Встречи с «Грузинскими голосами»
Промозглым декабрьским вечером 2012 года я брел по Невскому после неприятного разговора с одним из начальников «Русского мира», который, выслушав меня в течение полутора часов, наотрез отказался соучаствовать в реализации идеи создания в Пятигорске Кавказского клуба литературы и искусств, давно мною вынашиваемой. Наверное, я прошел мимо десятка рекламных баннеров, прежде чем мой взгляд вполне сознательно уперся в афишу, извещавшую о проведении в Санкт-Петербурге фестиваля грузинского кино. После нескольких лет охлаждения в отношениях между нашими странами фестиваль выглядел прорывным, неким вызовом возобладавшим в обществе антигрузинским настроениям. Только представьте: в его программу входил показ фильма Котэ Микаберидзе – звезды немого грузинского кино – «Моя бабушка», запрещенного к показу в 1929 году как «антисоветская картина» с «троцкистским отношением к загниванию советской системы», а также короткометражных фильмов Михаила Кобахидзе – «Молодая любовь», «Карусель», «Свадьба», «Зонтик», «Музыканты», «En chemin». Известно, что в общей сложности Кобахидзе снял как режиссер в Грузии всего пять черно-белых короткометражных фильмов, так как его стиль был признан формалистическим и снимать ему удавалось редко. С 1996 года проживает в Париже. В начале XXI века участвовал в выпуске французских короткометражных фильмов «В пути» (фр. En chemin, как сценарист и режиссер) и «Красные щечки» (фр. Les joues rouges, как актер). Его сценарий «Вариации о любви» проиграл один голос в борьбе за первое место в конкурсе сценариев, а впоследствии реорганизация каналов Canal+ и ARTE помешала осуществлению его проекта полнометражного фильма «Как облако» (фр. Comme un nuage). Кроме того, в рубрике «Легендарное кино Грузии» были представлены картины известных грузинских кинематографистов, признанных классиков кинематографа: Сергея Параджанова («Легенда о Сурамской крепости»), Георгия Шенгелая (мюзикл «Мелодии Верийского квартала»), Ираклия Квирикадзе («Кувшин», «Пловец»), Наны Джорджадзе («1001 рецепт влюбленного кулинара»). Современное кино Грузии представляли «Три дома» режиссера З. Урушадзе и «Постояльцы Джако» декана факультета кинематографии Тбилисского государственного университета, автора большого количества фильмов, участника международных фестивалей. Однако при всей моей огромной любви к грузинскому кино в афише заинтересовало другое: в фестивале вместе с Нани Брегвадзе принимал участие ансамбль «Грузинские голоса», или «Картули хмеби». Я встал как вкопанный, потом присел на заснеженную скамейку напротив «Пассажа», ибо эти слова странным образом вызывали в моей памяти два очень важных эпизода из моей прошлой загранично-командировочной жизни.
Начну с первого. Итак, конец роковых восьмидесятых, в Мадриде у меня – представителя одного из северокавказских вузов – «стрелка», как тогда говорили, с посредником, занимающимся поставкой молодых граждан арабских стран для обучения в СССР. Коммунистический режим трещал по швам, былая политика подготовки кадров для зарубежных друзей дала сбой, нужно было самостоятельно заботиться о новой волне студентов, приносящих вузам хорошую по тем временам выручку. Мой институт с трудом наскреб валюты, чтобы снять для меня на неделю номер в предельно недорогом отеле недалеко от Пласа-Майор, то есть Главной площади, настоящей архитектурной жемчужины, что помогло мне смириться не с очень комфортабельным номером. Пласа-Майор – квадратная в плане, с несколькими несимметричными воротами, является популярнейшим местом города, привлекающим как туристов, так и мадридцев. В галереях площади расположились магазины, торгующие в основном сувенирами, ирестораны. В центре – конная статуя короля Испании Филиппа III, а возле нее и днем и ночью выступают уличные музыканты и артисты. Не знаю, живет ли кто-нибудь в украшенных фресками домах Пласа-Майор, но если какой-то счастливчик и проживает в этом красивейшем месте – спокойной жизни ему не видать никогда. Величественная, благородная, строгая, королевская, народная – какими только эпитетами не награждали эту площадь испанские поэты! Правда, все восторги их относятся к площади в наряде XVIII–ХIХ столетий, а сначала Пласа-Майор никакими особыми архитектурными достоинствами не отличалась. Выделялось лишь одно здание, сохранившее свое название до наших дней – Каса-де-ла-Панадерия, булочная.
Этот дом еще в 1590 году приобрел муниципалитет, чтобы разместить там одну из трех булочных, снабжавших королевский двор. Панадерия не была булочной в обычном понимании этого слова. Лишь в нижней части четырехэтажного дома, по стилю напоминавшего дворцы знатных вельмож своей эпохи, торговали хлебом. Главное же заключалось в том, что монарх был связан с хлебной коммерцией и булки негласно пополняли не только его стол, но и казну. Балконы на здании Панадерии считались главными на площади. Внутри здания на верхних этажах находились роскошные залы, где проходили пышные приемы и где отдыхали их величества, утомленные зрелищами. Напротив булочной, как свидетельство соперничества двух цехов, была построена Каса-де-ла-Карнисерия, мясная лавка. Балконы этого дома в дни зрелищ также считались весьма престижными ложами. Да и все другие балконы, выходящие на площадь, – их насчитывалось четыреста семьдесят семь – тоже распределялись в зависимости от положения и финансовых возможностей зрителей. Из-за мест на балконах возникали ссоры, часто заканчивавшиеся дуэлями. Мне один местный старожил рассказал, что однажды случилось так, что Мари-сапалос, фаворитка Филиппа IV, осталась без достойного места накануне важного зрелища. По приказу короля за одну ночь к Панадерии приделали еще один балкон, который с тех пор и называется именем королевской любовницы. В торжественные моменты по краям площади расставляли деревянные многоступенчатые трибуны, которые в другое время хранились в Панадерии. Всего же площадь могла вмещать до пятидесяти тысяч зрителей – число по тому времени немалое. Через Пласа-Майор проходила история Испании: королевские кортежи, военные парады, провозглашение наследников трона, религиозные процессии, поэтические состязания, рыцарские турниры, дуэли вельмож, костры инквизиции, народные гуляния, корриды, казни.
В дни королевских праздников цены на балконные места подскакивали до королевских высот: за первый этаж – десять дукатов, за второй – восемь, за третий – шесть и за четвертый – четыре дуката. Не было скидок на билеты и 24 октября 1621 года, когда на площади казнили маркиза Родриго Кальдерона, и в 1622-м – на площади происходила торжественная часть канонизации сразу четырех святых. В 1623 году на Пасху для знатного зарубежного гостя, принца Уэльского, вскоре ставшего английским королем Карлом I, было устроено впечатляющее представление. Сотни монахов различных орденов – капуцины, августинцы, тринитарии – прошли через площадь, неся в руках деревянные кресты и черепа, посыпая пеплом головы и истязая свои спины железными цепями. Летописцы свидетельствуют, что принц, приехавший в Мадрид в качестве претендента на руку инфанты Марии, был не на шутку испуган этим зрелищем. Ему значительно более понравился конный парад, в котором принимали участие пять сотен всадников. Процессию же он счел мрачным предзнаменованием, и брак не состоялся.
Пласа-Майор была первой в Мадриде площадью, где было оборудовано постоянное место для корриды: до этого бои с быками происходили на импровизированных площадках. Обычно бои устраивались здесь в дни памяти святых покровителей Мадрида – Сан-Хуана, Санта-Анны и Сан-Исидро. В одной из таких коррид в 1779 году выступали три самые знаменитые шпаги арены в истории – Педро Ромеро, Пепе-Ильо и Костильярес, а арена была декорирована великим Гойей. Одна из самых первых и самых пышных коррид была проведена на Пласа-Майор 4 мая 1623 г. в честь принца Уэльского. Последняя коррида состоялась на Пласа-Майор в 1846 году.
Не меньшее, чем коррида, число зрителей собирали аутодафе – суды инквизиции над инакомыслящими. В 1680 году суд был произведен сразу над восьмьюдесятью еретиками. Двадцать из них тут же сожгли на костре. Судилище длилось двенадцать часов, и все это время король и королева наблюдали за жуткой расправой с балкона Панадерии. Архитектор Хуан де Вильянуэва, которому поручили восстановить Пласа-Майор после разрушительного пожара конца XVIII века, соединил все дома по периметру площади, проделал в них арочные проезды и заменил, где это оказалось возможным, дерево на камень. Работа затянулась на шестьдесят с лишним лет. Лишь в 1853 году были ликвидированы следы пожара в восточной части площади. Сейчас она выглядит почти такой, как ее задумал Вильянуэва: большой двор внутри четырехугольника, сторонами которого служат одинаковые по стилю дома, и девять ворот Пласа-Майор – это сквозные арки, прорезанные в зданиях. Через эти арки и появляются теперь главные действующие лица современных праздников и процессий – площадь осталась сценой Мадрида, а ее балконы – его главными зрительскими ложами. На площади состоялись премьеры пьес Лопе де Вега, Кальдерона де ла Барка, Велеса де Гевара.
В самом центре площади на гранитном постаменте возвышается бронзовая конная скульптура короля Филиппа III работы фламандского мастера Хуана де Болоньи. В обычные дни Пласа-Майор превращалась в большой торговый центр. Лавки были поделены между цехами, главенствующее положение среди которых занимали продавцы сукна, холстов и шелка. С годами одни лавки исчезали, другие появлялись, но всегда Пласа-Майор считалась престижным местом для покупок. Что касается нынешних лавок, то они в основном сохраняют облик конца прошлого века – с деревянными вывесками, покрашенными в черный или коричневый цвет, и с характерными для той эпохи шрифтами. По воскресеньям площадь приобретает необычный вид. С утра от 400 до 600 лотков выставляют здесь продавцы почтовых марок, монет, денежных купюр, памятных медалей. На Пласа-Майор собираются тысячи филателистов и нумизматов.
Несмотря на такой потрясающий архитектурно-культурный антураж, жил я скромно. Экономил буквально на всем, ибо проживавший в Барселоне однокашник, сам недавно перебравшийся на Пиренеи, сумел из своего семейного бюджета выделить не столь уж большую сумму, но и за это ему я до сих пор очень благодарен. Но тот день – предпоследний в моем пребывании в Мадриде – выдался особенным. Во-первых, было заключено соглашение на обучение в Пятигорске сорока марокканских студентов. Во-вторых, с утра я познакомился с… нет, об этом лучше с глазу на глаз. Ну и в-третьих, с кем познакомился, отправился вечером ужинать в один из ресторанчиков на уже упоминавшейся площади. Была открыта заначка, заказаны блюда, на которые до того я лишь таращился на витринах, куплена одна кубинская сигара, и легкие полукруглые движения моих рук поблизости встречали только взаимность. Но это не главное. Вскоре я обратил внимание на необычную группу пирующих за соседним столом, точнее столами, сдвинутыми в один ряд. За ними заседала группа моих тогда еще соотечественников из Грузии, принятых вначале мною за команду рыболовецкого траулера, арестованного за контрабандную ловлю в Бискайском заливе. Сперва они, чем-то озадаченные, пили практически молча. Но вскоре, когда заиграл небольшой оркестр и запели ресторанные артисты, земляков будто подменили. Они стали потихоньку подпевать, а затем во время паузы своды здания содрогнулись от удивительного хорового пения – раздольно напевного, порой мощного, как гром с молнией, а порой плещущего, как ласка, ручейка. Вместе со всеми я вдруг ощутил полноту чувств, мощь и эмоциональность. Этих музыкантов трудно было представить воюющими с врагом, готовыми убить кого бы то ни было. Я увидел, как встали сидевшие в ресторане люди, с улыбающимся теплом в глазах, с восторгом аплодировавшие. Но, с другой стороны, надо не знать испанцев: это появление «чужаков» не могло не вызвать ответной реакции «местных», и ситуация неожиданно переросла в певчий поединок, где соревновались признанные мастера. Это мне чем-то напомнило сюжет рассказа Ивана Сергеевича Тургенева «Певцы». Пели одни, затем им словно отвечали другие, и так длилось, к великой радости посетителей, довольно долго. «Местные», когда был исчерпан их репертуар, послали за подмогой в соседний ресторан, но и та оказалась не столь надежной. Вскоре публика восторженно и единогласно признала победителями заморских артистов, оказавшихся членами легендарного ансамбля «Грузинские голоса».
Отдельного слова заслуживает владелец ресторана. В этот вечер он был у себя в заведении и все видел своими глазами. Мне показалось, поначалу он расстроился из-за неожиданного слома привычной программы ресторанного вечера. Но, будучи тонким знатоком пения, поклонником тогда только входящей в славу Монсеррат Кабалье (да и что скрывать – неплохим антрепренером), он несколько артистично указал соотечественникам на дверь, а грузинам приказал официантам принести самого лучшего испанского вина. Под аплодисменты публики он пригласил быть артистов его ежедневными гостями. Так впервые тбилисское «Динамо» обыграло мадридский «Реал».
Позже, уже вернувшись на родину, я выяснил, что официальной датой рождения ансамбля считается 1986 год, хотя основавшие его участники дружили между собой с 1979 года и их связывала совместная работа в Государственном комитете телевидения и радиовещания Грузии. По этой причине группу некоторое время называли «Журналисты». С 1991 года по просьбе французского импресарио ансамбль назвали «Грузинские голоса», и это время можно назвать началом «пути наверх». С тех пор и по сей день ансамбль под этим названием проводит концерты на сценах крупнейших городов мира. В начале, из-за занятости работой на телевидении, участники ансамбля в течение года лишь два-три раза могли выезжать на гастроли и, несмотря на это, все же объездили почти полмира, везде оставляя неизгладимый след грузинской песенной культуры. Репертуар ансамбля весьма разнообразен и иногда выходит за рамки традиционного песнопения, но основа его – именно народный грузинский фольклор. Группа старается сохранить чистоту первоисточника, и в большинстве случаев ей это удается. Многие обозреватели считают, что музыка «Грузинских голосов» заражает эмоцией слушателей с самым разным вкусом. Участники же ансамбля считают, что наиболее желаемый контакт со слушателем бывает при естественном («живом») звучании, без вмешательства электроники, усилителей и динамиков. Поэтому «Грузинские голоса» стараются в основном придерживаться камерных помещений или церквей. Но при необходимости ансамбль не избегает и грандиозных концертных сооружений и даже выступлений под открытым небом. Просто в таких случаях значительно меняются и репертуар, и манера пения группы.
Вторая моя встреча с ансамблем «Грузинские голоса» прошла на Корсике, где я остановился по пути на Пальма-де-Майорку. Живущий там не первый год знакомый товарищ, грузин из Кисловодска, пригласил на гастролировавший там в это время ансамбль. Естественно, я не помнил лиц артистов – уж очень много лет прошло после их необычного мадридского концерта, в составе ансамбля появились женщины, которых тогда в ресторане не было, и, конечно же, сильно расширился репертуар. В нем как раз и появилась та самая «Корсиканская песня», так взбудоражившая переполненный зал. Одетые в черные национальные костюмы певцы явно смущенно воспринимали все усиливающиеся аплодисменты. Потом и они улыбаясь одновременно начали хлопать в ответ. Они вышли группой, с висящими на поясах кинжалами, с размеренной, степенной поступью, каждый занял свое место. И через мгновенье мощный единый выдох высвободил их голоса, переведя нас в совершенно иной мир. Зачарованные слушатели последовали за их голосами, полные чувств, будто с растрепанными волосами пересекая пространство… Переплелись звуки конских копыт, лязг оружия, перезвон бокалов… Возникли картины обилия богатства, широчайшего гостеприимства, сильное впечатление от доброго, теплого обращения друзей, любовь ко всем и ко всему. В этом сила этих голосов, выражающих саму жизнь. И какое же искусство исполнения, какая головокружительная демонстрация технического мастерства, какое сочетание разнообразности и контрастности!.. Не давящая мощь вдруг перемежается с успокаивающей гармонией эха, и от этого чувствуешь дружеское прикосновение ладони друга. А потом всепоглощающее веселье, добролюбие чувствуются в их взоре, в их переплетенных в хороводе руках.
Добил меня финал: на сцене появляются благодарные корсиканцы, очень похожие на Отари Квантришвили и Бадри Патаркацишвили, и предлагают свою помощь в борьбе Грузии за суверенитет.
…Вот такой прилив теплой и грустной памяти испытал я, увидев на афише на холодном и безжизненном Невском проспекте два ставших для меня священными слова – «Грузинские голоса».
Об авторе:
Вячеслав Иванович Шульженко – доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой литературного и журналистского мастерства Пятигорского государственного лингвистического университета, член Союза писателей России.
