Первая атака
В холодные ветреные дни ноября 1941 года немецкие дивизии, словно крыльями орла, накрыли все подступы к столице. Истекала кровью Москва, обороняли её малые города и сёла. На рубежах Крюково — Красная Поляна защищались последние стрелковые полки, которые грудью прикрывали столицу.
До подхода основных резервов советское командование затыкало зияющие дыры в обороне необученными добровольцами, курсантами из военных училищ.
Единственная уцелевшая от батальона рота возвращалась после неудачной контратаки на прежние позиции. Усталые солдаты, потерявшие счёт времени, уже не хотели ни есть, ни пить, им хотелось только спать.
— Ещё один бой — и мы поляжем, никто и не помянет, — с грустью в голосе проговорил один из них. — Когда же пополнение?
— Обещали. Ждём, — неуверенно ответил командир.
— Погоди-ка, глянь, навстречу не они ли идут? — воскликнул тот же солдат.
Каково же было их удивление, когда они увидели молодых курсантов, которые шли нестройным шагом в направлении передовой. В шинелях не по росту, со свисающими рукавами, они выглядели угловатыми подростками. Подошли первогодки из военных училищ.
— Неужели добрались?
— Ещё бы поесть…
— А где у вас полевая кухня? — посыпались вопросы оживлённой толпы.
Бывалые солдаты смотрели на ребят с грустью. Все понимали: пройдут первый бой, первая атака — и мало кто из них останется в живых…
— Товарищ комот1, — обратился к командиру отделения боец, прошедший финскую войну. — Куда юнцов-то? На экскурсию, что ли, привели?
— Воевать, куда же ещё? — последовал ответ.
Только единицы из прибывшего пополнения курсантов были определены в артиллерийские подразделения. Остальные — из-за нехватки орудий — пополнили ряды стрелковой роты.
После переклички на построении командир роты назначил взводных. Обратился к личному составу:
— Бойцы Красной армии! Задача такая — задержать и не пустить врага к Москве…
Уставшие бойцы пытались подбодрить новобранцев:
— Главное — первый бой отстоять!
— Ежели что — мы вас прикроем.
— А у тебя, товарищ боец, как фамилия?
— Курсант Малец — моя фамилия!
— Так вот, курсант по фамилии Малец, особо не высовывайся, — приказал командир щупленькому курсанту.
Все дружно захохотали.
— А он у нас «Ворошиловский стрелок»! — воскликнул кто-то из курсантов.
— Тем более, будешь отстреливать особо ретивых фашистов, — поддержал восклицание ротный. — Запомните, мужики: страх дружит со смертью!
— Нау́читесь держать яйца в кулаках — тогда и страх нипочём, — серьёзно подытожил разговор пожилой солдат.
Кормить новобранцев было почти нечем. Раздали сухие пайки: горстку ржаных сухарей и натопленную из снега воду. Для согрева выдали взводным положенные перед атакой фляжки с водкой. Курсанты оживились, пытаясь шутить, но от водки не отказались.
За нейтральной полосой стояла часть группы армий «Центр». Победоносное наступление в осеннюю кампанию заставило их уверовать в победу настолько, что в обозах частей вермахта вместо зимнего обмундирования лежали заветные грузы с парадными мундирами и медалями «Героям взятия Москвы».
Немцы через стереотрубу разглядывали новобранцев. Решили воспользоваться неразберихой на противоположном фланге и ударили по позициям русских одним осколочным снарядом, потом — вторым, третьим…
Затем солдаты вермахта стали подниматься из окопов. При поддержке артиллерии, переступая проволочные ограждения, они встали цепью во весь рост. С автоматами наперевес уверенно и нагло пошли в атаку.
Среди курсантов послышались возгласы испуга:
— Смотрите! Идут!
— Откуда их столько?!
На лицах многих сначала появилось удивление, которое сменилось страхом: глаза широко распахнулись, следом брови, напряжённо пытаясь сомкнуться, поднялись в недоумении, на дрожащих открытых губах замер вдох. Растерянность и недоумение сменились тревогой при виде опасности. Новобранцы сникли и испуганно переглядывались. Бесцеремонное, наглое нападение германских профессионалов на необученных мальчишек испугало даже бывалых солдат на передовой. Ожесточились наши курсанты как могли, словно единственной защитой для них были злость и ненависть к врагу.
— Не стрелять! Подпустим их поближе, — послышались приказы командира роты.
— Рассредоточиться! Оружие к бою!
— Занять позиции!
— Артиллерийские расчёты, опустить стволы!
— Открыть огонь обстрела флангов прямой наводкой! — по цепочке передавались приказы, отзываясь эхом в неразберихе перестрелок.
Противник не ожидал массированного огневого отпора. Вражеская пехота залегла.
— Главное — не упустить момент, — злобно выкрикнул ротный.
— Первый взвод! В атаку! За мной!..
— А-а-а!.. — орали все до хрипоты.
Курсанты под прикрытием артиллеристов скинули шинели и, паля кто куда, бежали вперёд. Немцы стреляли по ногам. Бойцы падали, в порыве ярости пытаясь подняться, попадали под смертоносную автоматную очередь. Перекрёстный огонь был такой силы, что новобранцы терялись на поле боя. Кто-то сползал в воронку от снарядов, чтобы как-то защитить себя и вести бой из укрытия. Кто-то, падая лицом в грязь, притворялся мёртвым и продолжал лежать, пока не преодолеет в себе страх на грани со смертью. Смертельно раненные курсанты пытались звать на помощь, жалобно кричали «Мама!», но вскоре замолкали…
С воплями ужаса, едва успевая шагнуть через убитых, новобранцы валились, сражённые пулями. Стреляли как могли, как умели. Среди ребят оказались и на удивление меткие стрелки. Нашлись бойцы, думавшие не только о защите самого себя, но и чтобы вести бой осознанно: без суеты, хладнокровно попадая по целям противника. Один боец, отползая в сторону, пристреливался к огневой точке противника. Вскоре хорошо замаскированная огневая точка замолкла. Наступление немцев захлебнулось от разъярённого сопротивления русских. Вражеские солдаты по приказу командира вынуждены были отступить на исходные позиции.
Не получилось наскоком одолеть русских солдат. Но и курсанты получили своё боевое крещение. Удержали рубежи! Первая атака проверила их на прочность в обороне. Все, кто остался в живых, поверили в будущую победу. Возбуждённые курсанты ещё долго не могли затихнуть после пережитого боя. Среди них кто-то беззвучно плакал, кто-то сидел отрешённо в углублении траншеи. Курсант по фамилии Малец хотел было ринуться на зов друга. Раненый на поле боя хныкал от боли и звал на помощь.
— Куда?! Отставить! — командир роты стянул его за ремень обратно в окоп.
Немецкие снайперы добивали всех, кто подавал признаки жизни на поле боя.
— Твой друг сам виноват. Лежал бы молча, притворившись убитым. А ночью вытянули бы его живым.
— Но ему же больно, — растирая слёзы по лицу, жалостливо роптал уцелевший солдат Малец.
— Запомни: на войне больно не бывает. Либо ты убит — либо жив, даже если ранен. Уяснил? То-то же, радуйся, что жив. Рядовой на передовой живёт одно наступление…
Один солдатик-подросток боязливо озирался вокруг и шептал что-то. Рыженький, с угреватым лицом, почти мальчишка, он усердно молился. Вдруг неожиданно для всех он встал, перевалился через бруствер и пополз к нейтральной полосе, где вперемешку лежали убитые: и русские, и немцы. Все насторожились. Курсант оказался среди трупов, лежащих на поле боя.
Странные действия безоружного бойца удивляли всех. Теперь за ним наблюдали и с противоположной стороны. Солдат переворачивал убитых немцев. Разглядывая их лица, крестил нательным крестиком, переползая от одного убитого к другому.
— Рехнулся! — сказал командир с нескрываемой иронией.
Наступила тишина…
Казалось, слышны были и дыхание странного бойца, и шуршание его по земле, и даже некоторые обрывки слов, которые он нашёптывал. В очередной раз, разглядывая следующего убитого, боец что-то воскликнул и заплакал. Отчётливо слышны были его слова:
— Прости, прости, прости…
Закрыв глаза немецкому солдату, курсант встал на колени, оглянулся вокруг и потащил его в овражек. Все с любопытством наблюдали: что же будет дальше? В овраге оказалась расщелина после ливневых дождей. Боец аккуратно стащил немца в расщелину. Встал подле него на колени и, снова помолившись, начал засыпать землёй тело убитого. Для него это был первый немец, первый человек, которого он лишил жизни. Со стороны траншей противника послышались возгласы:
— Рус! Рус! Бог с нами!
Немцы тоже с удивлением наблюдали за происходящим на нейтральной полосе. Курсант ладошками старательно прихлопывал могилу. Перекрестил её и уже безбоязненно вернулся в траншею к своим бойцам. Никто над ним не смеялся. Все понимали: первый бой, первые убитые — у каждого своя реакция. Не только звучная фамилия Бондарь, но и ярко-рыжая голова чем-то отличала его от других.
Вчерашние курсанты — сегодня уже бойцы переднего края обороны, взбудораженные, после атаки ещё долго не могли прийти в себя.
— Кто видел друга моего Лёху? — спросил громкоголосый курсант.
— Сразило его наповал, — откликнулся кто-то…
— Что я скажу маме Лёхи?
— Если завтра тебя убьют, ничего не скажешь, так что успокойся и жди приказа «в атаку»…
— Зачем же так? Я жить хочу!
— Ты что, политзанятия с нами проводишь? Нашёл время…
— Они — сволочи! Убили моего друга! — вдруг закричал истошным голосом тот, кто спрашивал про Лёху. Торопливо стал перезаряжать автомат ППШ и хотел было ринуться через бруствер, но его остановил командир роты. Резким движением вырвал у него автомат и двинул прикладом курсанту по правой щеке. Да так сильно, что у того потекла кровь. Все сидящие вздрогнули и со страхом посмотрели на своего командира.
— Так будет с каждым — запомните! На войне свои законы. Без приказа в бой не вступать!
— Товарищ командир! — обратился не по уставу взводный, указывая на раненого курсанта. — Ему нужна помощь: из ушей кровь течёт, заикается, не поймём, о чём говорит.
— Контузило его. Отвоевался. В госпиталь надо отправить, — сухо ответил командир.
Двое бойцов-курсантов, обнявшись, протяжно скулили:
— Прямым попаданием снаряда разнесло нашего Стёпку в пыль с грязью…
— Да-да, я сам видел, — захлёбываясь слезами, шептал он другу.
Долго не могли успокоиться от пережитого боя наши курсанты. Только запоздалая кухня с горячей едой утихомирила и свалила их в сон.
На другой день все, кто остался в живых, посмеивались друг над другом…
— Ну что, братишки, посмотрели в глаза смерти? Счастливчики! Миновала она вас и научила чему-то, — подбадривал сержант молодых бойцов.
— А тебя теперича немецкий Бог сбережёт. Ты благое дело сделал! — похлопал по плечу вчерашнего чудака по фамилии Бондарь пожилой солдат с финской войны.
— Перед Богом все едины, — подытожил командир роты.
1 Комот — командир отделения. Если между подчинёнными отношения были немного неуставными, так и звучало: «товарищ комот». Комоты относились к этому спокойно. Но подчинённые обращались так только в случае, если не было рядом начальства выше по званию. — Прим. автора.
Об авторе:
Исакова Марьям Файзрахмановна родилась в 1953 году в Шумихе, Курганская область. Живёт в Челябинске. Образование экономическое (Челябинский филиал Московского коммерческого института). Рабочий стаж — сорок четыре года перед выходом на пенсию. Нигде более пяти лет не работала. Освоила много специальностей: от рядового рабочего до руководителя среднего звена. Трудовая книжка дополнена тремя вкладышами. Плюс пятнадцать лет работы частным предпринимателем. Ветеран труда Челябинской области (19.10.2009). Сейчас работает воспитателем в детском саду. Выпускница Литературных курсов Челябинского государственного института под руководством профессора Н. А. Ягодинцевой.
Пишет стихи и прозу. Ранее нигде не печаталась.
