Народные верования ительменов по сведениям из книги «Сказки бабушки Петровны» Т.П. Лукашкиной

Александр ТИТКОВ | Культурология

Вот уже сильно больше двухсот лет ительмены числятся христианским (православным) народом. Официальное начало христианизации было положено в 1745 году направлением на Камчатку русской православной духовной миссии. 

 

Вскоре христианство распространилось по всему полуострову и на северных островах Курильской гряды. Очевидно, что успех христианской проповеди кроме прочего был обусловлен и тем, что «христианизация сопровождалась введением налоговых льгот для новообращенных». 

 

Книга Татьяны Петровны Лукашкиной «Сказки бабушки Петровны», опубликованная 30 лет назад в Петропавловске-Камчатском, на первый взгляд, казалось бы, подтверждает сведения о христианстве ительменов. 

 

Лукашкина пишет: «в селе Сопочное жили одни ительмены. Домов было 18-20. Дома рубленные, деревянные. Народ был очень дружный, веселый, трудолюбивый. Мужчины вместе охотились, ловили рыбу. Обычаи и быт были как у русских. Праздновали церковные праздники: Масленицу, Ильин день, Петров день, Покров, Рождество. Молились на русского бога. Были все крещенные, носили на груди крестики. Была своя церковь и поп Мефодий». (стр.9) 

 

Но, при дальнейшем чтении, обнаруживается, что христианство ительменов было крайне поверхностным, формальным. 

 

Несмотря на «крестики на груди», «свою церковь» и «попа Мефодия», ительмены праздновали не только церковные, но и свои народные праздники, то есть были язычниками в этимологически точном значении этого слова (как известно, русское слово «языческий» происходит от церковнославянского корня со значением «народ»). Впрочем, помимо этимологического у слова «языческий» есть и религиоведческий смысл. Язычниками принято именовать представителей нетеистических религий. (В наше время, впрочем, более распространен термин «политеист»).

 

Энциклопедические издания (на основе работ Стеллера и Крашенинникова) утверждают, что изначальными традиционными верованиями ительменов были анимизм, тотемизм и фетишизм, связанные с поклонением духам – хозяевам. Попробуем проследить религиозные воззрения ительменов в книге Лукашкиной, и определить их степень близости к христианству (теизму) или язычеству (политеизму). 

 

Как известно, в случае, если автор не говорит прямо о религиозных воззрениях описываемой им общности людей, их можно выявить по праздникам, календарю, погребальным и свадебным обрядам, а также суевериям и приметам. (Лукашкина приводит также несколько мифов, но их объем явно недостаточен для того, чтобы по ним можно было бы реконструировать целую мифологию).

 

Давайте же рассмотрим ительменские праздники в том порядке, как их описывает Лукашкина. 

 

«Приход весны в тундру отмечается праздником «вэем-келкин». Приходится он на время, когда на реке лед ломается. «Куваям елкатаваям», все молятся речке, чтобы она давала много рыбы. В первую очередь делают два деревянных копья, на конце которых завязывают красные лоскутки. Эти копья ставят на берегу. Убивают собаку. На копья натыкают различную еду. Кочготволык нанизывают на нитку бусы, их тоже надевают на копья. Все это для того, чтобы в реке не тонули люди. Затем разводят возле реки на берегу костры, сидят возле них, разговаривают, вспоминают, какой год был самый рыбный. На этом празднике не играют бубны, чтобы не испугать рыбу, и не разогнать ее. Рыба видит и слышит все, что делается на земле. Она весело плещется у самого берега безо всякого опасения…» (стр. 7.)

 

В данном описании празднования прихода весны мы находим откровенно языческую обрядность: жертвоприношение реке (копья, на которые «натыкают различную еду», вешают нитки бус и убийство собаки). 

 

Цель обряда вполне прозрачна ительмены пытаются «накормить» реку. Причем, речь не идет об умилостивлении какого-либо божества (или духа) реки, отличного от самой реки. Ительнены «кормят» именно саму реку. 

 

Логика подобного «кормления» проста: мы дадим реке еду, украшения и собаку, она насытится и не станет «есть» людей. При всей кажущейся примитивности такой логики, примеры типологически аналогичного поведения можно найти и у вполне цивилизованных народов в историческую эпоху. 

 

Так, к примеру, широко известен случай, когда, летом 480 года до н. э. персидский царь Ксеркс приказал высечь пролив Геллеспонт за то, что тот «не давал» армии Ксеркса переправиться из малой Азии в Европу.

 

Вообще, по-видимому, говорить о том, что «дух реки живет в реке», можно только в том же смысле, в котором мы говорим, что «дух человека живет в теле человека».

   

Следующий праздник, о котором рассказывает Лучашкина, «рождение олененка «кэл-вай». К этому празднику готовятся еще зимой. Убивают оленя, чтобы сварить из него костный жир начкаймак, из него делают крем, который кладут в укэнчу (дождевик) до весны, до рождения оленят. Инэлвету — горсточку этого крема после рождения оленят разбрасывают вокруг юрты, одновременно подражают «хорканью» оленей. Протянув вперед руки с мясом, бегут из юрты. Просят, чтобы рос олененок здоровым, бойким, мог увернуться от волка и медведя. После церемонии с кремом и мясом все заходят в юрту, начинается праздник. Все угощаются сваренным мясом, едят мухомор, и пастухи, и гости пьянеют. Играют бубны, все танцуют обрядовые танцы, изображают важенок и оленят, нежность, ласку, чуткое внимание важенки к своему олененку, чтобы не случилось беды с новорожденным олененком. Радость от рождения оленят слышит вся тундра. Дети играют, их подзадоривают взрослые. Дети учатся набрасывать чаут на бегущего оленя. Перетягивают чаут, занимаются национальной борьбой. На этом празднике происходит традиционное жертвоприношение Луне и Солнцу. Убивают оленя, горячей кровью «кормят» деревянных божков, мажут кровью рты. Песни и танцы вокруг костра продолжаются до утра…» (стр. 23)

 

В описании данного праздника мы вновь находим множество языческих обрядов: жертвоприношение «Луне и Солнцу», а также «деревянным божкам». 

 

К сожалению, Лукашкина не указала к кому именно направлены просьбы о том, чтобы «олененок рос здоровым…» и для кого предназначался крем из варенного оленьего жира, разбрасываемый вокруг юрты, не перечислила имена (если они у них есть) деревянных божков, которых ительмены «кормят» свежей оленьей кровью. 

 

Мы можем только предполагать, что в данном случае идет речь о «духах охранителях» («идолы» ажулинач, хантай и ажушак, стоящие у очага) типологически отдаленно сходных с римскими «богами» домашнего очага — ларами (лат. lares). Это предполагаемое сходство еще более усилится, если учесть «мобильность» ительменских фетишей и их римских «родственников». 

 

Как известно, Эней бежал из разрушенной Трои взяв с собой богов-охранителей (ларов). Ительмены, согласно описанию Стеллера, «изготовляют себе маленьких, в мешках, божков. Они их кормят и поят, и никто никогда не станет бранить еретиком, если тот вздумает изготовить себе одним или другим божком больше или меньше». Кроме того, упомянуты игры (национальная борьба и перетягивание).

 

Далее Лукашкина описывает «Первый весенний праздник спуска байдары. Для праздника готовили различную еду. В деревянном корыте толкли камнем кости, затем эту массу варили в котле, а после остывания собирали костный жир. Вместе с костным салом в корыте толкли собранные зеленые листья иван-чая, получалась вкусная кремообразная масса. В нее добавляли свежую икру и свежий нерпичий жир. Листья иван-чая сначала обязательно варят – утты к, аман,а. В эту массу можно добавлять и ягоды – шикшу, жимолость, голубику и морошку. К празднику варили также много мяса оленьего и нерпичьего, гостям готовят мухомор. Рассказывают, что действие мухомора исключительно: человек как бы пьянеет, ночью он может пройти большое расстояние пешком по тундре и ни разу не споткнуться, не упасть. Кремом, о котором рассказывалось выше, все гости смазывали швы на байдаре, чтобы туда не протекала вода. Веселье начинается на берегу моря, вокруг байдары. Все танцуют под бубен, поют песни, чтобы была удача на охоте на морского зверя, чтобы никто не утонул. Среди соревнований на этом празднике: перетягивание нерпичей веревки с двух сторон, прыжки через костер, национальная борьба и другое». (Стр. 24-25)

 

Из данного описания Лукашкиной сложно извлечь собственно религиозную составляющую праздника. Можно выделить два основных момента. Первый смазывание швов на байдаре жирным кремом (по толкованию Лукашкиной «чтобы не протекала»). 

 

Данный ритуал можно истолковать крайне поэтично байдару «кормят» оленьим жиром, чтобы она не захотела «пить» морской воды. Впрочем, для такого толкования у нас нет достаточных оснований. Единственное, что мы можем сказать наверняка, это то, что многие участники действуют по принципу «так принято» (что, кстати сказать, принято во многих архаичных сообществах).

 

Второй момент употребление мухоморов. Примечательно, что, судя по тексту, сама Лукашкина не употребляла мухоморы (иначе она не написала бы «рассказывают, что действие мухоморов исключительно» и наверняка знала бы, что красный мухомор обладает сильнейшим галлюциногенным действием.

 

Лукашкина не приводит способ приготовления мухомора, но мы вправе предположить на основе других источников, что в данном случае речь идет об отваре. В пользу религиозного значения употребления мухомора говорят то, что его готовят для гостей и (ставшее уже общим местом) предположение о культе мухомора, распространенном, якобы, чуть ли не по всей Евразии. 

 

Тем не менее, не исключено, что здесь мы имеем дело не с религиозным культом мухомора, а с бытовой наркоманией. Во-первых, непонятно с чего религиоведы решили, что гипотетическое наличие культа мухомора у арийцев, завоевавших Индию, можно считать доказательством наличия такого культа у палеоазиатов. Во-вторых, (и это важнее) мы имеем свидетельства наркоманского употребления мухоморов именно у ительменов. 

В частности, Мария Нестеровна Мулитка свидетельствует: «Сейчас там на Севере пьют все и мухоморы любят очень… даже молодые. Раньше ведь только старики мухоморы ели, а молодежи ничего такого не разрешали, а сейчас все повально. Питье ведь не каждому доступно». («Традиционные знания…») 

 

Причем мухоморная наркомания у ительменов не является чем-то новым.

 

Утверждают, что один из членов Северо-восточной географической экспедиции Иосифа Биллингса (1785-1793), писал об ительменах в 1787 году: «вместо вина употребляют грибы красные, называемые мухоморами, с которых бывают пьяны или лучше сказать бешены до крайности, кой же не потчеваны мухомором, может, по неимению оных, те стараются пить урину от взбесившихся, и от того еще больше бешены, нежели первые» («Дневная мемория геодезиста Ф. Елистратова от Тигильской крепости берегом по Пенжинской губе до реки Пенжины в последовании под командою титулярного советника Баженова с 14 сентября по 21-е число 1787 г. 1»).

 

Таким образом, в случае праздника спуска байдары, книга Лукашкиной, казалось бы, не дает достаточно материала для того, чтобы определить имел ли этот праздник «религиозный» или «светский» характер. Но, если соотнести вышеприведенное описание с описанием праздника в Пенжинском районе, мы получим возможность сделать однозначный вывод. 

 

«В Пенжинском районе свой праздник – «День спуска байдары», день открытия проходной двери на низу юрты. … Первого апреля снег стаял, и на боку юрты делали дверь, открывали юрту. Радостные дети, старики, все жители идут на праздник спуска байдары. И тогда происходит жертвоприношение богу. Самых лучших собак вешали мордочкой к Востоку: чтобы весна и лето были счастливыми, не было беды, несчастий, чтобы за лето добыть много морского зверя на пропитание и другие нужды. Разжигали на берегу реки костры, варили чай, пищу, вокруг костра заводили игры, национальную борьбу, состязание на байдаре. И, конечно, танцевали». (Стр. 56).

 

Как видим, вновь праздник имеет явно выраженный языческий облик: жертвоприношение и игры. Имя бога, в жертву которому приносят лучших собак, Лукашкина не указывает, возможно, что так почитался «хозяин моря» Митг, дающий основной продукт питания – рыбу, но, во всяком случае, речь явно не идет о христианском боге (Творце или Спасителе).

 

Далее следует большое подробное описание крайне интересного праздника к,оян, няйтан. «В Олюторском районе в сентябре проводится праздник «К,оян, няйтан», когда большое стадо оленей перегоняют на зимние маршруты, с берега моря в тундру. К этому празднику готовятся еще с лета, шьют новую одежду, обувь, малахаи, рукавицы. Готовят традиционное блюдо из костного мозга. Разбитые кости варят, собирают костный жир, потом добавляют туда свежий нерпичий жир и икру, добавляют листья иван-чая. Получается тылк,тыл. Затем туда добавляют шикшу или куски оленьего или медвежьего мяса. Обязательно варят рыбу, толкут и смешивают с шикшей, получается кылыкил с нерпичьим жиром. Огонь обязательно добывают древним способом – ильук. Делается это так. В темной непродуваемой юрте сидит старик, в руках у него палочка с сухожилием, чтобы можно было вращать палочку, приготовлена также сухая трава, мох, сухое гнилое дерево, от трения возникает искра, воспламеняется дерево, огонь получен. Из массы – костного жира, иван-чая и нерпичьего жира-крема делают скульптуры двух оленей. Глаз из ягоды шикши, уши из листьев, рога из веточек голубики и ставят их к восходу солнца у двери юрты. Там же стоят деревянные идолы, которых в первую очередь кормят свежей кровью убитого оленя. У двери юрты втыкают два кола, ставят четыре ноги оленя, а между ними оленью голову с рогами. Гонец из приближающегося табуна сообщает, что олени близко. Из выходят празднично одетые люди, встречают оленеводов с традиционным блюдом, кидают пастухам кусочки пищи. В каждой из трех юрт по одной к,аиан,а – три каман,а, где гости едят традиционную еду.

 

Возле костра, где поставлены ноги оленя и голова оленя с рогами, начинается забой. В первую очередь кормят свежей кровью божков, деревянных идолов, потом варят мясо в котлах. Оленеводы с удовольствием едят традиционное кушанье тылк,тыл, с оленьим мясом, шикшей, едят мухомор. Едят сырые почки, печень, легкие. Кости дробят и едят мозги.

 

Бьют в бубен, поют, танцуют, играют в национальные игры… Молодежь играет у костра, изображают оленей, ловят чаутом. Смельчаков подбрасывают на оленьих шкурах, чтобы мог устоять. Национальная борьба. Бег на 100, 200, 300 метров. Дети просят оленеводов рассказать интересные случаи из жизни, в рассказах присутствуют звери: медведи, волки, лисы. Вокруг костра устанавливается тишина. Старики рассказывают сказки – бытовые сказки своего народа. Из поколения в поколение, без записи передавались они и сохранялись». (стр. 25-26)

 

Тут сведения Лукашиной о культуре ительменов, опубликованные в 1991 году, сильно расходится с «Дневной меморией», записанной в 1787, но это тема для будущего сравнительного анализа двух источников.

 

В описании этого праздника, кроме уже привычных элементов языческой обрядности – жертвоприношение и игры – мы находим подражание действиям «культурного героя». Старик в темной юрте, добывающий огонь трением, вероятнее всего подражает не кому иному, как ворону Кутхе. Именно Кутх создатель (точнее устроитель) Земли и первопредок ительменов должен был добыть первый огонь. Можно с высокой степенью вероятности говорить, что, у ительменов есть (или был) миф о добыче огня вороном. 

 

Данный праздник – к,оян, няйтанявляется очень отдаленным аналогом кельтского хэллоуина. Дело в том, что по своему происхождению хэллоун является днем загона скота с летних пастбищ в хлев и лишь гораздо позже он был христианизирован как День Всех Святых.

   

Наконец, Лукашкина дает небольшое описание праздников «Ледоход» у ительменов Тигильского района и «Хололо» в Карагинском районе. О «хололо» мы поговорим в свое время, сейчас же рассмотрим «ледоход». Этот праздник «приходится на день вскрытия реки, так как ительмены занимались рыболовством и охотой на морского зверя. Весельем встречают этот весенний праздник, с утра до позднего вечера оставаясь на берегу реки. Разводят костры, танцуют, играют. Соревнуются на дальность переброски камушек на противоположный берег реки, меткой стрельбе из лука по льдинам и корягам. И ещё – кто кого перепляшет в танце «Бакию», сопровождающимся пением, гортанными звуками. Хвала победителю танца!» (стр. 56)

 

И вновь (в который раз?) мы убеждаемся в языческом характере ительменского праздника (игры и танцы по принципу «кто кого перепляшет», то есть тоже по сути игры). 

 

Таким образом, из описаний Лукашкиной видно, что ительменские праздники имеет откровенно языческий характер. При этом, для ительменов данные праздники, по-видимому, имеют еще и календарное значение. Причем, судя по тексту, ительменские праздники еще не потеряли непосредственной привязки к явлениям, обусловившим их возникновение. 

 

Это позволяет предположить, что ительмены, не смогли самостоятельно дойти до идеи календарного года с жестко фиксированной продолжительностью. Действительно, если предположить, что некий гипотетический ительмен задумал бы исчислять время периодами «от спуска байдары до спуска байдары», то он получил бы год с нестабильной длительностью. В дикой природе нет периода в 365 и ¼ суток, лето не наступает 1 июня, а зима не заканчивается ни 28, ни, тем более, 29 февраля. 

 

Далее, если бы нашему гипотетическому ительмену пришло в голову фиксировать периоды «от байдары до байдары» несколько лет подряд, то он рано или поздно обнаружил бы, приблизительную продолжительность года. Степень приблизительности установить сложно. Даже среди современных календарей только два (юлианско-григорианский и единый национальный календарь Индии) имеют длину года в 365 и ¼ суток. Остальные календари дают довольно большие «разночтения». 

 

Так, например, длина года в исламском календаре 354 дня (355 в високосный год); обычный иудейский год состоит из 353, 354 или 355 дней, високосный из 383, 384 или 385 дней; также от 353 до 385 дней колеблется длина китайского года. Надо заметить, что в Древнем Риме до царя Нумы Помпилия  (Numa Pompilius 715-673 до н.э.) календарный год, вообще, состоял всего только из 304 дней или 10 месяцев (Март, Апрель, Май, Июнь, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятый, Десятый), после которых шел безымянный и ненумеруемый зимний период; Нума увеличил длину года до 354 или 355 дней добавив февраль и январь (именно в таком порядке) между декабрем и мартом и только в 46 году до Рождества Христова Гай Юлий Цезарь ввел календарь длиной в 365 дней в году (с добавлением одного дня каждые 4 года). Считается, что календарь Цезарь был версией древнеегипетского солнечного календаря 4241 года до н. э. 

 

Итак, как мы видим, «неточность» календаря не является признаком «отсталости» или «примитивности» народа – иначе мы будем вынуждены признать, что античные римляне отставали в развитии от древних египтян на четыре тысячи лет, а евреи, мусульмане и китайцы отстают от строителей пирамид вообще на шесть тысяч лет. 

 

Чем строить такие предположения, давайте лучше спросим себя: зачем нашему гипотетическому ительмену знать точную продолжительность солнечного года, когда на его жизнь гораздо большее влияние оказывают земные явления? Для того чтобы отмечать дни рождения? Но, идея праздновать день рождения не столь очевидна, как кажется на первый взгляд. Да, Библия подтверждает, что в Древнем Египте отмечали дни рождения фараона (Быт 40:20), но, в Европе дни рождения стали отмечать в 12-13 веках.

 

И если ительмены не успели самостоятельно дойти до понимания таких абстракций как «день вообще», то им бы и в голову не пришло отмечать 365 и n-ой степени дней с момента появления на свет.

 

Еще одним свидетельством того, что календарные праздники ительменов не успели оторваться от явлений, их породивших, является описание праздника «хололо» в Карагинском районе. Как пишет Лукашкина «это праздник встречи морских зверобоев. Он длится два месяца — ноябрь-декабрь. У каждой родни свой праздник, то есть день возвращения охотников. К нему готовят маски, нарядные кухлянки, вышитые тормаса, малахаи, перчатки. Готовят различные кушанья. На празднике веселые игры, соревнования и танцы под бубен». (Стр. 55)

 

Рассмотрев праздники и календарь ительменов, перейдем теперь к погребальным обрядам. Лукашкина пишет: «У Ительменов был свой обряд захоронения. Раньше смертный наряд кочевые народы шили себе заранее. Шили белую кухлянку, торбаса и малахай, чтобы к верхним людям прийти в нарядной одежде. Все было красиво расшито. На нарте (аргиза) покойника везут к месту захоронения на двух оленях. Уилк,ыл – костер заранее подготовлен, сложен из кучи дров кедрача. Нарту с покойником кладут на костер. Перед сжиганием покойнику ножом прокалывают живот. Затем костер поджигают. Оленей убивают. Часть мяса кладут на костер к покойнику, остальное варят и едят. Головы оленей насаживают на палку и кладут на костер к покойнику. Это все он унесет к верхним людям. На месте кремации покойника ставят плоский камень – глыбу и кладут его орудия труда: нож, топор, ложку и т.д. К ним никто не имеет права дотрагиваться. Все, кто участвовал в сжигании, должны помнить этого человека, рассказывать о нем, о его добрых делах. Так появляются сказки о людях». (Стр. 32) 

 

Нас в данном случае не интересует объяснение происхождению сказок из обряда захоронения (скорее всего позаимствованное Лукашкиной у русских этнографов), а вот писание самого захоронения имеют к нашей теме прямое отношение и явно свидетельствует о том, что представления ительменов о загробном мире, типологически сопоставимы с представлениями средневековых славян и скандинавов (вспомним широко известное похороны руса в записи арабского путешественника Х века Ахмада Ибн Фадлана). 

 

Стеллер, приводя совершенно другое описание «похорон»: «величайшим и лучшим счастьем, какое только может выпасть на долю человека после его смерти, является, по мнению ительменов, такой случай, когда его пожирают прекрасные собаки», указывает на те же представления о потусторонней жизни: «ибо это гарантирует ему владение ими в подземном мире». 

 

С религиозными воззрениями непосредственно связаны суеверия и приметы. Лукашкина пишет: «После обеда моем посуду. Потом полы с песком, веником трем до желтизны. Мама говорила: «Вытирай досуха, иначе жених будет старый, дряхлый, вредный». (стр.15) С одной стороны, информация о том, что, если не вытирать полы, то жених будет вредный, несомненно, суеверие подобное существовавшему у кубанских казаков поверью о том, что «кто не доедает, женится на рябой». С другой стороны, родительские наставления – «надо шить прямо, прочно, иначе замуж никто не возьмет» (стр.15) – имеют рациональную педагогическую основу. 

 

Сама Лукашкина рассказывает: «раньше у нас такой обычай был. Парень ухаживает за девушкой 3-4 года. Изучает ее, приглядывается, что она в хозяйстве умеет делать. Умеет ли шить, кроить, вышивать, варить хорошо, соблюдать чистоту дома. Это было очень важно. Жениться ведь надо один раз и на всю жизнь, до гроба. Люди не имели понятия о разводах, абортах и прочем. Изменять мужу или жене – такого у нас не было. Такой обычай. Пусть жена будет бедной, но, чтобы она была человеком жизненным, настоящим». (стр. 17).

 

О большом количестве примет (часто суеверного характера) свидетельствует также Стеллер: «Ительмены с почтением относятся ко всему, что может либо причинить им большой вред, либо принести большую пользу. Они почитают огонь и приносят ему в жертву мордочки соболей, лисиц и всяких животных, и по шкуркам сразу можно узнать, поймал ли зверя крещеный или некрещеный ительмен. Если при горении дрова шипят, то это предвещает счастье, тогда как якуты, наоборот, усматривают в этом предвестник беды. Ительмены должны были бы во всем всегда иметь удачу, потому что они жгут исключительно сырые, всегда шипящие дрова. Они почитают кита и косатку (Orcinus orca) из страха, потому что эти животные опрокидывают их байдары. Они преклоняются из страха же перед медведем и волком, обладая целым рядом заклинаний, которыми они заговаривают их. Всех этих зверей они никогда не называют настоящими их именами, а увидя их, только произносят слово: «Сипанг!» («О горе!»). Они очень смешно заговаривают гагар и твердо верят, что все животные понимают их язык». 

 

Итак, как мы видим, книга Т.П. Лукашкиной является ценным источником сведений о религиозных взглядах ительменов и свидетельством их политеистического (языческого) характера. 

 

Помимо этого, из книги Лукашкиной можно почерпнуть информацию о мифах и сказках ительменов, их «кулинарии», обработке шкур, одежде, народной медицине, детских играх и так далее. 

 

Ценность книги Лукашкиной многократно возрастёт, если учесть, что важнейшие дореволюционные источники (записи Крашенинникова, Стеллера и других) были сделаны не ительменами, а современные ительмены, несомненно, испытали сильнейшее русское влияние. 

 

Например, в исследовании ительменской музыки американского исследователя Дэйвида Кёстера встречаются такие «истинно ительменские» песни как Rucheok (ручеек), Starushki (старушки), Chto ty! (что ты!) и Mukhamor (мухомор), а праздник Алхалалалай был возрожден на основе описаний обрядов, выполненных С.П. Крашенинниковым (!) 

 

И, подобно тому, как сама Татьяна Петровна Лукашкина всю жизнь трудилась ради сохранения и развития культуры коренных народов Камчатки, так и её книга «Сказки бабушки Петровны» ещё многие годы будет служить источником этнографических сведений об ительменском народе

 

Библиография:

  1. Лукашкина Т.П. «Сказки бабушки Петровны», издательство «Камшад», Петропавловск-Камчатский, 1991
  2. Стеллер Георг Вильгельм «Описание земли Камчатки», издательство «Камчатский печатный двор», Петропавловск-Камчатский, 1999
  3. Крашенинников С. П. «Описание земли Камчатки», М.—Л., 1949
  4. «Олений рог и ольха. Резное искусство с Камчатки», Берлин, 2005 
  5. Корчагин Ю.В., Шарахматова В.Н. «Традиционные знания как культурное наследие коренных народов Камчатки», издательство КамГУ им.Витуса Беринга, Петропавловск-Камчатский, 2008
  6. Мелетинский Е. М. «Палеоазиатских народов мифология»/«Мифы народов мира», «Советская энциклопедия», 1987
  7. «Камчатский край» №35 от 27 августа 2008
  8. «Камчатское время» от 10 сентября 2008
  9. Koester David «Tatiana Petrovna Lukashkina: A life – through her archive» 2008
  10. Koester David «Contemporary Itelmen Music — Kamchatka Ethnographic-Ecological Expedition 1993-94».
  11. «Дневная мемория геодезиста Ф. Елистратова от Тагальской крепости берегом по пенжинской губе до р. Пенжины в последовании под командою титулярного советника Баженова с 14-го сентября по 21-е число 1787 года»//«Этнографические материалы северо-восточной географической экспедиции 1785-1795 гг.» Магадан, 1978

 

Справки:

Лукашкина (Слободчикова) Татьяна Петровна [19.01.1918 (по другим источникам – 12.02.1919), с. Сопочное Тигильского района – 28.06.1999, с. Тиличики Олюторского района] – заслуженный работник культуры РСФСР: педагог, хореограф, собиратель фольклора, основатель национальных коллективов, исполнительница народных танцев и песен.

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии журнала «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: