когда война…
Жизнь ребенку дай и дай себе,
Жизнь – когда любовь и НЕТ войне!
Жизнь – когда нет страха и грозы,
Жизнь, не кровь желай, а сок лозы!
Ум, ты человеку Богом дан,
Ум, ведь нет любви в душе путан,
Ум, как нет и дыма без огня,
Ум, туши войну, а не меня.
Счастья желаешь ты, и тот, и он,
Счастье к тебе придет, открой свой дом,
Счастье несет расцветы для страны,
Счастье проси у Бога, не войны!
Друг мой, я не подлец и я не лгун,
Друг мой, нас не согреют сотни лун,
Друг мой, а солнце может сжечь дотла.
Друг мой, согреет мирная земля!
Вера живет в сердцах у всех вокруг,
Вера, ее несет не враг, а друг,
Вера, блажен, кто верит в эти дни…
Вера ведет нас к счастью и любви!

Об авторе:

Поэт, писатель, журналист. Заместитель председателя правления Интернационального Союза писателей, член Союза писателей и Ассоциации композиторов и авторов Израиля.

Академик Международной академии литературы, искусства, коммуникации Украина – Германия.

Посол Всемирного круга послов мира (Франция/Швейцария).

Автор книг: «Рассыпал месяц бисер звезд…», «Провожаю, чтобы встречать», сборников «Если нельзя, но очень хочется, то можно», «Под эрой водолея» на русском и английском языках, «АЭЛИТА-ФЬЮЖН», «Литературный престиж», «СовременникЪ», журналов «Русское литературное эхо», «Новый Ренессанс» (Германия), «ЮГ».

Награжден медалями «За отличную работу в ИСП», «65 лет ИСП», «А. С. Пушкин – 220 лет», благодарственными письмами Госдумы «За активное участие в литературном процессе России», руководства ИСП «За выдающиеся организаторские способности»; награжден  сертификатами и дипломами «За крупный вкладв развитие культуры».

 

Опубликовано в альманахе «Российский колокол» № Спецвыпуск 75 лет Победы 2020 часть 2.
Размещено на сайте 25.07.2020 в 20:32.