Камни Ислама
Камни Ислама
Сценарий
- Афганистан. Окраина Кабула. Наши дни.
Женщина лет двадцати пяти в черном балахоне и выцветшем платке плачет над холмиком с могилкой. Она поливает из алюминиевой кружки густоватой белой жидкостью кустик, растущий на горке с землей.
Кадр падает на её загорелую руку с выступающими венами и грязными ногтями.
- В доме.
Изображение: Просторная убранная комната с красочными коврами на полу и цветастым покрывалом на софе.
Зайдя внутрь, женщина снимает платок и кладёт на ящик перед входом. Тяжелым шагом следует на кухню к печи и раздвоенной деревянной палкой вынимает одну за другой лепёшки.
Слышен хлоп дверью и приближающийся мужской голос:
— Мадина!
В кадре появляется плотный мужчина пуштунской внешности в чалме (головной убор) и национальной рубахе ниже колен с красиво вышитым воротом, сером жилете и широких штанах и следует в комнату.
— Ман инджа, — отвечает женщина и спешит снять с мужа сапоги.
Сидя на коленях перед ним, она вытягивает сапог вместе с пахучим носком и возвращает носок на ногу.
— Саид, — поднимает заплаканные глаза, — позови муллу Мохаммеда! Мне дочка снится, ей неспокойно без обряда. Хоть имя дать…
Не успела афганка договорить, как получает удар в лицо.
— Сына родить не смогла, так ещё командовать вздумала, арзо́н зан! — мужчина гневно пинает её ногой и садится за стол. — Быстро встала и принесла поесть!
Афганка тяжело поднимается и следует на кухню.
Кадр падает на медный котел с горячим паром. Потом целиком на рыдающую женщину, несущую похлёбку и ставящую её на стол. Она быстро возвращается на кухню и выходит уже с лепёшками.
Набравшись смелости, она смотрит прямо на мужа и громко произносит:
— Сам работаешь в больнице, а на роды собственного ребенка не смог прислать акушерку или медсестру!
Афганец яростно встал со стула и, скрежеча зубами, подошёл к жене. Она не опустила взгляда, однако он засмеялся и сказал:
— Я надеялся, ты умрёшь! А узнав, что девочка, пожалел, что обе не сгинули. Пошла отсюда! Я один буду есть. Чтоб сегодня ни крошки в рот не брала!
Женщина повернулась и ушла на кухню. Там была лестница на чердак, служащий ей спальней.
- На могиле.
Утром Мадина спустилась с чердака и испуганно прошла в комнату. Облегченно вздохнув, она взяла кружку, поставила её на стол и обнажила левую грудь. Потом сдавила ореол тёмного соска, и кружка постепенно наполнилась грудным молоком. То же проделала с правой грудью.
Выйдя во двор с двумя кружками, Мадина сощурилась. Был яркий солнечный день и сильная жара. Её взгляд упал на свежий холмик с маленьким зеленым кустиком. Она вылила своё молоко и шепотом произнесла: «Прости, аз манн хорд!».
Услышав шаги позади себя, Мадина обернулась. К ней подошла женщина в темно-зеленой парандже с открытым лицом. На вид ей было 40-45 лет. Тонкие губы и черные глаза несколько отпугивали, а коричневая кожа вся была испещрена морщинами.
— Почему донимаешь моего сына? Сколько можно страдать по куску мяса? Скажи спасибо, что это был не мальчик, иначе Саид бы тебя убил!
— Мариам, вы одна? Почему вышли без сопровождения?
— Я уже старая, мне не нужно сопровождение мужчины! — крикливо ответила свекровь. — Когда Саид придёт из больницы, скажи, чтобы зашел ко мне!
- Прелюбодеяние.
— Мада́р просила, чтобы ты зашел к ней, как появишься! — произнесла Мадина, поднеся кружку с водой к губам мужа.
— Холодная! — крикнул Саид и вышел на улицу. — У мамы горячий чай попью!
Мадина просыпается от сильного шума в доме и спешно спускается на кухню, потом в комнату. Её муж обнимал хазарейку в пёстрой одежде и без чадры. Она стеснительно хохочет.
— Это мамин подарок! Слышишь, ты? — обращается он к жене. — Теперь эта красавица будет ублажать меня в знак окончания вражды между нашими семьями. — Рошан, теперь твой брат ничего не должен нашей семье! Долг списан! — кричит он пьяным голосом и целует девушку.
— Что ты творишь, Саид? Что скажут соседи, это же позор!
— Не твоё дело, девона́ (сумасшедшая)! Всю жизнь ты из меня высосала! За семь лет не смогла сына родить! И семья твоя, бесстыжая, на приданом сэкономила! Сестре твоей, гадине, с этим таджиком проклятым почти всё на свадьбу отдала! И где она теперь? Помогает тебе? Приезжает? Даже на похороны твоих родителей не приехала!
— Саид, ты же знаешь, что они с Абдулом от талибов спасались!
— Молчи, зан!
Крупным планом лицо Мадины, лежащей в кровати в темноте. За кадром недвузначные стоны и шорох, изредка прерываемый смешком любовников.
- Пятно.
Потный мужчина и девочка с растрепанными волосами лежат на полу, завернутые в одеяло. Потом её глаза открываются, и она толкает мужчину в бок.
— Проснитесь, Саид! Когда будем делать ника́х? Юзуф будет сердиться.
— Какой никах? — буркнул полусонный афганец. — Твой брат продал тебя как уличную девку, чтобы расплатиться с долгом нашей семье!
— Нэй! Так нельзя! Это харам!
— Не мешай спать, Рошан! Иначе узнаешь у меня…
— Но меня же убьют! — хазарейка начала плакать.
— Мама подарила тебя мне для развлечений!
Девочка зарыдала в голос как раз тогда, когда в дом зашла Мадина.
— Что случилось? Саид, ты побил её?
Медленно шагая в сторону Мадины, афганец облизывал языком зубы.
— А если бы и побил, то что? Что ты сделаешь-то? Рошан, заткни рот, пока не дал в челюсть! Благодарить меня ты должна, женщина. Ночью она мне на потеху, а днём тебе в подмогу. Умой девку и научи готовить плов! — крикнул Саид и вышел из дома.
Мадина подошла к рыдающей хазарейке и вытерла платком её лицо.
— Сколько тебе лет?
— На прошлой неделе исполнилось одиннадцать.
- Судьба.
Девочка с заплетенной косой тёмно-каштановых волос, в бархатном халате на два размера больше, выдергивает сорняки из земли, где было захоронено тельце.
— С корнем выдергиваешь?
Рошан поднимает голову и ласково смотрит на Мадину.
— С корнем. Мадина-апа, у меня вчера пошла кровь, когда… Я испугалась и заплакала, а Саид ударил меня и сказал, чтобы я у вас утром спросила, почему она пошла, потому что ему некогда объяснять, и заснул.
— Ты что, совсем не подготовлена, что ли, Рошан? Мама или тётки должны были тебе объяснить.
— У нас с Юзуфом больше никого нет, кроме нас. Мама была вдова и умерла, когда брату было 14 лет, а мне не помню сколько.
— Почему же брат не объяснил?
— Не знаю. Его почти не было дома. Он всё время работал в ауле, чтобы купить поесть. Юзуф говорил, что наша семья после смерти отца осталась должна семье Мариам-апы, но и мама не успела расплатиться. И когда она умерла, ему пришлось отдать трёх кур и двух овец, а ещё большой ковёр отцу Саида, но всё равно мы остались должны.
— Поэтому он тебя продал?
— Он меня не продавал! Он сказал, что для оплаты долга мне нужно будет работать у Мариам-апы по хозяйству! И в этот же день вечером туда пришел Саид, и Мариам-апа сказала, чтобы я шла с ним. Но я сказала, что спрошу сначала у Юзуфа. Тогда Мариам-апа сказала, что если я понравлюсь её сыну и буду его слушаться, то они сделают никах, и брат будет мной гордиться, потому что я попаду в богатую семью. Не всем хазаркам так везёт, вот!
— Не кричи, дитя! — Мадина жестом показала Рошан пригнуться.
- Наказание.
Маленькую хазарейку толкнул соседский пуштун лет двенадцати-тринадцати. На что, сжав губы, Рошан ударила его кулаком в глаз.
— Не трогай мою катушку с леской! — неистово кричал маленький афганец.
Из дома напротив вышел его отец в сером пирантумбоне и тюрбане.
— Что за шум? — подойдя ближе, он презрительно воскликнул: — Да это же дочь той потаскухи Виды из аула! По её же стопам пошла, сучка! Да ещё сына моего бьёшь, гадина!
— Пада́р, она леску мою порвала! — сын с кровоподтёком под глазом дёргал отца за рукав. — Теперь мой змей улетел!
Из близлежащих домов вышли мужчины и женщины. Жены в паранджах объединились в небольшую толпу, а их мужья пошли на подмогу соседу.
— Ин чи аст (что случилось)? — спросил один из них.
— Это та грешница из аула, Рошан Назари! Она без никаха живёт в доме Саида Садата и позволяет себе выходить без сопровождения, без паранджи и бить наших сыновей. Но Саид — уважаемый сахи́б, работает в больнице и вынужден был принять эту неверную от брата Юзуфа в качестве уплаты долга.
Голоса за кадром: «Вывести её на площадь! Камни Ислама на её голову! Грязная хазарка!»
- Камни Ислама.
На укутанное и связанное тело, лежащее в центре площади, летят тяжелые камни. Слышен неистовый детский крик, приглушенный тканью. Среди многочисленных наблюдателей на скамьях камера ловит хладнокровное лицо Саида Садата, молча кивающего в ответ на происходящее. После прекращения душераздирающих воплей толпа расходится, и камера следует только за фигурой Саида. Когда он подходит к дому, ему навстречу выбегает взволнованная жена и сплошным текстом кричит ему что-то на афганском. Оттолкнув её, муж проходит в дом и садится на софу.
— Сними с меня сапоги!
— Нет! Пока не скажешь, где Рошан! — Мадина приняла бесстрашный вид.
— Там же, где скоро окажешься ты, если будешь перечить своему мужу!
- Вторая жена.
На матрацах на полу незнакомого богато украшенного дома взрослые женщины в разноцветных паранджах без головного убора раздают сладости и конфеты другим многочисленным женщинам, а в центре комнаты в расшитом зеленом платье сидит красивая смуглая девушка и улыбается. У неё светло-серые миндалевидные глаза, пухлые, но не слишком полные губы, длинные темно-русые волосы чуть ниже пояса и стройная фигура, напоминающая песочные часы.
Камера следует за одной из женщин, которая ведёт молодую девушку в прихожую. Там на стуле сидит Саид Садат, а другие девушки достают из большого таза афганскую хну и по маленькому кусочку раскладывают на ладони смуглой девушки, Саида и остальных присутствующих. Сверху хну перевязывают маленьким парчовым треугольником ткани с длинной ниткой, которой обматывают кисть рук.
В кадре всё та же молодая девушка, только облаченная в красное платье, продолжает таинственно улыбаться. Вскоре раздаётся тупой музыкальный звук, и под удары дойры в комнату с невестой входят Мариам-апа, которая накидывает на голову невестки золотую парчовую шаль, и другие женщины и мужчины.
Утром брат смуглой девушки-невесты завязывает ей на талии пояс из зеленого атласа, внутрь которого вкладывает золотое кольцо и толстый сверток афгани.
У порога стоит российский «ЗИЛ-130», и на нём толпа из дома невесты едет в дом Саида Садата.
В это время в его доме Мадина кричала на мужа:
— Саид, ты должен был спросить у меня, хотя бы сказать о щиринихури! Ты не имел права заставлять меня готовить здесь пиршество для никаха, обманывая, что это для визита муллы Мохаммеда по поводу нашей дочери!
— Заткни рот, Мадина!
Женщина зарыдала и, схватив платок, выбежала на задний двор к холмику с могилкой.
- Никах.
У муллы Абдулы, старца с загорелым и испещренным морщинами лицом, в руках никахнаме (документ, удостоверяющий заключение брака).
Он, ещё двое старейшин и Саид с двумя мужчинами и Резой (братом невесты) сидят в комнате одни. Мулла читает какие-то молитвы, после чего посылает одного свидетеля к невесте, которая вместе с другими женщинами сидит на кухне за закрытой дверью.
— Азита, ты подтверждаешь своё желание выйти за Саида Садата?
— Ей нужно подумать, — хохочет одна из женщин с золотыми передними зубами. — У неё тут на примете ещё одна семья афганских туркменов, как и её семья торгующих дорогими коврами, старший сын которых очень хорош собой!
Все присутствующие женщины громко захохотали.
— Азита!
— Согласна, Махмуд!
— А падар вакиль (названый отец, который будет для девушки человеком, имеющим право разрешать её будущие семейные проблемы и защищать её интересы перед семьёй мужа)? Реза?
— Не подсказывай!
— Азита!
— Конечно, Реза!
Махмуд вернулся в комнату и сообщил мулле о решениях невесты. Абдула повернулся к Резе и попросил назвать жениху сумму калыма за девушку.
— Тысяча афгани! — засмеялся Реза.
— Сколько? — воскликнул Саид и тоже засмеялся. — Только если впридачу к сестре ты дашь мне ещё двух лошадей и расписной ковёр!
— Тогда бы я запросил две тысячи афгани! Моя сестра из уважаемой афгано-туркменской семьи, с детства поёт и танцует, шьёт ковры, готовит восточные сладости — алмаз, а не девушка!
— Так и быть! Отдам за неё двести афгани, и по рукам!
— Что? Придётся увезти её обратно и отдать замуж за богатого турецкого бея!
— Да ты что, Реза! Увидев её красоту, разве я позволю увезти Азиту от меня! Думаю, ваша семья заслужила за неё триста афгани! Согласен?
— Обещай беречь мою сестру и не обижать, и тогда по рукам!
— Обещаю!
Жениха и невесту, покрытых шалью, подводят к большому зеркалу (обряд ойнемесоф). Саид осторожно приподнимает шаль с лица невесты, и они вместе смотрят друг на друга в зеркальном отражении. Затем женщины принесли свадебный торт, Саид взял руку Азиты, чтобы вместе надрезать торт.
— Межгян, — обращается свидетель к тёте невесты, — утром ты должна будешь продемонстрировать простынь, чтобы подтвердить честность девушки!
- Младшая амбог (обозначение жен одного мужа).
Азита в красивом зеленом платье массирует Саиду шею.
— Мадина-амбог, принеси нашему мужу топленого молока! — кричит молодая жена из завеса с их Саидом спального места.
Мадина не отвечает.
— Язык проглотила, зан? — следом кричит афганец. — Иди на кухню, проверь, что она делает! — велит Азите.
Мадины не было. Азита нагрела на газовой горелке молоко. Когда вошла старшая амбог, она обернулась.
— Ты справишься? — поинтересовалась Мадина.
— Да. Но не смогла вытащить лепешки из печки.
— Вичку надо держать вот так, чтобы один конец воткнуть в лепёшку, а другим зажать, чтобы легко вынуть.
Молодая жена налила топленое молоко в кружку, взяла лепешку и ушла в комнату.
Саид нежно её поцеловал и, отломив кусок лепешки, положил в рот Азите.
— Умница моя. Всё-то ты умеешь.
— А что Мадина-амбог делает каждый день на заднем дворе?
— Не обращай внимания!
- Свекровь.
Мариам-апа пришла рано утром в дождливую погоду к сыну. Он и Азита ещё спали. Встретила свою свекровь Мадина.
— Мада́р! Что случилось? — взволнованно произнесла она.
— Просто так прийти нельзя, что ли? Я к сыну в гости, не мешай!
Мариам оттолкнула старшую невестку и прошла в комнату.
— Дорогие мои, просыпайтесь!
Саид вышел из-за завеса.
— Мадар?
— Пришла проведать вас с невестушкой. Азита, выйди, дочка! У меня тебе подарки.
Азита вышла к свекрови в халате.
— Мадар! Очень рада вас видеть!
— Садись, дочка! Смотри, что я тебе принесла!
Свекровь и невестка стали перешептываться. Мариам вынула из шерстяного баула платок, вышитый вручную, и накидку к парандже для жаркой погоды.
— Нравится, Азита?
— Очень нравится!
— Чего стоишь? — крикнул Саид Мадине. — Неси чай и угощенья!
Афганка выполнила приказ мужа и накрыла стол. Саид схватил старшую жену за плечо и толкнул в сторону стола.
— Мама не ест за столом! Переложи на пол!
— Я помогу! — заявила Азита и вплотную подошла к Мадине, перекладывающей утварь на расстеленную кошму.
В какой-то момент молодая жена взвизгнула и упала ничком на пол.
— Мадина-амбог облила меня кипятком! — закричала Азита.
Старшая жена, держащая чайник, широко раскрыла глаза.
— Куда, моя красавица? — Саид начал ощупывать свою туркменку.
— На руку. Вот, где мокрая ткань!
— Ах ты, девона! — муж ударил Мадину, и та отлетела вместе с чайником.
— Саид, я не обливала её!
— Так ты ещё и клевещешь на мою невестку в присутствии мужа! — вмешалась Мариам.
- Время.
Саид и Азита сидят в гостях у Мариам. Внизу экрана надпись «Год спустя».
— Что нам делать, мадар? — опечаленно произносит сын, глядя куда-то в сторону.
— Так оставлять нельзя, это точно, — озвучивает свой вердикт старшая пуштунка. — Уже молва пошла по Кабулу, что ты второй раз женился на бесплодной. Надо что-то решать!
Мариам широко раскрывает глаза и рот.
— Мадар! У вас приступ?
— Что ты несешь, Саид! У меня план есть!
— Какой?
— Ты сам только что озвучил, — и Мариам, прислонившись к уху сына, что-то ему зашептала.
Саид зашел в дом. Мадина подметала пол.
— Мадина!
Афганка оборачивается на него и удивленно смотрит (почти за три года муж лишь пару раз называл её по имени).
— Саид! А где Азита?
— Осталась у мадар. Я тут подумал, наверное, стоит позвать муллу Мохаммеда, чтобы по-мусульмански захоронить дочку.
Слёзы покатились из глаз Мадины, и, став на колени перед мужем, она несколько раз поцеловала тыльную сторону его ладони.
Что-то маленькое, обернутое в белую простыню, лежит на дощечках, воткнутых прямо в землю выкопанной могилы. Двое юношей в тюбетейках сверху (над костями ребенка в простыне) втыкают ещё три дощечки, как бы образуя домик для маленькой Тюльпан (как окрестил её мулла Мохаммед). Первым землю с ладони бросил Саид — отец девочки, потом те же юноши закончили работу. И вот над мусульманской могилкой стоит деревянный лакированный памятник с полумесяцем и звездой.
Мадина следит за происходящим поодаль от мужчин в тени большого дерева и плачет. На устах у неё улыбка.
- Продолжение рода.
— Саид, кажется, воды отошли, — испуганно произнесла Мадина.
— Поздравляю, Мадина-амбог! — заключила в свои объятия молодая жена. — Инш-Алла, будет мальчик!
— Я любому ребенку буду рада.
— Я пойду за акушеркой в свою больницу, Мадина, — засуетился Саид, — а ты ложись и не травмируй живот! Ребенок должен родиться живым и здоровым!
— Тужься! Тужься! — велела старая акушерка.
Вдруг послышался детский крик, и акушерка оповестила о появлении на свет здорового мальчика. Саид забежал за навес и схватил своего сына.
— Осторожней, сынок! Держи головку, пока я высосу слизь из ноздрей.
Но афганец мягко оттолкнул женщину и незаметно вложил ей в руку смятые афгани. «Иди!» — тихо приказал он ей и подмигнул.
Камера падает на вспотевшее лицо Мадины. У родившей не было сил, сын был в надежных руках своего отца, и, расслабившись, она заснула. А проснулась от шепота, который исходил от окна. Саид и Азита были во дворе. На руках молодая туркменка держала новорожденного и кормила его коровьим молоком из бутылочки с соской.
— Саид! Что вы делаете?
Молодожены оглянулись на неё.
— Ты проснулась? — спокойно спросил афганец.
— Почему мой сын у Азиты? И чем вы его кормите? У меня же собственное молоко есть!
— Азита, ты иди с сыном погуляй на заднем дворе! А я поговорю с Мадиной.
- В тени.
— Если ты хочешь жить, жить здесь и каждый день видеть сына, вот мой тебе совет, зан (женщина), — почти не размыкая губ, озвучил Саид, — терпи! Отныне мать Али — это Азита, я отец, а ты моя старшая жена, которая родила мертвую дочь.
Мадина широко раскрыла глаза, явно не понимая, что происходит и о чём ей говорит муж.
— Я запрещаю тебе кормить Али, — продолжал афганец, — называть его сыном, тем более на людях, и внушать ему, что ты его мать! Ты можешь ухаживать за ним, воспитывать его, поскольку Азите будет тяжело справляться одной, но… но забудь про все права матери, поняла?
— Саид, ты ума лишился? — не выдержала Мадина и зарыдала. — Как я могу отказаться от собственного сына! Я же его родила! Так долго ждала чуда в моей безрадостной жизни…
— Я тебя предупредил, Мадина, — без капли сострадания в голосе произнес напоследок Саид. — Выкинешь что-нибудь — и никогда не увидишь сына.
На следующий день начался «Ид е Курбан» (праздник жертвоприношения)
— Я взяла куски жертвенного барана, Насрулла, — обратилась Мадина к вошедшему в дом двоюродному брату Саида, с которым во дворе они резали животное. — Пойду отнесу бедным к мечети. Передай Саиду, пожалуйста!
— Ладно. В такой день можно без сопровождения. Иди!
Следующий кадр:
— Мохаммед-вакилем, помоги! — разрыдалась Мадина в мечети. — Саид грозился убить, если кому-нибудь расскажу, что они задумали со своей матерью и Азитой-амбог. Но я всю ночь не спала, раздумывала, как быть.
Мулла Мохаммед тяжело вздохнул.
— Семья Садат очень влиятельная, кызым (дочка), — начал он. — А вместе с семьей афганской туркменки Азиты ещё и богатая.
— Я знаю, но не могу смириться. И представить не могла, что Саид совершит грех и обманет меня — сблизится со мной ради будущей беременности. Как я могла не понять, что́ ему нужно от меня, ведь за целый год до и девять месяцев после Азита так и не зачала?!
— Что ты хочешь от меня? Чем я могу помочь?
— Поговори с ним, Мохаммед-вакиль! Ради Аллаха, направь на праведный путь! Иначе сожгу и их, и себя, ведь без сына мне незачем жить дальше…
— Как ты смеешь даже говорить такое! Хорошо! Я поговорю с ним, но не из-за тебя, а выполняя свой долг перед Всевышним.
Мадина быстро встала и, оставив подаяние в честь Рамадана, ушла из мечети.
- Правда.
Саид пожимает обе руки муллы Мохаммеда, когда тот входим в дом.
— Азита, накрой кошму всем, что есть в доме!
Взгляд муллы падает на молодую туркменку, передающую младенца на руки свекрови.
— Мулла Мохаммед, как мы рады вашему приходу! — лицемерно произносит Мариам. — Вы осветили этот дом своим присутствием!
Мохаммед прижал правую ладонь к сердцу и слегка наклонился.
Когда все расселись на матраце, гость заговорил:
— С твоего позволения, Саид, я бы хотел поговорить с тобой наедине.
— У моего сына нет от нас секретов, — с улыбкой перебила его Мариам.
Старца покоробило от вмешательства женщины.
— Я пришел вот по какому поводу, Саид… поздравляю тебя с рождением долгожданного сына!
— Тэшэкёр (спасибо)!
— Могу я спросить, какая из жен наградила тебя таким подарком судьбы?
Все насторожились. Камера поочередно показывает лицо Саида, Мариам и Азиты.
— Та, что сидит сейчас подле меня, склонив голову, Азита-амбог.
— Дело в том, Саид, что вчера в мечеть приходила Мадина и сказала, что накануне родила сына, которого ты собираешься представить родным и соседям в качестве отпрыска своей второй жены.
Афганец сжал кулаки и почти прокричал:
— Ах, она лживая! Мало ей, что родила мне мертвую дочь, которую вы же нам и помогли похоронить по-мусульмански! Так ещё и клевещет на мою вторую жену, на которой я женился, чтобы продолжить, наконец, свой род!
— Да, конечно же, я помню весь обряд, но всё же, как ты знаешь, являюсь падар-вакилем для Мадины и обязан защищать её интересы. Так вот, я прошу тебя сказать правду, ответить сердцем — кто в действительности родила тебе сына? Азита или Мадина?
Мариам встала и, направляясь на кухню, на ходу воскликнула:
— О Аллах, что же это делается? Наградил ты меня не невесткой, а змеёй! Сейчас приведу эту лгунью и заставлю говорить правду!
Через несколько минут свекровь выволокла Мадину за волосы и толкнула перед сыном.
— Говори, неверная!
— Это я неделю назад родила этого ребенка! Клянусь Аллахом, это мой сын!
Саид вскочил с места и намеревался было ударить первую жену ногой по лицу, но успел опомниться.
— Клянёшься? А я клянусь, что за клевету и непослушание выведу тебя на площадь, дабы камни Ислама свалились на твою голову!
Собравшись с силами, Мадина смело встала на ноги и обнажила грудь.
— В моей груди течёт молоко для кормления невинного ребенка! — воскликнула она и сдавила правый сосок так, что молоко брызнуло из её груди. — Если Азита родила Али, то пусть докажет, как доказала я!
— Чего же ты молчишь, Саид? — произнес мулла Мохаммед. — Ты хочешь, чтобы общественный суд забил твою жену камнями за правду?
Хозяин дома молчал и исподлобья смотрел на Мадину.
— Позволь я спрошу у Азиты, — продолжал мулла. — Если она родила твоего сына, то Аллах даст ей сил произнести это вслух.
— Азита, выйди во двор! — велел муж. — А вы, Мохаммед-сахиб, лучше оставьте мою семью в покое!
Мулла встал и направился к двери. Потом остановился и обернулся сначала на названую дочь, затем на Саида.
— Если с Мадиной что-то случится, я организую обращение в Министерство по правам женщин, так и знай! Сегодня об этой ситуации узнают мои верные люди из высокопоставленной элиты, которые в любом случае доведут всё до конца. И ты лишишься и репутации, и имущества, Саид. Не думаю, что отцу Азиты — господину Кёсему — понравится шум вокруг его имени.
С этими словами Мохаммед покинул дом Садатов.
- До и после.
В кадре двое афганских мужчин с бородой и в чалме беседуют в полутьме. Один из них мулла Мохаммед.
— Благодарю вас, господин Кёсем, что согласились на встречу со мной!
— Если бы разговор намечался не о будущем моей дочери, то, несмотря на уважение к вам, я бы не пришел, признаюсь честно.
— И об Азите тоже, сахиб. Интригами Саида Садата и его матери она может стать жертвой подлой игры, в которой ей придётся растить новорожденного Али как собственного сына, а своих детей в будущем лишить наследства по праву старшинства.
— Что вы предлагаете?
— Я предлагаю более светлое будущее для вашей дочери, господин Кёсем, где она станет первой и единственной женой Саида. Видит Аллах, он и Мариам в ней души не чают, а Мадина там лишняя. Если вы найдете несколько свидетелей, которые подтвердят, что девять или десять месяцев назад Саид Садат трижды развелся со своей старшей амбог, то я смогу найти свидетелей моего никаха с Мадиной в Герате (город на расстоянии 830 км от Кабула) и представить Али своим сыном.
— Это очень серьезно — то, что вы просите, Мохаммед. Вам придется навсегда уехать из Кабула.
— В Герате я уже обо всем договорился. Меня приглашают на службу в тамошнюю мечеть. Ни ваша семья, ни семья Азиты больше не увидит Мадину и её сына. Я обещаю!
Агит Кёсем затеребил бороду, переключая свой взгляд то на собеседника, то на коран, лежащий с четками на комоде.
— Мы с вами очень рискуем, мулла, — произнес он, — но счастье Азиты превышает все риски. Я не хочу, чтобы она всю жизнь имитировала любовь не к своему родному сыну, да ещё и пожертвовала богатым приданым, которое я подарил им на тахтджами, в счёт наследства чужого отпрыска. Разговор с Саидом по поводу якобы произошедшего развода я беру на себя. Он не посмеет мне перечить. Свидетелей тройного талака (мусульманского развода) я также найду.
— Мудрое решение, господин Кёсем.
— Сегодня уже поздно. Завтра… поздно вечером приезжайте за Мадиной и Али! Билеты на поезд купите заранее! Найдёте средства или вам помочь?
— Найду, сахиб!
Экран медленно меркнет и так же медленно освещается в полной тишине (без музыкального сопровождения). Площадь. В кадре — укрытая до шеи темной плотной тканью, лежит Мадина. Её бледное лицо и синюшные губы испачканы спёкшейся кровью от ударов камнями. Глаза раскрыты. Мулла сидит на земле и смотрит на названую дочь, не моргая. Его руки на коленях дрожат. Рядом с телом стоит Агит Кёсем и курит. Его лицо не то напряжено, не то безмятежно. Чуть поодаль от всех стоит Саид.
— Она мне изменила, — быстро проговаривает он. — Есть свидетели.
Конец.
Об авторе:
Резеда Рушановна Шайхнурова, родилась 01.03.1986 года в г. Пермь. Высшее юридическое образование (Пермский государственный университет, 2003-2008, с отличием).
В процессе обучения были опубликованы научные статьи:
— Плюсы и минусы законодательства относительно возмещения морального вреда // Норма. Закон. Законодательство. Право. Материалы Всероссийской студенческой научной конференции (Пермь, май 2006 г.). — Пермь: Перм. гос. ун-т, 2007. — С. 187-189. http://www.lawlibrary.ru/article2079059.html
— Правовая позиция Пленума Верховного Суда РФ по вопросам компенсации морального вреда: Законодательство России: проблемы и решения // Молодая наука: Законодательство России: проблемы и решения. Сборник статей студентов юридического факультета. — Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2006, Вып. 1. — С. 126-129. http://www.lawlibrary.ru/article1213547.html
Творческая деятельность: с 16 лет печаталась в школьных журналах и газетах (в основном стихи и рассказы). После поступления в университет занималась написанием статей и эссе в рамках программ «Молодые таланты» и «Молодая наука». Публикации: эссе на тему «Любовь в творчестве Кнута Гамсуна» (ж. «Иностранная литература», 2009); рассказ «Черная роза» (ж. «По стопам Шарлотты Бронте», 2006); стихотворение «Ода» (г. «Роман», 2005). Под впечатлением от знакомства с произведениями английских писательниц Шарлотты Бронте, Эмили Бронте, Джейн Остин и др. было написано несколько романов в аналогичном стиле («Дочь Монастыря», «Демон», «Сапфир»), среди которых наибольшее вдохновение и творческие способности выражены именно в романе «Сапфир» (http://love-library.ru/love_history/1797-rezeda-shajxnurova-sapfir.html,http://www.mini-soft.ru/product/451345, http://aldebaran.ru/ author/shayihnurova_rezeda/kniga_sapfir/).
Видеоинтервью о романе «Сапфир»: http://vk.com/video?z=video3018029_ 170027006%2F75a21fcbbedde2b921%2Fpl_updates.
В настоящее время живет и работает в г. Москве на юридической должности.
