Великому городу
Великому городу
Молю увидеть тебя, град,
Петром рождённая стихия,
Где брег Невы, мостов каскад
И славный купол Исаакия!
Там сказ Радищева пламенный
Екатерины гнев родил,
И глас потомков соплеменных
Браду тирана теребил.
Там жил Струговщиков таланный,
Творя этюды из стихов,
Там муж, народами избранный,
Царизма обличал покров.
Сурово зрелище Фальконе:
Сидит несклоненный филарх –
Прогресса русского монарх
На бронзовом и гордом коне.
То дар Екатерины щедрый
И верный шаг для славы дня.
Там, у Сената, Дух пьяня,
Рождался подвиг беспримерный.
Там, близ тебя, в воде безумной
Воздвиг стены Петродворец
И, как отчаянный гордец,
Перчатку бросил славе шумной.
Там Павлов парк, звезду Славянки,
Створил усердный Камерон,
Где на пейзаже у Полянки
Властит всесильный Аполлон.
Там мастер дел архитектурных
Ваял из каменьев мосты,
И воды рек миниатюрных
Их величали, как тосты.
Там Апеннин, творец желанный,
«Трёх граций» храм изобразил
И, Богом нации посланный,
Эллады тении затмил.
Домов твоих извечна слава:
Вот зрю Кваренги Смольный храм,
В прошедшем – двор для юных дам.
Сюда имеет каждый право
Входить, безмолвие храня,
Пред божествами колоннады
Во имя жизни и отрады
Внимать высокое. И я
Не мыслю уж иной награды,
Как вновь приветствовать тебя.
Осень, 1982 год.
Посвящение М.Ю. Лермонтову
Машук, хранящий холод скал,
Ты помнишь гения младого?
Тебя он славил, но нежданно пал
От рук убийцы рокового.
«Горец с большим ножом» –
То был лишь повод к убиенью.
Поэт был обескровлен злом
И на дуэли пал, отдавшись тленью.
Не царствовало зло в одном убийце –
Рука всесильная поднялась на поэта
Она в лице монарха-кровопийцы…
И выстрел громом был в средине лета.
Упала пылкая глава
На травы пышные твои,
Не слышны более слова
К Кавказу, полные любви.
И трепет Сердца не возносит
Природы сладостный мотив.
Чело его тень смерти носит,
Бесстрашный глас пера затих.
Поэт был слишком человечен,
Считал дуэль безумством диким,
Но взгляд Мартынова беспечен,
Рука тверда, в лице безликость.
Вот выстрел – пал поэт, сражённый…
И пролежал под струями дождя,
Великою Россией порождённый,
Был предан ею, искренне её любя.
Не приняв сети раболепства,
Презрев бесстыдства жалкий шум,
Он был врагом обмана и притворства,
Не ограждал себя от тяжких дум.
Остаток дня перед дуэлью
Восполнен был хожденьем славным,
Он слушал горы с милой трелью
И наслаждался птиц полётом плавным.
Поэт, воспев во строках святость
Людских гармоний и Сердец,
Разбил во прах идей предвзятость,
Тем приближая свой конец.
Монарх державы величавой,
И свет льстецов, и круг глупцов
Творца сослали в город одичалый –
Кавказа райский уголок.
Покой Души и праздник вдохновенья
Поэт вкушал, найдя рассудку рай,
Внимал затишье, рисовал селенья,
Упрямых горцев, гордый, славный край.
И стих его познал величье
И мудрых строк, и славных строк.
Он порицал жеманство, безразличье –
Природы чувственный поток.
Стиль обретал изящное теченье
Любви переживаний и огня;
Поэт познал прелестное влеченье
К кузине милой, искренне любя.
Недолго длилось упоенье,
Жестокость нить оборвала.
Настало тяжкое затменье,
И к обновленью Русь звала…
Прошло немалое столетье,
Но жив творец, бессмертье обретя!
Поэта славим долголетье
И закрываем томик нехотя.
Осень 1983 год.
Ядерная сказка
Копаясь как-то средь старинных
И столь диковинных вещей,
Мы при свечах, в мгновеньях длинных
Суждали в пламени речей
О временах, теперь забытых
Уж современными людьми
(Наш был девиз – «Не посрами»)
И пылью долгою сокрытых.
И от полночи до утра
Царили мы, когда пора
Блаженных лет располагала
Богами быть среди теней.
Под впечатлением дышала
Младая грудь; Душа скорей
Стремила ход в Небес сиянье,
И тайна, и Миров молчанье
Заводом были жизни всей.
Одну из тайн перескажу я
Устами несмышленых лет.
И, может, кто-нибудь, ликуя,
Провидит лучезарный свет.
Давно ли, нет – не ведать Миру,
В одном безмолвенном селе,
Где окрылённому зефиру
Дышалось шумно на Земле,
Где луч всходящего Светила
Теплил уснувшие поля
И лаской утреннего эля
Природа дивная цвела,
Старик жил со старухой злой.
В полях работал он с желаньем,
Прося у Бога с ожиданьем
Себе лишь сына да покой.
Однажды бурею беспечной,
Лишь Солнце быстро снизошло,
Покрылся тучей купол млечный,
Торжественное зло пришло.
Грозы объятия раскрылись,
И ветра холодный язык
Объял Природы нежный лик,
И Звёзды частию затмились…
Поутру средь немых полей
У древа с кроной охлаждённой
Старик стоял, старухи злей.
И старца взор опустошённый
Молил грядущие лета
Послать надежду дней суровых –
Потомка… Также зёрен новых.
О, Бог! Свершилася мечта.
У корня сливы одинокой,
В движениях стеснённых, там
Лежал младенец ясноокий –
Судьбы насмешливой обман…
Как часто высший Властелин
Даёт Природе низший жребий,
И тяжкий звук людских молебий
Пред ним ничто – он господин.
Но дар, Светилом поднесённый
И первой лаской опьянённый,
Был славный карлик, добрый сын.
Шли годы. Мальчик не развился,
Но танцевал, причудно пел,
В полях он весело резвился,
В душе об участи жалел.
Лишь радостных детей веселье
Катилось к месту, где он был,
Или народа новоселье
И молодой задорный пыл
В селе блуждали – он покорно
И удивительно проворно
То место чудом покидал.
А там уже с тоской бежал
В вековый лес, где великаны,
Спокойствием возвысив станы,
Стояли. Там он засыпал…
Когда ж старухи голос нервный
Его винил в пустых делах,
То старика карман безмерный
Служил защитой. Как в стенах,
Он там скрывался и, печальный,
Взирал сквозь ткань на Мир большой,
И вздох груди многострадальной
Стеснял неразвитой рукой.
Не по вине своей нахлебник,
Но в Сердце жаждущий помочь,
Опять ребёнок встретил ночь
В сыром лесу, где, как волшебник,
Ступал он меж седых древов,
Играя нежные мотивы,
И у корней могучей ивы,
Найдя остаток дивных снов,
Решил покинуть отчий кров.
Лишь Солнце снова поднялось,
Окутав Звёзды сном лазурным,
В селе движенье началось.
Лоскутный люд потоком бурным,
Прослыша только ранний слух
(Пропажа быстро разнеслася),
Толпою в лес пошёл. Велася
Повсюду речь на разный Дух.
Один входил во смех безбожно,
Другой с вниманьем, осторожно
Искал. А третий, как петух,
Кричал, но оставался глух.
Так день прошёл, и с чувством разным
Народ стекался уж к домам:
Один – со смехом несуразным,
Другие шли к своим стенам
С тоскою на челе разбитом,
Иной народец помышлял
Об ужине довольно сытном
И носом по пути клевал.
Вновь ночь пришла. Погасли свечи,
Народные умолкли речи,
Старик лишь молча, сам не свой
Сидел с желаньем непонятным
И изредка словцом невнятным
Тревожный нарушал покой.
Свеча дрожала, он рукою
Её от ветра ограждал
И думой, мрачной головою,
Природу втайне проклинал:
«Судьба-злодейка… С Богом, сын».
Малыш, проснувшись, вспомнив речи
Старухи и других людей,
Он с ними не желал уж встречи.
А потому среди ветвей
Иглу сыскал он, плотик справил
(Иглою защищаться мог
Он среди тягостных дорог)
И к городу его направил.
Вот Солнце за море скатилось,
И среди каменных колонн
Он оказался. В нём теплилось
Желание: какой-то сон
Найти, очаг и добры взгляды,
Не требуя иной награды.
Взамен бы мальчик только пел.
Когда б он песней надоел,
То молча, внемля лишь рассудку,
Он доставал бы верну дудку
И в уголочке бы сидел.
Так он мечтал среди прохлады,
Стеснённый сумраком ночным,
Всё брёл. И вот увидел дым –
Костры горели. На все лады
Там веселилась детвора
И у мраморного двора
Цветущие пестрели сады.
Туда он тихо подошёл,
Вздохнул и в дом затем вошёл.
Ступал он тихо, осторожно,
Но в чуждом доме невозможно,
Поверьте, не наделать шум:
Игла из рук его упала,
По полу шумно застучала –
Он стал безжизнен и угрюм.
Боясь встревожить чьи-то нравы,
Он тихо за альков зашёл.
Стоял там долго… Час пришёл!
Тревожный час грядущей славы,
Когда в ту комнату вошли
Толпы людей. И до земли
Они склонились. Поз почтенных
Там стало множество… Малыш
Союз увидел соплеменных
И затаился, словно мышь.
Спустя мгновенья застучали
Шаги из комнаты другой,
И человек вошёл большой.
К нему все взоры обращали
И долгих лет ему желали,
А он, с седою головой,
Смотрел презрительно, сурово
И, возвышаясь над толпой,
Ей говорил насмешки слово.
Вот сели все. Достали карты.
На власть земель игра пошла.
Неистощимые азарты
Там начались, идея зла
Здесь источалась беспременно,
И проигравший уходил.
И только тот сидел бессменно,
Кто злые речи говорил.
В стенах тлетворного желанья
Он насаждал бессилья Дух,
И злобы обострённый слух
Людей не слышал излиянья.
Толпа гудела, шум катил,
Но средь тревожного движенья
Тот монстр видел наслажденье
И изливал коварный пыл.
Но час пришёл! Настало время,
Когда могучая толпа,
Людей объединённых племя,
Взродилась (ненависть слепа),
Обозначая нрав проворный…
И вот возмездия игла
(Малыш её пустил озорно)
В глаз старцу прямиком вошла.
Тут закричал, циклоп взбешённый,
Схватил проворно молоток,
Ударил трижды в потолок
И стал уж тигром разъярённым,
И пятьдесят блестящих Звёзд
Вмиг засветилися на теле,
Над головою – гнева гроздь,
И птицы с потолка слетели,
И, покружившись над столом,
Они на пол рядами сели
И превратилися потом
В стальных орлов.
Их взгляд стеклянный
Испепелял людей покой…
Они ворочали главой
И источали мрак туманный.
И воцарилась тишина.
Молчали все, дыша тяжело,
Идея ненависти зрела.
Неразличимая стена
Стояла меж людьми, зверями,
И ядовитыми глазами
Смотрела каждая страна…
———————————————
———————————————
Но противоречивы тени…
Чего они хотели в час,
Когда витал там смерти глас?
Когда бессмысленные пени
Им были чужды, как Богам?…
Одно осталось: иль к ногам
Припасть врага, или колени
Склонить к позора Алтарю,
Отдав надежду дней грядущих,
И встретить новую зарю
В цепях холодных и гнетущих…
Где тот смышленый судия
И друг людей миниатюрный,
Чей взгляд счастливый и лазурный
Земли носили сыновья?
Явись, о Бог! Рукой спокойной
Сотри враждебные черты
И с мыслью доброй и достойной
Назначь дороги Красоты.
Тебе не нужен, счастья странник,
Дипломатический язык,
Отдай другим речей ярлык,
Уполномоченный посланник.
Закинь далёко молоток –
Символ чудовищных желаний
И беспокойства, и страданий,
Приблизив правды давний срок.
И властвуй! Чудо! Жар глубокий
Неси в сознание других,
Тебе наш современный стих
И мысли памятник высокий.
Март, 1984 год.
Однокурсникам
Друзья, спасибо за веселье,
За мыслей доброе вино,
За откровение, безделье…
Последнее порой дано
Нести нам долгие мгновенья,
Запечатлев в душе покой,
И с ненапрасным сожаленьем
Их вспоминать затем с тоской.
Но прочь уныния занозы!
Вослед затишью грянет гром,
И счастья ласковые грёзы
Исчезнут разом… И потом
Воспрянет прежний Дух ученья –
Разумный кладезь наших дней,
И шелест лавровых ветвей
Нам будет музыкой стремленья.
Барнаул, стройотряд, 1985
Посвящение В. Шукшину.
Талант российский в нём дремал,
И там, в Сростках, в уединенье,
Среди ночи, когда движенье
Уму подвластно, он не спал.
И переписывал страницы
Из книги жизни, а они
Летели гордо, словно птицы,
И были мудрости полны.
Барнаул. Стройотряд. 1985 год.
Сонет № 9
Когда Природы храм священный
Меня впустил в свои врата,
Явился образ мне блаженный
Перед распятием Христа.
Как чистый друг пред искушённым,
Как божество пред божеством,
Я доверялся думам, склонным
Пред обретённым волшебством.
Быть может, долгое терпенье
Дарует нам отдохновенье
И обретём мы вечный прах,
Чей хлад любовию возвышен?
И вечно глас наш будет слышен,
Как хор в божественных стенах.
Лето, 1986 год.
Байрону Д.Г.
Во славу добрую тебе пишу, поэт,
Тот, кто восстал и смыл пороков страсти.
Чрез пыль веков даю тебе обет
В том, что не будет надо мной порочной власти
И Сердце, что стучит в груди моей,
Всегда нести добро и щедрость будет,
Но если клятвам изменю Души своей,
Пускай она меня и судит.
И в самоприговоре буду краток:
Иль изменюсь тотчас, чтоб делать благо,
Иль с бытиём покончу,
Уйдя в Мир сонма и покоя молча.
Сентябрь 2000 год.
Об авторе:
Александр Золотов-Сейфуллин, родился в 1965 году в столице Узбекистана Ташкенте и прожил там большую часть жизни. С распадом СССР в 1991 году Александру пришлось испытать все тяготы беженства. В 2000 году семья перебрались в Россию, поселившись сначала в городе Липецке, позднее в Железногорске Курской области. Александру по разным причинам не удалось получить высшее образование. Успешно окончив школу и не поступив с первой попытки в медицинский институт, в следующем году он стал студентом Ташкентского института народного хозяйства, но, проучившись два с половиной года, оставил его по состоянию здоровья и решив, что будет заниматься не своим делом. Позднее он окончил медицинское училище, получив специальность медбрата.
Стихи начал писать ещё в школьные годы. В более зрелом возрасте его рукописи пополнялись философскими размышлениями, изречениями и афоризмами. Его интересовала история мировых религий, книги по христианству, исламу, буддизму. Он с интересом познавал западную и восточную философию, русскую и европейскую классику, хорошо знал античность. Это отражается и в его собственном творчестве.
Но молодому поэту и мыслителю при жизни не удалось напечататься в серьёзных изданиях, поскольку с распадом Советского Союза он уже не был нужен ни России, ни Узбекистану. Свою авторскую индивидуальность ему приходилось формировать, опираясь исключительно на себя. Но цена оказалась слишком высокой. В период отчаяния он уничтожил немалую часть своих рукописей со стихами, мини-поэмами и философскими размышлениями. А в 2007 году не стало и самого поэта. Слишком тяжкую ношу возложил наш век на его хрупкую душу.
При жизни Александр печатался лишь в многотиражке Среднеазиатской железной дороги и в одной из газет Оренбургской области России.
После его смерти подборки стихов, сонетов и сущностей в стихах и подборки философских миниатюр, а также мини-поэма «Ядерная сказка» неоднократно печатались в газете русских писателей «День литературы» Александр Золотов-Сейфуллин – лауреат конкурса газеты «День литературы» «ВЫСОКИЙ СТИЛЬ 2012» в номинации «Миниатюры и афоризмы» (ПОСМЕРТНО).
Стихи и сущности поэта неоднократно печатались в альманахах «Автограф» и в газете «Эхо недели» города Железногорска, а также ряде литературных изданий Курска. Книга стихов «ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА» и философских миниатюр «СУЩНОСТИ» в 2011 году издавались издательством «РОССИЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ», а в 2014 и 2017 году – издательством «БЕЛОВОДЬЕ».
