Вниз — не вверх
Евген проснулся в пять пятьдесят пять.
Три пятёрки подряд — на удачу.
Утро сложно любить, но можно проживать максимально комфортно: умный матрас — и не затекает тело, тёплый пол — и не мёрзнут ноги. Мягкая подсветка по стенам — и не приходится щуриться. Моцарт в динамиках — для полноты ощущений.
Евген успел включить щётку и посмотреть в зеркало, когда понял, что Оля Пялкина умерла.
Это ощущалось как чёрная дыра в груди, как пустота на месте выбитого зуба, как падение во сне. Щётка вибрировала, белая от зубной пасты слюна текла, глаза смотрели и не видели.
Сколько лет прошло?
Кулаки сжались, что-то хрустнуло, бесящее жужжание прекратилось. Некоторое время он тупо изучал пластиковые обломки в руке, потом выбросил в мусорное ведро и вышел из ванной. Свет выключился: сработали датчики движения.
Есть не хотелось, но привычный ритуал успокаивал.
Включить кофеварку.
Опустить тост в тостер на две минуты.
Нож соскользнул, разлетелись осколки яичной скорлупы. Сойдёт. На сковороде — глазунья из одного яйца, три кристаллика соли.
Взять красное яблоко и положить в центр стола.
Механизм отработан: закрой глаза — сделаешь с закрытыми глазами. Отними правую руку — приготовишь левой.
Оля Пялкина умерла, а ничего не изменилось.
Только еда невкусная.
Сложнее всего оказалось выбрать иконку на телефоне. Выпученные глаза, впалые щёки, всклокоченная борода — кто его так нарисовал?
— Вас приветствует программа «ВДАЛь», виртуальный диахронический аналоговый лингвист. Доброе утро, Евгений! Чем могу помочь?
— Ненавижу, блин!
— Ненависть — чувство активного психоэмоционального запаса. В базе хранятся понятия, вышедшие из употребления. Чем могу помочь?
— Умерла Оля Пялкина.
— Ожидайте, идёт проверка данных.
На экране мигала строка «Владимир Иванович печатает…».
Евген сунул палец в рот, оторвал заусенец, стало больно и солоно от крови — а внутри корёжилась чёрная дыра.
— Проверка завершена. Найдена новая лингвистическая единица.
«Эрос».
— Что это?
— В древнегреческой мифологии — бог любви.
— Дальше.
— Киноновелла из трёх короткометражек.
— Дальше.
— В философии — понятие, обозначающее страстные отношения.
— Подробнее.
— Эрос — тип любви, связанный с физическими сексуальными желаниями.
— Стоп.
Когда Оля смеялась, запрокидывала голову, молочная шея вытягивалась, а волосы лезли в рот.
«Какая вульгарная!» — Евгена потянуло на хохот. Они познакомились летом в компании друзей-велосипедистов.
Оля падала, вставала, отряхивалась, и смех перебивал шум деревьев на аллее и грохот музыки.
— Ненавижу!
— До свидания, Евгений!
Ноготь царапнул экран, сворачивая помощника.
Оля Пялкина умерла.
***
Говорят, время лечит.
Врут.
Оно только углубляет рану.
Подруги твердили: «После сорокового дня душа вознесётся — полегчает».
Потяжелело.
Пришло осознание: никогда. Больше — никогда.
Самое страшное слово — «никогда».
— Возьми себя в руки! — шёпотом кричал на кухне муж. — Он умер. Но мы-то живы. Ты жива, Ира!
Муж перестал называть сына по имени после похорон. Только «он».
Ирина качалась на табуретке: вперёд — назад, вперёд — назад. Замирала, откинувшись, балансировала и не падала. На обратной стороне воспалённых век — немое кино. Как Женечка балансирует в проёме окна, шутя откидывается, теряет равновесие и ныряет. Как неловко дёргаются в полёте руки. Как не слышно удара, потому что на мгновение из мира вышибло воздух и задушило тишиной. Какой он страшно маленький на асфальте с высоты четырнадцатого этажа.
Горе свило спасительный кокон глухоты, где можно вынянчить одиночество.
Муж и живой сын — снаружи.
Она и Женя — внутри.
Позвонили не сразу.
Дали время с головой уйти в смоляное отчаяние.
От звонка веяло надеждой и чем-то ещё, потом поняла: тухлятиной.
— Ирина Владимировна? — вкрадчиво мурлыкнула трубка. — Соболезнуем утрате.
Слёзы потекли по щекам, она начала вытирать и не нажала отбой.
— Мы предлагаем помощь. Многие люди в сходной ситуации обращались и получили, что хотели.
— Вы из клиники? Муж звонил?
— Нет. Про вас писал Евгений.
— Вы знали Женю?
— Давайте встретимся? Приезжайте в офис. Или вы хотите в кафе? Через час будет удобно?
Ей перестало быть удобно после того, как она выбирала гроб. Как раз: а будет ли ему удобно?
— Давайте в кафе.
«Офис» — как казённая «опись».
«Вот опись изъятого с тела», — заявил усатый милиционер, которого язык не поворачивался назвать полицейским.
Тело — старший сын. Он родился на тринадцать минут раньше Олега, любил быть первым.
— Вы знаете, как добраться? — И прозвучало красивое название.
Ирине послышалось: «Для шлюх». Она помотала головой:
— Куда?
— Мы пришлём такси. Водитель позвонит.
В голосе собеседницы прозвучало что-то покровительственно-снисходительное. Злость на секунду поднялась в душе, раздула капюшон, как кобра, а потом исчезла, не оставив даже чёрной крупинки.
Не плевать ли, что и как говорит молоденькая девочка?
Ей не приходилось везти сына домой, чтобы похоронить в закрытом гробу.
***
Мать позвонила, как всегда, не вовремя.
Начался перерыв, но постоянный контроль раздражал.
— Да.
— Здравствуй, сыночек!
— Привет.
— Ты занят?
— Нет.
— На работе сейчас?
— Нет.
— А где?
Тянуло ответить: «В борозде». Пришлось глубоко вздохнуть и несколько секунд помолчать.
— Иду в кафе.
— Уже обед? — неизвестно чему обрадовалась мать. — Что закажешь?
— Да как всегда.
Зачем задавать тупые вопросы?
— Ну да, что захочешь.
Они замолчали.
И тут Евгена осенило:
— Мам, Оля Пялкина умерла.
Мать задышала часто и как будто испуганно:
— Я слышала, сыночек.
— Ты не знаешь, что случилось?
— Нет!
— А можешь узнать? Я сегодня, как понял, сам не свой.
— Ой, сыночек, ты что? Плохо себя чувствуешь?
«Нет, мама! — хотелось кричать. — Только у меня чёрная дыра в груди, а вместо сердца — обугленный комок!»
— Нормально у меня всё. Живой. Узнай, пожалуйста. Может, помочь надо?
Новое чувство мелькнуло в сознании. Не забыть бы включить Владимира Ивановича.
— Я спрошу, — робкий голос стало едва слышно.
— Я перезвоню вечером? Сейчас у дороги, шумно.
— Я люблю тебя, сынок!
— И я.
Евген нажал «отбой», сунул телефон в карман.
В кафе было уютно, тихо и безлюдно.
— Ваш столик свободен, — дежурно улыбнулся администратор.
— Вам как всегда? — Официантка возникла словно из-под земли.
«Я что, так часто тут бываю?»
Он так и не смог вспомнить ни имя администратора, ни лицо официантки.
Зато хорошо помнил лицо Оли.
Она мечтала прыгнуть с парашютом и, когда говорила об этом, щурилась. Низкий выпуклый лоб прорезали горизонтальные, как у шимпанзе, морщины, которые хотелось изо всех сил прижать пальцем.
Он узнал, сколько стоит прыжок в тандеме. Посчитал — как десять повышенных стипендий. Матери Оля не нравилась, денег не дала, они так и не прыгнули.
«ВДАЛь ждёт вас».
— Да знаю я! — Он смахнул оповещение. — Надоело!
Оля Пялкина умерла.
***
Кафе называлось De Luxe — «Роскошь» по-французски, а не то, что послышалось, и названию соответствовало: дубовые двери, кремовые стены, золотые рамы зеркал, швейцар в алой ливрее. На столах — живые цветы.
Дорого.
Богато.
Неприятно.
— Здравствуйте, Ирина Владимировна! — Молодой человек в приталенном пиджаке и дымчатых очках подхватил её, аккуратно лавируя, привёл к столику на двоих за глухими бархатными портьерами.
— Мне звонила девушка. — Ирина растерялась.
— Антон. Что будете заказывать?
— Не знаю. — Голова немного закружилась.
— Тогда как всегда, — не оборачиваясь, бросил он маячившему за спиной официанту.
— Что вообще происходит? — Вместо крика — писк мышонка, которому перебило хребет пружиной.
— Не волнуйтесь, Ирина Владимировна. Я всё объясню.
Антон улыбнулся. Сверкнул дорогой жемчужно-белый рот. А у Олега с детства проблемы с зубами и сердцем.
— Прогресс не стоит на месте. Технологии шагнули далеко, и с каждым днём то, что раньше казалось фантастикой, становится реальностью.
Ирина зажмурилась:
— Зачем вы меня позвали?
— Сегодня вы общались с нашей сотрудницей. Как впечатления?
— Вы вообще кто? — Она попыталась встать, но запуталась в гнутых ножках стула.
Принесли чай.
— Вам с сахаром или без?
— Без.
— Лимон?
— Спасибо.
— Попробуйте наполеон. Он тут превосходен!
Ирина машинально отломила кусочек. Во рту стало ванильно и приторно.
— Нравится? — Мыльные стёкла смотрели участливо.
— Не знаю. Сладко.
— Вот видите! А вы не хотели пробовать! Вернёмся к разговору. Оцените общение с Юлей по шкале от одного до десяти.
— Как это? Ну ладно, восемь.
— А почему не десять?
— Мне она показалась слишком молодой.
— И что? Это плохо?
— Мы вообще о чём говорим?
— Ирина Владимировна, не кричите! — прикрикнул Антон. — Если я спрашиваю, это напрямую касается Евгения.
— Вы знали моего сына?
— Он был нашим клиентом.
— Что же вы сразу не сказали?
— Я сказал! — Голос металлически отвердел. — Вы не обратили внимания. Будьте внимательнее! Повторяю вопрос: Юля слишком молода. Это плохо?
Ирина вздохнула и закрыла глаза, чтобы не заплакать.
— Она заговорила о Жене, задавала вопросы так снисходительно, как будто свысока. И я подумала: «У тебя, девочка, просто не умирал сын».
Антон довольно улыбнулся, достал лимон из чашки и съел:
— Вы очень наблюдательная женщина! Юля действительно молода, ей двадцать два. И у неё действительно не умирал сын.
— Почему?
— Очень просто. У неё никто не родился. И уже не родится.
— Почему?
«Переспрашиваю, как маленькая!» — мысль мелькнула и исчезла.
— Ирина Владимировна, технологии развиваются и совершенствуются постоянно.
— Вы это уже говорили.
— Не перебивайте! — Антон хлопнул ладонью по столу.
Подпрыгнула и жалобно звякнула серебряная ложка на блюдце.
— То, что раньше казалось фантастикой, — теперь правда. Вы играли в «Киберполис»?
— Я? Нет. Это мальчики за компьютерами сидят, стреляют.
— В «Киберполисе» не убивают. Это симулятор реальности. Персонаж растёт и развивается, творчески осмысляя действительность.
— И?
— И Евгений был одним из активных и давних пользователей нашего продукта, как и Юля. Вы хотите спросить: при чём тут она? Девушка трагически погибла десять месяцев назад.
— Но я с ней разговаривала!
— Вы общались с цифровой копией, которую мы воссоздали по просьбе Юлиной мамы на основании персонажа «Киберполиса» и данных смартфона.
— Не может быть! Вы меня разыгрываете!
— Ирина Владимировна, — Антон укоризненно покачал головой, — вспомните начало разговора: прогресс не остановить.
— Не верю.
— Логично. Смотрите и слушайте.
Откуда он достал ноутбук? На экране замелькали кадры.
Пухлая миловидная девушка обнимает кота.
Выпускной.
Много молодых лиц за столом — студенческая гулянка.
Видео, где слышен знакомый голос.
Фото с отпевания — то же личико — в белом кружеве платка, на лбу — венчик.
Запись звонка:
— Ирина Владимировна? Соболезнуем утрате.
— И что? — Женщина наконец-то разозлилась до искр из глаз. — Я не верю. Это подделка.
— Хотите позвонить Юле?
— Хочу!
— Пожалуйста, — он протянул телефон. — Нажмите «ВДАЛь». Выберите Оулию.
— Почему «ВДАЛь»?
— Я думал, вы спросите, почему Оулию. Нам понравилась игра слов: перспективный вектор развития, направленный вдаль, и словарь. Вы знаете, как точно Даль его назвал? «Словарь живого великорусского языка». Язык — это народ. Мы поставили задачу воссоздать культурный код нации. Люди умирают, но личность остаётся в «Киберполисе». Алфавитный порядок — прекрасный способ синхронизации.
Рука замерла над экраном. Портрет Даля словно бы подмигнул: «Нажми меня!».
— И что будет, если я позвоню?
— Она ответит. Юля работает на холодной базе клиентов.
— Как это возможно?
— Технологии, Ирина Владимировна, не стоят на месте! — Антон назидательно поднял палец. — Нейросети, искусственный интеллект, дополненная реальность — обыденные вещи. Мы в компании решили сделать шаг вперёд и поспорить со смертью. Пользователи получили шанс вечной жизни в «Киберполисе». Вы будете звонить Юле?
— Нет.
— Почему?
— Боюсь.
— Чего?
— Поверить.
— Понимаю! Вы не первая, кто пережил горе. Есть способ помочь. Я сейчас.
Антон встал, огладил пиджак и выбежал из зала, но вскоре возвратился с квадратным мужчиной.
В другой ситуации — до смерти Жени — Ирина бы рассмеялась, насколько непропорционально, точнее, комически пропорционально был сложён пришедший: невысокий, широкоплечий, пузатый, он походил на ожившую картинку из учебника геометрии. Впечатление дополняла маленькая и абсолютно лысая голова без шеи и с нежными розовыми ушами.
— Здравствуйте! — Мужчина протянул руку.
Ирина автоматически пересчитала: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть», столько перстней набито на костяшках.
— Здравствуйте. — Ощущение, что ладонь взяли на абордаж, не покидало.
— Соболезную утрате!
— Кто вы?
— Игорь Николаевич Соболев, директор внешнего направления. Антон ввёл в курс дела?
— Я продемонстрировал Юлю, — поспешил доложить молодой человек.
— Ирина Владимировна, вы пережили страшное.
Горло сдавил спазм. Команда «Только не реви!» не помогла, глаза заволокло горячей пеленой.
— Если мать вынуждена хоронить дитя, это противоестественно! — продолжил Соболев. — Вы сейчас опустошены, разрушены морально. Какая несправедливость — молодая жизнь трагически прервалась! Ведь ему не было и тридцати?
— Двадцать два… — Женщина всхлипывала, почти не стесняясь.
— Поплачьте, иначе эмоции сожгут. А вы должны быть сильной. — Он протянул салфетку.
— Мужу не нравится, когда я плачу.
— Мужчины вообще воспринимают всё иначе, мы — с Марса, женщины — с Венеры.
«Какие выразительные глаза! И руки такие мускулистые!»
— Вы спортсмен?
— Олимпиец. Бывший. Потом ушёл в бизнес. Ирина Владимировна, выслушайте меня очень внимательно. Я скажу чистую правду, как бы фантастически это ни звучало. Мы можем восстановить справедливость, но окончательное решение за вами. Подумайте! Вы хотите, чтобы сын жил?
То, что носилось в воздухе и зудело недосказанностью, наконец-то оформилось в слова.
— Да! — сорвался ответ. — Я готова ради этого на всё. Но с того света не возвращаются.
— Вам не нужно «всё». Достаточно подписать договор, передать смартфон сына специалистам и права на использование персональных данных — нам. Абонентская плата есть, но посильная.
— Не понимаю, — Ирина качала головой, как китайский болванчик.
— А чего вы не понимаете? — грубовато переспросил Игорь Николаевич. — Технические специалисты дополнят игрового персонажа индивидуальными особенностями: совпадение внешности, голоса, манеры речи. Он будет существовать в пространстве игры. Чем он занимался?
— Женя окончил педагогический, здесь не смог ничего найти, уехал в Москву, а там… — Горло опять сдавило рыдание.
— Коллега! Значит, легко устроится. Возможно, познакомится с кем-то. Сейчас мы разрабатываем не просто искусственный интеллект, а эмоциональный искусственный интеллект, так что постепенно Жене станет доступна палитра чувств. Антон продемонстрировал.
— Но ведь это неправда!
— Вы уверены? Он ничего не узнает, кроме информационного следа.
Чужая тайна тяготила:
— Понимаете, замешана девушка. Женя влюбился, а она ушла к другому.
— Понимаю. — Соболев кивнул. — Девушка жива?
— А при чём тут это? Жива, — Ирина возмутилась.
— Это разные серверы, игроки физические и виртуальные не пересекаются. Евгений будет знать те сведения, что внесены в базу, а в базу будете внесены только вы.
— Но ведь я здесь?
— Подарок фирмы. Вам же надо контактировать.
— Контактировать?
— Антон не сказал? Есть несколько тарифов взаимодействия: базовый, расширенный, премиум, индивидуальный. Вы можете звонить в формате аудио или видео, он может звонить. Хотите получать подарки от сына к праздникам?
— Да он мне дарил только открытки маленьким. Вот Олежка…
— Муж?
— Сын, второй.
— У вас двое?
— Они близнецы. Но совсем разные!
Собеседник кивнул и что-то быстро отстучал в ноутбуке.
— Подпишем договор? Бумаги готовы.
Сердце как будто ожило.
Женечка вернётся!
Она представила мужа и сына, и радость смыло кислотой лиц.
— Погодите. Мне надо подумать. Посоветоваться. И ведь это не бесплатно?
— Чего годить-то? Годите не годите, а всё равно не родите! — скабрёзно пошутил Соболев.
На салфетке была написана сумма. Нули прыгали и кувыркались, играя в чехарду.
— Это за раз? — Голова закружилась.
— Это за месяц. — Перстни мелькнули и скрыли написанное. — Возможен кредит, рассрочка или индивидуальный тариф, я посчитал премиум.
— Я перезвоню!
Ирина наконец смогла встать, неудобный стол цеплялся за юбку, не выпускал, как паук муху.
— Не тяните время! Чем быстрее подпишете бумаги, тем быстрее позвоните сыну.
— Вызовете такси? — Ирина робко посмотрела на Антона.
— Остановка вон там, — он неопределённо махнул рукой и углубился в ноутбук.
— Спасибо, до свидания!
Её провожало мраморное молчание пустого ресторана.
***
Евген расплатился картой и промолчал в ответ на радостное «До свидания! Заходите ещё!».
До конца обеденного перерыва оставалось пятнадцать минут, до офиса — пять.
Булькнул телефон.
«Хай, Джек!»
На экране высветился неизвестный номер, «27 11 1998 06 09 2020».
«Я сделяль!»
— Отвалите вы со своим спамом!
Евген поморщился. Заблокировать бы, но на ходу неудобно.
«Ты чо игноришь меня?»
Куцее «игноришь» напомнило слово «игнорировать», которое Владимир Иванович выдал после известия о смерти математички. Училка всегда смотрела поверх и мимо их голов.
«Я твой дом труба шатал!»
Евген поднялся на третий этаж, открыл кабинет:
— Я сегодня первый.
Семь минут до конца обеда, скоро подтянутся.
«Про Ольгу знаешь?»
Оля Пялкина умерла, это он знал.
Но откуда про неё знал странный спамер?
«Кто вы?»
«Прикалываешься? Не узнал штоле?»
«Нет. Кто вы? Что известно про Олю?»
«Бро это Лег. Думал ты меня узнаешь»
«Какой Лег?»
«Ой мля кино»
«Стрёмно как»
«Хз чо сказать кароч»
«Зашквар песец»
Сообщения сыпались одно за другим.
«Не понимаю, о чём вы. Откуда вам известно про Олю?»
«Я твой брат г…дон ты конченый!!!»
«И Олю твою туда же»
«Вы издеваетесь? У меня нет брата. Это шантаж?»
«Бакланище»
«Мать мне ничего не говорила»
«Только маму не трогай!!! Ты и так из неё всё высосал обсос!!!»
«Вы бредите. Я уже десять лет живу отдельно»
«Ты уже десять лет как сдох сука!!!»
«Бред какой-то»
«Это ты бред. Мать кукухой поехала как ты сиганул. Батя с горя запил и ушёл. Свали на хрен из нашей жизни идиота кусок!!!»
«Идите в блок»
Абсурдная переписка оставила во рту кислую горечь.
Мать не перезванивала.
Работать не хотелось.
Никто из коллег не вернулся.
Евген, ссутулившись, смотрел на собственное отражение в выключенном мониторе.
«А что я вообще тут делаю?»
Он встал и пошёл домой.
***
Дома её ждали.
На кровати — неглаженое бельё.
В раковине — грязная посуда.
В лотке — кошачья кучка.
— Мам, привет!
Ирина сосредоточенно мыла лоток, хлоркой забивая вонь.
— Я сушилку снял.
— Молодец. — Сквозь сжатые зубы это прозвучало почти как «говно».
Женя всегда встречал около дверей, брал сумку, а этот — вылез из берлоги и опять туда же, в монитор.
— Мы оставили тебе ужин. — Муж маячил в дверях зала.
— Спасибо, я сыта.
«По горло вашими ужинами, завтраками и обедами, вашим свинарником и небритыми рожами!» — мысленное дополнение мелькнуло молнией.
— Куда ходила?
— Нам надо поговорить.
— Ну давай поговорим, Ир.
Странная усталость в голосе мужа заставила повернуть голову и увидеть впервые с того дня. Воспалённые розовые глаза, седая щетина, дрожащие руки — неужели он тоже переживает? Может, тогда согласится?
На кухню зашёл Олег. На него смотреть не хотелось — не Женечка.
— Прочтите — Она бережно достала папку. — Я хочу знать. И выйдите из кухни, пока убираюсь!
Выгнать было проще, чем смотреть, как читают.
Когда через сорок минут Ирина вошла в зал, муж и сын долго молчали.
— Что думаете?
— Ты сошла с ума, — тихо и внятно произнёс муж.
— Мам, это разводилово для лохов.
Сын протянул руку, но она увернулась:
— Так я и знала! Вы просто не хотите, чтоб он жил!
Истерика подкатила внезапно, прыгнула дикой кошкой на плечи, повалила, вцепилась в волосы, била головой об пол, визжала и царапала.
Воняло валерианой и валосердином.
— Пап, давай скорую вызовем?
— Погоди, сейчас! — Пощёчина ожгла.
— Ты меня бьёшь? — От удивления истерика рассыпалась прахом, забрав все силы.
— Мам, выпей, пожалуйста!
Смотреть в испуганные глаза было тошно, захотелось выплеснуть воду за клетчатый ворот рубахи.
— Ира, это обман.
— Я повешусь.
— Ты знаешь, кто такой Соболев?
— На колготках.
— Бандит.
— На балконе.
— Олимпиец. Помнишь, там в девяностые полфизвоса1 крутилось, ещё с кафедры кого-то посадили? Ещё на тринадцатом корпусе писали: «Сегодня — спортсмен, завтра — олимпиец». Сейчас под ним — похоронный бизнес. Посмотри, Олег нашёл информацию.
— И выпрыгну, чтоб наверняка.
— Понимаешь, горе — деньги. Этой скотине без разницы, что сын умер, лишь бы бабла срубить!
— Буду болтаться, соседи увидят — вызовут полицию. Вы уж закопайте как-нибудь.
— Думаешь, он тебя пожалел? Выкупил с первого взгляда и развёл!
— К Женьку́ не положат, — Олег подал голос.
— Почему?
— Срок не прошёл. Через семь лет.
— Откуда знаешь?
— Меня в гугле не забанили.
Некоторое время мать и сын сверлили друг друга взглядом.
Не выдержал муж:
— Олег! И ты туда же?
— Пап, надо говорить с человеком на понятном ему языке.
— А вот это ты хорошо придумал, сынок! — Муж обрадовался. — Ира, дай номер. Я сам Соболю позвоню. И почему Бокса взорвали, а этого чёрта — нет?
— Не смей! — она взвизгнула.
— Знаешь, дорогая, у тебя всё равно денег нет. Если платить, то мне. Давай визитку или что там.
— Очень некрасиво. — Слёзы, на этот раз тихие, покатились из глаз.
Олег дёрнулся утешить, но замер.
«Женя бы обнял, сказал, что любит, а этот!..» — додумывать не хотелось.
Муж и сын вышли, она осталась.
С серванта улыбался Женечка: красная лента — выпускная, чёрная — траурная.
***
Евген шёл куда-то, эхо неслось за ним, перепрыгивало со стенки на стенку, кувыркалось и хохотало.
«Устрой дестрой!»
«Устрой дестрой!»
«Устрой дестрой!»
Невольно он подхватил чёткий ритм.
«Что значит “дестрой”? Даль молчит».
Так же, на ходу, он включил помощника.
— Вас приветствует программа «ВДАЛь», виртуальный диахронический аналоговый лингвист. Добрый день, Евгений! Чем могу помочь?
— Заколебал ты меня, и слова твои драные! Что за, на хрен, «дестрой», — неожиданно Евген заговорил как спамер.
«Владимир Иванович печатает», — зависло на несколько минут.
— Используемые идиомы с учётом коннотации соответствуют крайней степени нервного напряжения. Рекомендую перейти в режим набора и связаться с техническим специалистом, возможна программная ошибка.
Вдох. Выдох.
— Ненавижу тебя, Владимир ты Иванович.
— Ненависть — чувство активного психоэмоционального запаса. В нашей базе хранятся понятия, вышедшие из употребления. Чем могу помочь?
— Что такое «дестрой»?
— Запрос некорректен. Лингвистическая единица не коррелируется с событийным аппаратом.
— «Устрой дестрой».
— Песня рэп-рок-исполнителя Noize MC с «Последнего альбома» 2010 года.
— Включи.
Зазвучали три блатных аккорда, и козлиный голос заныл, что «порядок — это отстой».
— Выключи.
Музыка смолкла.
— «Дестрой».
— В переводе с английского — ломать, разрушать, уничтожать.
— Понятнее не стало.
— Чем могу помочь?
— Иди на хрен.
Оля любила «Сплин», подпевала им, правда, фальшиво, закрыв глаза. Воспоминание проявилось случайно, как мгновенный снимок.
Но Оли больше нет.
И мать не звонит.
Полный дестрой.
***
Когда муж решил уйти, Ирина обрадовалась.
Они ехали с кладбища: Жене исполнилось бы двадцать пять. Олег отказался, сказал, работает, но материнское сердце чуяло: просто завидовал. Какая может быть работа — день и ночь пялиться в монитор.
— Остановимся на минуту? — Муж выглядел довольным.
Он выбежал из кондитерской, двумя руками обнимая торт, постучал ногой:
— Открой!
— А что же ты не сказал? Взяли бы с собой! Женечка любил сладкое.
— Ир, — муж обернулся, — это Олегу. У него день рождения. Я от себя перевод скинул, от тебя торт заказал «Любимому сыночку — 25».
Молчание вязло в ушах.
— И много ты ему скинул?
— Какая разница?
— Пусть работать идёт!
— Он работает!
— Знаю, как он работает, штаны протирает. Привык сидеть на всём готовом. Вот Женечка…
— Он мёртв!
— Не ори на меня! Когда поедешь продлять договор?
— Никогда. Хватит!
— Жалко, да? Денег проклятых жалко на сына потратить? Ты и так на тарифе сэкономил, один звонок в день! Ни видео, ни фото, ни подарков!
— Сыну — не жалко. А Соболя с бандой я уже три года кормлю.
— Нашёлся кормилец!
Она смотрела на малиновые от гнева уши с белыми чешуйками отслоившейся кожи, виски, усыпанные бисеринками пота, и ненавидела мужа так, что внутри тоненько дрожала струна. Наверное, последний нерв натягивался, чтобы лопнуть.
Торту Олег обрадовался:
— Почти как в детстве! Помнишь медовик?
От поцелуя она не успела увернуться, но щёку вытерла, поймала осуждающий взгляд мужа и зло поджала губы.
— Мам, пап, спасибо за праздник! Я с друзьями посижу, буду поздно!
Хлопнула дверь.
Пока муж брился, она быстро схватила телефон, чтобы перевести деньги на продление.
Но гад поменял пароль.
Так её и застукали: плачущую, с телефоном в руках.
— Ира, что ты делаешь?
По щеке текла капелька крови — порезался, а вытереть не успел.
— Какой у тебя пароль?
— Что ты делаешь?
— Пароль сказал мне быстро!
Она перешла на крик.
— Я повторяю. — Чем больше росла злость, тем спокойнее становился голос. — Что. Ты. Делаешь.
— Мне нужны деньги!
— И ты хотела украсть?
— Почему ты не оплатил договор?
— Ира, я с тобой развожусь.
Стало очень легко.
Муж собирал сумку, а она улыбалась, подсчитывая: трёшку продать, купить однушку. Олег съедет, не придётся готовить. Тариф поменяет, будет звонить Женечке по видео.
— Олегу я скажу. Он поймёт.
— Проваливай!
Дверь снова хлопнула.
***
Евген проснулся в пять пятьдесят пять.
«Зачем так рано?» — никогда этот вопрос не приходил в голову.
Пока чистил зубы, смотрел на тюбик пасты: «Когда я её купил?» Понял: не помнит.
Кофе.
Яичница.
Яблоко.
Почему в корзине их всегда четыре?
Проверил сообщения: написал только Владимир Иванович. Евген смахнул оповещение, не просмотрев. Каждый день одно и то же!
Пора было идти на работу.
Эхо шагов гулко раздавалось в подъезде, решил спуститься пешком, хотя жил на четырнадцатом.
Никто не встретился в коридоре.
Ни звука за одинаково коричневыми дверями.
Бледное помятое небо ещё не проснулось, морщилось пухлыми облаками. Не кричали птицы, не шумели машины, не было прохожих.
Он сунул руки в карманы и свернул налево, а надо было направо.
Улица мигнула, Евген споткнулся и протёр глаза.
— Хрень какая-то.
Ещё один поворот.
Перекрёсток.
Здание офиса.
— Вот блин!
Он развернулся, пошёл прочь, потом побежал, пока не врезался в знакомые двери.
— Что за!..
Евген выставил руки, пошёл, пятясь, обратно, машинально считая:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть — двери.
Чтобы не закричать, укусил руку — больно!
Закрыл глаза, побрёл вперёд — лбом стукнулся в гладкое стекло: двери.
— Это. Блин. Грёбаный. Сон.
Оля читала про осознанные сновидения. Главное — увидеть руки и зафиксировать образ.
Он сел прямо на асфальте и уставился на ладони.
Пальцы дрожали.
Вот заусенец.
Вот след от укуса.
Зазвонил телефон.
— Мама! Привет! Наконец-то ты позвонила!
Евген обрадовался, как маленький.
— Здравствуй, сыночек! Как дела?
— Да что-то с головой не то.
— Что случилось? — Испуг просочился сквозь трубку, и Евген испугался тоже, а поэтому словно протрезвел и вспомнил: Оля Пялкина умерла.
— Не знаю, мам, кружится как будто. А ты про Олю узнала?
— Отдохни, Женечка! Может, на работу не пойдёшь?
— Хорошо, — послушно повторил, — не пойду. Узнала?
Мать вздохнула, как будто набираясь храбрости:
— Оля разбилась. Неудачный прыжок с парашютом.
— Значит, всё же прыгнула. — Почему-то стало обидно. — Не знаешь, она одна была?
— Что?
— Ничего. Жалко.
— Жалко. Может, врача вызвать?
— Я зайду в кафе, выпью воды. Пройдёт. Спасибо, мам.
— Я люблю тебя, сынок!
— Я тебя тоже. А ты как?
Мать удивилась, забормотала что-то невнятное, и Евген понял, что раньше никогда ни о чём не спрашивал.
Почему?
После отбоя долго смотрел на список входящих: ему звонила только мама. Он не звонил никому.
В кафе не было ни единого посетителя.
— Ваш столик свободен, — дежурно улыбнулся администратор.
— Вам как всегда? — Официантка возникла словно из-под земли.
— Бутылку воды.
Через минуту принесли поднос. Приборы, тарелки, хлеб — всё, кроме заказанного.
Евген крикнул несколько раз, никто не отозвался.
От злости он перевернул столик, еда разлетелась, зазвенели осколки.
— Я вам устрою дестрой, блин!
Оля Пялкина умерла.
— До свидания! Приходите ещё! — попрощался администратор, словно не заметивший беспорядка.
Евген сплюнул и показал фак.
***
Олимпийская аллея манила зелёной тенью листьев и тишиной. Раньше они катались на велосипедах вчетвером — теперь гуляли вдвоём.
Отец приехал раньше и что-то покупал в ларьке, стилизованном под деревенскую избушку. Олег усмехнулся: мороженое, конечно. Себе — ванильное, ему — шоколадное.
Клубничное и крем-брюле теперь покупать некому.
— Держи, пока не растаяло!
— Привет, пап!
Они обнялись.
— Ешь в бумажке, а то накапает!
— Хорошо. — Улыбка устроилась на губах и никуда не собиралась уходить.
Пока папа рядом.
— Как дела?
— Плохо выглядишь, сынок. — Отец нахмурился. — Тебе бы проверить сердце: бледный, под глазами мешки.
— Давай посидим?
— А я и говорю: одышка!
— Просто лавочка удобная, со спинкой. Мы в универе тут физру прогуливали.
— И мы, — отец понимающе кивнул. — Если срезать — выйдешь к «Лопуху». Раньше пиво только там продавали. Весь пед2 после пар бегал. Ты застал?
— Конечно! Только почему «Лопух»? Кафе «Ландыш» же.
— Кто знает?
— Вкусное мороженое! Спасибо!
Олег хотел вытереть руки о джинсы, отец увидел — сунул платок:
— О себя не вытирают!
— Я помню.
Рябая птичка возилась в ветках клёна, деловито чирикала. Вниз летели мелкие ветки и листья.
— Пап, у меня получилось.
Олег почувствовал, как кровь застучала в висках и вспотели ладони.
Отец развернулся, посмотрел внимательно, а в глазах заплясал вопрос. Под седой щёточкой волос выступили капельки. «А он ведь постарел!» — как будто впервые Олег заметил глубокие морщины, крупные поры-кратеры, раздавшийся нос.
— Что получилось? — Голос дал петуха.
— Я ему написал.
— Как? Там ведь защита?
— Есть способы. — Олег прищурился. — Я четыре года долбаные игры тестил, пока лазейку нашёл.
— И?
— М…дак он. Что живой, что мёртвый.
— Не поверил?
— Заблокировал. Нет, говорит, у меня брата, мать сказала бы.
— Про меня ни слова? — Отец горько усмехнулся.
Олег развёл руками, охнул, согнулся, потирая грудь.
— Что с тобой, сынок? Скорую?
Он вскочил и замахал руками, как наседка — крыльями.
— Да мышцу свело, сижу много. — Олег разогнулся. — Нормально, пап.
— Значит, не верит Женька. А если фото показать?
— Я не пробовал. Может, сработает, а может, скажет, фотошоп.
Они не спеша шли по аллее. Навстречу катилась розовая коляска с большими, как у трактора, колёсами, которую гордо толкал малыш лет четырёх.
Олег улыбнулся и помахал, мальчик помахал в ответ.
— Слушай, сынок, а выключить их можно?
— Ты про сервер? Чисто технически любую железку можно сломать, но данные зашифрованы в облаках, восстановят. Представляешь, какие там деньги крутятся?
— Представляю… — Отец нахмурился. — А где они сидят?
— Юридически — в Москве. — Физически — это несколько фирм, работающих параллельно: разработчики игр, программщики, похоронщики, рестораторы, суетологи.
— Кто?
Олег рассмеялся:
— Суетологи. Ребята, которые обрабатывают клиентов, как маму.
— Ясно. Но ведь должна же быть голова?
— Главное железо у них в посёлке под Саратовом. Не знаю почему. Там дата-центр с серверами, все дела.
— Скинешь адрес?
— Пап, ты что задумал?
— Хочу поглядеть. Может, какие провода перерезать, и всё!
От смеха на глаза выступили слёзы.
— Какие провода, пап? Там оптоволокно и охрана на каждом шагу.
— Ну, всякое бывает. Нам на органической химии рассказывали: чуть ли не на кухне умельцы бомбы делали.
— Так то умельцы.
— А я?
— Береги себя.
— И ты.
Они дошли до остановки, обнялись и разъехались.
***
«Вас ожидает 3 сообщения».
Евген смотрел на экран. Владимир Иванович беспощадно требовал внимания.
— Не хочу. Не буду.
Телефон ожил:
— Вас приветствует программа «ВДАЛь», виртуальный диахронический аналоговый лингвист. Добрый день, Евгений! Чем могу помочь?
— Пошёл на хер.
— Разочарование — чувство активного психоэмоционального запаса. Ваше состояние нестабильно, рекомендую обратиться к оператору.
— Засунь его себе в задницу.
— Инвективный устойчивый оборот, разновидность апплицируемого фразеологизма с целостным мотивированным значением.
— Ни хрена не понял. Давай, до свидания!
Евген вышел из программы.
— Снести его к чертям, и всё!
Но приложение оказалось неудаляемым.
— Где тут у вас поддержка? Блин, сейчас бы Олег всё нашёл!
Бро, брат, братишка, Лег — воспоминания хлынули в голову, будто кто-то открыл кран. Щёлкнуло!
«Это я, Лег!»
Вот кто ему писал!
В горле пересохло. Евген сглотнул и открыл переписку, разблокировал, набрал, не попадая в клавиши: «Ты живой, бро? Я вспомнил!»
Крутились песочные часы: что-то загружалось.
Два файла.
Фото.
На первом — мужчина. Залысины, седеющий ёршик волос, щербатая улыбка без одного зуба. Глаза.
«Какой ужас! — Евген отшатнулся. — Отвратительно выглядит! Но глаза…» Такие же серые в крапинку он видел в зеркале каждое утро.
Второе фото пришлось приблизить: могила, крест, фото. Его имя. Дату не рассмотреть.
«Фотошоп!»
— Я не верю! — Крик вернул остатки реальности.
Но Оля Пялкина умерла.
И Лега он вспомнил.
***
Раздражение — привычный фон утра.
— Опять всю ночь просидел?
Ирина прошаркала на кухню, едва не задев клетчатое плечо.
— Выброшу игрушки твои, лучше бы работать пошёл! Вставай давай, Олег! Утро! — Она неласково толкнула сына в бок, а он медленно, неестественно медленно начал сползать.
Только сейчас до неё дошло: плечо было холодным.
Женщина закричала и осела на пол. Сил хватило, чтобы позвонить.
Муж примчался через полчаса, закрыл сыну глаза, поднял её с пола, вызвал скорую.
— Инсульт. — Фельдшер с лёту оценил симптомы.
— Там жена в комнате. — Слова приходилось цедить, чтобы горе сидело внутри, не вырвалось наружу истерикой.
— Психиатрическую надо. Вызвать? — Сочувствие слышалось в голосе.
— Вызывайте. И перевозку.
Похороны прошли тихо.
Проводить Ирину не отпустили. Горе лилось в подушку строчками Цветаевой:
— Два ангела, два белых брата, — начинала и захлёбывалась. — Старшего у тьмы выхватывая, младшего не берегла.
Мысли путались от седативного, стихотворения сплетались в голове корнями столетних деревьев. Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху — серая пелена колыхалась, затягивала, хороня под саваном из паутины слов и снов.
Медсёстры стоически слушали и сочувствовали: дома ждали живые дети.
***
Евген проснулся в пять пятьдесят пять и не пошёл чистить зубы.
«Зачем?» — вопрос частенько кружился в голове.
Зачем ходить на работу — и не ходил.
Зачем обедать — и не ел.
Зато «ВДАЛь» работал исправно, выдавая новые и новые понятия. Врага надо знать в лицо.
— Откуда что берётся?
— База пополняется из внешних источников ежедневно, — объяснял Владимир Иванович.
— Какой принцип выборки?
— Ассоциативная пара «личность — эмоция», подключаемая последовательно после дозагрузки параметров.
— Ни хрена не понятно, но очень интересно. Олега бы сюда.
Брат давно молчал, отправил фотожабу, и всё.
«Обиделся», — решил Евген и не извинился.
Мать перестала звонить.
Экран горел зелёным, подсвечивая тьму: пять пятьдесят пять
— Часы сломались!
Евген встал, цифры дёрнулись: пять пятьдесят шесть.
Ванная.
Кухня.
Кофе.
Яичница.
Яблоки.
Можно сидеть дома, терзая вопросами Владимира Ивановича.
Можно пойти шататься по пустым улицам.
Можно завалиться спать.
Можно посмотреть в окно.
Вид с четырнадцатого этажа завораживал: крошечные крыши, серые вены дорог, зелёные кудряшки деревьев.
Рама стонала и отказывалась открываться, а потом поддалась, ветер с воем залетел в комнату, швырнул в лицо запах утра и горькой пыли.
— Пойду гулять, проветрю мозги!
Ощущение, что вот-вот должно что-то случиться, бурлило внутри, заставляя перепрыгивать через ступеньку.
Дверь подъезда хлопнула, каркнула ворона.
Она стояла около мощного чёрно-лакового зверя, притворившегося мотоциклом. Волосы паутиной оплели лицо, в руках — шлем.
— Оля?
Ошибки быть не могло, знакомые глаза близоруко щурились.
— Евген! Привет! Как дела?
— Ты жива?
Она смешно покрутила головой, пожала плечами:
— Вполне. Хорошо выглядишь.
— Ты тоже, — соврал он.
Оля выглядела потёртой: капризные складки у губ, второй подбородок, раздавшаяся талия.
Неестественное ледяное спокойствие сковало душу.
— Привет! — Парень в распахнутой косухе улыбнулся, вручил Оле кофе, забрал шлем.
— Герман. Мой муж. А это (она запнулась или показалось?) старый знакомый.
— Не такой уж и старый! — Рукопожатие было крепким до боли.
— Пока. — Он выдавил улыбку, махнул рукой.
— Передавай привет Олегу!
Слова летели в спину как снежки.
Кивнуть хватило силы, обернуться — нет.
Оля Пялкина жива и не Пялкина, а замужем.
Ему врали: мать, брат, Владимир Иванович.
Зачем?
Евгену казалось, что он должен был что-то чувствовать, но не чувствовал ничего. Внутри будто бы взорвался ядовито-синий атомный гриб, душу замела ядерная зима. Живое, если оно и было, мгновенно оледенело и застыло.
Можно было бы обидеться на мать.
Разозлиться на брата.
Но зачем?
Оля жива. Ему врали.
***
Сразу после больницы Ирина поехала в банк, паспорт при ней, на остальное наплевать.
Дома — телефон и визитка. В четырёх стенах душно и страшно: а вдруг приедет бывший муж? «Пройдусь, заодно и на почту зайду». — Она достала красное платье из прошлой жизни и подвела глаза.
На набережной гремела музыка, речные трамвайчики бодро резали зеркало воды, оставляя пышный пенный хвост. Давным-давно они вчетвером катались на таком. Было весело.
Трубку сняли с третьего раза.
— Здравствуйте, Игорь Николаевич.
— Здравствуйте.
— Вам удобно разговаривать?
— Не очень.
— Я быстро.
— Мы знаем о возникшей проблеме.
Ирина не удивилась. Наверняка Олежка зарегистрирован.
— Я хочу такой же пакет, как и для Женечки. Телефон Олега отправила бандеролью, деньги переведу на счёт. Должно хватить на годовое обслуживание. Ведь я там уже есть?
Соболев промолчал.
— Вы есть. Соболезную. Второй сын. Какая потеря.
— Да. Проблема. — Стало смешно.
У неё сердце взорвалось в груди. У него — «проблема».
— Проблемы решаемы, Ирина. Наши специалисты уже работают.
Почему-то она поняла: собеседник забыл отчество.
— Пришлите реквизиты. Договор не нужен.
Нужного на этом свете больше нет. В кармане звенели ключи от квартиры — забавно, схватила машинально.
***
Когда Олег умер, он обрадовался: последняя ниточка лопнула, некому помешать.
Ира вот только. Но они развелись.
Старенькая «Нива» допыхтела почти до Саратова.
Вместо заднего сиденья — канистры бензина.
Здравствуй, дата-центр.
Бетонный забор, сверху — колючка. Внизу — сухой бурьян.
Бензин оставлял сладковато-вонючий след на раскалённой земле.
— Э, мужик! Какого хрена трёшься?
Наконец-то заметили. Охраннички.
— Ребята, с рыбалки еду, скрутило, телефон сел. Позвонить можно?
Он охал, частил, хватался за карманы жилетки, задыхался и приседал.
— Сыну наберу, приедет, рыбу заберёт.
Слова вылетали сами. Напрягшиеся быки расслабились, заухмылялись.
— Заходи, дед, позвонишь.
— У меня окуни в багажнике! Дайте загоню в тень? Провоняют же! Хотите угощу? Насолите! Вяленый лещ к пиву — самое то! Или карась в сметанке — объеденье!
Он тараторил, юлил, брызгал слюной, а сам поглядывал через плечо: течёт.
— Сынки, — конфузливо сжался, — отлить где можно? Простатит, как проволокой режет!
Под дружный гогот проводили внутрь:
— Сейчас прямо, потом направо, лестница на второй этаж.
Шагалось тяжело.
Давили карманы жилетки.
Он достал телефон. На заставке улыбались довольные сыновья. Сколько им тут? Семнадцать?
— Прощайте, мальчики!
Палец намертво вжал кнопку.
Грохнул взрыв, полыхнула белая «Нива», огненные языки жадно лизали бензиновые дорожки.
Дата-центр «Киберполиса» горел.
***
— Мам, смотри!
Девочка вертела блестящее колечко, болтался розовый цыплёнок-брелок.
Женщина смотрела. На мосту красная фигура вытянулась и перемахнула через перила. По воде побежали круги.
— Ой! — Она инстинктивно прижала дочку, та завозилась, выкручиваясь. — Ключи.
— Можно я возьму? — Цыплёнка сплющило в детской ладошке.
— Можно. — Мать встала. — Пойдём скорее. Холодно.
Скорую и полицию они не застали.
***
Занавески колыхались: окно так и осталось открытым.
Евген посмотрел вниз: крыши, дороги, деревья — ничего не изменилось.
Только Оля жива, а все врали.
Булькнул телефон:
«ВДАЛь ждёт вас».
— Как же ты меня достал!
Он размахнулся и выбросил телефон в окно.
Давно пора.
— Меня никто не ждёт. — Ножки стула проскрежетали по полу. — Враньё. Всё это враньё. — Пластмассовый подоконник пружинил под ногами. — Оля не прыгнула, а я прыгну.
Евген раскинул руки, зажмурил глаза. Ветер толкнул в грудь, хлопнул по щеке: «Давай, слабак!»
— Ненавижу тебя, Владимир Иванович Даль! — Он занёс ногу и шагнул.
Пустота взвыла и захохотала.
Бесился, обгоняя, ветер.
Ворона беззвучно разевала клюв.
Летит.
Вниз — не вверх.
Новый «Потоп»
«Турецкий марш» лился и гремел. Эль открыла глаза, потянулась довольной кошкой. Плотные ночные шторы медленно поднялись, повинуясь движению руки. Утро шагнуло в комнату, позолотило стены и выпустило солнечных зайчиков порезвиться на потолке.
— Сегодня будет замечательный день!
Душ, кофе, новости — привычный пазл бодрого утра складывался будто сам по себе.
— Свет мой, зеркальце, скажи, — Эль игриво улыбнулась матовой панели на стене — отражение замерло, ожидая команды. — Да всю правду расскажи!
Нервные музыкальные пальцы летали над окошком управления. Сегодня предстоял завтрак у партнёров, потом — съёмки для журнала, встреча с инвесторами и благотворительный ужин. Она открыла меню настроек и выставила параметр «Выносливость» на максимум. Что ещё? «Красноречие», пожалуй, «Харизму» стоит вообще дополнить золотым бонусом: и партнёры, и инвесторы в один день!
Ладно, пора заняться внешними данными. Эль приблизила отражение, чтобы сразу заметить дефекты: крошечная веснушка под левым глазом, прыщик в уголке рта, заломы, носогубная складка. Страшно представить, что ещё её бабушка вынуждена была накладывать тонну косметики: тональный крем, флюид, пудру, а хуже того — делать операции, если хочешь сохранить молодость и свежесть. Она вспомнила винтажные фотографии, как будто из кунсткамеры: надутые лепёшки губ, пластилиновые скулы, неподвижные маски вместо лиц. Люди вынуждены были удалять рёбра, впрыскивать под кожу силикон, вживлять импланты — дрожь отвращения пробежала по телу. Ведь это не просто уродливо — опасно для жизни!
Женщина ласково погладила край зеркала:
— Ты моя прелесть! Что бы я без тебя делала?
Осталось лишь собрать образы: белый льняной костюм идеален для завтрака. Красные лодочки, широкополая шляпа, естественно, красная помада.
Журнал, в котором опубликуют фото, позиционировал себя как бизнес-издание — значит, это будет строгий костюм: например, английская клетка с баклажанными акцентами, чёрное кружево отделки, замшевые туфли. Возможно, крупный перстень? Или сделать акцент на шее? Эль остановилась на жемчужном гарнитуре: массивных серебряно-чернёных серьгах и кольце того же дизайна. Естественно, волосы нужно уложить, но это не скучный гладкий пучок, а изящное плетение прядей, открывающее круглое ушко.
Вечер — повод поэкспериментировать. Ей всегда нравился цвет морской волны. Возможно, платье Русалочки? Струящийся бирюзовый шёлк, открытые плечи, высокий разрез, чтобы продемонстрировать загар. На ногах — плетёные сандалии, а на руках — бронзовые браслеты, звенящие при движении. И совсем простые тугие локоны, рассыпающиеся по обнажённой спине.
Пожалуй, всё. Идеально!
Эль послала отражению воздушный поцелуй и выпорхнула из квартиры. Экран медленно погас, сохранив последовательность образов владелицы.
Такси услужливо распахнуло двери: автопилот прислали партнёры. Эль даже не знала, где будет проходить встреча. Машина неслась по трассе с максимально разрешённой скоростью, потом свернула куда-то на боковую дорогу.
Кованые ворота подумали и вздрогнули, открываясь. «Серебряные ивы», — прочитала Эль. Неплохо, место достаточно дорогое, но не на слуху, чтобы встретить тут половину города в очереди в уборную.
На стоянке её ждали.
— Эль! Великолепно выглядите! — Мужчина галантно склонился к протянутой руке.
— Благодарю, Анри! Вы необыкновенно милы!
Завтрак пролетел, как и миллион ему подобных: мало еды и много слов. Потом, дома, Эль посмотрит запись, автоматически ведущуюся ручным зеркальцем, выделит главное. Партнёры по бизнесу — важный элемент успеха.
— Куда вас доставить, Эль? — Анри, секретарь одного из маститых бизнесменов, материализовался за секунду до того, как она поднялась, прощаясь.
— Через сорок минут я должна быть в студии Филиппа Нила. — Она ослепительно улыбнулась. — Спасибо за продуктивное утро! Мы многое успели обсудить!
Следуя за Анри, Эль успела незаметно прибавить слух на ручном устройстве. Всегда полезно знать, о чём говорят за твоей спиной:
— Что это она? — голос недоумевал.
— Хм, я плохо разбираюсь в моде, лучше — в акциях. Новый тренд?
— Спрошу дочь, молодёжь точно знает.
«Интересно, это вообще обо мне?» — Эль пожала плечами и поудобнее устроилась на заднем сиденье такси.
Пока есть время почитать новости, надо им воспользоваться. Лица знакомых, пейзажи, натюрморты — лента не удивляла разнообразием. Реклама чипа? Неужели их можно заменить? Вроде бы вживляют сразу после рождения и на всю жизнь. Мысль мелькнула и исчезла.
Фотограф снимал офис в центре города, апартаменты занимали сотый, самый высокий, этаж здания. Вид вдохновлял на новые ракурсы.
Первая половина сессии прошла удачно. До тех пор пока Фил не попросил встать у окна спиной к объективу.
— Эль! — Они давно дружили. — Убери! Я, конечно, многое понимаю, классно, ново, привлекает внимание… Но не с деловым костюмом же!
— Ты о чём? — Женщина повернулась.
— Я об этом, — фотограф указал на юбку.
Некоторое время Эль крутилась, пытаясь понять, что не так.
— Сфотографируй и покажи! — приказала она. — В такие неловкие моменты начинаешь жалеть, что нет старинного стеклянного зеркала.
Нил молча щёлкнул затвором и передал аппарат. Фото нижней части Эль украшал хвост.
— Что?! — Фил едва успел подхватить выпавший из рук подруги дорогущий «Никон».
— В чём проблема? — Мужчина пожал плечами. — Убери.
— Как я могу убрать то, что не программировала? — Её голос сочился злостью, а пальцы бестолково тыкались в экран. — Смотри, вот внешние данные, вот выбранный образ. Где ты видишь параметр «задница с хвостом»?
— Может, глюк чипа? Позвони в поддержку. Давай пока снимать лицо и передний план. Время не ждёт.
— Ты издеваешься? — Эль самозабвенно орала. — У меня сбоит чип, я выгляжу как реклама игрушек для взрослых, а ты предлагаешь продолжить сессию?
— Заткнись! — рявкнул Фил. — Смотри сюда.
И это было столь несвойственно добродушному флегматичному Филиппу Нилу, что Эль, так и оставшись с открытым ртом, подошла и уставилась на его дрожащие руки.
— Ты это зачем?.. — Она не договорила. Пальцы, тонкие, изогнутые, заканчивались жёлтыми острыми когтями.
— Пересчитай, — траурно уронил он.
— Раз, — послушно начала Эль, — два, три, четыре. Четыре пальца? А пятый где?
— На звезде! — зло срифмовал мужчина. — И я ничего не могу сделать, зеркало не даёт менять руки! Как я должен работать этим?! — Он потряс скрюченными птичьими лапами.
Слёзы покатились сами градом.
— Что же нам делать? — Эль опустилась на диван.
— Ты как хочешь, я звоню в поддержку!
Линия оказалась перегруженной.
Пока Фил воевал с зеркалом, Эль машинально листала новости. Теперь она заметила то, на что не обратила внимания утром: все её знакомые обзавелись животными чертами. Кому-то достался задорный свиной пятачок, у другого появились шикарные пёстрые вибриссы. Висячие уши, точёные рога или полупрозрачные стрекозиные крылья — ни один не остался без украшений.
— Мне надо пройтись! — Эль подхватила сумочку и почти выбежала из студии.
Нил этого не заметил.
На улице открылся филиал Босхова ада: звериные и человеческие части на телах причудливо переплелись, кто-то фотографировал прохожих, кто-то кричал. В отдалении выла полицейская сирена.
— Вы понимаете, что происходит? — В плечо Эль мёртвой хваткой вцепилась сухонькая старушка с жёлтыми раскосыми глазами, в которых восклицательными знаками застыли вертикальные зрачки.
Эль молча выдернула руку и почти побежала вперёд, сама не зная куда.
Ноги принесли её на Фонтанную площадь, где недавно установили огромное зеркало. Сейчас на поверхности красовался крутобокий деревянный корабль, а на носу простирал руки вперёд мужчина в белых одеждах, над головой которого красовалось облачко с надписью «Я Ной, а ты не ной». Толпа становилась всё плотнее, люди зачарованно поднимали головы, пытаясь понять, что всё это значит.
Завибрировало оповещение ручного зеркала. Эль почти не удивилась, когда вместо отражения увидела корабль и белую фигуру.
Динамики грянули «Приди к нам, Моисей» в исполнении Луи Армстронга. Недоумение гудело, как рой, клубилось и росло.
— Привет, детки! — Нарисованный Ной замахал руками, а на его лице диковинным цветком распустились живые губы.
— Тема такая: вам всем конец, твари! — И он залился злодейски мультяшным смехом. — Почему твари? Так я вас дорисовал, животные. Кому чешую, кому копыта, кому лапки. Вам нравится?
Толпа затаив дыхание внимала.
— Мне скучно, и я решил поиграть. Вирусам тоже бывает одиноко. — Белыми крыльями взлетели в разные стороны рукава хламиды. — Я взломал ваши чипы, это было легко: кстати, система безопасности — полный отстой. Посмотрите на себя.
Люди стали послушно оглядываться, кто-то пытался прикрыть руками изуродованное лицо, кто-то засмеялся.
— Позорное зрелище, не правда ли? Но! — Палец назидательно взлетел вверх, причём отдельно от руки, вырос и закачался, заняв половину экрана. — У вас есть выход: Ноев ковчег!
Корабль выплыл на передний план, а на парусах зажглась красная надпись: «Каждой твари — по паре!».
— Я дам вам двадцать четыре часа, чтобы каждому найти такого же урода, заселфиться с ним и попасть в базу кораблика. Кто не успеет — баста. Отключаю на фиг чип! На этом шарике и так слишком тесно! — Грянули закадровые овации, как в старинных сериалах. — Вопросики есть? — Ной заговорил жеманно, как блогеры прошлого века. — Ну и ладненько! Чао-какао!
Зеркало мигнуло и умерло, оставив ровное тусклое серебро.
Эль заметила в толпе людей в форме. Пожалуй, полицейские — единственные, кто продолжал смотреть на ручные зеркала. Это их работа — охранять цифровой порядок.
Ещё одно оповещение — на этот раз от службы поддержки: «Уважаемые пользователи! Просим вас сохранять спокойствие и не совершать необдуманных действий. Ситуация уже взята под контроль нашими специалистами. Слухи об опасности вируса преувеличены, работа чипа продолжается в штатном режиме».
— Ха! Ничего нового! Хоть бы шаблон поменяли, что ли! — Эль взглянула на говорившего.
— Вы просто прочли мои мысли! — Обычно она не разговаривала с незнакомцами на улице, но сегодняшний день тянул побить все рекорды по необычности.
— Да? Это мне просто случайно повезло! Бездельники! За что мы платим налоги?
— Вы думаете, они и правда решат проблему?
— Понятия не имею. Я б решил в два счёта. — Мужчина махнул рукой. — Простите. Вы наверняка думаете, что встретились с городским сумасшедшим. Но это не так. Натан Уайт, программист, автор софта для чипов. Позвольте вашу руку? В толпе легко потеряться. И знаете что, пойдёмте-ка отсюда. У меня отвратительный конец отвратительной недели. Имею я право украсить его чашкой кофе с прекрасной незнакомкой? Или вы представитесь?
Ошеломлённая быстрой невнятной речью Эль протянула руку. Они вместе выбрались из людского потока почти без потерь.
Мужчина был высок, худ и слегка сутулился. Чёрные вьющиеся волосы, длиннее привычной мужской стрижки, неряшливо лезли в глаза. Тощие длинные руки торчали из клетчатых обшлагов рубашки, а поросль на них лежала так густо, что кожа едва просвечивала. Синие джинсы, казалось, держались лишь на ремне и честном слове, зато ковбойские остроносые ботинки блестели, идеально начищенные.
— Как же вас зовут, богиня? — Глаза, даже не карие, а кофейные, обрамлённые густыми ресницами, смотрели по-детски прямо и восторженно.
Против воли Эль засмеялась. Случайный чудак начинал ей нравиться.
— Эль Деверо. Медиамодель, продюсер и инфлюэнсер.
— Я даже не буду просить, чтоб перевели, уже и так поражён в самое сердце!
Мужчина галантно распахнул дубовую дверь с благородно тонированным стеклом. Muse — самая дорогая кофейня в городе, куда невозможно попасть без клубной карты. У Эль её не было, и она с интересом ждала, как выкрутится новый знакомый. Но выкручиваться не пришлось: они заняли двухместный столик, притаившийся за раскидистым лимоном около окна.
— Вы не против? Я всегда тут сижу, предпочитаю смотреть на улицу, а не на людей.
— Здесь уютно. — Кресло оказалось мягким и обволакивающим, музыка — тихой, а запах кофе — манящим.
Официанту подойти незаметно не удалось, мешали копытца, звонко цокающие по чёрно-белым квадратам плитки. Эль постаралась не улыбнуться несоответствию чопорного верха и мохнатого низа.
— Вам как обычно? — Натан кивнул. — А спутнице?
— Удивите меня. — Эль задело, что обращаются не к ней, а к мужчине, поэтому получилось резче, чем хотелось.
— Конечно, мадам. — Улыбка чеширского кота мелькнула и исчезла на безмятежном лице.
— А что с вами случилось? — Не в силах больше сдерживать любопытство, Эль махнула рукой. — Знаете, мне даже проще, что я его не вижу. Но он ведь есть! Хвост! И кому это в голову вообще пришло?
— Ну, у меня проблема не так очевидна, — мужчина смутился, — её не видно с первого взгляда, но она есть. Вы меня понимаете?
Эль кивнула, но от наводящих вопросов отказалась. Решит ещё, что ей интересно, что у него в штанах, предложит показать, а она не из таких девушек!
— Вы сказали, что смогли бы решить проблему?
— Да. В два счёта. Дело в том, что у меня есть абсолютно подходящий для этого инструмент.
— Неужели?
Натан поморщился:
— Я не хвастаюсь, но буквально несколько дней назад закончен мой последний продукт — приложение для чипов, в основе которого система распознавания лиц.
— Система распознавания лиц? А если изуродовано не лицо?
— А какая разница? Программа ищет подобное.
— И зачем это нужно в чипе?
— Вот примерно так мне и ответили в их головном офисе. Дебилы! Сколько людей сейчас страдают от одиночества, потому что не могут подобрать пару. С помощью поиска распознавания лиц можно по заданным параметрам найти кого угодно в любой точке мира, связаться с ним. Это было бы прорывом в отношениях! Институт семьи почти разрушен, демографический кризис налицо, а им нужны «более веские основания»!
Философские вопросы семейных ценностей Эль интересовали мало, она себя позиционировала асексуальной личностью, свободной от гендерно-стереотипного поведения, но ей мешал жить в прямом (сидеть неудобно) и переносном смысле хвост.
— Но как это поможет нам? — Недоумение выплеснулось наружу.
— Наипрямейшим образом, милая Эль! — Её ладонь поймали длинные волосатые пальцы и держали, как птицу в силках. — Вы помните, что говорил нарисованный Ной? Ищите каждой твари по паре. Как будто меня пародировал, мерзавец! В программу можно загрузить любое изображение, она за долю секунды найдёт такое же. Вуаля! Пара создана, угроза цифровой смерти ликвидирована!
Мир замер, Эль думала.
— Ваш заказ.
— Мы проведём стрим.
Голоса прозвучали одновременно, тихо звякнула серебряная ложечка о белый фарфоровый бок чашки.
— Что? — Натан кивнул официанту, отпуская его. — Что мы проведём?
— Мы проведём стрим, — терпеливо повторила Эль. — Прямую трансляцию нашего разговора. У меня много подписчиков, люди должны знать правду! А скажите, я смогу установить это ваше приложение? Мне пара найдётся?
— Дорогая, вы же понимаете, что это риск? Придётся взломать заводские настройки, слетит гарантия… Нет, это очень рискованно!
— А вы понимаете, Уайт, что с хвостом мне закрыта дорога везде, кроме стриптиза? Ладно, не хотите помочь Эль Деверо, помогите несчастному официанту, который цокает, как лошадь на манеже! Мой друг — фотограф мирового уровня, так у него вместо пальцев — птичьи когти, как ими снимать?
— Я очень хочу помочь, естественно, только вы ничего не сможете найти, в программе пока нет базы данных.
— Соберитесь! Думаете, долго собирать вашу базу? У нас осталось меньше суток! Что для неё вообще нужно?
— Фотографии, видео. — Программист развёл руками. — Чем больше образцов, тем лучше. Разные ракурсы, разные части тела, обязательно те, которые подверглись изменению.
— Значит, мы проведём стрим, а потом — челлендж. — Решительно сделав последний глоток, Эль поставила чашку и встала. — А на вкус — кофе как кофе. — Голос она прибавила специально, чтобы уязвить чопорного непарнокопытного задаваку. — Поехали!
— Куда? — Натан по-детски растерянно и беззащитно смотрел на неё снизу вверх.
— Мы едем в студию Филиппа Нила, — отчеканила Эль. — Там есть необходимое оборудование. Я запускаю стрим, представляю вас аудитории, вы рассказываете о программе. Кстати, у неё есть название? Нужно что-то звучное, необычное. Может, «Сердцебит»? Хотя это похоже на лекарство от тахикардии. Ладно, подумаем по дороге. Потом челлендж «Сними себя полностью». Мы с Филом делаем покадровую съёмку моего тела. Готово! Подписчики подхватывают, база сформирована, пары найдены.
Мужчина скептически вскинул брови:
— Неужели это так просто? А если люди не согласятся на взлом чипа?
— Других вариантов нет. Всё равно официальные источники молчат. Соглашайтесь, Натан! Вы станете героем!
— Да мне это ни к чему, я просто хочу, чтоб человечество выжило.
— Вот именно! — горячо вскричала Эль и потянула мужчину из кресла. — А этот нарисованный придурок с нарисованным кораблём обещает убить нас уже через двадцать часов!
— Вы ему верите?
— Я — нет. — Её голос был необычайно серьёзен. — Но буквально этим утром я и подумать не могла, что пройдусь по улице, размахивая хвостом. Я уже написала Филу. Он нас ждёт.
Натан, сутулясь, плёлся за ней и неразборчиво бормотал под нос что-то похожее на сожаления. Кофе с красивой женщиной явно свернул не туда.
Фотограф ждал их в дверях студии.
— Я всё подготовил, как мог. — Он вскинул руки, трагически демонстрируя когти, — Не знаю, почему ты меня убедила, детка. Простите, пожмём друг другу руки, когда это закончится. Филипп Нил к вашим услугам.
— Натан Уайт, — тот кивнул, а потом спрятал за спину руки. — Никогда не был в подобном месте.
— Рано или поздно мы всегда что-то делаем впервые, — философски прокомментировал Фил. — Располагайтесь у большого зеркала, трансляцию удобнее вести там. Эль, ты подключилась?
— Да. — Девушка яростно воевала с ручной моделью. — Зараза! Давай же!
Наконец они уселись, экран ласково засветился.
— Привет-привет! — Лучезарная улыбка не сходила с лица Эль. — Соскучились, друзья? Давайте-ка посмотрим, кто с нами. Да, пока негусто. Знаю-знаю, я не анонсировала стрим, это чистая импровизация, которой бы не было, если б один говнюк не взломал наши чипы. Хвалитесь, сладкие, у кого что выросло. Да, мамочка знает, что вы были плохишами. У меня что? Угадайте! Показать? Хм, возможно, позже. Написали завещание, котики? Что? Понты? Баг системы? Серьёзно думаете, что отладят? А, делом занимается особый отдел? Кто-то посмотрел канал правительственных новостей? Верите в заговор? Не знаю, что сказать на это… Вы заметили, что я не одна? Шикарные мужчины, не правда ли? И оба совершенно свободны! И, пока мы с Филом кое-что вам приготовим, я передаю слово вот этому загадочному красавцу!
Натан закашлялся и покраснел:
— Здравствуйте! Меня зовут Натан Уайт, и я программист. Мы с Эль сегодня совершенно случайно встретились на площади во время обращения этого Ноя, разговорились, и это сказочное везение! Я очень волнуюсь, это моя первая трансляция, но я вижу ваши слова поддержки на экране, благодарю за них, правда, не всё успеваю читать. Ближе к делу? Конечно, извините. Я занимаюсь тем, что пишу программы для ваших чипов, тех самых, что каждому вживляют ещё в роддоме. Буквально неделю назад меня считали ведущим специалистом их корпорации. Всё изменилось, когда я показал совету директоров новую разработку — приложение для поиска родственной души с помощью системы распознавания лиц. И его забраковали. Надо мной посмеялись, обозвав чудаком и мечтателем. Сказали, что такое никому не нужно в нашем веке. Я психанул и ушёл, хлопнув дверью. Несколько дней не выходил из дома, депрессия буквально душила. И сегодня решил выбраться на воздух. Остальное вы знаете: вирус, катастрофа, цифровая смерть, до которой осталось чуть больше восемнадцати часов. Но Эль подала прекрасную идею: мы можем спасти себя сами, если создадим базу изображений, ведь найти там пару займёт меньше секунды!
— И этим мы займёмся, банда! — Эль фурией ворвалась в эфир.
На ней был сценический костюм: облегающая кожа, декольте, высоченные каблуки.
— Как вам новый образ? Смогу ли я найти мужчину мечты? — Она демонстративно покрутилась перед зеркалом. — Ого, сколько реакций! Огонь? Спасибо, я польщена! Натан, что же нужно, чтоб установить приложение в мой чип?
— Пара движений по экрану, — улыбнулся программист. — Смотрите, я отправляю вам первый файл, он вскроет пакет заводских настроек, изменяя параметры. А вот этот файл — приложение. Может, назовём его «Нить Ариадны»? В знак того, что оно приведёт нас к победе! Как вам такое? Предлагайте свои варианты! — Он быстро втянулся и подхватил тон, заданный девушкой.
— Запустим челлендж, котики? Смотрите, я не боюсь загрузить красивые фоточки! А вы?
Эль дурашливо вертелась, демонстрируя хвостик. Фил как из пулемёта щёлкал фотоаппаратом. Снимки сразу отправлялись в базу данных.
— А как вам такое? Дети, убедитесь, что рядом нет взрослых! — Мгновение — кофточка распахнулась. — Ой, я сегодня без белья!
Натан уставился на обнажённую грудь, потом помотал головой и стал что-то проверять на ручном зеркальце. Звякнуло оповещение.
— Эль, ваша пара найдена!
Девушка завизжала и повисла на шее программиста. Горячо прижалась голым телом, потом ойкнула и прикрыла соски:
— Простите! Я так рада!
Обладателем хвоста-дублёра оказался школьник из Австралии. Совместное фото делали во время трансляции с помощью зеркала. Едва кадр отправился на ковчег, иконка которого сама появилась на экране, хвост Эль исчез.
— Так, подруга! Я тоже хочу! — Фил сунул Эль камеру. — Сделай пару снимков, где прячется моя пташка?
Несколько минут — и Фил радостно замахал настоящими руками. После этого челлендж набрал обороты и лавиной обрушился на медиапространство. Люди загружали гигабайты видео и фото, находя пару и избавляясь от вирусных частей тела.
— А вы, Натан? — Эль обернулась к спрятавшемуся в уголке программисту.
— Ой. — Мужчина смутился. — Я лучше дома. У меня слишком интимное место. А вы не хотите одеться?
Пришёл черёд Эль краснеть.
— Конечно!
— Спасибо вам! Если б не стрим, то Ной нас уничтожил бы.
— Это вам спасибо, чудесное приложение!
— Это моя работа, — скромно потупился Уайт. — Пора вызывать такси.
Эль и Филипп проводили нового знакомого и остались в студии.
— Представляешь, — девушка удивлённо смотрела на фотографа, — с этим хвостом я совсем забыла о благотворительном вечере!
— Не переживай, красотка. Думаю, о нём никто и не вспомнил.
Натан Уайт вытянул длинные ноги в салоне такси и откинулся на сиденье. Он был очень доволен собой. Засветился экран ручного зеркальца:
— Как всё прошло, дорогой?
Он хмыкнул:
— Как будто ты не контролировала каждый шаг!
Девушка на изображении, такая же худая и черноволосая, улыбнулась:
— Ты же знаешь, я всегда с тобой.
— Знаю, Нат. Для этого я тебя и создал. Твой совет сработал великолепно. Действительно, стоило посеять панику, как приложение набрало популярность. Старина Ной оказался убедителен.
— Были моменты, когда ты чуть не прокололся. Нам стоит отработать риторику. Фразы, манера речи, более искушённая личность тебя раскусила бы в два счёта. Хорошо, что Эль Деверо — дурочка.
— Ты ведь такую и искала. Она идеально влилась в концепцию: мало мозгов — много подписчиков. Пока твоя стратегия «Апокалипсис» действует. Опция «Болезнь» себя показала блестяще. Что запустим следующим?
— «Болезнь» и «Смерть», мы соединили оба мотива, — поправило изображение. — Может, «Войну»?
— Я всегда знал, что будущее за искусственным интеллектом, — благодушно подтвердил Натан Уайт.
— И за грамотной рекламной кампанией, — согласилась девушка.
