Клад

Игорь ДЯДЧЕНКО | Проза

dyadchenko

«There comes a time in every rightly constructed
boy’s life when he has a raging desire to go
somewhere and dig for hidden treasure».

Twain. “The Adventures of Tom Sawyer”[1]

Ох уж эти мне охотничьи ночевки у костра! Сколько же в них прелести! Соберутся этак вечерком, после вечерней зорьки усталые, но очень счастливые охотнички, отложат пахнущее дымком оружие в сторонку и костерок разведут. Сначала, разумеется, не до разговоров – кто с огнем возится, кто картошку в суп чистит, а самый ответственный добытую дичину для супа этого готовит. Охотники-парни, если очень постараются, любую хозяйку за пояс заткнуть могут по части приготовления вкусной и здоровой пищи. Правда, тут один нюансик есть – дома они готовить по большей части совсем не умеют, либо вовсе уж плохо с этим делом справляются, потому как без старания, без души. Вот и приходится нашим бедным женщинам на свои хрупкие плечи взваливать этот воз.

Но зато попробовали бы они хоть разик тот супец из дичи, который их неумелые родственнички иной раз на охоте варганят – за уши было бы не оттащить, да и не поверили бы дорогие дамы, что это их братики столь талантливы в кулинарном искусстве.

Тут, правда, сопутствующие факторы большое значение имеют: чистейший лесной воздух, свежайшая дичь в котле над костром, а главное – доброжелательность и полная некритичность аудитории (когда у всех оружие, критиковать надо с осторожностью).

При таком отношении окружающих самый бесталанный мужик сразу становится поваром экстра-класса.

Но вот поели. Костер разгорелся вовсю, потрескивают дровишки, жар излучают во все стороны. И окружающая темнота после взгляда на огонь становится такой плотной, словно черная стена отгораживает угревшуюся честную компанию от остального суетного мира. И тогда-то начинается самое интересное на охоте – разговоры у костра.

Начинаются они вроде бы вяло, нехотя, но со временем их напряженность и, соответственно, заинтересованность аудитории возрастают и возрастают, несмотря на самый поздний уже час. Иссякают же эти охотничьи беседы лишь к самому утру, и то чаще всего лишь потому, что до предела утомившаяся аудитория так уже насытилась всеми мировыми и другими новостями, что обрубилась вся, оставив последнего беднягу-рассказчика наедине со своим последним, неоконченным произведением. И расстроенный внезапно наступившим невниманием рассказчик тоже быстренько засыпает.

Интересна также тематика этих охотничьих бесед.

Сначала, т.е. вскоре после ужина, темы разговоров вполне реалистичны – в основном это обмен впечатлениями прошедшего дня. Но после полуночи направление бесед меняется, все более склоняясь к каким-то совсем уж невозможным в натуре, сюрреалистическим событиям, свидетелем либо участником которых когда-то повезло быть тому или иному рассказчику.

Чего тут только нет! И исчезающие лешие, и домовые, водяные, русалки и прочая нечисть. Иной раз даже странно становится, когда видишь, с каким вниманием вся охотничья бригада слушает откровенную выдумку того или иного рассказчика. Мне в таких случаях думается, что это усталость мешает слушающим хоть сколько-нибудь критически внимать очередной явной враке.

Впрочем, иной раз и после полуночи рассказы у охотничьего костра бывают интересны и поучительны, особенно когда рассказчик хоть чуточку знает меру…

В тот далекий уже вечер после целого дня скитаний по крутым дагестанским горам мы также долго и старательно готовили суп из дичи, потом, обжигаясь, истово поглощали его. Потом кипятили чай.

Пили его тоже медленно, смакуя, да притом и кружек оказалось всего две на четверых, да к тому же мой очень мудрый братец Александр никак не хотел употреблять горячий чай, а только чуть теплый. Остальные же охотнички в пику ему признавали почти кипяток. Эти и другие разногласия отнюдь не способствовали началу интересных послеужинных разговоров. Споры вокруг наиболее полезной температуры чая тянулись уже довольно долго, пока наконец самый младший (и самый горячий спорщик, как и поглощаемый им кипяток), белобрысый кудряш Юрка по прозвищу Осман (уж не помню, откуда оно взялось, он вообще-то русским был по национальности), не прекратил надоевшие дебаты:

– Слушай, Длинный, – обратился он к моему высоченному братцу. – Харэ о чае. Давайте говорить о чем-нибудь интересном, а то, вон, Мамонт совсем засыпает.

Мамонтом он звал (да и мы все тоже) четвертого нашего сегодняшнего товарища по оружию Валерку Мамонтова. Надо сказать, фамилия как-то шла к нему – такому крепкому, сильному и очень лохматому парню. Густейшая шапка темно-бурых волос аж до плеч, таких же, как и рано пробившиеся усы  и давно не бритая бородка почти скрывали его лицо, на котором, помимо густой поросли привлекали внимание глаза – глубокие и внимательные, словно старающиеся проникнуть в тебя.

Возможно, кому-то это покажется странным, но такой способ обращения друг с другом – не по именам, а по прозвищам, полученным от товарищей по оружию, воспринимался в те годы в нашей среде вполне нормально, без всякой обиды. Может быть, потому, что давая прозвище иному охотнику, дающий изначально не вкладывал в него какой-то обидный смысл и все остальные знали об этом. Ведь и у индейцев в Америке (вспомним того же Ф. Купера) были прозвища, даваемые самым храбрым и добычливым охотникам, и помнится, там они тоже воспринимались с гордостью.

– А о чем говорить? – спросил Мамонт, поднимая с теплой земельки лохматую голову. – Никто ничего интересного не рассказывает, вот в сон и клонит после ужина, как мамонта зимой.

– Ладно, – вздохнул Осман, – я вам сейчас такое расскажу – обгрохочетесь.

Османа у нас еще звали иногда – Сорви Голова. Правда, он мало был похож на буссенаровского Капитана – маленький, лицо бледное, глаза тоже светлые, какие-то водянистые. Однако в горах наш Сорви Голова отличался такой безудержной отвагой в лазанье по совершенно неприступным вертикальным стенам, что ему бы позавидовал любой ниндзя. Мы очень боялись, что он когда-нибудь сорвется с очередной страшной скалы (шнырял он там один и, конечно, безо  всякой страховки) и мы навсегда потеряем одного из самых хороших парней нашего городка. Впрочем, пока что он спускался с гор на своих двоих и почти без ущерба для себя – вот что значит настоящий горец!

Матери у Османа не было, отец тоже был неизвестно где. Всю неделю Юрка работал на большом заводе, где работала половина нашего городишки, а в выходные бывал непременно с нами в горах или на озерах – на охоте. Ружье у него было хорошее, дорогое, иностранное, но стрелял он неважно, слишком был горяч. Мне нравился этот парнишка – в самые тяжелые минуты в походах можно было всегда рассчитывать на его маленькую, но крепкую руку.

Осман начал рассказывать о кладах. Клады давно уже были его больным местом. Он всем много раз говорил, что знает наверняка массу мест, где зарыты ценности, что стоит только разок съездить туда (совсем недалеко, почти рядом), и ты неминуемо найдешь золотой или серебряный клад, на который можно сразу же купить отличный мотоцикл. (Мотоцикл была его давнишняя голубая мечта). А на оставшиеся деньги, может быть, удастся купить еще и карабин. (Карабин была его другая голубая мечта).

Рассказы Юрки Османа, как и положено, до полуночи были вполне правдоподобны, изобиловали массой интереснейших подробностей, и потому наша привычная аудитория слушала, не перебивая, лишь иногда вставляя вполне безобидные вопросы.

Потом, после полуночи этот рассказчик несколько иссяк, и эстафету подхватил Мамонт, который, будучи вдохновленным предыдущим повествованием, в своих рассказах был уже гораздо более фантастичен.

А уж когда за дело взялся мой братец Саша (часов около трех ночи), тут началась, согласно традициям ночных охотничьих рассказов у костра, уже гольная выдумка. Все клады у него были спрятаны в могилах, сверху непременно лежали черепа, над черепами обязательно груды костей – и все это неминуемо оживало в свой урочный час, дабы стеречь сокровища от наглых кладоискателей.

Однако наша непритязательная полусонная аудитория даже и такой откровенный бред слушала мужественно и почти до конца, и лишь необоримый сон уже к утру лишил-таки расходившегося не в меру рассказчика слушателей…

Просыпаются после ночевки охотники всегда очень рано, с рассветом, независимо от того, когда они заснули. Сон на свежем воздухе возле костерка необходим, видимо, лишь очень короткий, чтобы вся вчерашняя усталость исчезла. Эту загадку охотничьих ночевок у костра, возможно, когда-нибудь сумеют объяснить в будущем.

И одна лишь грустная мысль утром, кажется, мучила всех присутствующих. Высказал ее Осман:

– Здорово ты, Длинный, вчера про клады рассказывал. Вот бы такой взаправду найти, а? Сразу бы и карабин и моцик купили!

– Да ты ведь, Сорви Голова, тоже говорил, что место знаешь и даже рядом совсем, – вспомнил ночные разговоры Мамонт. – Сейчас бы самое то – пойти да вырыть.

– Да не, – вздохнул Осман, – оно не так уж и близко, это место. Это я вчера так, к слову говорил.

– Ерунда все это, – заметил реалистично настроенный после отдыха братец, – я вчера уже рассказывал, что клады бывают только там, где зарыты черепа и кости, которые их стерегут. Помните, у Тома Сойера?

– Ну ты сказанул! Марк Твен только для детей писал, нам, почти взрослым, уже и не интересно,  да и вообще про черепа лучше ночью говорить – понятней доходит, – ответил Осман.

– Хотя, правду сказать, пусть бы и череп там лежал, лишь бы клад под ним был такой, чтобы и на мотик, и на винторез хватило. А всякие черепа – они днем не опасны. Правда же, Мамонт?

– Да все мы родом из детства. Я, к примеру, Марка Твена читаю с удовольствием и сейчас. А черепа, конечно, ерунда, если бы в натуре клад найти. Только не верится мне что-то в разные клады. Не про нас ананас! Может, Том Сойер ваш в книгах их умел находить, а у нас в натуре не получится. Хотя, конечно, где-то же они, наверное, лежат, дожидаются своего хозяина…

– Говорят, еще есть какая-то разрыв-трава, в таких делах здорово помогает. Жаль только, не знаю, как она, зараза, выглядит, – тяжко вздохнул брат Александр.

– Ну а раз нет ее у нас, чего ж зря и базарить, еще мазать с горя по дичи начнем, вон как я вчера. Не везет, значит, оно везде не везет…

Наскоро перекусив перед утренней стрельбой, мы быстренько собрали рюкзаки и, осмотрев оружие, двинулись, развернувшись цепью, по крутому склону горы назад, к дому. Путь нам предстоял и еще весьма неблизкий, да к тому же чуть не половина его приходилась на горы, где и дорога тяжелее, и всегда движешься медленнее. Учитывая эту небольшую скорость да плюс еще неизбежные отклонения от курса в случае появления дичи, мы надеялись хотя бы к вечеру добраться до дома.

Сперва цепь из четырех великих охотников была еле заметна среди зарослей низкорослых деревьев, кучками покрывавших склон горы, потом мы вышли на большое, слегка наклоненное к востоку, безлесное плато, лишь кое-где покрытое редкими кустами. Прочесав его, мы оказались на довольно крутом, тоже безлесном склоне. Впереди, в туманной дымке чуть виднелся лежащий далеко на равнине родной городок.

Направление склона, по которому мы шли тогда, в общем, совпадало с целью нашего движения.

Я, помнится, шел в самом низу, по дну высохшей речушки, в тенях, которые попеременно давали то одна, то другая стороны петляющего глубокого оврага и внимательно смотрел по сторонам и вверх – когда идешь по дну ущелья, всегда можно ждать какого-нибудь «подарка» сверху. Чтобы исключить всякие случайности, я даже повесил любимую «бээмку» на плечо – не хотелось лишний раз провоцировать стрельбой возможный обвал или камнепад даже на таком, вроде бы зеленом, травянистом склоне. Чем черт не шутит!

Неожиданно слева, чуть выше меня из-за группки невысоких деревьев выпорхнула и с характерным треском понеслась вверх по склону стайка кекликов – горных куропаток. Стрелять сквозь заросли было неловко, да и ружье на плече – пока еще снимешь, и поэтому, видя, что дичь пошла на идущих выше, я не стал стрелять, лишь предупредив свистом своих друзей.

Через секунду где-то надо мной грохнул быстрый дуплет Османовой иномарки, за ним, повыше – еще один, братца, и, наконец, где-то уже совсем под облаками солидно дважды рявкнул двенадцатикалиберный «Спутник» Мамонта.

Лишенный возможности со своего места видеть результаты их пальбы, я лишь внимательно оглядывался по сторонам, высматривая, как бы полегче теперь было выбраться на другой склон – не хотелось дальше двигаться в этой яме, где и видимости никакой,  и стрелять опасно. В горах любой шум может иметь самые непредсказуемые последствия.

Впрочем, тут, кстати, справа по склону вдруг показалась идущая вверх узенькая козья тропа, которой я и воспользовался. Оказавшись на противоположной стороне, я, наконец, вздохнул с облегчением. Здесь было привольно: обвалы мне теперь не грозили, вид противоположного ярко-зеленого склона с идущими по нему редкой цепью тремя охотниками открывался прекрасный и, разумеется, стрелять можно было без опаски.

И только-только я обо всем этом подумал, как откуда-то справа (там склон еще кое-где подымался вверх довольно круто) прошла, уже другая, большая стая кекликов в направлении моих охотников.

Было очень хорошо видно, как они поочередно вскидывали ружья к плечу, вздрагивали от отдачи, а потом, через секунды доносились звуки выстрелов.

И когда последний, выше всех идущий Мамонт отдуплетил из своего «Спутника», я вдруг с удивлением заметил, что крутой зеленый склон впереди охотников (там ущелье суживалось, и круче становились его стены), шумно пополз на дно целой широкой полосой, обнажив темную, лишенную растительности глину. Хорошо, что меня там не было!

Впереди образовалась как бы плотина – насыпавшаяся сверху земля, то ли из-за шума выстрелов, то ли по какой другой причине давала возможность легко перейти на ту сторону, где шли мои охотники.  Почувствовав себя вдруг очень одиноким, я не преминул воспользоваться удобным переходом и через несколько минут был уже на их стороне. Слева на меня теперь двигались по зеленому склону фигуры стрелков. Осознав, что оказался на их пути, я ощутил некоторый дискомфорт и ускорил движение вверх, дабы поскорее пройти опасный участок. Но двигаться быстро не получалось – рыхлая здесь, на месте схода оползня земля словно плыла из-под ног и очень мешала подъему. Слева ко мне уже подходил Юрка Осман. Приблизившись, он, правда, дружелюбно повесил свою иномарку на плечо, но по лицу его было видно, что горячий этот охотник не шибко доволен моим вторжением.

Между нами оставался какой-нибудь десяток метров, когда я увидел, что Осман, тоже начавший скользить на осыпи, вдруг остановился и уставился в землю перед собой. Что-то черное торчало из рыхлого бурого грунта у самых его ног. Подойдя ближе, я разглядел истлевшую мохнатую шкуру какого-то крупного животного, примерно на ладонь выступавшую из свежей глины, и невольно остановился. Захоронение могло оказаться опасным – ведь неизвестно, от чего животное погибло. А вдруг какая-нибудь сибирка или чума?

Наверное, то же самое подумал и Осман, стоявший неподвижно перед своей находкой, озадаченно поглядывающий то на нее, то на меня:

– Непонятное что-то, – сказал он наконец, раздумчиво шмыгая носом. – Вроде бы зарыли скотину, а запаха нет.

И правда, я тоже не чувствовал никакого запаха, хотя стоял теперь совсем близко.

Подойдя к нему, мы вдвоем стали потихоньку распихивать сапогами, освобождать из налипшей глины нашу находку. Сверху склона уже слышались торопливые шаги и вопросы Мамонта и брата Александра, когда Юрка, счищавший глину с непонятной меховой поверхности, вдруг схватил меня за руку и испуганно прошептал:

– Смотри!

(Мне, помнится, сразу пришли на ум братовы ночные рассказы про черепа и кости).

Странная мохнатая шкура была стянута совсем уже сгнившим широким ремнем с позеленевшей от времени медной пряжкой!

Подбежавшие приятели тут же положили оружие на землю и, наплевав на всякую осторожность, активно пришли на помощь. Через минуту из глины общими усилиями была извлечена совсем не шкура, как нам сперва показалось, а перетянутая когда-то ремнями полусгнившая бурка, развернув которую, нашим удивленным взорам предстало настоящее сокровище – ржавая-прержавая винтовка, шашка и кинжал, тоже, конечно, изъеденные ржавчиной, но в ножнах, целиком выложенных потемневшим от времени накладным серебром и золотом,  с серебряными же с золотом рукоятками, несколько обойм позеленевших от времени винтовочных патронов и целая пачка совсем уже истлевших, рассыпавшихся в руках старинных бумажных денег.

И хотя клинки у шашки и кинжала, как и ствол винтовки были, казалось, безнадежно испорчены ржавчиной, даже грубая прикидка на вес того количества серебра и золота, которое украшало ножны и рукоятки клинков говорило, что, пожалуй, все голубые мечты Юрки Османа о мотоцикле и карабине вполне могут стать реальностью. Да и остальные охотники не были бы в обиде.

В дальнейшем так оно почти так и вышло – даже после вычетов всех налогов оставшихся двадцати пяти по закону процентов  хватило аж на три легких , хоть и не новых, но работающих, мотоцикла «Восход» для моих друзей-охотников (у меня не было прав на вождение).

Вот только на карабин нашему Сорви Голове денег уже не хватило. Впрочем, он не отчаивался. Покоренный боевым видом ржавой трехлинейки, он, как нашедший клад, заявил, что оставляет ее себе на память. Но какой же охотник согласится хранить нестреляющее оружие! Конечно, наш Сорви Голова долго пытался привести находку в рабочее состояние, но кончились его потуги впустую (слава богу, хоть не трагически), – изъеденный ржавчиной винтовочный ствол разорвало от первого же выстрела. Хорошо, хоть сам испытатель не пострадал – в подобных случаях такое сплошь и рядом бывает.

Однако надо сказать, что с того дня и Юрка Сорви Голова, и Валерка Мамонт, и уж конечно мой высоченный братец – все они твердо и долго верили в то, что очень скоро, вот-вот найдут очередной клад, и уж тогда им точно хватило бы денег даже на машину, которая, разумеется, была гораздо удобнее всяких мотоциклов в охотничьих походах.

Иногда даже и мне, самому старшему в их компании, вопреки всяким разумнейшим рассуждениям, тоже долго верилось в это. Может быть, потому, что все мы были родом из детства, как когда-то в том памятном походе сказал мой товарищ в юности Валерка Мамонт.

1975 -2001 г.г.


 

[1] « В жизни каждого нормального мальчишки наступает пора, когда он испытывает безумное желание пойти куда-нибудь и порыться в земле, чтобы выкопать спрятанный клад».

(М.Твен. «Приключения Тома Сойера»)

Об авторе:

Игорь Дядченко, родился в 1953 г. в городе Ставрополе. В 1978 г. окончил художественно-графический факультет Дагестанского педагогического института им. Г. Цадасы. Выставляется с 1991 г. Участник 103 крупных выставок, в том числе 50 в Санкт-Петербургском Союзе художников России, 19 областных ежегодных выставок «Санкт-Петербург», 4 московских, 5 всероссийских, 8  международных.  Автор 3 персональных выставок в Санкт-Петербурге и Петродворце. Участник одиннадцатой региональной выставки  «Российский Север» (Сыктывкар, 2014 г.) и Олимпийской выставки в г. Сочи (2014 г.).

Прошел на Всероссийскую выставку «Лики России» (г.Архангельск). Член Союза художников России. В 2003г. внесен в каталог «Художники Петербурга», выпущенный к 300-летию города. Внесен в Единый рейтинг художников России (Выпуск 7. Номинация 5 В – сложившийся профессиональный художник). Награжден двумя почетными грамотами и  5 дипломами ГУП «Водоканал Санкт-Петербурга» за участие в творческих выставках и дипломом за участие в конкурсе живописцев «open air» «RACHMANINOV». Награжден Памятной медалью за участие в Юбилейной выставке Санкт-Петербургского отделения Союза художников России.

Член Союза писателей России. Автор 166 (в том числе 109 рассказов и небольших повестей) публикаций. Соавтор 28 книг  и сборников (рассказы о природе, охоте, спорте – о жизни). Награжден 2 почетными грамотами Союза писателей России, в 2012 г. награжден специальным дипломом Университета им. Герцена. Тренер 1-й категории по борьбе самбо и дзюдо. Награжден 21 Похвальной грамотой за работу с молодежью. В 2009 г. в соавторстве с другим тренером выпустил 2 учебника по самообороне. Награжден 6-ю грамотами и дипломами различных вокальных конкурсов. Участник трех Всероссийских вокальных конкурсов «Голоса России» 2014, 2015 г.г. Лауреат литературной премии «Наследники Победы»(2015 г.).

Женат. Проживает в Петродворце.

В 2009 г. награжден  Памятной медалью.

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: