Вижу образ вдалеке
***
Вечер, лёгкий туман,
небо задёрнуто
золотисто-молочной тканью,
и не видно, что там.
Может, там скучающий скептик?
Или хрустально-синее, голое, непристойное
ничто…
Стальные серые глаза,
обведённые тенью
бессонной ночи,
смотрят из зеркала
на меня.
На плоскости бумаги в двухмерном мире
эти строки рядом, но в другом мире…
***
Ты просыпаешься в темноте
И корчишься в гробу дешёвой гостиницы,
А руки тянутся к образу,
Черты которого со временем забылись,
И ты вспоминаешь приходящие сны:
Колдовские, острые, напряжённые,
И, словно разряд электрической зари,
Они озаряют тебя без устали.
Ведь раньше улыбка не слезала с лиц,
Твоего и того, призрачного,
А теперь мысли разобраны на куски
И ютятся, как в больнице, в колбочках.
***
И я не удивлюсь, если сейчас круглыми медленными дымами
поднимутся вверх купола
и пожилая луна улыбнётся чернильно,
как та!
И под чёрными шторками опущенных век
не видно больше синего-синего неба,
а видны чёрная-чёрная тишина
и искры разгорающегося огня,
и чувствую рёбрами сердца своего стук!
Железные прутья мешаются,
не хватает места, тесно ему,
и вот я перед стеклянными стою дверьми,
где золотыми символами имя — Мы!
***
Вижу образ вдалеке,
он шатается слегка,
снег, как пёрышко, летит,
под ногами кутерьма.
Поднимаю шаг слегка,
побыстрее до небес,
и срывается рука
вниз, на твердь, быстрей лететь.
Только темень, только снег,
и летает лейтмотив
об обряде и судьбе, той,
чтоб век ещё пожить.
Обрывается струна,
и кладётся вдаль смычок,
тот, что так играть хотел,
тем, что музыка была.
Разжигаются костры,
и летят туда огни,
глаз и белый пуха снег
там ложится не спеша.
И из холода в огонь
наши души, наша плоть
раскрывается во мне,
раскрывается в тебе.
Летний гомон, запах трав
и звучание-стрекот,
как же здорово сейчас,
вот бы это всё всерьёз!
Гаснут угли на снегу,
снова пуха рой вокруг,
и, шатаясь слегка,
ухожу я в никуда.
***
Когда-нибудь ты вспомнишь обо мне,
и лёгкая улыбка мелькнёт в твоём окне,
и сердца стук напомнит о былом,
которое, как призрак, мелькает за окном.
Но жизнь летит, и в беге этом быстром
мелькают наши жизни, как наши мысли.
Зажги огонь, поставь ты эту свечку
на подоконник жизни, чтоб он дарил тепло
и чтобы был он путеводною звездой,
которая зовёт к себе домой…
***
Стоически тоску свою вплетаю,
Из сна блаженного я это знаю
И в жизни, словно бега колесо,
Пытаюсь ухватить своё нутро.
Что бесполезно в этой круговерти?
Не знаю, но, похоже, я про эти
Порывы наводнения всё знаю.
Они берутся словно ниоткуда,
В ночи вплетаются из круга,
Где я опять тоску свою вплетаю
Из сна блаженного, я это знаю.
***
Ты вонзилась в меня иглой поцелуя,
Раскидала в душе лепестки алых роз,
Мы с тобой, по комнате вальсируя и минуя,
Проносились мимо мебели, мило воркуя,
Напоминая восточное божество!
Опрокинула навзничь, кинулась кошкой безумной,
В тишину вплетала: «Хочу!»
Заломила пальцы от боли
В ночи лунной,
Напоминая горящую свечу.
***
Мне представляется:
там, в зелёных дебрях,
весною так же упрямо
пробиваются сквозь землю ростки,
чтобы скорее выбросить ветки,
листья,
скорее цвести.
***
Свешивается с невидимой ветки луна,
голубая, пахучая.
Мы молчим, среди нас тишина,
пульс… наслаждение.
Сладкие, острые, белые зубы,
улыбка сложна,
и потом опять — пчёлы-губы,
боль цветения.
Мы растворяемся с тобою в ночи,
как огарки свечи,
в лунное наваждение.
Об авторе:
Торбин Максим Сергеевич родился 31 августа 1988 года в Москве. Окончил юридический факультет Института управления и права. Пишет о себе: «Осознанно стихи стал писать с 2011-го под впечатлением Д. Керуака, с того момента интересовала свободная форма, создание стихотворения так, как оно появляется, без редактуры, экспромтом…
Я пытаюсь придерживаться выражения Бусона. Вот что пишет Бусон о своей поэзии: “Мне нравится день ото дня менять свой стиль, руководствуясь лишь собственной прихотью”. Можно сказать, это и моё кредо. Печатался в сборниках и журналах: “Истоки”, “Огни над Бией”, Edita, на портале “Золотое руно”, в сборниках литературной премии “Поэт-2014” и “Лирика-2014”».
