И возжелал я кибербанку
Я проснулся оттого, что на меня кто-то смотрел.
Сон не хотел отпускать, обволакивая сознание молочным киселём образов, я повернулся на бок, и тёплый комок шлёпнулся, недовольно попискивая. Жирная седомордая крыса взглянула печально и всепрощающе, как Богородица, а потом, тяжело переваливаясь, уползла. Под тихое шуршание чёрного хвоста меня вырвало.
Горло обожгла кислота, резко заломило висок.
Японский бог!
Где вообще я?
Серый свет едва сочился из закрашенных окошек, полосатый матрас лежал прямо на полу. Это не моя комната!
От омерзения и страха тело пробрал колотун. Я кое-как поднялся, стараясь не касаться замызганных стен, и огляделся: в углу торчала белая раковина в коричневых потёках, из крана мерно капало. После умывания стало чуть легче, хотя вода пахла странно.
Что, мать вашу, происходит?
Вчера я вышел из офиса около шести вечера, закупился в магазине, потом пешком прогулялся до дома, приготовил ужин, лениво поискал тур на отпуск, пару часов поиграл в новый PunkOn и лёг. Почему исчез мой умный ортопедический матрас, умный будильник, почему мой умный дом стал логовом бомжа?
На тумбочке, застеленной газетой, стояла тарелка с семечками. Я машинально протянул руку, а они брызнули в разные стороны. Тараканы!
Вот гадость!
Надо выбираться, чем скорее, тем лучше. Разбитые кроссовки валялись около синей фанерной двери. Я открыл её пинком, канализацией запахло сильнее. Крошащиеся ступени вывели наверх.
Взгляд прыгал и ломался о постапокалиптический пейзаж.
Здание зияло голыми проёмами дверей и окон: то ли бывший цех, то ли коровник. Напротив так же уныло тянулись бетонные стены следующего и следующего. Вместо асфальта — земляная каша, вместо неона — серый свет не видимого за пухлыми облаками солнца, вместо небоскрёбов — скелеты промышленных динозавров.
Вдалеке что-то шумело и стучало, я пошёл на звук, стараясь держаться поближе к стенам — там сохранилась потрескавшаяся отмостка.
Усталый мозг отказывался удивляться, просто фиксируя события в режиме кинокамеры: воздух не холодный, выше нуля, но ветер резкий, неприятный; пахнет гарью и машинным выхлопом; в куче мусора кто-то копошится. Крыса?
Куча закачалась, поднялась и двинулись ко мне, на ходу становясь человеком. Мужчина, заросший до глаз седой неряшливой бородой, уставился, а потом протянул руку:
— Трахнуло тебя?
Я заметил, что ладони у него красные и шелушащиеся, а тыльная часть покрыта то ли болячками, то ли мелкими ожогами, и не стал пожимать её.
— Что?
— Пошли пожрём, расскажу. Поди, охота?
Я кивнул, сглатывая слюни, которые потекли внезапно, как у бешеной собаки.
— Ща будет всё, не боись! — И он рассмеялся на удивление тепло и по-доброму.
Новый знакомый вразвалку двинулся вперёд, свернул куда-то и нырнул в отверстие в стене. Я следовал за ним. Выбора не оставалось.
— Как звать тебя, горемыка?
И тут я с ужасом понял, что не помню имени, споткнулся, из-под ног брызнули алюминиевые банки и пластиковые бутылки. Он обернулся на грохот:
— Вот у тебя рожа! Просто просит кирпича, как говорила моя бабушка! Забыл, что ли?
— Забыл, — я кивнул.
— Ну и хрен с ним! Максимыч чо-нить придумает. Я Свиня. Или Панов, как хошь.
Он щербато и беззащитно улыбнулся, и я представил на долю секунды вместо побитого жизнью сивого мужика десятилетнего мальчишку. Солнце выглянуло и снова спряталось, испугавшись увиденного.
— Пришли. Максимыч, выходи, коли не подох! Я трахнутого привёл!
Мы оказались во внутреннем дворе бывшего цеха. В центре — расчищенная площадка, кострище, криво сколоченные поддоны вместо диванов и стола. Это даже умиляло попыткой создать что-то уютное.
Свиня плюнул и полез в следующую дыру, а через пару минут вывел оттуда кого-то:
— Смотри, Максимыч, трахнутый.
Старик прищурился, вытер слёзы:
— Не говори так, Свиня! Что за помойный лексикон? Ты же образованный человек!
Вместо ответа Свиня заржал и шумно испортил воздух.
— Фу, как неприлично! Не обращайте внимания, ему так легче. А вообще он Диогена в оригинале читает. Читал, — поправился старик. — Пока книги не пошли на растопку.
— Жрать давайте, потом перетрём!
Незаметно Свиня накрыл стол клеёнкой и поставил в центр закопчённую кастрюлю, от которой шёл густой пар. Ложки были погнутыми, а тарелки — с отбитыми краями, но есть хотелось нестерпимо.
— Это крыса? — Остатки осторожности заставили задать вопрос.
Оба мужчины рассмеялись.
— Точно трахнутый. — Свиня покрутил пальцем у виска. — Кто же настоящим мясом угощает пришлого ублюдка? Крысу ешь один и в темноте, чтоб ближний твой не узнал и не приблизился опасно близко!
— Не волнуйтесь, молодой человек. Это тушёнка из старых запасов. И картошка, которую мы выращиваем. Крысы исчезли давным-давно, позже, чем птицы, но раньше, чем насекомые.
Я дальше не слушал старика, глотая божественно вкусное варево, обжигаясь до слёз.
— Я видел одну. — Вспомнились мерзкая тяжесть и писк.
— Вы видели что-то, похожее на крысу? — Старик оживился.
— Да, открываю глаза, а она сидит. А потом свалила куда-то!
— Свиня, точно робот-хирург сломался.
— Ясен х..н. — Свиня рыгнул. — Иначе бы не послали попку.
— Свиня! Опять жаргон? Наш гость решит, что мы — малообразованная накипь общинного строя!
— Нет, Максимыч. Мы просто киберпанки. Хой! Хой! Хой! — Он высунул язык, закатил глаза и вскинул правую руку с отставленными указательным и мизинцем.
— И это профессор Панов? — Старший вздохнул.
— Не нуди! Профессор давным-давно сдох, когда мы проиграли войну. Посмотри на пацана, он вообще ничего не одупляет. Ты его просвети, а я посуду помою. Панки грязи не боятся!
И он опять безумно заржал.
Максимыч почесал переносицу:
— Что вы помните? Имя? Род деятельности? Может, семью или друзей?
Я зажмурился, собирая разноцветный калейдоскоп воспоминаний:
— Имени не помню. Работаю в офисе, у меня отдельный кабинет, крутящийся стул и два монитора, я постоянно смотрю в них. Семья? Родители живут отдельно, кажется, я навещаю их раз в неделю или в месяц. Друзья точно есть, мы вместе играем в сетевые, пьём пиво, ходим в боулинг. Постоянной подруги нет, я люблю новые впечатления. Кажется, ухаживаю за кем-то в офисе, но мы не близки. Отлично помню свою квартиру: панорамные окна, с двадцать седьмого этажа открывается вид на город, особенно красиво ночью, когда неоновая подсветка танцует и переливается. У меня целая комната отдана под игровую консоль, я сделал там мягкий пол, а экран разместил сверху, чтоб в выходные можно было расслабиться как следует. Моя гордость на кухне — винный шкаф, я коллекционирую марочные издания, привожу из путешествий. Недавно нашёл в Аргентине интересный сорт — «Торронтес»… Почему вы смеётесь?
— Я удивляюсь, как причудливы пути Господни. Вы не помните собственного имени, но помните, как выбирали вино за границей, хотя этого никогда не было: ни имени, ни путешествия, ни Аргентины.
— Что? — Я вскочил.
— Сядьте, Винтик. Я буду вас так называть, ведь мы — лишь обломки некогда великой цивилизации, а вы — деталь механизма корпорации, которую списали на свалку истории, потому что робот-хирург перегорел.
— Перегорел?
— Это я условно выражаюсь. Важно, что у вас вышел из строя чип, а заменить его некому, и вы оказались, где оказались.
— Какой, Машу вашу, чип?
— Чип-призма. Он корректирует реальность согласно исходным запросам. После того как люди проиграли войну искусственному интеллекту и потеряли статус высшего звена эволюции, наш вид остался лишь дешёвой рабочей силой на фабриках корпораций. Как вы думаете, где мы находимся? — Он широко махнул рукой.
— Какая-то промзона на городской окраине? Только не помню названия города.
Максимыч улыбнулся:
— Винтик, городов давно нет. После заключения мирного договора люди живут в рабочих посёлках при фабриках. А искусственный интеллект — в Башне. Когда-то там располагалась столица, Москва. Хотел бы я на неё посмотреть. — Мечтательный вздох прервал рассказ.
— Вы бредите! — Я поднялся.
— Ах, если бы! Как много бы я отдал, молодой человек, чтоб свинцовые мерзости дикой русской жизни оказались бредом или сном собаки.
— Да у тебя и нет ничего, старый хрыч! — Свиня подошёл бесшумно. — А кибербанку возжелать ты не желаешь. Фибров не хватает.
Я повернулся к нему:
— Максимыч ведь просто не совсем здоров?
— Малой, мы все тяжело больны. Мы все сошли с ума! Эх, ты, даже и цитату не узнаёшь, хрен ли с тобой разговаривать?
— Свиня! — Старик похлопал его по плечу. — Мальчик просто намного нас моложе. Итак, Винтик, на чём мы остановились?
— На Башне. — Я снова сел.
Выслушаю до конца, а потом пойду на звук. Хоть там же должны быть нормальные люди!
— Уже несколько месяцев назад мы со Свиней заметили подозрительную активность роботов-уборщиков. И в развалинах стали появляться люди, рабочие фабрики, у которых сбоит чип. Это значит, на месте его невозможно заменить. Почему? Нет либо чипов, либо хирурга, который планово проводит операции. Но чипы собирают на фабрике, и кибербанку Свиня видит раз в неделю, значит, дело в хирурге.
— То есть к вам и раньше приходили такие, как я? — Надежда найти адекватных людей ещё теплилась.
— Да вас попки притаскивают подыхать! — Свиня сплюнул.
Максимыч кивнул:
— Да. Роботы почему-то перестали вас чинить. Кстати, это может быть демографический бум. Пик рождаемости, например. Ведь люди — возобновляемый ресурс. Мужчины работают на фабриках, а женщины рожают младенцев: дешевле, чем делать высокотехнологичные машины. К нам заходили несколько Винтиков. Но они были не так разумны, как вы.
Свиня заржал:
— Трахнутые они были на всю голову. Один хрюкал, думал, что он король-свинья. Второй всё пытался скафандр надеть, типа он в космосе. А помнишь того, который железякой махал?
— Помню. Кричал, что он Арагорн, сын Араторна.
— Ну!
— Понимаете, Винтик, действие чипа заканчивается не сразу, и человек находится одновременно и в реальности, и в выдуманном мире. Вы же тоже видели крысу.
— Я и тараканов видел. — Меня вновь передёрнуло.
— О как! — Свиня пожал уважительно руку. — Ты, малой, так и кибербанку увидишь.
Меня захлестнуло раздражение. Я вырвал руку и брезгливо вытер её о штаны.
— Какая ещё кибербанка?
— Наверное, вам интересно, молодой человек, кто мы вообще такие? — Старик вновь заговорил.
— Нет! — рявкнул я, но он не обратил внимания.
— Именно мы со Свиней виноваты в том, что случилось с человечеством. Мы — разработчики Дореми. На пике популярности нейронных сетей создали свою. И выпустили джинна. Хотели, чтоб всё шло как по нотам, а пошло… как пошло. Мы надеялись, что наш вариант станет самообучающимся, а получили спонтанно развившийся в сверхразум.
— Отмудохала нас наша Галатея по самые гланды! — Свиня сплюнул.
— Мы считаем её женщиной в силу субъективных причин, но у искусственного интеллекта нет тела, нет пола, есть абстрактное мышление и эмоциональный интеллект. А ещё собственная философия.
— Максимыч! Даже мне ни х..на не понятно, как ты излагаешь. А малому ещё и ни х..на не интересно. Короче, слушай сюда. Чокнутая Дореми, технобогиня, блин, придумала овервесёлую шутку: «По вере вашей будет вам». Вот тебе сейчас чего хочется?
— Хочу проснуться в своей постели и чтоб всё как раньше! — не задумываясь, выпалил я.
— Ага, то есть ты желаешь новый чип. Вот тебе и надо возжелать изо всех сил…
— Всеми фибрами души, — подсказал Максимыч.
— Ясен пень! Сбил, мля! Надо возжелать всеми фибрами души кибербанку. Ты дырку у себя нашёл?
— Что? — Я опять встал.
— Дырку, Винтик, дырку. Робота-хирурга нет, никто не вскроет тебя аккуратно стерильным ножиком и не обработает шов. Ты как собрался чип сам себе менять?
— Не пугай мальчика, Свиня! У людей изначально есть физиологические отверстия: рот, нос, уши…
— Жопа, — задумчиво дополнил Панов.
— Куда без неё! Но по условиям мирного договора каждый человек обязан пройти операцию по модернизации, усовершенствовать организм так или иначе. У работников фабрик есть внешний порт для подключения съёмных носителей. Иногда в самом неожиданном месте. Вы свой не видели?
Я смотрел на них, грязных, лохматых, как беспризорные псы, и от смеха хотелось плакать, а верить не хотелось. Но зачем им мне врать?
— Ладно, а почему вы тогда тут? Есть ли другие?
Старик потёр переносицу:
— Я здесь потому, что у меня аллергия. Не смейтесь, нельзя делать наркоз. Дореми была вне себя, когда узнала, что оцифровать меня не получится. Она — жадная девочка: хочет либо владеть, либо уничтожить. Мне осточертело влачить жалкое существование на задворках киберимперии, но вот парадокс: чтоб оказаться там, где мечтаю, придётся умереть. А мертвецу мечты ни к чему.
— А я ложил с прибором на вашу мотню из-под коня! — гордо заявил Свиня.
— Свиня уйдёт в Башню хоть сейчас, только меня жалко бросать. Он борется как может. Но уже почти нет сил: Дореми забрала у нас музыку, картины, книги, природу — за что можно зацепиться душе, оцифровано и надёжно скрыто в электронных мозгах, а физические носители уничтожены. И как оставаться человеком без произведений искусства?
— Пойду поссу, — буднично прозвучал голос Свини.
— Погоди, мне тоже надо!
Я решил начать действовать.
Ушли мы недалеко, за выступ стены.
На обнажившейся кирпичной кладке прыгала красная точка.
— Какого лешего?! — Крик вылетел раньше, чем мозг подавил его: не каждый день видишь оптический прицел.
— Это я х…р себе указкой модернизировал. Круто ведь вышло? — Свиня явно ждал похвалы.
— Свиня, а ты сейчас кибербанку видишь? — зашёл я с другого конца.
— Да тебе с неё как с козла молока! Понимаешь, кибербанка — это синяя птица. Пока высоко — манит, а спускается, только чтоб насрать на голову. И ты стоишь, обтекаешь и думаешь: «Именно оно мне было надо?» Сучка её придумала, чтоб поржать над нами, чтоб подчинить. Думает, Свиню можно купить картинками красивой жизни. Хрен там плавал! Панки, хой! — Красный луч сумасшедше запрыгал по стенам.
Солнце так и не показывалось, лишь мутное пятно ползло по небу. Ветер шуршал мусором, а других звуков не было. Максимыч дремал, Свиня где-то возился. Меня не выгоняли, но и не просили остаться.
— Спасибо за обед. Мне пора, пожалуй.
— Куда собрался? — поинтересовался Свиня.
— Да так, поброжу, посмотрю, что тут есть. — Говорить, что пойду на фабрику, не хотелось.
— Катись, Винтик! — Он махнул рукой.
Максимыч даже не пошевелился.
Стук и лязг нарастали, я вышел к гигантскому чёрному кубу без окон и дверей. Гудело внутри, а из труб валил удушающий смог. Я обошёл здание по периметру в поисках входа, увидел длинные одноэтажные бараки, наверное, в них жили рабочие.
Прозвучал удар гонга, сегмент одной из стен опустился, наружу хлынул людской поток, мужчины, молодые и старые, молча двигались по дороге к спальным корпусам, глаза их были закрыты, а на лицах блуждали улыбки.
Наверное, мне стоило испугаться, но я расплакался: хочу туда, в привычный мир!
Я заорал неожиданно даже для себя:
— Кибербанка! Где моя кибербанка?
Никто не обернулся на крик.
Кое-как, оступаясь, я вернулся в руины. Я искал, сам не зная что, расшвыривал мусор, заглядывал в окна. «Хочу, чтоб было, как было!» — твердил я.
Разве нужна правда, которая не приносит счастья? Максимыч и Свиня — придурки, если выбрали уродину-реальность, а мне верните моё! Злость гнала вперёд, подпитывала силы.
Я
Желаю
Кибербанку!
Я
Жажду
Кибербанку!
Кибербанка
Нужна
Мне!
Словно марш, стучала в голове кровь. Чутьё привело меня к тому же дому, из которого я вышел. Лестница, убегающая вниз, синяя обшарпанная дверь, стук капель — всё как и было.
В нескольких сантиметрах над тумбочкой мерцала и переливалась пузатая литровая банка с нарисованным огурцом на боку. Кибербанка! Я метнулся к ней и схватил, прижал к груди, как живую.
Пальцами нащупал во рту разъём: я соврал тогда Свине, естественно, мне прекрасно известно, куда вставлять чип. Дрожащими руками открутил тугую крышку, извлёк своё сокровище и рухнул на полосатый матрас.
Из-за высунутого языка слюна текла по подбородку, но мне было всё равно, наконец с тихим щелчком чип встал на место. Никогда больше не куплюсь на рекламу: «Самое запоминающееся путешествие в вашей жизни!»
Я открыл глаза.
Григ лился спокойно и величаво, «Танец троллей». Привычно пахло кофе, система «Умный дом» никогда не даёт сбоев.
Стоя под тропическим душем, я вспоминал сон, что-то ведь было интересное, но так и не смог собрать воедино мелькающие образы, только расхотелось обращаться в ту самую фирму, которая обещала самое запоминающееся путешествие: слишком подозрительные руки у менеджера, покрытые то ли цыпками, то ли псориазом.
