Маскарад
Празднование дня города решили провести в городском Доме культуры. Все единогласно согласились, что это должен быть бал-маскарад. И хоть городок был небольшим, но отпраздновать захотелось как следует, чтобы запомнилось. Тем более годовщина отмечалась летом – костюм мог быть любым.
Наши женщины загадочно улыбались, и про то, какие костюмы шили, никому не говорили – кроме своих подруг, разумеется, но под большим-большим секретом. Ну а те уже всем, кому надо и не надо, за просто так рассказывали, правда, просили их не выдавать и никому ничего больше не говорить. Выяснилось, что они все «феи», «принцессы», «королевы» и немного «летучие мыши». А мужики их сплошь «графья», «короли» да «рыцари».
Мне шить костюм было некому, да и хотелось чего-то свеженького и попроще.
Решил я одеться арабом. А что: лето, не холодно, да и костюм простой. В простыне белой посередине сделал дырку для головы и одел сразу. Платок у жены забрал. У дочери – пяльцы. Вышивание ее вытащил и на голову, прямо на платок. Получилось очень хорошо. Шлепанцы на босу ногу и бусы жены в руки. Темные пляжные очки завершили мой образ.
Мои так и не признали меня, даже спросили: «Вам кого?» Я был доволен, да и они посмеялись. Правда, жена немного обиделась: «Шуточки у тебя…» Но я не обиделся – лучше бы шить научилась.
Да, еще мы договорились, чтобы каждый принес на стол чего-нибудь домашнего, – огороды-то у всех есть.
Но я решил свое фирменное – торт «Наполеон». Весь день перед балом старался – блинов получилось ведро с верхом. И тут мое самое любимое началось – закрыл все полотенцем и сел сверху. Потом так и оставил закрытым – пусть «насасывается». Ближе к вечеру замотал торт в пергамент и засунул в несколько черных мусорных мешков – по размеру только они подошли. Засунул это все в сумку, кинул туда сотовый – карманов-то у меня не было – и поехал на бал-маскарад.
Проезжая мимо гаишника, я шутливо помахал ему рукой. Через пять минут оглянулся – он почему-то ехал за мной. Я подумал: «Может, он тоже на бал-маскарад?» Значит, я не один такой буду. Смышленый. Взял сумку с тортом и пошел к входу. «Рыцари» на входе подозрительно посмотрели на меня, на мою сумку, но пропустили. Гаишник тоже зашел за мной.
Я сразу пошел к столам, чтобы избавиться от груза и походить по залу, поприкалываться.
Когда я вытащил обмотанный в черный полиэтилен торт, с него соскользнул сотовый и упал на пол. Стук упавшего телефона привлек внимание находившихся рядом женщин. Одна из них посмотрела сначала на упавший сотовый, затем на черный пакет, потом на меня. Глаза ее расширились, и она закричала на весь зал: «БОМБА!»
Ее крик «БОМБА!» и удар в ухо я услышал и почувствовал почти одновременно…
Как потом оказалось, гаишник меня сопровождал до самого стола. Но это потом, а сейчас я рывками видел сидящего на мне гаишника, который бил меня с левой и с правой. Моя голова ритмично дергалась, но боли я не чувствовал. Он чего-то совсем разошелся – встал и начал лупцевать меня ногами.
«Ничего себе маскарадик», – вяло подумал я. Но даже сказать, кто я, сил не было. Я даже не понял – эта дура в шутку крикнула или всерьез. Может, гаишник ее неправильно понял?
Зрение пропало. Глаза, чувствую, заплыли – меня сейчас и жена не узнает, не то что знакомые.
Я уже не мог шевелиться. Но тут мне на помощь пришел чей-то голос. Он сказал: «Хватит бить, а то он уже, кажись, не дышит. Как мы их всех найдем, если он окочурится?» Довод был весомый. Теперь меня оттащили в угол.
Судя по звукам, людей в зале уже не было. Только слышались мужские голоса: «Подставь под колеса крышку стола – и толкаем по ступенькам. Да чего ты цацкаешься? Сбрось все и отломай ножки. Ну вот, теперь хорошо. Кажется, взрыватель дистанционный – видишь, сотовый лежит? Пойдем в укрытие, сейчас все здесь расстреляем из водяной пушки, чтобы и сомнений не было. Зря, что ли, из города тащились? А с этим что делать? Да пусть лежит. Если что, считай, ему повезло…»
В милиции меня еще несколько раз побили. Еще бы, террористы не каждый день попадаются. А когда разобрались и отпустили, кому я мог чего предъявить? Я ничего не видел.
Теперь в нашем городке я знаменитость. Такого празднования дня города никогда не было и вряд ли будет – запомнится на столетия. Я, конечно, сначала обиделся, а потом махнул на все рукой. Ну что с них взять? Даже араба живого не видели – провинция.
С Новым годом
Новый год
Люблю я Новый год! Люблю я Новый год! Люблю я Новый год! А вы? Вам больше нравится Хэллоуин. Ну, тогда туда и идите, не ошибетесь.
Для кого как, а для меня Новый год начинается с книжного магазина. Там я покупаю самую большую и красивую карту мира. Обычно на год хватает. Приношу домой и вырезаю все страны мира. Затем я их вывешиваю в коридоре в порядке убывания. Моя самая большая и красивая. Спасибо предкам нашим, что создали такое. Каждый раз, когда я прохожу мимо, плечи сами расправляются, а настроение улучшается.
Опять же, напоминание, что пора в холодильник что-то вкусненькое заныкать, но ни в коем случае не есть, а так – открыть, понюхать, полюбоваться. Чем холодильник полнее, тем праздник лучше. Примета даже такая есть: если в холодильник уже впихнуть ничего нельзя, а на балконе и кухне проход, как на минном поле, узенький-узенький – считай, праздник удастся…
Конечно, главное – это настроение, меню и подарки. Ведь это праздник для своих. Подарки я еще летом закупил, а фрукты и сладости перед самым Новым годом. Чтоб запах посвежее был. Елку я наряжаю двадцать пятого декабря, а до этого от карты заряжаюсь. Это же надо, сколько людей одновременно, с боем курантов, выплеснут добра в окружающий мир. А оно же никуда не исчезает, выйдешь, а оно – вот оно, везде. Краски ярче, люди улыбаются всем, просто так. В ответ и сам улыбаешься. Новый год!
Меню делится на две части: то, что всегда, и то, что надо добавить. То, что всегда, – это, конечно, холодец из чего угодно: из свинины, телятины, курицы домашней – не меньше, чем на двенадцать тарелок, оливье – тазик, огурчики свежие для запаха над столом, грибочки, мандарины – ведерко, икорка красная в яйце и на батоне, ассорти мясное в большом блюде, сливочное масло обязательно, чтоб не охмелеть от потненькой. Ну а остальное, кто на что горазд: нога баранья запеченная, мясо тушеное с грибами, сковородка и мясо шпигованное, котлетки по-киевски на тосте, отбивные и колбаски всякие, шашлык и люля-
кебаб, цыплята табака и… Извините, здесь я прервусь, надо что-нибудь съесть. О таком долго говорить нельзя.
Утром тридцать первого – хлеб и тарелка холодца с хреном или горчицей. Я только с соусом «Ахун». Очень вкусно получается. Затем сауна и обед. Обед запоздалый из того, до чего в кухне дотянуться можешь. Только чтобы аппетит перебить. Короткий отдых – и началось…
Сначала, как генерал, оглядываешь все свое войско: для этого выкладываешь все накопленные продукты на кухне, смотришь в меню и проверяешь наличие ингредиентов, чтобы все сошлось.
Торопиться не надо. Нужно постоять и еще раз посмотреть на все продукты. Ты должен получить эмоциональный заряд на приготовление разных вкусностей, окончательно оформить в голове план действий, правильно распределить последовательность действий и выгнать всех женщин из кухни. Они должны понять, что ты сейчас – это не ты, а воплощенный в тебе лучший повар мира. И эта связь между тобой и продуктами такая тонкая и воздушная, что любое неосторожное движение может все разрушить. Берешь в руку остро наточенный нож, на плечо полотенце, включаешь плитку и… кулинарная симфония началась…
Сам процесс приготовления переходит в стадию духовную: приходишь в себя с последним аккордом – выключением плитки. Все готово, вкус – пальчики оближешь. Разрешаю женщинам зайти на кухню для мойки, уборки.
Празднично одеваюсь и отдыхаю. Телевизор включен и звучит намного громче обычного, радостно сияет экраном и поднимает праздничное настроение новогодними программами. Все красиво одеты, улыбаются друг другу – и, наконец, команда: «К столу».
Начинаются тосты и поздравления, конфетти и ленты. С каждым часом накал празднества нарастает, смех раздается все чаще и все громче.
Наконец бой кремлевских курантов. Это как дрова в костер. Накал застолья достигает своей высшей точки. Шум становится общим не только для стола, а и для подъезда, дома, улицы, города, страны. Хочется всех обнять и пожелать всего-всего-всего хорошего, счастья и здоровья.
С Новым годом!!!
После Нового года
Сознание включилось одним щелчком – но не все сразу. Сначала заработал слух, затем осознание того, что я – это я. Так как вокруг не было никаких опасных для жизни звуков, я переключился на внутреннее состояние своего организма. Сигналов о том, что что-то ударено, сильно болит или, не дай бог, сломано, не было.
Их вообще не было – сигналов. Ни от рук, ни от ног, ни от туловища. Я стал опасаться: а жив ли я? Послал сигналы снова такой силы, на какую только был способен в данной ситуации. Сигналы назад не вернулись… Тело никак не отзывалось. Запахов тоже не было…
Какой-то голос внутри меня услужливо подсказал, что последние сигналы мозг посылает на сороковой день. Стало очень страшно. Нечеловеческим усилием воли я попытался открыть глаза – не получилось.
«Значит, это все», – подумал я.
Наконец во мне что-то оттаяло, и часть тела заработала – я почувствовал на лбу свежее дуновение ветерка.
«Оп-па, – сказал я себе. – Рано хоронишь себя, надо жить».
Я попытался сморщить лоб – получилось не сразу. Но когда получилось – я увидел свет. Радость оттого, что я жив, стала переполнять меня.
Ответ на свой первый вопрос «Где я?» мне удалось получить не сразу, так как левый глаз утонул в салате, а на правый что-то налипло. Только после моих отчаянных неоднократных сморщиваний лба с правого глаза что-то отвалилось, но не все. Какая-то липкая гадость зацепилась за ресницы и отваливаться не желала, а только растягивалась, когда я старательно пытался открыть правый глаз натяжением кожи лба. Но уголком глаза можно было немного видеть. О том, что я сижу за столом, я узнал, когда увидел тарелку с остатками салата. Что это мой дом – по люстре, отражение которой я увидел на зеркальной поверхности несъеденного куска заливного. Долго так продолжаться не могло. Надо было что-то срочно предпринимать… Я замычал…
– Ну вот, мужики просыпаться стали, – раздался знакомый голос.
Мою голову приподняли и стали вытирать мокрым полотенцем. Функции управления моим организмом начали восстанавливаться. Я сам широко открыл глаза.
Да, это был мой дом. Вообще глаза и слух как будто включили на полную катушку – глаза резко заболели и покрылись слезами. Я их прикрыл от греха подальше. А со слухом было хуже – от любого звука я непроизвольно вздрагивал. Казалось, по голове били молотом. А комната быстро наполнялась звуками. Включили телевизор. Это все набатом звучало в моей голове. Боль была нестерпимой. Неужели телевизионщики не могли бы первого января, хотя бы до обеда, сделать громкость раза в два тише? Ведь на рекламе весь год вон как орет. Для народа, по просьбам трудящихся? Я хотел об этом сказать. Но язык меня не слушал… Я замычал…
Видно, из-за этого телевизионного шума меня не было слышно. Я попытался встать. Из этого тоже ничего не вышло. Тогда я начал делать все, что умел, – мычать, морщить лоб и хлопать глазами.
Первыми на меня обратили внимание дети – они спрятались за диван, притихли и не сводили с меня глаз. Только тогда, из-за вдруг возникшей тишины, взрослые обратили на меня свое внимание. Меня приподняли и поволокли к балкону, поставили на колени и прислонили к стенке…
Как-то это все выглядело не очень эстетично: под колени ничего не подстелили – можно влегкую ревматизм заработать, долго на морозе быть тоже нельзя – кровь густеет, инфаркт может быть, да и эта куча бутылок вокруг… Прямо стыдно перед людьми за них. Какой позор…
Хорошо, что еще меня сейчас невозможно узнать. А так бы было разговоров. Правда, мороз немного помог. Почувствовал свое лицо. Оно все горело. Тело тоже по чуть-чуть стало ощущаться. Сразу начался озноб, который быстро усиливался. Вскоре меня всего заколотило.
Все тело стало как один трясущийся механизм. Сердце то выпрыгивало из груди, то вдруг замирало – три слабых удара, затем три сильных, затем опять три слабых и небольшая пауза…
Но, невзирая на этот организменный хаос, я уже смог без особого труда открыть глаза, и, хоть они продолжали слезиться, я увидел на балконах в высотке напротив других участников новогоднего стола…
«Ну и рожи, – подумал я. – Американский Хэллоуин отдыхает – просто бесплатная натура для крутого фильма ужасов».
От этого зрелища я непроизвольно пополз в хату. С удовольствием отметил, что руки и ноги хоть и трясутся, но действуют. Проползая мимо телевизора, я носом уменьшил громкость и грозно обвел взглядом присутствующих. Мой маршрут лежал в ванную комнату. Расстояние от балкона до ванной было небольшим, но я устал и очень сильно пропотел. Как принял душ – даже вспоминать тошно. Вышел шатаясь, но на ногах, шел как по льду, но дошел…
В мое отсутствие стол был сервирован. Сейчас самое время откушать немного потненькой. Но как? Руки еще сильно тряслись.
Я сдвинул брови, грозно посмотрел на жену и кивнул в сторону рюмки. Рюмку быстро наполнили и поставили передо мной. Дальше я повторил свой фирменный трюк со взглядом с сыном, тот молча поставил свой стакан с соком рядом со стопкой. Я зубами вытащил соломинку из сока и почти сразу вставил в стопку. Выпил за два вдоха. Результат сказался через пятнадцать минут – меня прошибло потом, я начал ощущать запахи, дрожь в организме почти прекратилась, я мог говорить.
Спрашивать, как прошел Новый год, я не стал, только подозрительно поглядел всем в глаза. Судя по реакции, ничего страшного не произошло. Я сам налил рюмку и – ну, с Новым годом! – выпил ее.
Наконец организм пришел в полную норму. Я позвал всех к столу, пошутил насчет неправильной водки, и началось продолжение празднования Нового года.
До Старого Нового года было еще две недели застолья…
Старый Новый год
Праздники заканчивались. Остался последний. Решающий. До этого было Рождество. Отметили его тоже хорошо… Мне так сказали.
С утра помылся и одел все чистое. На соседний столик положил валидол, корвалол и нашатырный спирт. Поменял стул на офисный, чтоб одним толчком подкатиться. Тренироваться не стал – силы надо беречь. Тем более они были на исходе. Тренировку провел мысленно. Остался не удовлетворен потерей драгоценного времени на возню с лекарствами. Валидол открыл и на всякий случай одну таблетку положил под язык. Флакон корвалола сразу разделил на три стакана и во все добавил воды.
Нашел в записной книжке телефон медсестры, живущей в моем подъезде. Позвонил, поздравил с праздником, заодно поинтересовался, жива ли ее капельница, сделанная из швабры и пустой пластмассовой бутылки. Так как ей, по ее словам, еще никто не звонил, я напомнил свою фамилию, имя и номер квартиры. Попросил взять листок и записать, что я первый. Ее телефон, имя и номер квартиры я записал на бумажку и положил под третий стакан с корвалолом. Подозвал сына и заставил выучить эти строки наизусть.
Начал вспоминать, у кого в семье самые крепкие руки. Самые крепкие руки в семье были у моей жены. Попросил уделить пятнадцать минут мужу. Все время потратили на практическую подготовку проведения прямого массажа сердца. Предупредил об юридической ответственности оставления моего тела без помощи в опасной для жизни ситуации.
Решил подышать свежим воздухом, подошел к форточке. Птицы, сидевшие на балконе подальше, с криком сорвались и куда-то улетели. Я думаю, на зимовку в Африку. Им, конечно, повезло – они меня просто увидели. А те, которые почуяли, те камнем вниз. Выбора у них не было. Двухнедельное застолье не оставляло им никаких шансов.
Я прикрыл форточку, стекло сразу же запотело. Посмотрел на часы – пора было садиться за стол. Подошел к иконе, помолился. Сел за стол.
Никого не приглашал, но все сели сами, очень организованно. Тамада попытался что-то сказать – наверно, тост. Его никто не понял, да он и сам себя не понял. Стаканы подняли дружно. Радостного звона не получилось – какое-то дребезжание. Водка пилась легко и была сладкой на вкус. Никто не пьянел, только после каждого стакана все пристальней вглядывались в лица напротив. Цвет лиц у всех менялся одинаково – становился все бледнее и бледнее.
«Выживают сильнейшие», – подумал я и спрятал бумажку с координатами медсестры в карман. На ее место положил листочек с номером телефона скорой помощи.
Оживление внес вернувшийся со смены сват. Громко смеясь, он поставил на стол бутылку коньяка. Молчание за столом превратилось в полную тишину. Все знали, что мешать было нельзя, как и разговаривать так громко. Свату повторять дважды было не нужно, он молча убрал со стола коньяк и молча выпил штрафную. Через полчаса он ничем не отличался от сидевших за столом.
За час до двенадцати гости стали расходиться – завтра на работу. Выпили на посошок и пожелали друг другу главное: чтобы здоровье было – остальное приложится.
После ухода гостей стол решили не убирать – завтра после работы уберем. Оставшиеся лекарства перенес в спальню. На всякий случай. Порадовался за свое здоровье – только богатырь смог бы все это перепраздновать.
От переизбытка чувств громко, на всю комнату сказал:
– Ну вот, теперь с Новым годом!!!
Об авторе:
Родился 24 февраля 1956 года в г. Сочи.
Написал пять книг.
Трехтомник фэнтези «Super – Queen mother»:
– Книга 1 «Последняя надежда»;
– Книга 2 «Жизнь или смерть»;
– Книга 3 «Седьмая».
А также две юмористические книги: «Радуга смеха» и «О нас с улыбкой».
Собственный сайт – http://umor-shmel.ru.
