А на том берегу
О, юные груди, похожие на двух козлят,
А живот твой – круглая прекрасная чаша,
В которой не истощается ароматное вино.
Чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями.
Твой стан похож на пальму,
А соски твои на виноградные кисти.
«Песнь песней»
1
Если гора не идет к Мухаммеду,
так Мухаммед идет к горе.
Арабская пословица.
Осень 1967 года.
В разгар учений с новобранцами вблизи иорданской* границы меня неожиданно вызвали в штаб полка, где я получил свое первое боевое задание в тылу врага.
Задача: перейти границу, ознакомиться наяву, а не только на полевой карте с арабским городком Ирбин, находящийся в глубинке иорданской территории, получить от местного информатора подробную информацию о военном гарнизоне, расположенный рядом с городком и тщательно изучить его окрестности.
Наша база была расположена севернее города Иерихона, а до границы с королевством Иорданией по прямой – километров пять-шесть от силы.
Во время учений я знакомил новобранцев не только с тонкостями израильских спецслужб, но и с арабскими. Так, к примеру, я их знакомил с иорданскими «гражданскими» спецслужбами, которые стоят выше по иерархии, чем, скажем, их военная разведка. Хотя иорданская армия является опорой режима королевства, она же представляет и главную угрозу для королевской семьи…
Все, мало-мальски знакомые с агентурной работой понимают, что для достижения успеха, а затем и победы в любом бою, можно лишь в том случае, когда на твоей стороне имеется хорошо поставленная военная разведка.
Один из методов — это создать сеть местных информаторов в тылу арабской страны и в рядах террористических организаций.
Новобранцев учил, что арабов, как ни странно, если не скупиться, легко можно превратить в доносчиков. Многих «закоренелых фанатиков» можно просто перекупить, потому что «непримиримые исламские джихадисты» исповедуют кроме ислама еще одну религию – деньги! Деньги – это власть, деньги – это сила! Деньги Акбар! Алла Акбар!
Обычно, по согласованной системе, они сами приносят нам необходимую информацию, но бывает, как в данном случае, я отправлюсь к ним, на ту сторону границы. Это более сложно и рискованно, но иногда необходимо.
Возложенная на меня задача по теории – сущий пустяк. Но…
Все арабы без исключения могут быть как доносчиками, так и моими врагами.
Молодые арабские парни, сидящие на улице и курящие кальяны, и палестинские активисты, и местная полиция, знающая всех коренных жителей в лицо, и даже арабские женщины, окутанные черной паранджой. Черт их разберет.
Во время «прогулки» на их ней территории могу «столкнуться» и с агентами «Мухабарат», то есть с иорданской военной контрразведкой, или быть разоблачен местными «фатахистами» и «хамасниками», или, не дай бог, встреча со знакомым израильским арабом. Еще этого мне не хватало! Да мало ли еще кого?
Риск наверняка был просчитан командованием, да и я вроде был готов ко всяким непредвиденным осложнениям…
Но самый главный аргумент: и мне пора расстаться с теорией и перейти на практику! А от успешного результата моего «визита» на том берегу зависел и успех будущей операции, запланированный верховным командованием АОИ…
По разработанному плану нашего штаба я должен был «превратиться» в Мухаммеда.
Мухаммед так Мухаммед. Сущие пустяки. Но для начала мне приказали отрастить настоящие усы. Опять же сущие пустяки. У меня волосы растут не по дням, а по часам.
Через неделю, захватив главенствующее положение над верхней губой, черные, как смола усы, они придали мне большое сходство с молодым арабом. Это понравилось инструктору. Он «украсил» мою голову клетчатой красной «куфией»[1], как принято у иорданцев, и облачил меня в новый светло-серый костюм с темно-серым галстуком.
Под левой подмышкой я припрятал девятимиллиметровый бельгийский револьвер, а к правой ноге под штаниной ремешком прикрепил острый кинжал.
Глядя в зеркало, был вполне удовлетворен переменой в моей наружности. Даже родная мать теперь меня бы не узнала…
Прошло ещё несколько дней. В последний день перед операцией неожиданно известили, что штаб решил не посылать меня одного, а с девушкой – солдат по имени Аяля. Еврейка — йеменского происхождения. На мой вопрос «зачем?» – получил краткий ответ, мол, один в поле не воин, а она отлично владеет арабским языком.
Честно сказать, был огорчен и не особо обрадовался. Поди знай, что нас ждет, да и ответственность удваивается. Но, не скрою, увидев девушку-красотку, я был приятно удивлен. Ее красота тут же покорила меня и сняла все сомнения.
Ну что ж, если штаб так решил…
***
Девушку разодели в характерный арабский наряд: длинное, до пола темно-серое платье, где в специально пришитом внутреннем кармане был припрятан «дамский» заряженный револьвер калибра 0.22 миллиметра, а ее черные блестящие волосы покрывал пестрый платок.
Рааля[2] закрывала нижнюю часть красивого смуглого лица, да так, что были видны лишь ее глаза, черные-черные, как угольки…
Девушка получила плетеную круглую корзинку, в которой под разноцветным шелковым платком была припрятана портативная рация. Теперь она, по инструкции, превратилась в мою «жену».
Бросив в последний раз взгляд на нас, оперативник «АМАНа»[3] остался доволен, а мы, глядя в большое зеркало, расхохотались…
Я с рождения оптимист, но тогда я был почему-то и счастлив, а когда человек счастлив, так он готов на все, даже умереть…
В последний вечер перед выходом на боевое задание мои колени почему-то предательски задрожали… Может, из-за боязни, а может, из-за избытка адреналина…
«А к черту! Чего бояться? Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Да и не один я», – размышлял, скрытно бросая влюбленные взгляды на мою «жену».
А ей – хоть бы что. Спокойная, как удав. Безмятежно она молча все время что-то примеряла, поправляла, рассматривая себя в зеркальце.
«Хладнокровная красивая бестия», – подумал я, смущенно отворачиваясь, но в висках у меня почему-то стучало…
Перед самым выходом мне вручили портфель, такой, как у обыкновенного иорданского государственного чиновника.
Правда, в нем вместо всевозможных документов были размещены: внушительная пачка динаров[4], запасные коробки с патронами для наших пистолетов, осветительная ракетница с десятками к ней разноцветных ракет и… несколько гранат. Так, на всякий случай!
Держа в руках черный кожаный портфель, а в другой – черный зонт, я ощутил себя настоящим артистом на сцене. Только на театральной сцене, если ошибешься или забудешь слова, поможет суфлер, а там, на том берегу…
Выкручивайся как можешь, если жизнь дорога.
2
В глубокой безлунной тьме с помощью пограничников мы на резиновой надувной лодке незаметно перебрались на противоположный берег реки Иордан. Моросил надоедливый дождик.
Вдоль русла реки тянулась полоса густых камышей, ив, олеандров, тростников и других растений, создавая совершенно непролазную чащу. Было холодновато. Где-то поблизости иорданские часовые перекликались приглушенными голосами, будто боясь нарушить тишину ночи.
Мы знали, что за рекой – проволочное заграждение, патрульная дорожка, а может быть, и засада. Но нас это не волновало. Предварительно несколько дней с нашей стороны велось наблюдение за расположением иорданских пограничных застав. Внимательно следили и за постами, и за передвижением караульных нарядов, пытаясь уловить их закономерность.
Бедуин-следопыт, получивший от военной разведки конкретный план переплава, умело провел нас через препятствия, и, наконец, очутившись в условленном месте в каком-то темном ущелье, мы распрощались.
Здесь, по плану, нам предстоит дожидаться рассвета. Держа на всякий случай револьверы в руках, мы с опаской огляделись. Вокруг не видно ни зги.
Ноги утопали в глинистой вязи. Она как прилипнет, не отодрать, и ноги становились тяжелыми, будто налитые свинцом. Из этой глины, между прочим, испокон веков местные феллахи[5] сооружали свои домики (хибарки).
Но нас эта грязь не волновала. На нашу обувь предварительно надели непромокаемые чехлы, не оставляющие после себя следов.
Позади явственно слышался гул быстротечной реки. Река Иордан.
Летом река превращается в ручей, а зимой, как сейчас, она полноводна.
Что только не связано с ней во все исторические эпохи цивилизации.
Ее берегам суждено было увидеть многое на протяжении многих веков.
В пещерах окаймляющих ее гор разжигали костры первобытные люди.
Здесь у красных скал проживало и таинственное племя набатов. Люди этого племени только им известным способом высекали в скалах свои жилища, гробницы и дворцы.
В этих местах израильский народ впервые пересек реку Иордан по пути к Земле Обетованной. Тяжелым шагом шли вдоль нее и римские легионы…
Вспомнил библейское сказание:
«И сказал им (израильтянам) Эхуд: преследуйте вместе со мной, так как дал Господь врагов ваших, Моавитян, в руки ваши, и спустились за ним, и захватили переправы Иордана у Моава, и не дали ни одному пройти».
(Шофтим, 3:28)
3
В наше время большая часть русла южного Иордана является границей между Израилем и королевством Иордании. Минные поля с обеих сторон реки, патрули с пулеметами на джипах, военные укрепления. Все это напоминает нам, что военная история Иордана – это не только прошлое…
Дул прохладный ветер, и изредка срывался дождик. Нам запрещалось разжигать огонь. Укрываясь зонтом за широкой скалой, мы тесно прислонились спиной друг к другу, внимательно прислушиваясь к шорохам и звукам глубокой ночи…
Наконец наступил рассвет. Мы порядочно прозябли. Солнечные лучи нежно и тепло лизнули нас, разгоняя легкий утренний туман.
Над нами, чистое от дождя, голубое небо было покрыто мелкими белыми барашками. Существенно потеплело.
Глянув на полевую карту, мы тут же разобрались, что наше ущелье выходит к окраине иорданского городка Ирбин – цели нашего «визита».
Ирбин – типичное бедуино-палестинское поселение в иорданском королевстве, но из-за близости государственной границы рядом с ней размещался и крупный военный гарнизон, придававший этому поселению вполне городское обличье.
Мы знали, что единственная асфальтированная улица разделяла городок на две части – западную и восточную. В западной его части находились хибарки, палестинский лагерь, где проживают в полной нищете палестинские беженцы 1948 года.
А в восточной – чиновники и офицеры. Они жили в вполне благопристойных домах с электричеством и канализацией. Там же была мечеть, школа и почта.
Между двумя частями городка, в самом его центре, был расположен крупный рынок. Здесь продавалось и покупалось почти все… включая наркотики.
Но сегодня особый день – «День большого Базара»! И поэтому этот день и был избран нашим командованием. В такой день сюда стекались люди со всего округа и даже из далеких мест, как из портового городка Аккаба у Красного моря и столицы Рабат-Амон.
Соответственно, теперь нам было легче смешаться с многочисленной публикой, не привлекая к себе лишнего внимания…
Мы сняли с обуви резиновые чехлы и тщательно спрятали их в густых зарослях. Напарница стала приводить себя в порядок, а я, взбираясь на скалу, разглядывал в полевой бинокль ближайшую окрестность. Отсюда, скрытая камышами, угадывалась река Иордан, а за ней, куда ни глянь, тянулась пестрая как ковер равнина. А вдали синели горы. «Там наша земля!» – тяжело вздохнул я.
Однако теперь не время для красот природы и ностальгии. Я решительно направил бинокль в противоположную сторону. Вдали пологий уклон глубокого ущелья упирался в асфальтированную дорогу, которая, несмотря на ранний час, была вполне оживленной.
«Ага! А вот там – полицейская застава! Ясно!»
Обычно заставы находятся в горах и в пустынных местах на приличном расстоянии от жилых мест. А этот «чек-пост» расположился почти рядом с городком у самого дорожного перекрестка.
Два вооруженных жандарма проверяли входящую и въезжающую вереницу людей: кто на повозке, кто на лошадях, на осликах, а кто и пешком. Четверо других жандармов сидя кто на чем в тени чахлого масличного деревца, попивали кофе. Рядом с ними, на маленьком огне подогревался финжан[6].
Солнце уже припекало, быстро высушивая грунтовую дорогу.
– Ну, что ж, – слезая со скалы, сказал я напарнице, – нам пора трогаться!
Мы, осторожно оглядываясь, затопали по каменистой тропинке. Без каких-либо приключений прошли километра два по узкому ущелью, пока оно не вывело нас на шоссе. Впереди за поворотом виднелась группа людей, и мы не спеша пошли в их сторону.
Я медленным шагом чинно и уверенно шел впереди с портфелем в руке, слегка опираясь на зонт, а моя «половина», как принято в здешних местах, шла чуть позади, неся на голове плетеную, накрытую платком корзину.
Девушка шла грациозно и, на мой взгляд, даже вызывающе. Но кто посмеет спорить с «моей» красоткой. Впоследствии я оказался чем-то и прав.
Со стороны мы выглядели как обыкновенная арабская пара и, стараясь не вызывать лишнего интереса, присоединились к шедшей впереди нас группе феллахов.
Моя «жена» приветствовала их традиционным приветствием, а я лишь молчаливо кивнул головой. Путники-мужчины окинули нас равнодушным взглядом, а женщины и дети изредка с любопытством поглядывали на нас.
А может, и заподозрили что-то? Но все равно нам не скажут. Я знаю. Восток – дело тонкое!
Люди скрытные и говорить о своих мыслях или подозрениях не будут. Вопрос, как они будут вести себя у контрольного пункта. А он уже близок. Надо быть начеку!
По пути к нам присоединились еще несколько палестинских семейств, шедших, как и мы, пешком, погоняя перед собой двух осликов с поклажей.
Очередь продвигалась относительно быстро, и мы с напарницей вскоре очутились у входа в контрольный пункт. Преспокойно и почти равнодушно приблизились к полицейским, и я хорошо отрепетированным жестом протянул им наши иорданские удостоверения, сопровождая это традиционным приветствием:
– Салам алейкум! Сабах архэль[7].
– Алейкум салам! – ответили молодые жандармы, слегка уступая нам дорогу и, с нескрываемым похотливым взглядом уставились на мою «жену». Я откровенно насупился и, тыкая в руки жандармам документы, грозно прикрикнул «жене»:
– Рух, рух![8]
Но жандармы даже не удостоили мои документы должного внимания. Они и те, что сидели, бесцеремонно и бесстыже продолжали взглядом раздевать мою «жену».
Я хотел быстрее пройти этот чертов контроль и не привлечь к нам лишнего внимания, но запах сильного арабского кофе почему-то раздразнил мои ноздри, и я некстати громко чихнул.
– Мабрук, я хаваджа[9], – дружно пожелали мне жандармы, продолжая нагло улыбаться и взирать на стройный стан моей напарницы.
– Шукран[10], – недовольно буркнул им в ответ и без промедления направился по широкой пыльной дороге, к уже видневшемуся гарнизону.
Напарница проворно последовала за мной.
Как только мы отдалились от контрольного пункта на приличное расстояние, я замедлил шаг и, поравнявшись с девушкой, грозно прошипел:
– «Жена»! Зачем виляешь бедрами? Ты что, совсем сдурела?
Мы не в Тель-Авиве!
– Мой уважаемый «муж», – так же тихо парировала она, – ты перестань чихать и кричать! Возьми себя в руки и продолжай шагать, а я знаю, что делаю!
В ответ я свирепо глянул на нее. Выражение лица девушки не мог увидеть, но глаза ее… смеялись. Чертыхнувшись, ускорил шаг.
4
По дороге со всех сторон уже спешили на рынок многочисленные феллахи с тяжелой ношей на спине, а кто на повозке. Редкие служащие уже чинно шагали на работу, держа в руках толстопузые портфели. Но я знал, что, в отличие от моего портфеля, у них там лишь … скудный завтрак.
Орава черномазых ребятишек в этот ранний час сновала босиком туда-сюда.
Одни играли в футбол, где тряпочный колобок заменял мяч, другие прыгали в сохранившихся от ночного дождя лужах, а третьи… воровали еду.
Мимо нас стали проезжать и редкие допотопные автомобили.
Резкими гудками и густым черным дымом они заставляли прохожих расступаться перед ними. Но чаще всего вдоль проселочной дороги проходили караваны верблюдов, нагруженные повозки с лошадьми и тяжело навьюченные ослики…
Наконец мы подошли к так называемому военному гарнизону. Двухэтажное кирпичное здание, построенное в свое время еще англичанами, возвышалось на горке, а своими стенами заслоняло вид на городок. Стены были тронуты временем, а во многих местах чувствовалось запущенность.
Вся территория, включая вход, была оцеплена проволочным заграждением.
Здание возвышалось над рынком, и лишь широкий перекресток и трехметровая кирпичная стена отделяли рынок от гарнизона. У закрытого шлагбаума при входе во внутренний двор гарнизона стояла деревянная будка, а в ней на плетеном стуле со скучной, сонной миной сидел караульный. Группа солдат сгрудилась рядом у стены, где двое военнослужащих, сидевших на перевернутых деревянных ящиках от амуниции, вовсю резались в шешбэш[11].
Увидев нас, некоторые из стоявших солдат повернули головы в нашем направлении и… с нескрываемым интересом принялись рассматривать стройный стан моей «супруги».
«Черт бы вас всех побрал! Не могли мне дать какую-то уродливую бабу! Этак вскоре вся иорданская армия увяжется за нами. Горе ты, а не разведчик!» – упрекнул я себя.
Тем временем напарница «боязливо» бросила на них взгляд своих угольков-глаз и, будто пугаясь своей смелости и читая мои мысли, проворно приблизилась ко мне. А я, словно ничего не замечая, с хмурым видом шел впереди, деловито размахивая портфелем.
Но сердце у меня екало. «Ну, милая, ты еще доиграешься…»
А вот и рынок. Запах дыма, кофе с кардамоном, всякие приправы и травы щекотали ноздри, а запах пекущихся пит[12] возбудил зверский аппетит.
Перед выходом на задание, правда, нас угостили скромным поздним ужином и сладким чаем, но когда это было?
Вокруг, как на всех базарах, привычно слышались громкие зазывающие возгласы продавцов:
– Аглан! Аглан![13] Талата динар, ве халасна![14] Маар Хаба![15] Шукран! Салам Алейкум[16]! Алейкум Салам! Вын сакен, хаваджа[17]? Каууа… Каууа[18]…
Упивался несбыточной мечтой: «Вот сейчас я подойду к этому продавцу, куплю у него несколько аппетитных пит, наполню их жареным шашлыком. Торговцев не интересует, кто друг, а кто враг. Главное – кто платит деньги. Затем сядем с напарницей где-то у дороги, где сможем спокойно перекусить и глотнуть из этих керамических чашек ароматный черный кофе…. Эх, мечты, мечты!»
Но приказ был однозначным – нигде, ни на что не отвлекаться!
«Тоже мне мечтатель… Да мы и так динарами не располагаем. Стоп! А то, что в портфеле? О, нет! Это не наше!»
***
Наконец мы прошли мимо соблазнительного базара и мимо сидящих бездельников – мужчин, которые не спеша курили кальян и опять с нескрываемым интересом бесцеремонно пялились на мою «жену».
«Черт! – вздохнул я тяжело. – Все мужчины почему-то везде одинаковы, и лишь черт их разберет», – грустно размышлял я про себя.
«Тоже мне времяпрепровождение! Что у них, своих нет? Чтоб вас Аллах громом прибил! Да какой гром сейчас может быть при такой синеве неба! Да, я им сочувствую. Только посмотреть на местных баб! Боже упаси. Все как на одно лицо – толстые и вонючие…»
К счастью, городок небольшой. Через четверть часа мне уже удалось отлично сориентироваться.
«Теперь надо налево, как по инструкции. Затем пройти метров триста и, перейдя пыльную дорожку, обогнуть огромный разросшийся кактус. Точно! Теперь направо, и вот он!» Требуемый двухэтажный домик с высокой оградой, опоясанный апельсиновым садом и другими тенистыми деревьями, стоял в стороне от пыльной дороги.
Незаметным кивком головы я дал напарнице понять, что прибыли. Вокруг сохранялась ненарушимая тишина. «Хвоста» не приметил.
Найдя боковую калитку, я без труда открыл ее и, пропуская напарницу вперед, еще раз обследовал округу глазами. Не заметив ничего подозрительного, бесшумно закрыл калитку за собой.
Шли по узкой дорожке, пока не дошли до белой беседки в глубине сада, стены которой были увиты пурпурной вистарией.
Навстречу нам тут же вышел человек в форме капитана иорданской армии. Внешность его была впечатляющей. Молодой упитанный мужчина, лет тридцати пяти. Смуглая кожа, ястребиные черты лица с черными густыми, аккуратно подстриженными усами, а на голове военная фуражка. Из-под нее выглядывали такие же черные волосы.
Сам он был среднего роста. Крупный нос указывал на властность натуры. Глаза горели ярким огнем. Справа на боку у него висела кобура с револьвером, а слева – короткий позолоченный клинок.
– Салам Алейкум, – тихо приветствовал капитан.
– Алейкум Салам, – приветливо ответил я и представил «жену».
Напарница слегка кивнула головой, не протягивая руки и избегая взгляда хозяина.
– Аглан, – отреагировал капитан и продолжил: – Алла Акбар!
– И мы его слуги, – ответил я на арабском, отходя в сторону.
Офицер осторожно огляделся, а затем с улыбкой произнес:
– Аглан ве саглан.[19]
Он широким жестом пригласил нас в беседку.
Мы немедля вошли в большую, облицованную деревом круглую комнату в деревенском стиле, за исключением, что в бедных арабских деревнях такую редко встретишь. Видно, что местный хозяин – состоятельный.
Пол в комнате был выложен красным кафелем. Все окружающие стены были застеклены, и сквозь них можно было видеть дорожку, ведущую до беседки, и большой сад. На краю сада у дорожки на цепях, прикрепленных к деревянной балке, висело широкое плетеное кресло.
«Вероятно, оно весьма удобное, – почему-то решил я, – и, если так беседка выглядит, так я себе представляю его дом…»
Вокруг низкого мраморного столика в середине беседки были расставлены четыре плетеных стульчика. Рядом размещался газовый камин, а вблизи – топчан. На столике уже была расставлена утварь из сверкающей меди. На позолоченных различными узорами плоских тарелках были выложены свежие, еще теплые питы, а также традиционные арабские закуски: хумус, тхина, лебене[20], цнобары[21] и различная зелень. Обычная, вполне здоровая и питательная арабская еда.
На горячем камине стояла глубокая чугунная чаша, полная до краев кабабами[22], а возле чаши – большой медный финжан, наполненный ароматным черным кофе.
Почему-то вспомнил арабскую пословицу:
«Настоящий мужчина, как и арабский кофе, должен быть всегда горячим, крепким, черным, а когда надо, и сладким»…
На ориентальном разноцветном низком столике были разложены тарелки со сладостями: конфеты, баклава[23] и халва, а рядом – несколько бутылок минеральной воды.
Для моего голодного желудка это был настоящий райский завтрак из «Тысячи и одной ночи»…
– Тфаддалю, тфаддалю[24], – пригласил хозяин нас к столу.
Отказаться от угощения я не хотел и не мог. Отказ у арабов – это грубое оскорбление… Их обычай мне всегда нравился, в особенности когда я был голоден…
Охотно присел напротив капитана, а моя «жена» безропотно осталась сидеть на низком топчане у камина, где на маленьком инкрустированном столике располагался такой же завтрак. Не знаю, как она, но я ел с огромным аппетитом. За всю трапезу никто не проронил ни слова, пока у меня сама собой не вырвалась отрыжка…
– Сахтен я хаваджа[25], – удовлетворенно улыбнулся хозяин.
Отрыжка у арабов выражает знак, что гость сыт и доволен гостеприимством.
5
– Шу бетак? [26]– деловито спросил капитан.
– We need your help[27].
Я кратко изложил наши требования на английском, а напарница тут же перевела на арабский.
Уточняя некоторые детали моей просьбы, иорданский офицер боязливо огляделся.
Не заметив ничего подозрительного, он вынул из папки, лежащей рядом с ним, какие-то сложенные бумаги. Оказывается, он заблаговременно скопировал требуемые нами военные карты, схемы и официальную документацию с гербами королевства.
Продолжая медленно попивать кофе и закусывать сладостями, я внимательно стал рассматривать их. На мои вопросы капитан деловито объяснял суть тех или других бумаг, выкладывал нужные коды, цифры и координаты, а я тут же дописывал их в нужных местах специальной зеленой тушью.
Свойство этой туши было особенным. Как только она высыхала – все записи исчезали, а для того, чтобы восстановить их, необходимо было протереть место записей влажной шелковой тряпочкой.
Всю другую информацию, как расположение гарнизона и ближайшие к нему окрестности надо было запомнить наизусть.
Убедившись в качестве полученного материала, я поспешно спрятал все в портфель. Затем, уверенным движением достал внушительный пухлый конверт с динарами.
Капитан тут же протянул руку и, боязливо оглянувшись, стремительно выхватил его из моих рук и поспешно спрятал в своем бездонном внутреннем кармане…
Неожиданно зазвонил телефон. Капитан с явной неохотой взял трубку:
– Алло?
В трубке что-то заклокотало…
– Нам![28] – сухо ответил капитан и тут же положил его на место.
Затем, глядя мне в глаза, на ломаном английском языке проговорил:
– Вы оставайтесь пока здесь и отдыхайте. Никто вам не помешает в этом. А слоняться по городку в этот час не советую. Чиновники выходят на обед лишь в два часа дня. Тогда и идите! А мне, к сожалению, надо вернуться в гарнизон. Срочно вызывает командир гарнизона генерал Мустафа Наджиб.
Я с подозрением глянул на него:
– Что-то случилось?
– Да ничего особенного. По его словам, принц Хусейн решил навестить наш гарнизон завтра в полдень. Нужно подготовиться к его визиту…
– Что ж. Нужно так нужно. Шукран и маар хаба![29]
***
Несмотря на наши опасения, мы терпеливо переждали до двух часов и лишь тогда оставили гостеприимную беседку.
Дойдя до рынка, некоторое время продолжали разгуливать и рассматривать выложенные товары, а напарница, прислушиваясь к беспрерывной многоголосой людской болтовне, стремилась выудить интересную для нас информацию.
По ее глазам я понял – прогулка продуктивна. Затем мы вернулись к гарнизону и на этот раз медленно и чинно прошлись вдоль него…
Двор гарнизона и внутренние его стены, к моему удивлению, уже были вполне чисты и покрашены в лимонный цвет. Один солдат усердно освежал белой краской прямые полосы дежурной линейки, а два солдата тщательно подметали двор.
В центре двора, между старинной пушкой и высокой мачтой, на вершине которой колыхался большой флаг королевства Иордании, стоял по стойке смирно караульный. «Нашего» капитана мы не приметили, а у караульной будки толпилось несколько солдат.
Проходя мимо них, они, как мне показалось, с разинутыми ртами и глупыми физиономиями вытаращили свои затуманенные глаза на «мою» красавицу.
«Настоящие идиоты!»
6
Пора возвращаться. Медленно вернулись к контрольному пункту, но полицейские, как ни странно, отсутствовали.
Идя почти рядом со мной, напарница вдруг тихо промолвила:
– Видишь, как все идет гладко? А ты волновался.
– Во-первых, – искренне ответил я, – наверное, слегка приревновал, а во-вторых, припоминаю, мы еще не дома. Игра продолжается! Держись позади меня, женщина, на приличном расстоянии, пожалуйста!
– Все вы, мужчины, ревнивы! Это – непременный атрибут любви, – буркнула девушка в ответ, – но сейчас ты прав, мы еще не дома, – почему-то краснея, покорно согласилась она, послушно отставая.
Теперь Аяла шла за мной, без труда выдерживая взятый мною темп, пока мы не дошли до входа в ущелье.
– Мне нужен короткий перерыв, – неожиданно обратилась она ко мне. Я огляделся. Вокруг сохранялась пасторальная тишина. Глянул на ручные часы.
До условленного часа переправы времени предостаточно.
— Нужно так нужно, но не задерживайся долго.
Напарница сняла с головы корзинку и, оставляя ее, поспешно скрылась за ближайшей скалой…
Сел у корзины и стал ждать. Вокруг ни души. Солнце заметно клонилось на запад. Неожиданно из корзины прозвучали условные сигналы, нарушая пасторальную тишину.
Оказывается, «ожила» рация. «Что-то случилось?»
Поспешно надев наушники, я нажал на красную кнопку приема. Рация сразу отозвалась:
…Голуби, говорит Гнездо! Голуби, говорит Гнездо! Прием!
– Гнездо! Голуби говорят! Гнездо! Голуби говорят! Прием!
– Голубь, как обстановка? Прием!
– Гнездо! Обстановка нормальная! Прием!
– Голубь! Ваше расположение? Прием!
– Гнездо. Наш «Н.Ц» 25*4 (никудат циюн)[30].
Приблизительно километр от места встречи. Прием!
– Голубь! Место встречи отменяется! Жди новых указаний! Повторяю! Место встречи отменяется! Прием!
– Я понял! Гнездо! Причина отмены?
– Голубь! Плохие парни в пути! Плохие парни в пути! Понял, Голубь?
– Гнездо! Я понял! Приму во внимание. Когда выйти на очередной сеанс?
– Через каждую – одну круглую[31], Голубь! Через каждую — одну круглую! Прием!
– Гнездо! Очередной сеанс через одну «круглую». Конец связи!
– Черт! – выругался я, снимая наушники.
– Что случилось? – возвращаясь, спросила Аяла.
– Подробности будем знать через час, а может, два, а пока нам надо найти укрытие. Видишь, сглазила! Говорила, все идет гладко…
– Да ладно! – перебила она меня. – Чего ты все время нудишь, как избалованное дитя.
Затем, подойдя поближе и беря мою руку, она загадочно улыбаясь, прошептала:
– Ты знаешь? Я приметила здесь одну очень уютную пещерку. Думаю, мой командир, что в силу новых обстоятельств она для нас может быть вполне приемлема …
***
Впоследствии оказалось, что отряд палестинских террористов – «фатахистов» пробовал приблизиться именно к запланированному месту нашего пересечения границы. Израильским пограничникам пришлось пулеметным огнем отогнать их, а поднятая по тревоге иорданская жандармерия вскоре окружила этот отряд.
После длительной перестрелки несколько из фатахистов были убиты, а другие, кто убежал, а кто был пленен иорданцами.
Лишь через три часа нам сообщили новые координаты переправы.
Ещё через час мы добрались до указанного места.
В густых сумерках нам удалось рассмотреть песчаную, метров пять в ширину пойму, со всех сторон скрытую высокими камышами и деревьями. Заняв оборонительную позицию среди камышей, стали выжидать. Прошел ещё час, другой…
Темень была кромешная. Дул холодный ветер, но дождя не было. И на том спасибо. Шум волн реки и ночные шорохи взвинчивали до предела и так уставшие, напряженные наши нервы.
Мой палец все время нервно щекотал пусковой крючок револьвера.
Вдруг мы услышали в темноте далекий долгожданный стрекочущий шум воздушной машины.
«Наконец-то!» – одновременно вздохнули мы.
Я поспешно вынул ракетницу и по инструкции выстрелил две ракеты – зеленую и красную.
Еще несколько напряженных минут – и вот показался небольшой вертолет, летевший совсем низко над рекой.
Напарница радостно захлопала в ладоши и неожиданно для меня, обвив руками мою шею, прижалась ко мне всем своим прекрасным телом.
– Тихо ты, – смущенно улыбаясь и краснея, прошептал я…
Вертолет плавно сделал круг и, осторожно лавируя, приземлился у песчаной полосы. Волны реки Иордан плескались буквально рядом с ним, рябя от винтов вертолета.
Мы, нагнувшись, поспешили к нему.
Дверцы салона машины уже были открыты, и я, обращаясь к напарнице, галантно проговорил:
– Мадам, прошу! Теперь ladies first![32]
Вертолет с двумя пилотами легко поднял нас в воздух.
С облегчением мы взглянули вниз. Запущенная, но уже не чужая песчаная пойма стала отдаляться от нас. Заблестела под скудным лунным светом вода «святой» реки…
Аяля, голова которой уже отдыхала на моем плече, не выпускала мою руку. Вскоре задремала, а я, с застывшей улыбкой на губах очарованно продолжал наблюдать, как медленно разворачивается перед глазами предрассветная панорама.
Впрочем, в это непраздное время просыпающегося нового дня любоваться панорамами для меня было непозволительной роскошью. Но я с удовольствием полностью в нее погрузился…
В дальнейшей военной службе, если мне и приходилось обращать внимание на постилающуюся подо мной панораму, то лишь с целью постановки очередной боевой задачи…
Летели более-менее спокойно вдоль освещенной петляющей автотрассы на сравнительной небольшой высоте. Пилоты внимательно глядели по сторонам, чтобы не напороться ненароком на высоковольтную линию.
На рассвете «семейная пара» благополучно вернулась на свою базу, а через день был готов точный чертеж военного гарнизона вместе со схемой окрестных улиц.
К нему были также присоединены: подробный отчет об охране и количестве солдат, виды оружия, распорядок дежурств и прочее…
Израильское командование осталось довольным, а я с напарницей получили краткосрочный отпуск.
Через несколько дней иорданский гарнизон был атакован элитным отрядом бригады «Голани» и в кратчайший срок был полностью захвачен и перебит. Два иорданских офицера были взяты в плен. Среди них, между прочим, был и «наш» капитан…
Во время этой операции были изъяты существенные трофеи: важные засекреченные документы, секретные коды, крупные пачки динар и стерлингов, полевые карты.
Перед уходом гарнизон и бункеры с амуницией были уничтожены мощными взрывами. Эхо от них донеслось, как после этого говорили местные жители, до самой столицы иорданского королевства Рабат-Амон.
Жертв с нашей стороны не было. Мы знали – в этом успехе и наша заслуга…
Об авторе:
Михаэль Юрис родился в октябре 1941 года в концлагере «Транснистрия» – в Бессарабии.
Выходец из литературной семьи. (Леон Юрис – автор знаменитого «Эксодуса» – родственные корни).
Советский Союз оставил в 1956 году.
Репатриировался в Израиль из Польши в 1960 году.
Кибуцник, служба в Армии обороны Израиля, спецразведка, участник пяти войн с арабскими странами.
В войне Судного дня зимой 1973 года на сирийском фронте был контужен.
Участвовал в многочисленных военных спецоперациях против террористических базах в Газе, Ливане, Иегудеи и Самарии.
В гражданской жизни – экономист, журналист.
Автор многочисленных рассказов, повестей и философских очерков.
Первый сборник рассказов «Правдивые истории» вышел в свет на Украине 2004 году.
Второй сборник «Герой в силу обстоятельств“ — более обширный, был издан в Израиле в 2006 году.
Двухтомный исторический роман «Да смоет дождь пыль пустыни» вышел в Израиле в 2012 году и сразу стал бестселлером в Израиле и за рубежом.
2014 году были опубликованы две повести в книге «Человек в пучине событий» (шпионские страсти).
В 2015 году книга «Человек в пучине событий» была изданна и на украинском язике. Эта книга вышла и в электронном виде.
В 2015 были опубликованы книги: «Третье измерение» (Философия и романтика) и «Взгляд за занавес» (научная фантастика).
В 2016 году вышли в свет две книги: «Меч Гидеона» (воинские эпизоды) и
«Со слезами на глазах» (автобиографические и философские размышления).
2017 году вышла в свет книга «С улыбкой на устах» (юмористические рассказы)
В 2018 году вышел в свет сборник повестей «Сквозь тонкий пласт Вселенной» Жанр –фантастика.
Член СРПИ и член правления Союза русскоязычных писателей Израиля.
Член Международной гильдии писателей (Германия).
Кандидат в членство ИСПРФ (Москва). Лауреат премии имени Виктора Некрасова.
Диплом «За высокое художественное мастерство» получила книга
«Взгляд за занавес» (в рамках фестиваля «Русский стиль») в Германии 2016 года.
И диплом «Его величество книга» за книгу «Со слезами на глазах» также в Германии в 2017 году.
Также награжден многочисленными израильскими и международными грамотами и медалями за мою литературную деятельность.
Весной 2019 года в Израиле был награжден медалью «Святая земля Израиль» журналом «Науки и Жизнь» в рамках конгресса академиков , профессоров и писателей (מכון וייצמן למדעה.) в Реховоте.
Принимал участие в международных книжных ярмарках Москвы, Лейпцига, Франкфурт, Иерусалим и многих других местах мира.
Информация для переписки:
Электронная почта: umichael@bezeqint.net
Facebook: www.facebook.com/michael.uris
Персональный сайт: http://Michaeluris.com
Украинский Сайт: ukris.udpu.org.ua
Произведение издается в авторской редакции.
[1] Куфия – традиционный мужской головной убор (араб.).
[2] Рааля – чадра, традиционное женское покрывало (араб.).
[3] АМАН – израильская военная разведка.
[4] Динар – иорданская денежная единица.
[5] Феллахи – крестьяне (араб.).
[6] Финжан – сосуд для варки кофе (араб.).
[7] Сабах архэль – Добрый день (араб.).
[8] Рух – Двигайся (араб.).
[9]Мабрук, я хаваджа – На здоровье, гражданин (араб.)
[10] Шукран – Спасибо (арб).
[11] Шешбэш – нарды (арб).
[12]Пита – лепешка (араб.).
[13] Аглан —Привет (араб.).
[14] Талата динар -Три динара – и хватит! (араб.).
[15] Маар Хаба? – Как дела? (араб.).
[16] Салам Алейкум. Алейкум Салам – Мир вам (традиционное арабское приветствие).
[17] Вын сакен, хаваджа? – Где проживаешь, приятель? (араб.).
[18] Каууа – Кофе(араб.).
[19]Аглян ве саглян – добро пожаловать (араб.).
[20] Лебенэ – сметана из козьего молока(араб.)
[21] Цнобары — кедровые орешки(араб.).
[22] Кабаб – котлета (араб.).
[23] Баклава – восточная сладость, выпечка из теста с орехами.
[24]Тфаддалю — Пожалуйста (араб.).
[25] Сахтен я Хаваджа – На здоровье мой приятель(араб.).
[26] Шу-бетак? – чего надо? (араб.).
[27] We need your help – Нам нужна твоя помощь. (англ.).
[28] Нам – да (араб.).
[29] Шукран и Мар хаба – Спасибо и До встречи(арб).
[30] Никудат циюн – место расположения (военный жаргон, иврит).
[31] Одна круглая – один час (военный жаргон, иврит).
[32] Дамы вперед (англ.).
