Власть армии
Сергей сидел в кресле-качалке на крыльце своего дома и, стараясь совладать с душевной тревожностью, покуривал трубку.
Известие о так называемой частичной мобилизации внесло ощутимые коррективы в его жизнь, нарушило душевный покой, всецело захватило думы о житейском… укоренилось настолько глубоко, что не позволяло отвлечься даже на пустяковые дела по хозяйству.
Прошло всего две недели… но и этого, как оказалось, было достаточно для того, чтобы начать понимать: он будет в первых рядах тех, кого военкомат призовёт на службу.
Учитывая, что Украине помогает весь западный мир, сложность в продвижении российской армии, старающейся по возможности не задевать гражданскую инфраструктуру и население, очевидна и понятна.
Вместе с тем представляется возможность сделать очередное… мрачноватое, но при том абсолютно логичное предположение: официальная информация, согласно которой потребность армии заключается в трёхстах тысячах мужских душ, лишь временная мера.
Так, проведя последние пару недель в бесконечных болезненных думах, Сергей сумел сделать четыре вывода.
Первый – вряд ли в стране найдутся триста тысяч добровольцев, желающих отправиться на фронт. Бесспорно, таковые есть, и они явятся по доброй воле, но вероятнее всего, эта цифра ограничится ста – ста пятьюдесятью тысячами, а значит, остальных нужно будет набирать в принудительном порядке.
Второй – триста тысяч – это первая партия. Принимая во внимание затянувшийся характер военной операции, рано или поздно назреет необходимость в формировании второй… а то и третьей групп подкрепления.
Третий – тридцать два года – самый подходящий возраст для того, чтобы быть призванным на службу.
Четвёртый – Сергей проживает на окраине России, а горькая правда любой войны заключается в том, что на фронт призывают граждан с захудалыми возможностями, к коим по большей части относятся граждане периферии.
Таким образом, всё указывало на неминуемость участия в военных действиях против Украины и братского народа – крайне неблагоприятная, тягостная война, в ходе которой близкие по крови, духу и общей истории люди вынуждены воевать друг против друга.
Откуда-то издали… будто из совершенно иной местности, послышался призыв, знакомый голос, заботливый голос матери:
– Серёжа, пойдём пообедаем.
Сергей мысленно вернулся в себя, лениво осмотрелся по сторонам и безучастно буркнул в ответ:
– Я не голоден. Кушайте сами.
Входная дверь дома слегка отворилась, а затем и полностью распахнулась. Это была Светлана.
– Я не голоден.
– Будет тебе, Сергей. Голодать тоже не дело. Перекусил бы хоть чего-нибудь.
– Я не голоден, – повторил он ответ.
– Скажи это маме. Она попросила привести тебя за стол.
– Мам, – крикнул Сергей, – я не голоден. Кушайте сами.
– Дело не только в еде, – промолвила мать. Её голос казался виноватым. – Нам нужно с тобой поговорить.
Сергей удивлённо посмотрел на Светлану. Она же, пытаясь избежать с ним зрительного контакта, прошла внутрь дома.
Сергей задвинул на место подставку для ног от кресла-качалки, подошёл к поручням, ограждающим крыльцо его дома, обхватил курительную трубку за загубник, постучал табачной камерой о ту часть поручня, что уже почернела от скуренных ошмётков табака, и, тяжело вздохнув, проследовал в дом.
Мама сидела за столом, на котором, казалось, не было свободного места. Он изобиловал едой, соленьями и разного рода пряностями.
Светлана тоже присела за стол. В этот момент Сергей заметил, что лицо супруги изменилось. Оно наполнилось сумбуром и трепетом, а может быть, даже страхом. Переживания были настолько заметны, что Сергей не мог не придать этому соответствующего значения.
– Ну, вот он я.
– Серёжа, – начала его мама, Наталья Михайловна, – нам больно смотреть на то, как ты переживаешь из-за всего происходящего. Ходишь будто сам не свой… домашние дела забросил… сидишь только себе на крыльце да покуриваешь эту чёртову трубку…
Мама сроду не любила курительную трубку. В своё время это был подарок Артёма – не самого лучшего знакомого её супруга Николая. Сначала в качестве жены, а после в качестве матери Наталья выступала против курения. Она всегда придерживалась мнения, что курение не приносит ничего, кроме вреда. Вдобавок Николай таки скончался преждевременно – от рака лёгких…
Но, к сожалению, и как обычно это происходит, все попытки отучить мужчин от пагубной привычки не увенчались успехом. Сколько бы она ни противилась… сколько бы ни напоминала о стойком и вонючем запахе гари, который глубоко и основательно впитывается после курения в помещении, мужики настойчиво продолжали дымить…
– Опять вы там что-то напридумывали, – отмахнувшись, бросил Сергей. – Со мной всё в порядке.
– Ну как же в порядке?
– О чём вы хотели со мной поговорить?
– Прошу тебя, сыночка, ты только не злись. Как-никак мы только лучшего желаем для тебя.
– Да, правильно, – подключилась к разговору Светлана. – Мы желаем для тебя лучшего будущего… и хотим, чтобы ты это знал.
– Ну хорошо, я понял.
– Дело вот в чём, Сергей. Во вторник, когда ты уходил за покупками… приходил дядя Паша…
Сергей поперхнулся и, слегка откашлявшись, спросил:
– Почтальон который?
– Да.
Откинувшись на спинку стула, Сергей подозрительно осмотрел собеседниц. Сначала – мать, после – жену.
– Так-с… Этим, собственно, всё сказано. Гадать не придётся, что он мог принести.
Выходит, напрасны были все эти невинные увёртки, душевные переживания, которыми он утруждался прошедшие ночи напролёт. Они настигли его… даже быстрее, чем предполагалось.
Светлана достала конверт, положила на стол и подтолкнула к Сергею.
– Мы не хотели его принимать. Но он настаивал. Сказал, что в противном случае дождётся тебя и вручит лично. Нам пришлось согласиться и принять конверт с условием, что передадим тебе.
Робким движением Сергей потянулся вперёд, придавил конверт рукой и легонько подвинул к себе. Он был уже открыт…
«Гражданину Мельникову Сергею Николаевичу,
проживающему по адресу: Ненецкий автономный округ, город Нарьян-Мар, ул. Западная, 88.
ПОВЕСТКА № 21–В
В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 21.09.2022 № 647 «Об объявлении частичной мобилизации в РФ» Вам надлежит явиться «04» октября 2022 к 11:00 часам в военный комиссариат города Нарьян-Мар по адресу: проспект Мира, 201.
При себе иметь паспорт гражданина РФ, военный билет, СНИЛС, настоящую повестку.
Военный комиссар
города Нарьян-Мар И. Маслов».
– Четвёртого октября! – воскликнул Сергей. – Это ведь было позавчера… позавчерашний день. Почему вы мне сообщили только сегодня?
– Потому что мы заботимся о тебе, – ответила мама. – Ты не пойдёшь на эту войну. Это не твоя война! А значит, не обязан участвовать в ней…
– Это не вам решать, – перебил Сергей, недовольный тем, что мать с женой не сообщили ему своевременно, вдобавок решили уже, что ему делать или не делать.
– А кому же тогда, сыночка?
Сергей сложил бумагу, как была, положил обратно в конверт и небрежно бросил под тарелку с соленьями.
– Не всё так просто, как вы наивно полагаете. Это не вопрос желания… или выбора. Вы что думаете, если я… если я… – Лицо Сергея багровело. Оно недвусмысленно показывало внутренние переживания и чувства. – Воинская повинность, – продолжил он, – это обязанность, а не право… Повестка – это приказ, а не приглашение. Если теперь… после получения повестки… я не явлюсь по доброй воле – доставят насильно.
– Что же ты предлагаешь, Сергей?
– Ничего я ещё не предлагал. Я только сейчас узнал… о том, что позавчера должен был явиться в военкомат! Какие у меня могут быть предложения?
– Сейчас самое время для того, чтобы обсудить возможные варианты, – пыталась парировать Светлана. – Времени у нас достаточно.
Сергей усмехнулся:
– Достаточно? Нет уж, милая. Благодаря тебе и маме… и вашей трепетной заботе… времени осталось гораздо меньше, чем могло бы быть. Явиться нужно было позавчера, стало быть, я уже опоздал. В любой день теперь они могут прийти и забрать меня силком.
– А мы их не впустим, – твёрдо постановила мать.
– Мама, прошу тебя… не говори глупости. Ты же знаешь, что военные не будут спрашивать разрешения. Придут, завернут в мешок и увезут.
– И что же, выходит, у тебя нет выбора?
Тема была серьёзной, так что Сергею захотелось разнообразить обстановку. Он не спеша встал из-за стола и принялся ходить по комнате…
– Что же теперь делать? – бубнил себе под нос. – Что же можно сделать?
В один момент его, кажется, посетила хорошая, светлая мысль. Он посмотрел на Светлану, приоткрыл рот…
и неожиданно махнул рукой по ветру – верный сигнал несостоятельности или нереализуемости предложения.
Со второго этажа послышался плач ребёнка.
– Карина проснулась, – обеспокоенно сообщила заботливая бабушка и, придержав рукой Светлану, предложила: – Сиди. Я схожу. Ты лучше побудь с Серёжей, а я постараюсь убаюкать.
Матушка тяжело поднялась из-за стола и направилась к лестнице. Сложившаяся обстановка понуждала её двигаться как можно быстрее, но с приходом холодов это становилось всё сложнее. Близилась зима, а значит, колено вновь начинало беспокоить старую женщину. В спокойном состоянии оно не доставляло особых хлопот, а вот при движении – сразу же напоминало о себе болезненной, острой стрельбой.
Разумеется, это не означало, что Наталья Михайловна должна была стать обузой для своих детей. Как-никак, человек она старой закалки, и проблемы наподобие ноющего колена не в состоянии были сломить её дух и помешать жизнедеятельности.
– Выхода нет, – доложил о результатах своего размышления Сергей, когда они остались одни.
– Ты что такое говоришь? Выход есть всегда.
– Выходит, не всегда.
– Сергей… не делай преждевременных выводов.
– Какие ещё преждевременные выводы? Это не вопрос выбора. Понимаешь… я должен!
– Что значит – должен? – спросила Светлана. – Никому ты ничего не должен! Ты ведь свободный человек…
– Свободный человек? Да где ты видела в наше время свободу?
– Свободен тот, кто желает быть свободным. Человек сам волен определять свою судьбу.
Муж с упрёком смотрел на жену, но противопоставить что-либо не мог.
– Что наше государство сделало для тебя, чтобы ты был ему чем-то обязан? – продолжала Светлана, пытаясь закрепить результат. – Разве может какой-то клочок бумаги диктовать тебе, что делать?
– Это не просто клочок бумаги…
– А что тогда?
– Это приказ, который сообщает, что я должен явиться в военкомат.
– Кто отдал этот приказ? Что это за человек? И с какой стати ты обязан ему повиноваться?
– Дело не в человеке. Понимаешь… это машина. Государственная машина. Против неё не пойдёшь. Будь это люди, можно было бы сопротивляться. Но это не так. Это машина для убоя… бездушный инструмент. Она уже схватила тысячи… сотни тысяч человек. Почему же ей не схватить меня?
– Потому что ты этого не хочешь.
– Мало ли чего я хочу! – бессильно постановил Сергей. – Те другие… кто уже на фронте… тоже не хотели.
– Но они не были свободны. Они стояли под перекрёстным огнём и потому пошли… пошли вынужденно. А ты свободен сейчас! Ты пока ещё можешь выбирать!
– Нет, это неправда. Ещё раз повторяю: воинская повинность – это обязанность. Повестка – это приказ. – Сергей сокрушённо вздохнул и упавшим голосом продолжил: – Себя не переделаешь, Светлана. Я пробовал сопротивляться, но, как видишь, не получается. Эта повестка – это я сам. Если порву её, всё равно не смогу чувствовать себя свободным. Каждый час, каждое свободное мгновение я бы вспоминал, что меня призвали… и ждут… несмотря ни на что. Там мне будет легче. Даже в темнице можно чувствовать себя свободным. Беглец же лишён чувства свободы.
Светлана вздрогнула. Она не верила своим ушам. Сергей даже не пытается сопротивляться отправке на войну.
– Серёжа, давай обдумаем ситуацию спокойно. Ты ведь знал, что рано или поздно повестка придёт. Все мы допускали возможность, что тебя призовут. Просто не хотели принимать это или надеялись, что обойдётся. Бывает же так…
– Да нет, не бывает. Мобилизация всё равно коснулась бы меня… рано или поздно… через месяц или два… неважно. А как получилось на деле – сама видишь: призвали через две недели! Хотя… кое-что ты всё же сказала верно. Мы понимали, что это рано или поздно случится, но не хотели принимать.
– Нет… Сергей. Прошу тебя, не делай преждевременных выводов. Ты сейчас находишься под влиянием этой чёртовой повестки… и не можешь рассуждать трезво. Давай поговорим об этом завтра…
– Да какая разница? Говорить об этом сегодня, завтра или послезавтра… пусть даже вчера. Ничего не изменится!
– То есть… ты хочешь пойти на войну?
– Нет, конечно! Как такого можно хотеть?
– В чём же тогда проблема?
– Проблема в том, что я должен… Я не могу не принять их предложения, – разведя руками, ответил и после небольших раздумий добавил: – Пока что ещё предложения… Я должен пойти, пусть даже против собственного желания. И именно в этом заключается их власть, весь ужас их могущества. Мы служим против воли, против своих убеждений. – Сергей обхватил голову обеими руками, взъерошил волосы и понуро продолжил: – Нет у меня стремления убивать. Я не желаю участвовать в войне. Я всё понимаю. Я вижу так же ясно, как и ты, но, получив эту бумагу… понимаешь… у меня не остаётся выбора. Я парализован. Моя воля… парализована. Я должен! Обязан откликнуться на призыв.
Светлане сложно было принять позицию Сергея… Несколько минут неподвижно и слегка шатаясь, как будто перед обмороком, она пристально смотрела на него, но тот… молчал. И это виноватое молчание настораживало её.
– Речь идёт не только о твоей жизни, но и о нашей, – начала говорить Светлана. Её голос звучал взволнованно. – Тебя призывают. Хорошо. Я поняла. Но разве ты не слышишь призыва здесь? Неужели здесь тебя ничто не держит? А как же мы, Сергей? Как же мы? Мама? Я? Карина? Ты не забыл? У тебя есть дочь… маленькая дочка. Кто о ней позаботится в случае, если ты…
Не в силах более сохранять самообладание, Светлана дала волю своим переживаниям:
– Серёжа… тебя призывают на войну. А там люди умирают. Ты понимаешь это? Как же мы будем? Что, если ты не вернёшься?
В комнате повисла тяжёлая атмосфера. Сергей подвинул стул поближе к Светлане и пытался её приобнять, но она не позволила:
– Пожалуйста… не прикасайся ко мне…
– Не надо хоронить меня преждевременно. Может ведь и обойтись. Если так подумать… Если я пойду в армию – не обязательно означает, что отправят именно на передовую. Вполне возможно, буду отсиживаться на кухне… ну и, предположим, чистить картошку.
– Дело не только в этом.
– А в чём же тогда?
– Ты готов бросить нас! Лишь бы откликнуться на зов этой бездушной машины…
– Света, ну что такое ты говоришь? Участвовать в военных действиях мне хочется не больше твоего. Но… как ранее я уже сказал – это не вопрос выбора. На их стороне непоколебимая воля, а на моей — нервы. Их – целая армия, а я – один. Борьба неравная.
– Да как же ты не поймёшь – нельзя уступать! – в попытке ухватиться за ускользающую возможность уговорить мужа вспылила Светлана. – Не о пустяках идёт речь. Не забывай, тут посягают на твою жизнь, семью, свободу… на всё! Тут нужно сопротивляться!
– Сопротивляться? И как же ты себе это представляешь? Они ведь сильнее! Всех сильнее! Они… сильнейшие в мире!
– Я понимаю, если бы ты жертвовал собой ради чего-нибудь достойного. Жертвовать собой ради собственной идеи – можно понять. Но ради чужой? Ради удовлетворения гордыни политиков? До сего момента… Сергей… ты осуждал военную кампанию нашей страны. Разве не помнишь? Ты говорил, что ни при каких обстоятельствах не отправишься на войну.
– Да, я говорил, всё говорил, болтал и болтал, чтобы казаться сильным… подбодрить себя. Но ты же сама всё видишь. Это было ложью. В глубине души я знал… что, если призовут, то вынужден буду пойти…
– Выходит, ты уже решил.
– Нет, не решил! Просто нечто… что-то неведомое во мне заставляет… уже заставило пойти. Я словно первоклассник перед учителем – трепещу и повинуюсь. И вместе с тем… слушаю тебя и понимаю, что ты говоришь всё верно и справедливо.
– А если ты завтра не пойдёшь? – вдруг осенило Светлану. – Пусть подождут! Неделя или две ведь не сыграют роли. Нам нечего торопиться. Пусть подождут! Я сообщу, что ты болен, лежишь в постели. Если же не поверят – скорее всего, пришлют врача. С ним, может быть… можно будет договориться. Люди без мундира как будто бы человечнее. Попробуем договориться с ним. Может быть, он и вовсе сделает так… Ну, скажем, что-нибудь такое, что поможет избежать призыва в армию. А если всё же не поможет, то хотя бы неделя будет выиграна.
Сергей молчал, и в этом молчании Светлана чувствовала сопротивление.
– Сергей… обещай мне, что ты никуда не пойдёшь в ближайшие дни. Пусть подождут. Нужно успокоиться. Ты в панике. Я в панике. А значит, мы не можем рассуждать трезво. Если явишься, находясь под их влиянием, они сделают с тобой всё, что только захотят. Сейчас они сильнее тебя, а через неделю сильнее будешь ты.
Потянув Сергея за рукав, Светлана увидела опустошённые глаза мужа. Смысл того, что она говорила, не отражался в остановившемся растерянном взгляде. В нём перемешались абсолютно разнонаправленные… противоречивые чувства: решительность и сомнение… уверенность и страх.
– Да… да… ты права, – наконец ответил. – Ты права. Не к спеху. Что они могут сделать? Ты права… Завтра я, во всяком случае, не пойду. И послезавтра тоже. Ты права. Я могу сейчас быть занят. Могу быть болен. Да множество можно придумать причин. Соберусь с мыслями, и вместе мы что-нибудь придумаем…
В этот момент Наталья Михайловна спустилась со второго этажа и с озабоченным видом спросила:
– Кариночка уснула. Ну… а вы как? О чём говорили?
Сергей посмотрел на мать и с таким же озабоченным видом пытался ответить. Как вдруг понял, что не может проронить ни слова – к горлу подобрался тяжёлый комок, не позволявший более разговаривать. Он сочувственно посмотрел на Светлану и обессиленно направился на улицу. Ему просто-напросто необходимо было побыть одному…
Светлана смотрела через окно и, видя, как силуэт её мужа растворяется во тьме мучительных дум, ответила свекрови:
– Мы решили… недельку-другую… подождать… и подумать.
– Молодцы! Молодцы! Очень хорошее решение. Мало ли что изменится за предстоящую неделю.
* * *
Несмотря на обещание Светлане…
Несмотря на все возможные и действительно усердные попытки…
Сергей не мог успокоиться.
Помимо того, что родные огорошили новостью, так ещё и сказывалось воздействие недель, проведённых в ожидании.
Предположение, что он станет одним из тех первых, кого призовут на фронт, подтвердилось быстрее, чем предполагалось.
Теперь дело было за ним. Нужно было принять важное решение: отправиться на фронт, что означало вполне возможное участие в настоящих боевых действиях, или стать дезертиром, что означало уголовное преследование.
Вариантов, как оказалось, было немного…
Разумеется, Сергей старался придумать что-нибудь более изобретательное, но по мере того, как прочие варианты отсеивались как несостоятельные или труднореализуемые, всё более очевидным представлялось следующее: во-первых, сходить в военкомат и узнать, чего от него хотят; во-вторых, откосить от призыва, если это возможно; и в-третьих, если второй вариант нереализуем, отложить время призыва на максимально возможный срок.
«Если не прийти в ближайшее время, – думалось Сергею, – то в следующий раз придёт уже не дядя Паша… а те самые настоящие военные, которые без каких-либо церемоний заставят пойти с ними. Буду сопротивляться – станет хуже: навешают тумаков и доставят, словно мешок с картошкой. Думаю, лучше сходить сейчас и узнать, чего они хотят. Вполне вероятно… военкомат мог пригласить по иным причинам. К примеру, для медицинского обследования, проверить, годен или не годен для участия в боевых действиях. Вариантов, если подумать, море. Так что нужно действовать, дабы не усугубить ситуацию».
Очевидно, согласия в семье Мельниковых не ощущалось, пусть даже была достигнута договорённость.
Светлана видела, как тёмные тучи продолжают громоздиться над поникшей головой мужа, но при том ей было стыдно советовать ему подумать о другом. Она вынужденно и безмолвно наблюдала за тем, как самый близкий человек, живой и любимый, уходит от неё в незримую даль.
Наталья Михайловна старалась не вмешиваться, хотя её обеспокоенный внешний вид очевидно заявлял об обратном. Она лишь мысленно позволяла себе разговаривать с сыном, советовать, как и что следует делать, что не стоит так сильно переживать и что порой самым лучшим решением выступает простейший вариант из возможных – оставить сложившуюся ситуацию на самотёк, тем более что уже принято верное решение – недельку-другую подождать.
Карина была ещё мала, чтобы понимать, что происходит. Хотя в тот вечер она была удивительно спокойна – не капризничала, не плакала и даже не просила маминой груди. Она тихонько лежала в маленькой кроватке, изредка поворачиваясь на бок, чтобы поглядеть круглыми чёрными глазками на поникших маму и папу.
Когда пришло время ложиться спать, Светлана аккуратно подошла к Сергею и ласково его обняла… беззаветно и нежно, словно воздушное тёплое облачко. Она надеялась хоть на мгновение отогнать от него тягостные, сумрачные мысли… показать, что он не одинок, а значит, может положиться на помощь близких людей.
Сергей не сопротивлялся. Он чувствовал ту теплоту, которую хотела донести до него любимая. Сквозь пелену противоречивых чувств Сергей крепко обнял супругу в ответ и тихо прошелестел:
– Люблю тебя, родная. Спасибо тебе… за всё.
– И я тебя люблю, – прижимаясь сильнее, отвечала молодая жена. – Люблю тебя сильно-сильно. И хочу прожить с тобой до конца наших дней…
* * *
Но разве это было возможно?
Несмотря на теплоту любовных объятий, ночь предстала невыносимо долгой… и холодной. Никогда ещё молчание и мрак не были столь тягостны в этом доме.
В нём было слышно только истошное, гулкое тиканье идущих часов…
Раз за разом, ход за ходом, беспрерывно, неизменно и сурово… часовой из стали… совершал круговые движения, непреклонным шагом выбивая характерное звучание…
Стук… За стуком… Стук… За стуком…
К утру Сергей убедился в неизбежном. Кого-либо уведомлять о принятом решении он не стал, поскольку был уверен в том, что женщины его разубедят. Аккуратно собрав свои вещи, оделся и тихонько вышел на улицу – по направлению к военкомату.
Подходя к городской площади, Сергей заприметил военнослужащих, шедших по другую сторону Марад Сея[1]. Неистовый страх охватил его при мысли, что они идут, дабы задержать его – беглеца, уклоняющегося от воинской повинности.
Без долгих раздумий Сергей развернулся и побежал в обратную сторону, нырнул в первый попавшийся переулок и спрятался в ожидании.
Сердце колотилось с неистовой скоростью, руки и ноги тряслись, а тело обдавало леденящим холодом. «Вот до чего я докатился, – упрекал он себя. – Вынужден скрываться от представителей закона, словно преступник!»
Ожидание было невероятно долгим. При этом, как оказалось, военнослужащие никуда не торопились и ни за кем не гнались. Выдерживая строевой шаг, они вразвалочку двигались по направлению к гипермаркету. Сергей отчётливо слышал басистые, громкие голоса, которые обсуждали повсеместный рост цен и проистекающие от этого сложности, глупые приказы офицеров и пожелания скорейшего окончания контракта. В общем, обсуждали совершенно разное, никак не связанное с дезертиром по имени Сергей.
Когда басовитое звучание голосов перестало быть слышимым, Сергей с ужасом осмотрел свои дрожащие руки: «Сошёл с ума. Совсем сошёл с ума! И с чего это я вдруг решил, что они идут именно за мной?»
К военкомату Сергей подошёл, когда на часах показывало восемь часов сорок минут.
На КПП сидел молодой парень, младший сержант. Сергей поздоровался и передал повестку.
– Паспорт.
– Да, конечно.
Изучив данные и сверив фотографию на паспорте с предъявителем документа, молодой сержант сказал:
–Здесь сказано явиться четвёртого октября, а сегодня – седьмое.
– Да, вы правы. Так уж вышло, что повестку я получил только вчера. Пришёл при первой же возможности.
– Если вам на сегодня не назначено – придётся подождать.
– Хорошо. Я вас понял. Когда мне прийти?
– К одиннадцати часам.
Сергей развернулся и, отойдя пару шагов от КПП, остановился. В нём неистово сражались два противоречивых мнения: «Иди домой, Сергей! Имей хоть капельку гордости. Мало того, что явился при первом же известии, так ещё и отказали в приёме!» и: «Нет! Нужно ждать. Лучше решить эту проблему сейчас, чем довести её до критического состояния».
В итоге благоразумие возобладало…
С тех пор как Сергей пришёл к военкомату, прошло около пяти минут, то есть до одиннадцати оставалось ещё более двух часов. Свободное время нужно было провести с пользой.
«Грубо и нагло они ведут себя только по отношению к беднякам и уличным бедолагам. На них они накидываются, словно на беспомощную дичь, – размышлял Сергей о предстоящем плане. – Но если человек хорошо и опрятно одет… если он ведёт себя подобающе, то у них не будет иного выбора, кроме как относиться к нему уважительно».
Пройдясь по округе, Сергей в первую очередь приметил парикмахерскую. Однако мысль, что предстоит сменить своего привычного мастера, а значит, по новой объяснять, как именно следует подстричь, не понравилась ему, так что он направился дальше.
Углубляясь всё дальше по Западной улице, Сергей дошёл до торгового центра «Мир». Здесь однозначно можно было купить что-нибудь подходящее для делового облика.
Сергей обошёл все три этажа. Зашёл в каждый бутик мужской одежды. Предпочтение, разумеется, отдавал классической одежде. Выглядеть нужно было как щёголь!
Так на последние свободные деньги были куплены: костюмные брюки чёрного цвета, белая рубашка с длинным рукавом, кашемировый джемпер на застёжке, классическая тёплая обувь, пальто и вязаный шарф.
Всё это время, по дороге от военкомата до торгового центра и пребывая в бутиках, Сергей мысленно обдумывал предстоящую встречу с должностным лицом военкомата.
«С тем малым на КПП придётся вести себя по-прежнему, – планировал Сергей. – Он ведь видел, каким я явился с утра, стало быть, вести себя иначе будет неуместно.
При входе в здание меня должен будет встретить очередной парнишка, наподобие того, что сидел на КПП. Вероятнее всего, он будет сидеть прямо за входной дверью. Я велю ему доложить о себе ответственному чиновнику по вопросам частичной мобилизации. Крайне важно сделать упор на словах «частичная мобилизация»».
– Да, верно, нужно будет громко и отчётливо объявить, что я явился в рамках частичной мобилизации, – твердил Сергей себе под нос. – Таким образом будет сделан акцент на том, что им предстоит сверить данные. Вдруг они уже набрали необходимое количество участников.
Вполне возможно, представлялось Сергею дальше, чиновником по вопросам частичной мобилизации предстанет его давний знакомый. Когда-то давно они были знакомы, но после некоторых жизненных обстоятельств связь была оборвана. Сергей будет говорить с ним любезно-светским тоном, на общие темы… обязательно спросит о здоровье супруги, детей.
И когда они обсудят достаточно, чтобы стать друг к другу ближе, Сергей аккуратно подведёт своего знакомого к вопросу о воинской повинности. На этом моменте Сергей задумался и решил переиграть: «Нет, неверно. Будет неправильно, если я первым начну подобный разговор. Это определённо будет означать, что мне что-то нужно от него… как будто я переживаю из-за этого всего. А такое ни в коем случае показывать нельзя. Они ведь волки. Они чувствуют страх. Я должен быть непоколебим!»
После непродолжительных раздумий Сергей решил, что разговор нужно будет подвести таким образом, чтобы чиновник первым спросил его о причинах прихода. Это важно! Чиновник первым должен будет обратиться к нему с вопросом наподобие:
– Ну так что, Сергей, чем я могу быть тебе полезен?
– Я тут получил какую-то бумагу, – ответит Сергей на заданный вопрос. – Там, кажется, говорилось о приходе в военкомат. Ах да, припоминаю, упоминалось о частичной мобилизации.
И вновь… словам «частичная мобилизация» нужно будет придать особое значение. Это очень важно!
Также важно произносить слова равнодушно и холодно, как бы невзначай. Вся происходящая ситуация должна выглядеть таким образом, чтобы становилось ясно: Сергей смотрит на всю эту историю свысока, словно на пустяк.
Чиновник, с которым они вновь станут хорошими знакомыми, должен будет сделать выводы. Он откроет свой старый блокнот, с умным видом пролистает пару страниц и объяснит, что в настоящее время идёт процедура освидетельствования – стандартная процедура, в ходе которой армия проверяет пригодность мужчин к участию в военных действиях.
– Хорошая новость, – спокойно отреагирует Сергей, после чего попросит уведомить его заранее о дате и месте освидетельствования. Обязательно нужно будет придать особое значение факту, что человек он занятой и не всегда бывает свободным.
Чиновник должен будет понять, как безразлична Сергею вся эта война… с каким важным и независимым человеком он имеет честь разговаривать. Но несмотря на то, что он будет чувствовать себя неловко, всё же объяснит, что это военное ведомство и они обязаны подчиняться приказу.
В этот момент Сергей проявит себя сильным, волевым человеком.
– Да-да, я понимаю вас, – отчётливо произнесёт. – Но и вы должны меня понять! Я человек занятой и не имею возможности сидеть в стенах своего дома в ожидании ваших распоряжений. Есть обязательства, которые я должен выполнять перед третьими лицами, в частности перед моими заказчиками.
В конце этого выступления Сергей предложит чиновнику либо продлить ему срок, когда надо будет прийти на медицинское освидетельствование, либо дать возможность подвергнуться ему прямо здесь и сейчас.
Скорее всего, чиновник начнёт оправдываться.
Заискивая перед Сергеем, он будет говорить о том, что военное ведомство, в котором они сейчас находятся, не располагает квалифицированными специалистами в области медицины, а продлить срок – вовсе неисполнимо, поскольку в настоящее время даже не ясно, когда назначат освидетельствование.
При таком повороте событий Сергею нужно будет встать, подойти к столу и твёрдым, уверенным голосом постановить:
– Я принимаю это к сведению, мой дорогой друг, но прошу отметить официально, что в силу рабочих обязательств я не могу находиться в состоянии неопределённого ожидания. В связи с чем вынужден, на свой страх и риск, отложить свою явку как минимум на три недели… или, по крайней мере, до тех пор, пока не выполню своих обязательств перед третьими лицами.
Сергей очень гордился придуманными умными фразами: «отметить официально», «на свой страх и риск», «отложить явку», «рабочие обязательства». Они звучали настолько уместно, деловито и важно, что Сергей решил их на всякий случай зафиксировать в заметках сотового телефона.
«В ходе разговора, – продолжал планировать Сергей, – также важно будет упомянуть о долге перед Родиной».
– Я и мысли не допускаю, чтобы уклониться от долга по отношению к Родине, – репетировал Сергей. – Но и вы должны меня правильно понять…
Если военный чиновник вдруг начнёт его переубеждать, Сергею придётся задействовать тяжёлую артиллерию:
– Уважаемый! Мне известен… и закон… и все его последствия! Однако данное мною слово – для меня высший закон! И я обязан держать его… во что бы то ни стало! При любых обстоятельствах! И я готов пойти навстречу любым трудностям!
После чего уместнее всего было бы откланяться. Таким образом Сергей продемонстрирует, что он не дворовый мальчишка, ожидающий, когда ему прикажут… что он волен приходить и уходить по собственному разумению… и что он сам знает, когда разговор может быть окончен.
Сергей был горд собой. Проблема, казалось, решена. По крайней мере, он чувствовал себя увереннее. Если всё пройдёт, как запланировано, то вопрос призвания на службу откладывался бы на неопределённый срок, а если уж совсем хорошо заладится, то военной службы и вовсе можно будет избежать.
Всё это время Сергей двигался автоматически, по памяти. Когда он поднял голову, обнаружил, что подошёл к той самой парикмахерской, мимо которой проходил часом ранее. Время было десять двадцать. Всё шло как нельзя лучше. Оставалось окончательно привести себя в порядок… разок-другой обдумать предстоящую встречу.
Сергей зашёл в парикмахерскую и спросил, свободен ли мужской мастер.
– Да-да, я свободна, – ответила пожилая женщина и пригласила его к свободной мойке-креслу.
– Как будем стричь?
Менять парикмахера – дело крайне рисковое. К тридцати двум годам Сергей хорошо усвоил данный урок. Казалось бы, нет ничего проще в профессии парикмахера, чем подстричь взрослого мужчину. Всего-то нужно аккуратно подравнять края и, может быть, учесть некоторые особенности. Однако на практике это становится существенной проблемой, так что Сергей решил не рисковать. Меньше всего ему сейчас хотелось предстать перед чиновником со смешной головой или, что ещё хуже, – заранее быть остриженным налысо.
– Только подровнять, – ответил Сергей с необычайно серьёзным выражением лица.
За время стрижки он дважды прокрутил в голове предстоящие сцены, мысленно повторяя слова и заумные фразы, которые, по его мнению, должны будут сыграть ключевую роль.
Ход разговора, построение предложений, даже тон, с которым будет говорить Сергей, – чрезвычайно нравились ему. Так сильно нравились, что он уже в предвкушении ожидал предстоящей встречи – словно актёр своего звёздного часа.
Правда, одно место немного смущало его: «Я и мысли не допускаю, чтобы уклониться от долга по отношению к Родине».
В ходе разговора непременно важно будет использовать какую-нибудь фразу, патриотическую, но без лишней патетики. Необходимо, чтобы чиновник понял, что Сергей не уклоняется, но и не особенно стремится… что признаёт необходимость отдать долг своей Родине, но при этом на взаимовыгодных условиях.
«Я и мысли не допускаю, чтобы уклониться от долга по отношению к Родине» – выражение как будто бы книжное, а значит, неуместно в разговоре с суровым воякой.
Сергей обдумывал иные варианты: «Я знаю, что Родина нуждается во мне». Нет! Это уж совсем приторно. Лучше так: «Я не собираюсь пренебрегать зовом Родины». Ужас!
Все варианты казались неестественными. «Слишком наигранно, – критиковал Сергей. – Поклон на несколько сантиметров ниже, чем следует».
Как вдруг… к нему пришла яркая мысль – то что надо: «Я знаю свой долг».
– Я знаю свой долг, – шёпотом произнёс Сергей.
Идеально! Строго. По делу. В духе военного жаргона – коротко и ясно.
– Простите? – удивлённо спросила пожилая женщина-парикмахер. – Вы это мне?
Где-то вдалеке Сергей слышал голос парикмахера, но усилием мысли и сосредоточенности вопрос был приглушён.
«Произнести нужно будет уверенно… можно даже решительно. Я знаю свой долг!» – продолжал думать Сергей.
– Мо-ло-дой человек! – повторно обратилась настойчивая женщина. – Вы что, уснули?
Сергей возвратился в реальность… взглянул в отражение в зеркале и увидел себя. Рядом стоит пожилая женщина, с усмешкой наблюдая за ним.
– Извините. Я задумался.
– Видно… о чём-то серьёзном. Мы закончили. Пройдёмте за мной, надо помыть голову.
По дороге от парикмахерской до военкомата на часах пробило одиннадцать. Всё складывалось как нельзя лучше. Сергей ещё раз прокрутил в голове главные, важные моменты. При этом новая редакция: «Я знаю свой долг» – казалась ему самым сильным местом. Сергей твёрдо решил: как бы ни менялся ход разговора… какова бы ни была импровизация… должна будет прозвучать именно эта комбинация слов.
Сергей подошёл на КПП и вновь протянул документы в окошко приёма.
Младший сержант узнал его:
– Вы пунктуальны.
– Так точно, – гордо выпрямившись, ответил Сергей.
Младший сержант поднял трубку телефона, нажал несколько клавиш и доложился о приходе гражданина Мельникова Сергея Николаевича, которому было назначено на одиннадцать ноль-ноль четвёртого октября. После некоторое время он молчал, между делом старался что-то отвечать, улыбался и смотрел на Сергея.
– Да, верно, товарищ подполковник… Говорит… Нетнет, что вы, товарищ подполковник… Говорит… повестку получил только вчера. Хорошо. Понял. Да-да… конечно, товарищ подполковник, – положив трубку телефона, перевёл взгляд на Сергея и сказал: – Проходите. Тридцать метров прямо, первый поворот направо, первое здание с левой стороны, сто четырнадцатый кабинет. Скажете, что пришли согласно повестке.
Сергей не стал вдаваться в подробности и, молча кивнув, проследовал внутрь территории режимного объекта.
Тридцать метров прямо… первый поворот направо… первое здание с левой стороны… пришёл согласно повестке. Подожди! Какая ещё повестка? У меня же есть план! Надо следовать своему плану, а не наставлениям какого-то мальчишки! При входе в здание меня должны будут встретить. У них ведь порядок. Повсюду люди. У всех есть определённые обязанности. Так вот, когда меня встретят, я велю этому человеку… – И вдруг Сергей засомневался: – А разве я могу ему приказывать? Он ведь военный.
Ладно, – торговался сам с собой Сергей, подходя к обозначенному зданию, – я решительно и уверенно попрошу его доложить о себе ответственному чиновнику по вопросам частичной мобилизации. Обязательно надо будет сделать упор на слова “частичная мобилизация”. Это очень важно!
Сергей перекрестился, глубоко вздохнул и, настежь открыв дверь, зашёл внутрь…
К его удивлению, внутри никого не было. Сергея, как оказалось, никто не ожидал.
– Здесь есть кто-нибудь? – басовито вопросил он.
В одном из близрасположенных кабинетов послышались шаги… громкие и ритмичные. Вышел пожилой мужчина в военной форме. Он удивлённо осмотрел посетителя, пустое КПП на входе, а затем и пустые, бездушные коридоры.
– Молодой!
Буквально несколько секунд спустя входная дверь резко отворилась.
– Так точно, товарищ подполковник! Я на месте.
– Где тебя черти носят?!
– В уборную ходил, товарищ подполковник.
– Тут гражданский расхаживает, а ты, значит, на толчке сидишь?
– Больше не повторится, товарищ подполковник.
– Смотри у меня, – угрожающе прошипел чиновник и удалился в свой кабинет, громко захлопнув дверь.
Ошарашенный Сергей смотрел на происходящую сцену – не такое он воображал в своей организованной постановке.
– Я вас слушаю, – развеял неловкое молчание «очередной молодой парнишка», на плечах которого были погоны сержанта.
Сергей достал повестку, паспорт и протянул их сотруднику военкомата.
– Мне сказали пройти в сто четырнадцатый кабинет.
– Да, верно, – ответил сержант и, вернув документы, указал на тот самый кабинет, из которого выходил… ГОСПОДИН подполковник.
Все тело Сергея облилось холодным потом. Не окажется ли его расчёт ошибочным? Ведь с самого начала всё пошло не по плану…
Вдобавок, принимая во внимание, что военный чиновник, с которым он уже познакомился – и следует заметить, что познакомился не при самых лучших обстоятельствах, – абсолютно точно не является его старым знакомым, Сергей пошёл на попятную:
– Давай… я лучше завтра приду.
Молодой сержант душевно улыбнулся и постарался успокоить:
– Не волнуйтесь. Он только с виду такой грозный.
Как бы то ни было, но всё же сказанное возымело определённое действие. Сергей собрался с силами, подошёл к двери и приглушённо постучался:
– Можно войти?
В кабинете сидели два человека в военной форме. Поближе – парень, ориентировочно возраста Сергея, в глубине кабинета – подполковник.
– Входи, дорогой, входи.
Сергей старался держать себя в руках. Подошёл к чиновнику и передал документы.
Ознакомившись с представленной повесткой, Серебров Николай Дмитриевич (Сергей уже успел прочитать кувертную карточку[2]) столь же внимательно осмотрел своего собеседника.
– Дай информацию на Мельникова Сергея Николаевича, – обратился к лейтенанту, затем, переведя взгляд на Сергея, тем же требовательным тоном продолжил: – Здесь сказано явиться четвёртого октября, а не седьмого.
– Да, вы правы. Прошу прощения. Так получилось, что повестку я получил только вчера. Явился при первой же возможности.
– Присаживайся. Не стой над душой. Только получил, значит? А в чём была проблема?
Разумеется, Сергей не мог сказать правду. Это было бы неуместно, не по-мужски, что, кстати, сыграло ему на руку: ведь появилась возможность импровизировать под стать разработанному плану.
– Только вчера вернулся из командировки. Видите ли, я бизнесмен и часто бываю в разъездах.
– Во дела! Бизнесмен… большой человек, значит, – с довольным видом пробубнил военный чиновник. Сергей не ответил, но постарался внешним видом продемонстрировать согласие со сказанным.
«Я был прав! – думал Сергей. – Грубо и нагло они ведут себя только по отношению к беднякам и уличным бедолагам. Если я буду вести себя подобающе, то у него не будет иного выбора, как относиться ко мне уважительно».
– Ну что ж… похвально! Похвально! – Николай Дмитриевич вновь развернул повестку, слегка прищурился и произнёс: – Господин Сергей, бизнесмен, явился добровольно, при первой же возможности. А чем именно занимаешься, можешь рассказать?
– Да, конечно. Установкой систем безопасности: видеонаблюдение, охранно-пожарные сигнализации, системы контроля и учёта доступа и прочее.
– О-о-о, как раз нужный человек. Может быть, проконсультируешь меня?
– Хорошо.
– У меня есть дача за городом. Честно говоря, я волнуюсь, что когда-нибудь ворвутся грабители и вынесут моё барахло, а оно, скажем так, ценное для меня… ценное не в плане финансов, а в качестве воспоминаний.
– Я вас понимаю.
– Что посоветуешь?
– Ну, для начала я бы рекомендовал установить охранную систему с громкой сиреной. Воры, как правило, боятся громких шумов, а хорошая сирена в случае чего будет шуметь так, что услышит весь близрасположенный район.
– Хм-м… хорошо… А видеонаблюдение?
– Да, также желательно установить видеонаблюдение, которое можно будет подключить к интернету, чтобы вы могли наблюдать в режиме реального времени.
– Ты можешь так сделать? – удивлённо спросил подполковник.
– Да. Я… и мои мастера справимся.
– У тебя и мастера свои есть?
– Да, товарищ подполковник. Такая работа выполняется как минимум двумя специалистами.
Военнослужащий откинулся на спинку стула, левой рукой потянулся к окну и приоткрыл. На обратном пути той же рукой прихватил пепельницу и поставил перед собой.
– И во сколько же это спокойствие мне обойдётся?
– Нужно произвести замеры, а также определиться с качеством оборудования, – обходительно ответил Сергей и после небольших раздумий («Подходящий момент!») добавил: – Хотя сразу же могу сказать, что для вас мы сделаем всё абсолютно бесплатно.
Николай Дмитриевич насмешливо улыбнулся, затем, открыв верхнюю полку близрасположенной тумбочки, вытащил пару сигарет.
– Куришь?
– Нет, – лукаво ответил Сергей, – не курю.
Одну сигарету Николай Дмитриевич отложил в сторону, а вторую закрутил в руках, как это обычно делает заядлый курильщик.
– Семья есть?
– Да. Жена и дочка. Живём вместе с матерью.
– Сколько лет дочери?
– Маленькая ещё. Только родилась… восьмого августа, если быть точным.
Постучав пару раз нижней частью сигареты об стол, Николай Дмитриевич зажал её в губах и вдумчиво подкурил.
– Скажи мне, Сергей. Как так вышло, что ты явился по собственному желанию?
Неожиданная смена темы разговора не смутила Сергея. Напротив – привела его в чувство. Он смекнул, куда клонит господин подполковник. И это был как нельзя лучший момент для того, чтобы воспользоваться своей заготовкой.
Сергей выпрямился и выразительно, громко произнёс:
– Я знаю свой долг!
Поистине волнительный момент! Запланированное претворялось в реальность. В нужный момент используя нужные слова, он заложил капсулу… сначала уважения, а теперь и доверия. Сейчас между ним и военным чиновником могут возникнуть приятельские отношения. Представляется возможность перейти на разговор в любезных, светских тонах, на общие темы… Можно спросить о здоровье супруги, детей.
– Вот это да! Великолепно! – воскликнул товарищ подполковник. – Хорошо… очень хорошо! Мужчина! Бизнесмен! Побольше бы таких мужественных, патриотически настроенных граждан для нашей великой страны.
После чего, к удивлению Сергея, Николай Дмитриевич безучастно обратился к рядом сидящему лейтенанту:
– Ну ты чего, уснул, что ли? Где информация?
– Как раз распечатываю, шеф.
Заскрипел барабан надёжного, но старого чёрно-белого принтера, из верхней части которого вышла наружу пара страниц.
Николай Дмитриевич взял бумаги, отодвинул их на расстояние вытянутой руки и, слегка прищуриваясь, пробежался по тексту.
– Та-а-ак-с… хорошо… очень хорошо, – бубнил он себе под нос.
Сергей находился под действием собственного удовлетворения, хотя отвлечение военного чиновника на предоставленную бумагу начинало понемногу привносить свои коррективы. В сердце его интуитивно и дробно застучал молоточек подозрения.
– Хорошо… очень хорошо, – неумолимо повторял чиновник.
– Хорошо? Что хорошо? – шёпотом просипел Сергей. Кажется, уверенность покидала его.
– Призван на действительную военную службу 12 апреля 2010 года, – наконец прочёл вслух господин подполковник. – Направлен в воинскую часть Ненецкого автономного округа Российской Федерации. Присвоено воинское звание – младший лейтенант, военно-учётная специальность – стрелок.
«Что происходит?» – не на шутку распереживался Сергей.
– Хорошо… очень хорошо, – в последний раз повторил Николай Дмитриевич и, положив бумаги на стол, громко, отчётливо постановил: – Армия России нуждается в таких исполнительных солдатах, как ты, Сергей, и с гордостью примет в свои ряды!
Время, что крутилось вокруг Сергея, вдруг неестественно замедлилось. Он словно в замедленной съёмке наблюдал, как тонкие холодные губы Сереброва Николая Дмитриевича, военного чиновника по вопросам частичной мобилизации, произносили чудовищные, бездушные слова:
«С гордостью…
примет…
в…
свои…
ряды!»
Процессы обыкновенной жизнедеятельности остановились полностью. На сцену заступило безудержное воображение. Сергей воочию оказался на полях боевого сражения. Сцена начинается с оглушительного взрыва… Сергей обхватывает голову обеими руками, спиной опирается о стену и в мучениях опускается на землю. Ослабевшее тело окутывает чудовищная, раздирающая боль, а окровавленные уши заполняет чудовищный, дьявольский звон. Бешеным стремлением выжить Сергей старается совладать с душевной тревогой, вглядеться в детали окружающей местности. Повсеместный клубящийся дым понемногу развеивается. Становится возможным различить окрестности близрасположенного разваливающегося здания. Прищурившись, у подножия обшарпанных руин Сергей обнаруживает своих несчастных коллег, надрывающих глотки: «Сергей!»
– Сергей! Сынок… ты чего? – спросил Николай Дмитриевич. – Всё в порядке?
Рассказывать военному чиновнику о представлениях своей богатой фантазии было бессмысленно.
– Да, товарищ подполковник. Всё в порядке.
– Молоток, парень! Так держать!
И вновь противно заскрипел барабан старинного чёрно-белого принтера.
– Собственно говоря, в понедельник положено заступать на службу. Но я думаю, в твоём случае – неделя роли не сыграет. Отечество от этого не пострадает! Человек ты серьёзный, семейный, бизнесом занимаешься. Наверняка есть формальности, которые нужно уладить, прежде чем отправиться на фронт.
Откуда-то издалека до Сергея доносилась мысль, что нужно что-нибудь сказать, что-нибудь ответить, только не стоять как пень безмолвный.
– Ответственность беру на себя! – заключил Николай Дмитриевич, закрепляя достигнутый результат.
После чего вынул лист бумаги из принтера, лёгким движением расписался возле своей фамилии и должности и передал вновь принятому солдату.
Первое, что увидел новобранец, – это написанное жирным текстом слово «приказ».
– Про… прости… простите… – Сергей не мог договорить. Его голос дрожал.
– Не за что извиняться! – перебил Николай Дмитриевич, встав из-за стола, и, направляясь к двери, обхватил Сергея за плечи. – С собой брать только самое необходимое. Остальным обеспечит армия!
Подойдя к двери, спросил:
– Есть вопросы?
– Ра… разреши… разрешите…
– Давай, сынок, не стесняйся.
– Можно продлить?
Николай Дмитриевич задумался, судя по всему, не сразу поняв, о чём идёт разговор.
– Если ты говоришь о возможности продления срока до призыва, то вынужден отказать. Тебе предоставлено на неделю больше, чем остальным. Радоваться должен, юноша, а не просить дополнительного продления!
Сергей печально вздохнул и еле слышно пробубнил:
– Прошу прощения… но я… я… должен был спросить. Как говорится, попытка – не пытка. – После чего, вытянув руку на прощанье, заключил: – Спасибо вам… и на этом… Николай Дмитриевич.
* * *
Стоило выйти на улицу, как на Сергея навалилась безумная усталость…
В воспалённом сознании один за другим начали всплывать потерянные словосочетания… которые он должен был использовать и которые под определённой точкой зрения способны были переменить ход разговора: «медицинское освидетельствование», «отметить официально», «на свой страх и риск», «рабочие обязательства».
Никогда в жизни ему ещё не было так стыдно и тошно. А ведь он ещё и поблагодарил, искренне поблагодарил военного пройдоху, который, как вспоминал Сергей, абсолютно топорно и фальшиво изображал заинтересованность в патриотическом настрое очередного новобранца.
«На самом деле, – зло думал Сергей, выходя за территорию военкомата, – он весьма умело обвёл меня вокруг пальца. Готов поспорить, что дела ему нет до меня… или моих занятий. И дачи у него никакой нет! Просто поболтать, наверное, хотел. А отсрочку предоставляет каждому встречному, ведь ему это ничего не стоит! Зато каким важным и великодушным он предстаёт в этот момент. Нужно было послушаться Светлану! – заключил в итоге. – Была бы выиграна как минимум пара недель!»
Принимая во внимание всю печаль сложившейся ситуации, Сергей прекрасно понимал, что это ещё не конец. Впереди предстоял тяжёлый разговор с семьёй, верные наставления которой он проигнорировал.
Идти домой не хотелось, так что он бесцельно бродил по окрестностям города, вспоминая прошедшие дни, недели, годы, всю прошедшую жизнь…
И так Сергей бродил до тех пор, пока не заметил, как неведомыми путями оказался возле своего дома – того самого родимого дома, из трубы которого неизменно завивается серый дымок, а старенькие деревянные окна горят уютным, тёплым домашним огнём.
Живот громко и жалобно заурчал. Сергей вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего дня.
– Сергей! – послышался голос.
Обернувшись, Сергей увидел Светлану вместе с Кариной, возвращающихся домой после вечерней прогулки.
– Ты где был? – не дождавшись ответа, спросила жена.
Сергей молчал, погружённый в свои мысли. Он обессилел – в нём не осталось сил для разговора.
– В военкомате, – с трудом ответил.
– Я так и подумала. Ты был подозрительно молчаливым. Но почему, Сергей? Разве мы не договорились подождать?
– Я… думал… что поступаю правильно.
Светлана глубоко и опечаленно вздохнула, затем подошла к Сергею и крепко его обняла.
– Я не буду тебя упрекать. Ты, видно, действуешь не по собственному побуждению, и я чувствую, как ты страдаешь. Но прошу тебя, чтобы ни происходило теперь, обещай, что ничего больше не предпримешь, не посоветовавшись с нами.
Сергей одобрительно кивнул, затем открыл калитку, и они вместе вошли во двор. Вопреки ожиданиям, его ожидал тёплый приём: хорошенько накормили, напоили и отправили спать.
– Утро вечера мудренее, – наставила Наталья Михайловна.
* * *
Это был конец…
Либо в армию, либо покинуть родную страну. Переезд в другую местность Российской Федерации не предвещал ничего хорошего, ведь на любой другой подконтрольной территории просто-напросто задержит соответствующий военкомат.
– Ну хорошо, предположим, я соглашусь и подамся в бега. В таком случае нужно будет переезжать в другую страну. Оставаться на территории России – бессмысленно. Здесь мне не позволят жить спокойно. Рано или поздно… они достанут меня, задержат и, скорее всего, отправят за решётку.
– Да, сыночка, так и есть. Здесь оставаться нельзя. Нужно переезжать. И раз уж складывается такая ситуация, то переезжать нужно к морю.
Сергей насмешливо хмыкнул:
– К морю? Ну да, конечно, переехать в страны с выходом к морю было бы здорово. Да вот, правда, есть одна проблема: где деньги взять? Переезд – мероприятие не из дешёвых. А тут предстоит переезд глобальный, стало быть, денег понадобится много. – Сергей тяжело вздохнул и после непродолжительного молчания обессиленно добавил: – А у нас таких средств нету.
– Используешь мои, – неожиданно сказала Наталья Михайловна.
– Что это значит?
– У меня есть заначка. Копила я, правда, на свою старость… но тут дело важное и неотложное.
– У тебя есть заначка? Откуда?
– Как это откуда? – возмутилась Наталья Михайловна. – У всех взрослых… адекватных людей есть заначка. Она, кстати, нужна для подобных ситуаций.
Сергей не знал, что сказать. Доводы, которыми он пытался оперировать, оказались несостоятельными.
– Оптимальным вариантом считаю Турцию, – продолжала матушка. – Но недвижимость там дорогая. И жизнь в целом дороже, чем в нашей… большой деревне…
– Мам, прошу тебя, перестань называть Нарьян-Мар большой деревней.
Наталья Михайловна ласково улыбнулась, при этом в её глазах блеснули слёзы гордости и материнской любви.
– Да, дорогой, прости. Просто ты… не застал те времена, когда называть Нарьян-Мар большой деревней было нормально. Раньше здесь всего-то было несколько улиц, а чтобы пересчитать дома – хватало пальцев двух рук… – Наталья Михайловна достала платок, аккуратно протёрла глаза и вновь посмотрела на сына. – Ладно… сейчас не время грустить. На весь переезд, к сожалению, моих сбережений не хватит.
Поэтому сначала ты уедешь один… обустроишься… найдёшь работу… а затем перевезёшь Светлану с Кариночкой.
– А как же вы, мама? – подключилась к разговору Светлана. Всё это время она также сидела за столом, но ничего не говорила.
– А мне-то что? Я всю жизнь здесь прожила… и дай Бог, ещё поживу!
– Нет уж. Так не пойдёт. Либо переезжаем все, либо не уедет никто!
– Серё-ёжа-а… ты бы не геройствовал. Неподходящий для этого момент.
– Ну а как по-другому? Ты хочешь, чтобы мы уехали, а тебя…
Сергей не договорил. С улицы послышался громкий стук в калитку. Все трое встревоженно переглянулись меж собой…
– Я открою, – предложила Светлана.
– Да, доченька, сходи. Только вот если Сергея будет кто спрашивать, отвечай, что нет дома или спит.
– Хорошо, матушка, – сказала Светлана, направившись в прихожую. Она надела зимнюю куртку поверх домашней одежды, на голову накинула капюшон и вышла во двор.
Сергей запереживал. В нём поселилось странное, тревожное чувство, как будто бы предвестие. Он подошёл к окну и сквозь прозрачный тюль смотрел, как Светлана идёт к калитке.
Некоторое время она стояла, не открывая, подле калитки. По внешнему виду и поведению, пусть даже сквозь окно и занавеску, было заметно, как настойчиво она пытается что-то объяснить. Дыхание Сергея стало сбивчивым. «Неспроста не открывает дверь. Значит, не хочет впускать. Кто бы это мог быть?»
Светлана обернулась в сторону дома и несколько раз махнула рукой.
– Хочет, чтобы мы ушли, – сказала Наталья Михайловна, – Пойдём поднимемся наверх.
– Никуда я не пойду, – фыркнул Сергей, слегка задев тюль правой рукой. – С той стороны всё равно ничего не видно.
– Осторожнее, – предостерегла мать. – Зачем трогаешь тюль?
– Нечаянно…
Светлана открыла калитку. Внутрь двора вошли трое человек в военной форме. Один из них подошёл поближе и отдал честь.
Разумеется, на таком расстоянии не было слышно, о чём говорит супруга с незваными гостями, хотя предположений было много. И что их всех объединяло – так это гнетущая обстановка. Особенно напрягало наиболее логичное предположение: целенаправленно пришли за ним, не за кем-либо, не за чем-либо. Именно за ним! За Мельниковым Сергеем Николаевичем!
Но зачем? Ведь буквально вчера, пусть и с опозданием, он сходил в военкомат. Неуверенно двигаясь, судя по всему, договаривая что-то важное, Светлана развернулась и пошла в направлении дома.
– Кто это? Что им надо? – спросила Наталья Михайловна, когда Светлана зашла домой.
– Ма-ма, – судорожно проговорила невестка, – это те самые военные, которые приходят, чтобы принудительно забирать мужчин.
– И что? Что они сказали?
– Я им объяснила, что Сергей уже ходил в военкомат и что ему дали неделю на подготовку. Но они не поверили, потребовали встречи с ним…
– Надо показать им приказ!
– Да, за ним я и пришла.
С внешней стороны послышалось, как ручку входной двери обхватили рукой, незамедлительно последовал и привычный скрип. Дверь отворилась.
На пороге стоял тот самый военный, с которым Светлана разговаривала на улице.
– Прошу прощения, но служба обязывает нас перепроверять, – уверенным голосом сказал он, заходя как будто к себе домой, – и практика показывает, что не зря! – Увидев Сергея, военный впился в него глазами. – Я так понимаю, Мельников Сергей Николаевич!
– Верно, – дрожащим голосом прогнусавил Сергей.
– Заботливая супруга… шёпотом разговаривала… уверяла, что ты спишь… и не хотела впускать нас даже во двор, – ухмыляясь, проговорил офицер, после чего ехидно добавил: – А ты, как и многие, стоял здесь, прятался за окошком…
– Я вообще-то только что проснулся, – лукаво оправдался Сергей.
– Врёшь! Я видел, как шелохнулся тюль за окном… и сразу понял, что за нею кто-то стоит… и наблюдает.
Сергей побледнел. Ещё немного давления, и он, кажись, потеряет самообладание…
– Почему не явился в военкомат четвёртого октября? – перешёл к делу военный.
– Я… я…
– И не смей мне врать!
– Да что же это такое? – схватившись за грудь, промолвила Наталья Михайловна.
– Да вы не переживайте, матушка. Присаживайтесь. Всё будет в порядке. Это стандартная процедура.
– Так получилось, – начал Сергей, – что письмо с повесткой я получил только шестого числа. Поэтому в военкомат явился седьмого октября.
– Я же сказал: не врать!
– Да не вру я, товарищ…
– Лейтенант.
– Товарищ лейтенант. Письмо с повесткой я получил только шестого октября, поэтому не смог явиться четвёртого числа. Но седьмого октября я пришёл… в военный комиссариат города Нарьян-Мар и разговаривал с подполковником Серебровым Николаем Дмитриевичем.
– Та-ак. Что потом?
– Мне была предоставлена неделя на подготовку и разрешение личных проблем.
– Впервые такое слышу! Что это ещё за подготовка? И… как ты там сказал? Разрешение личных проблем?
– Да, верно. У меня есть приказ.
– И где же он?
Сергей отошёл к близрасположенному шкафу, взял документ с верхней полки и передал его лейтенанту.
Пока военнослужащий читал документ, выражение лица его сообразно менялось – в нём появлялось удивление. Документ от седьмого числа действительно подтверждал, что Мельникову Сергею Николаевичу предписано заступить на службу 14 октября 2022 года.
Неспешными движениями… как будто бы растерянными… офицер развернулся в обратном направлении, отворил дверь и громко выкрикнул:
– Артём! Поди-ка сюда!
Один из двух солдат, оставшихся ожидать возле калитки, взбежал на крыльцо, зашёл внутрь дома и, как положено, отдал честь.
– Открой записи. Покажи Мельникова.
Молодой парень перебросил журнал с одной руки в другую… открыл… нашёл вкладку с пометкой «М» и указал посередине листа.
– Всё верно. Предписано было явиться четвёртого октября… но ты не пришёл…
– Да говорю же: письмо с повесткой я получил только шестого октября, поэтому не смог явиться четвёртого. Но я пришёл седьмого числа. Виделся с Николаем Дмитриевичем. Мы с ним поговорили, я объяснил ему причину опоздания… Говорили, кстати, и о моей работе, и… В общем, в результате он вручил мне этот приказ.
Лейтенант слегка замешкался. Необычная складывалась ситуация. На его практике такого случая ещё не было, чтобы кому-то без уважительных на то причин предоставлялась отсрочка в призыве.
– Что ж, – разведя руками, сказал офицер, – приказы нужно исполнять.
– Верно, – кивнув, согласился Сергей, после чего потянулся за курткой, чем пытался показать, что готов проводить на улицу.
– В этом нет никакой необходимости. Мы знаем дорогу, – уверил лейтенант, выходя на крыльцо. – Один, правда, есть у меня вопрос: зачем прятался за окном?
– Да не прятался я, – вновь лукаво ответил Сергей и, дабы позиция была убедительнее, добавил: – Сказал же – только что проснулся.
Офицер недоверчиво хмыкнул. Очевидно, что он был не удовлетворён ответом, хотя поделать с этим что-либо не мог. Кивнув в завершение разговора, закрыл дверь и удалился.
* * *
Победа была одержана в бою, но генеральное сражение до сих пор продолжалось. И происходило оно там, где сложнее всего победить, – в голове…
Бесспорно, пару дней после ухода незваных гостей семья Мельниковых ликовала и радовалась. Препятствий больше не было, а в запасе – целая неделя. Представляется возможным неспешно и основательно подготовиться к предстоящему переезду и… к новой жизни.
И всё было бы прекрасно, если бы только не оставалась открытой проблема – крохотная, символичная, которой можно было бы не придавать значения, мол, несущественна… но, с другой стороны, настолько деликатная и могущественная, что вопреки всему настойчиво продолжавшая напоминать о себе…
Сергею сложно было принять, что в скором времени придётся столь постыдно покинуть Россию и больше никогда не возвращаться домой, что всю оставшуюся жизнь он будет вынужден провести вдали от родимого края, вздрагивая при виде погон, страшась уголовного преследования… или, что самое страшное, принудительной депортации обратно… в Россию. Таким образом всё вернётся к тому, с чего начиналось, за одним крайне неблагоприятным исключением: его будут судить как военного преступника, предателя и труса.
Тринадцатого октября, за день до предполагаемого отлёта, гонимый то беспокойством, то усталостью, Сергей бродил по двору, словно тень, беспорядочно расхаживая, как говорится, то тут, то там. Заходил домой, где-нибудь садился и подолгу просто сидел… сидел и невесть о чём думал… а может быть, и не думал вовсе. Ходил по комнатам, открывал ячейки шкафов и комодов, находил старинные или утерянные вещи и с глубочайшим чувством ностальгии вспоминал, откуда они ему знакомы. Обнаруживал документы, истрёпанные письма, ветхие газеты, прочитывал иные, но несмотря на усердные, ретивые попытки – смысл прочитанного не отражался в сознании…
Хотя кое-что Сергей всё же осознавал отчётливо: военный чиновник Серебров Николай Дмитриевич действительно сделал для него исключение – во-первых, срок до призыва был продлён на неделю, что, в главную очередь, до сих пор позволяло Сергею пребывать «на свободе». Во-вторых, подобный случай, судя по всему, отнюдь не частое явление. Молодой лейтенант, к примеру, не скрывал своего удивления – в его практике с такими случаями ещё не доводилось сталкиваться.
Когда Сергей возвратился в реальность, то опешил. Он поймал себя на том, что складывает самые необходимые вещи в дорогу. Чемодан уже наполовину заполнен. Руки сами проделывают то, что нужно, без участия его воли, вполне рационально и планомерно.
Ошалев от своеволия своих же рук, Сергей отшатнулся…
Он попытался совладать с душевной тревогой, но тщетно. В голове неистово грохотал резонный вопрос: куда же он собирается?
Бежать… или… служить?
Казалось бы, о чём тут думать?! Ведь всё уже готово! Есть реалистичный план, безмерная поддержка родных… и даже финансирование найдено. Осталось только собрать необходимые вещи и… бежать! СЛОВНО ПОБИТЫЙ ПЁС!
БЕЖАТЬ!
БЕЗ ОГЛЯДКИ!
БЕЗ ЧЕСТИ!
БЕЗ ГОРДОСТИ!
Вот где на самом деле затянута петля, незримая, но неумолимая…
Сергей принял решение…
Спустившись на первый этаж, обнаружил девочек на кухне. В подавленном настроении они готовились к прощальному ужину.
– Простите… но я не могу.
– Что? О чём ты говоришь?
– Я не могу бежать. Я мужчина!
И… Я… ДОЛЖЕН… ВЫПОЛНИТЬ СВОЙ ДОЛГ…
[1] Площадь Марад Сей – центр Нарьян-Мара. В переводе с ненецкого означает «сердце города».
[2] Кувертная карточка – малая некнижная форма печати с ФИО и должностью лица, располагающаяся на том месте стола, где сидит владелец.
Об авторе:
Алибек Нарынбекович родился 12 марта 1990 года в г. Фрунзе Кир
гизской ССР. Окончив школу классического образования «Абитуриент», поступил на юридический факультет Кыргызско-Российского славянского университета, который окончил в 2012 году по специализации «Гражданский процесс».
Интерес к писательству проявлял с раннего детства, вёл активную деятельность на местных интернет-форумах. В студенческие годы предпринимал попытки писать художественные произведения, но, к сожалению, всякий раз упирался в недостаточность словарного запаса, а значит, и недостижимость полноценного раскрытия «идеи». Впрочем, неудачные попытки не прошли даром, поскольку натренированные писательские навыки весьма высоко оценили на будущей работе, где его привлекали к написанию важных документов.
Первое художественное произведение «Грехи смертных» опубликовано в мае 2021 года. Следуя своему творческому стилю, Алибек не придерживается какой-либо заданной эстетической программы, хотя каждая работа имеет выразительную концепцию и мысль…
