Княжеский крест

Отрывки. Том 4. Собрание сочинений в шести томах

Исторический роман Владимира Уланова «Княжеский крест» ­– художественное произведение о важных событиях XIII века, когда раздробленная Русь была почти полностью разграблена и сожжена татаро-монгольскими полчищами. Тысячи русских людей были уничтожены или угнаны в плен к татарам на непосильные работы. Но, несмотря на все это, русские воины находили в себе силы защитить себя, свою семью и Родину.

В то же время с запада немцы, шведы и литовцы пытались захватить территорию Новгородского княжества – единственный оплот Руси, который еще сохранил свою независимость.

Ярослав Всеволодович, Владимирский князь, отец Александра Невского, понял, что сопротивление огромной силе татар бесполезно, и он ищет мира с ханом Батыем, но становится жертвой имперских интриг татаро-монгольских ханов. Дело отца своего продолжает Александр Невский, который спасает Русь от полного разорения и закладывает основу создания Российского государства. Ему приходится пройти через многие испытания, которые подрывают его здоровье. Так же, как его отец, Александр становится жертвой интриг католической церкви, которая стремилась насадить чуждую русскому народу веру.

2

В этом году осень выдалась теплая и почти до самого ноября радовала хорошей погодой. Деревья уже скинули листву, стояли обнаженные и тихие, как бы ожидая зиму, когда она наконец-то наступит и оденет их в белые шубы, покроет ветви серебристым инеем. И действительно, уже к концу месяца стало холодать, полетели первые снежинки. Подул холодный ветер.

Князь Александр Ярославич со своей дружиной подъезжал к городу Владимиру, где правил его отец князь Ярослав Всеволодович. Он спешил и не давал передохнуть своим ратникам. Многочисленная конная дружина князя была хорошо вооружена. Закаленные в боях воины понимали, что надо поторапливаться, и никто из них не произнес слов недовольства.

На каждом воине поблескивали кольчуга и латы, к седлу приторочено копье, щит круглый или треугольный, сбоку пристегнут изогнутый или прямой меч. На голове сферической формы шлем с невысоким шишаком, который отводил в бою от смертельных ударов меча, топора или кистеня.

Сам же молодой князь Александр заметно отличался от своих воинов и по военному снаряжению, и внешним видом. Его лицо, на первый взгляд румяное и добродушное, уже несло на себе печать власти. В переносье пролегли две не по годам глубокие складки, а голубые глаза во время решительных действий становились синими, светясь стальным блеском. Из-под шлема с откинутой полумаской выбилась темно-русая прядь волос с ранней сединой. С левого боку в ножнах был пристегнут длинный острый меч с перекрестием и полуторной рукояткой. Вместо кольчуги были надеты пластинчатые доспехи с нагрудными зерцательными бляхами, на запястьях поблескивали стальные поручни, а на ногах наколенники. Сверху небрежно накинута плотная красная накидка.

Князь спешил, боясь, что не захватит своего отца, который собирался в ближайшее время отправиться в Орду, а там и в Каракорум.

Александр Ярославич за победу над шведами на Неве был прозван в народе Александром Невским.

Знал бесстрашный воин, что путь его отца к татарам будет нелегок. Часто русские князья, вызванные татарами на поклон к ханам, пропадали бесследно в степях или были убиты по прихоти татарских ханов. Поэтому-то тревожился Александр за своего отца, зная, какие испытания ждут великого князя Владимирского.

Вот и показались высокие стены Владимира. Александр Невский, не ожидая, когда подойдут его обоз и утепленные крытые возки, в которых ехали его жена Александра с дочерью и сыном Василием, пришпорил коня и, увлекая за собой всю дружину, во весь опор помчался к воротам города. Со стен дозорные, увидев воинов, дали знак о приближении к крепости ратников. Вскоре на колокольне ударил набат, извещая город о великой радости – приезде Александра Невского. Городские ворота распахнулись, ожидая путников. А у ворот появился и сам Ярослав, и его приближенные воины и слуги. Князь с нетерпением ожидал сына, чтобы обнять его и провести в готовые хоромы, которые недавно отстроили специально для Александра. Отец его очень любил, чем вызывал ревность у других своих детей. Это были, что называется, родственные души. Все их мысли и дела были схожи, и они подолгу просиживали за беседой при редких встречах. Они оба хотели укрепить Русь как единое государство, прекратить споры и войны между князьями, чтобы дать отпор наседающим врагам с запада и востока.

Александр у ворот остановил коня, бросил поводья, подбежал к отцу, и они обнялись и расцеловались.

– Я уж, батюшка, не чаял, что захвачу тебя еще здесь!

– Зря так спешил, сын, я ведь двинусь в путь, когда ударит хороший мороз, когда станут реки. Уж больно хлопотно через них сейчас переправляться. Так что, сын, у нас с тобой еще недельки две будет возможность провести вместе. А жена и детки-то где? – спросил князь Ярослав.

– Да вот они, в возке подъехали, – указал Александр на подъезжающую крытую повозку.

– Погляжу на своих внучат, какие они стали, – сказал князь и пошел встречать сноху с внуками.

– Дед, а, дед, что же ты и меня не обнимешь? – подойдя к великому князю, спросил маленький внук Василий.

Ярослав с удивлением посмотрел на мальчика, одетого по росту в кольчугу, в шлеме и с маленьким мечом на боку, и воскликнул:

– Надо же, внук мой княжич Василий! Настоящий воин! – И обнял его, приговаривая: – Воин-то какой стал, пора уже и княжить. Надобно подобрать тебе княжество. Где княжить-то хотел бы? – хитровато прищурившись, спросил дедушка.

– А вот ты, великий князь Владимирский, уедешь к татарам, а я останусь за тебя править княжеством.

– Вот это достойный ответ княжича! – восхитился Ярослав, а затем добавил: – Вот только ты еще маловат чуток, но немного уж осталось. Сколько тебе годков?

Василий, выпятив грудь, гордо ответил:

– Шестой год пошел. Пора уже княжить. Вот ты уедешь в Орду, я за тебя и останусь.

Все окружающие заулыбались, а дед, подняв внука на руки, поцеловал его, с улыбкой сказал:

– Сразу видно, чья кровь течет в жилах у этого молодого князя! Настоящий витязь! Наверно, и князь из него хороший будет. Есть нам теперь, Александр, на кого дело свое оставить!

Поставив на ноги внука, Ярослав Всеволодович обнял сноху Александру, поцеловал внучку со словами:

– А ты, Александра, все хорошеешь, и дочь вылитая ты уродилась, чем старше она становится, тем больше на тебя похожа. Видно, с князем Александром живете душа в душу. Ведь недаром на Руси говорят: если жена хорошеет, значит, муж жалеет свою суженую.

– Жалеет, батюшка, не обижает. Вот только редко бывает дома. Опять готовит поход на литовцев. Говорит, что одолели они русскую землю своими набегами. И не знаешь, батюшка, после таких походов принесут его на щите, или калекой вернется, или убьют злые враги, но пока Господь милует его. Видно, Господом ему предначертано нести свой тяжкий княжеский крест.

После слов княгини отец и сын многозначительно, с улыбкой переглянулись, и Ярослав сказал:

– Видно, и вправду Богу угодно, чтобы мы за свою Русь, за свой народ радели, не жалея живота своего.

Великий князь, взяв за руки внучку Евгению и внука Василия, повел их в ворота, увлекая всех гостей за собой.

Жители города стояли вдоль дороги, которая вела к новым хоромам князя, желая увидеть народного героя, витязя Александра Невского. То и дело из толпы слышался крик:

– Слава Александру Невскому! Слава нашему герою!

Александр смущенно улыбался, с интересом разглядывая горожан. А люди все прибывали и прибывали, каждый из них хотел увидеть прославленного полководца и даже прикоснуться к нему. Многие помнили его, когда он был еще совсем маленьким княжичем.

Князь Ярослав с внуками и невесткой Александрой вошли в новые княжеские хоромы, а Невский задержался на подворье, для того чтобы дать распоряжения по размещению своей дружины. Он стоял в окружении сотников и десятников, указывая им, где какая сотня расположится на постой, когда на подворье рысью въехали его братья Константин и Андрей. Завидев брата, соскочили с коней, бросили поводья, радостно улыбаясь, подошли к гостю. Константин обнял Александра, расцеловал его по-христиански крест-накрест, похлопав по плечу, сообщил:

– А мы тебя, братец, сегодня не ждали и с Андреем решили немного поохотиться в ближних лесах. – И, указав на притороченную дичь и кабана, привязанного и переброшенного через седло, пояснил: – Нынче в лесу прорва дичи и кругом ходят кабаньи стада. Видно, после опустошительных разорений и пожаров южных русских земель даже птицы и звери лесные ушли к нам.

– Но вы, братцы, молодцы, – похвалил Александр, – как раз свеженины добыли к нашему приезду. Будем готовить твоего кабана на вертеле и попьем медов и хорошего вина.

Андрей, стоящий сзади Константина, наконец вышел вперед, подошел к брату, и они обнялись. Невский, обнимая Андрея, сказал:

– И здоров ты, братец, стал, пора тебе где-нибудь княжить. Может, уж давно бы княжил, если бы не татары. Теперь они раздают по своему велению ярлыки на княжение. Без Орды и Каракорума мы ничего не решаем, пока ханша Туракина не повелит, где кому править.

Александр повернулся к Константину, спросил:

– Ты, братец, проехал Русь, степи, побывал в самом логове монголов. Неужели Русь действительно так разорена, как люди рассказывают, которые бегут к нам с южных земель?

– Так оно и есть, братец, – грустно ответил Константин и добавил: – Кругом сожженные города и поселения. Разрушены крепости Козельск, Смоленск и многие другие. Везде разорение и смерть, принесенная бесчисленными полчищами голодных татар. Только человеческие кости да стаи черных ворон можно увидеть на русской земле или оборванного нищего, упорно пробирающегося подальше от этих опустошенных мест, да конные разъезды монголов, рыскающих по степи в поисках добычи.

Александр Невский, перебив рассказчика, спросил:

– Скажи, Константин, чем же татары берут, неужели уж они так сильны, что побеждают всех своих противников?

– Представь, Александр, монгольского воина. Это низкорослый человек, скуластый, с узкими глазами, одетый в шкуры, на голове отороченный мехом колпак, на небольшой, правда, выносливой лошаденке без седла. Их воины имеют до трех луков с полным колчаном стрел и обязательно аркан, которым они владеют ловко. Более богатые вооружены кривым мечом, а некоторые – пикой с крючком на конце, чтобы стаскивать человека с седла. Щит у них сделан из ивовых или других прутьев. Так в основном выглядят все их воины. Против наших ратников они слабы и берут в бою большим числом, хитростью и коварством.

– А как же организовано их войско? – поинтересовался уже побывавший во многих битвах полководец.

– А это, Александр, еще интересней. Войско монголов делится на десятки, сотни, тысячи и тьмы. Во главе десяти человек стоит десятник, во главе десяти десятков – сотник, во главе десяти сотен – тысячник, а во главе десяти тысяч – тьмы – ставят двух или трех вождей, а подчиняются они кому-нибудь одному из них. Когда же войско воюет, то если из десяти человек кто-то бежит с поля боя, то умерщвляются все. Кроме того, если в бою кто-то из трусости не вступает в бой, то всех тоже убивают, а если из десяти в плен попадает хотя бы один воин и он не освобождается, то всех тоже умерщвляют. За невыполнение приказа начальника – смерть. Вот они поэтому и прут на своих врагов с таким упорством. Потому что у них нет выбора: или с честью погибнуть в бою, или остаться жить, если повезет, и еще быть с добычей.

–Да! – молвил Александр, покачав головой. – Действительно, трудно противостоять такому сплоченному войску. Немудрено, что наша русская армия была разбита на реке Калке, а затем на реке Сити, где погиб наш дядя, великий князь Владимирский Юрий Всеволодович.

– И это еще не все, Александр. Когда татары идут в поход, с войском движутся на повозках, запряженных лошадьми, верблюдами или быками, все их жены, дети со всем хозяйством. Воин свою добычу тут же доставляет по возможности в руки жены. И вот, когда движется татарское войско, оно и вовсе кажется бесчисленным. А когда они осаждают крепость или город, защитники, увидев несметное количество костров ночью, иногда с перепугу без боя сдаются.

– Опасный противник татары, – задумчиво произнес Невский.

– Уж куда опасней, – подтвердил Константин и добавил: – Уж я-то насмотрелся на этих татар. До сих пор лихо. Думал, никогда не выберусь оттуда живым. Господь, видно, помог мне вернуться домой. Но вот теперь нашего батюшку ханша потребовала. Боюсь, как бы худо не было. Отец наш больно горяч, дров бы там не наломал.

– Не бойся, сынок, не наломаю, – неожиданно прозвучал голос отца, который подошел сзади, проводив Александру с детьми в княжеские палаты. – С татарами говорить с норовом – только себе вредить. Мне надобно получить от татарских ханов ярлык на правление княжествами. А ради этого я буду мудрым как змей и простым как голубь. Я думаю заключить с татарами мир: в битве нам с ними тягаться еще рановато. Надо еще Русь объединить, только тогда мы будем силой, которая станет противостоять им. Иначе они придут и разорят и пожгут наши земли, города и поселения.

– Неужели, батюшка, ты хочешь с татарами мир водить, а не бить и уничтожать их любым способом? – возразил Андрей. – Я никогда не смирюсь с этими косоглазыми и буду уничтожать их всеми силами.

– И будет с твоей стороны очень глупо. Как только татары узнают, что ты с ними собираешься воевать, сразу же пошлют тьму, а может быть, и не одну. И вряд ли ты со своей дружиной устоишь против них. Только навлечешь на себя беду, – сказал Константин.

– Хватит, сыны мои, говорить, пойдемте в гридницу. Надо гостей наших угощать. Вон Александр с дороги устал и, наверно, есть хочет. Про татар можно говорить сколько угодно, только нам от этого лучше не будет. О них мы потом поговорим поподробней. Константин почти два года у них находился. Все про них знает, потом обо всем нам расскажет. – И, обняв сына за плечи, повел его в княжеские палаты, увлекая за собой остальных сыновей.

– Я ведь не распорядился, чтобы мою дружину покормили: заговорили совсем меня братья с этими татарами, – вдруг остановился Александр.

– Не волнуйся, сын, я уже распорядился, чтобы твои воины хорошо покушали и напоены были медами.

Александр с благодарностью посмотрел на великого князя, ответил:

– Ты, как всегда, отец, прежде всего думаешь о дружине, чтобы они были сыты и хорошо отдохнули.

– Да уж, сын, вся моя жизнь прошла в походах, поэтому привык заботиться о своих ратниках. А у тебя витязи как на подбор. Я смотрю, что многие из них, еще когда ты был подростком, в твоей малой дружине служили. Я сам набирал крепких ребят твоего возраста. А сейчас стали настоящими богатырями. Уделил бы мне десятка два таких витязей для сопровождения в татарское логово.

Александр молчал, не говоря ни да, ни нет.

– Что молчишь?

– Я не думаю, отец, что у тебя в дружине хорошие воины извелись, – улыбаясь, ответил молодой князь, – я сам у тебя хотел попросить на помощь часть твоей дружины для будущего похода.

– Никак в поход опять собрался? Кого же громить в этот раз?

– Литовцы опять зашевелились. Делают набеги на Смоленскую, Витебскую, Псковскую и Новгородскую земли. Надо проучить литовцев и отбить у них охоту грабить наши земли.

– Папские воины тоже не успокаиваются. Все мечтают от Руси отхватить лакомый кусочек, – грустно сказал Ярослав и добавил: – И время-то выбрали такое, когда мне надо ехать в Орду.

– Я один с ними справлюсь, вот тебя провожу – и сразу же в поход двинусь.

– Ладно, Александр, хватит о наших врагах, идем в палату, там уже столы накрыты с шипучими медами и яствами. – Потом с грустью вдруг сказал: – На могиле вашей матери и жены моей Феодосии побывать бы. Да далеко до Новгорода, не ускачешь. А хотелось бы перед дальней дорогой. Уж больше года как она умерла, а я все еще не нахожу себе места. Славная была княгиня, помогала мне вести все хозяйственные дела, а сейчас все в запустении. Вот приеду от татар, надобно все приводить в порядок.

Отец и сын вошли в гридницу, где были накрыты широкие столы, где красовались уже зажаренная дичь, разные закуски, сладости, вино и русские меды. Княжеские скоморохи грянули веселую музыку. Заиграли сопели, ударили бубны и накры, закрутились в веселой пляске шуты. Князь Ярослав любил веселую музыку, и скоморохи это знали, поэтому старались угодить великому князю.

Ярослав Всеволодович и Александр сели за стол, за которым уже сидела вся княжеская семья. Великий князь произнес:

– Давно мы уже вместе не собирались, чтобы повеселиться и от души поговорить. Кто знает, придется ли еще нам всем пировать за одним столом. Один Господь ведает.

5

Над степью начиналось утро. Все небо было затянуто серой пеленой. На востоке стало светлеть, затем постепенно появилась розовая полоска, которая все разрасталась и разрасталась, – и вот уже почти полнеба охватил розовый цвет, он все усиливался и усиливался.

А на горизонте стал появляться край красного диска солнца. Оно всходило постепенно, не спеша. Все небо полыхало, как будто где-то на краю земли был огромный пожар. Оранжевый цвет окрасил все вокруг: лежащий на бескрайней равнине снег, холмы, юрты. Красный цвет пробежал по золоченым башенкам и балконам ханского дворца на колесах.

Заревели верблюды, протяжно закричали ишаки, замычали коровы, заблеяли козы. Начинался новый день в Орде. Женщины шли доить коров и коз. Из отверстий круглых юрт высоко поднимался дым. Он как будто множеством рук тянулся в небо, пытаясь охватить его, чтобы узнать, что там, в бездонном пространстве, и есть ли там то, чего нет на земле.

Вильгельм Рубрук проснулся раньше всех. Из-под меховых одеял не хотелось вылезать. Он закрыл глаза, полежал еще некоторое время, обдумывая, что им предстоит сегодня сделать. Неожиданно спокойствие после сна переросло в тревогу, она как ножом полоснула по сердцу от одной мысли, что они находятся за многие, многие сотни лиг от родного Рима, в совершенно незнакомом краю с агрессивной природой и такими же дикими людьми. Кардинал медленно встал, подошел к огню, который уже угасал и горел еле-еле. Он подложил сухих дров, сучьев. Пламя быстро охватило сухие дрова, и огонь стал разгораться все ярче, ярче. Вот уже он осветил желтоватым цветом полумрак юрты, дым струей потянуло в отверстие на верху войлочного дома.

Рубрук присел на лавку, которую они привезли с собой, задумался, задавая себе одни и те же вопросы: «Что их ждет сегодня, завтра и в дальнейшем? Как примет их хан Бату?».

Вильгельм прекрасно понимал, что от татар можно ждать всего что угодно. Главное было не ошибиться в соблюдении их ритуалов, а также в дальнейших переговорах. Придется терпеть все, возможно, унижение и непонимание, но ради святой веры в Иисуса, ради будущего, возможно, всей Европы и католической церкви нужно было быть готовым ко всему.

Задумавшись, кардинал не заметил, как встал переводчик Гавино, и, когда тот сел рядом, от неожиданности даже вздрогнул.

Гавино улыбнулся и подбодрил кардинала, стараясь не задеть его самолюбие:

– Не волнуйся, ваше преосвященство. Все будет хорошо. Это сначала все здесь кажется диким и странным. Скоро ко всему привыкнешь и освоишься. Татары – народ доверчивый, любят подарки и уважение к их обычаям. Сегодня самое главное – узнать, когда нас примет хан Бату. Пойду распоряжусь, чтобы воины, которые приставлены к нам, начали готовить еду. А то еще сами половину сожрут, тут зевать нельзя. Надо встретиться с их старшим воином – десятником, а он сообщит, что нам нужно делать после нашей трапезы.

Вскоре стали просыпаться остальные католики. Они подсаживались к огню, кутаясь в меховые шубы.

Татарские воины внесли котел, бросили в него куски мяса, подкинули дров в очаг, заговорили на своем языке с переводчиком, который вошел в юрту.

После того как татары вышли из юрты, Иоанн спросил у Гавино:

– Что они тебе сказали?

– Ничего особенного, – улыбаясь, ответил переводчик и добавил: – Велели самим варить мясо, как нам нравится, сейчас принесут вино и рисовые лепешки.

И действительно, тут же вошел другой татарин, внес еду, разостлал на войлочном полу яркую цветастую ткань, положил на нее лепешки и поставил кувшин.

Приложив руку к сердцу, сказал что-то переводчику и вышел из юрты.

– Этот человек с востока, сарацин с самого Багдада, мусульманин. Их тут много, хотят склонить татар к своей вере. Этот, видимо, в рабстве или в услужении у них. Мусульман здесь много, это тоже наши соперники. Они оказывают большое влияние на ханов. Вы еще с ними встретитесь. Это очень хитрые и коварные люди. Да и вообще здесь всякого разного люда полно, особенно сарацин и русских. Поэтому нужно быть очень осторожными и не говорить ничего лишнего. Обо всех ваших словах и деяниях будет докладываться хану.

– Надо нам держаться пока всем вместе. А то неровен час…– сказал Вергилио.

– Вам всем необходимо учиться говорить по-ихнему, иначе у вас будут большие трудности, – посоветовал Гавино.

– Будем стараться овладеть их варварским языком. Ты будешь, Гавино, каждый день учить нас их языку, – сказал кардинал Вильгельм.

В юрту снова вошел восточный человек. Стал ловко вытаскивать из котла мясо и резать его кривым ножом на мелкие куски. Затем поставил блюда на покрывало, разложил горками теплые лепешки, поставил кувшин с вином. Снова приложил руку к сердцу и что-то сказал, обращаясь к переводчику.

Католики, приглядевшись к сарацину, заметили, что он сильно отличается от татарских воинов. Хотя он и был смугл, но черты его лица были правильны, глаза не узкие, как у их охранников.

Толмач кивнул головой и тоже приложил руку к сердцу.

Восточный человек вышел из юрты, а Гавино, обращаясь к католикам, сказал:

– Этого человека зовут Азат, он приставлен к нам слугой, будет нас везде сопровождать. Он сказал, что скоро придет сотник и сообщит, когда состоится встреча с Бату-ханом. Он говорит, что великий хан сегодня в хорошем настроении и хотел бы с нами встретиться.

От неожиданности иезуиты и кардиналы молчали. Они даже и не предполагали, что прямо сегодня увидят грозного владыку монголо-татар.

– Откуда он все знает? – с удивлением спросил Вергилио.

– Он все знает, и, наверно, к нам приставлен неспроста: чтобы знать, что мы будем делать и зачем приехали сюда. Я уже вам говорил, что мусульмане имеют большое влияние на ханов и они с ними советуются и доверяют им.

В это время в юрту вошел Бурунтай. На его плоском лице с небольшим носом, без усов и бороды, блуждала полуулыбка. Черные узкие глаза с любопытством рассматривали католиков, их выбритые на затылке головы, грубые плащи с капюшонами, подпоясанные веревками. Вскоре на лице у сотника появилось разочарование, он понял, что от этих бедных монахов едва ли дождешься подарков, и заговорил с толмачом:

– Сегодня великий хан Бату примет вас у себя в юрте. Когда он вас пригласит, я вам об этом сообщу.

Бурунтай потоптался на месте и, видя, что подачек не будет, сердито глянул на католиков и вышел из юрты.

Вильгельм де Рубрук понял, что чего хотел татарин, сказал, обращаясь к Гавино:

– Надо было ему чего-нибудь дать.

– Еще устанете давать, – с усмешкой ответил переводчик.

Кардинал де Рубрук, обращаясь к иезуиту Иоанну, сказал:

– Приготовьте подарки Бату-хану.

Иоанн де Поликарпо попросил монахов принести сундук с подношениями.

Иезуиты вчетвером вытащили кованый сундук, поставили его посередине юрты. Иоанн снял ключ, который висел у него на шее, открыл замок. Раздался мелодичный звон, и крышка сундука медленно открылась. Все с интересом посмотрели на то, что в нем лежало. А посмотреть было на что. Это была золотая посуда, украшения из алмазов и драгоценных камней.

Кардинал Вильгельм де Рубрук тут же распорядился закрыть

сундук со словами:

– Закройте побыстрее крышку, а то, не дай Бог, войдут воины и заберут драгоценности.

– Теперь не заберут. За кражу подарков для хана, даже если кто осмелится к ним притронуться, ждет мучительная смерть, – успокоил толмач.

– Принесите меч, – потребовал кардинал Рубрук.

Монахи внесли футляр из красного дерева, отделанный слоновой костью и золотом, и положили на сундук.

Плано Карпине открыл футляр, и все увидели меч из дамасской стали. Его холодный блеск возбуждал, а украшенная золотом и алмазами рукоять завораживала своей красотой.

В юрту вошел Азат и сказал, обращаясь к переводчику:

– Сейчас я вас отведу ко двору великого Бату. Там лишнего ничего не говорите, пока не прикажет Бату, а если что спросит, говорите кратко, без лишних слов. Когда подойдете к шатру и войдете в него, ни к чему не прикасайтесь.

Сделав внушение, проводник вышел из юрты и пригласил остальных католиков двинуться за ним.

Монахи подхватили сундук, футляр с мечом для великого хана, и вся процессия двинулась к юрте Бату.

По дороге Азат продолжал наставлять монахов:

– У шатра хана будут гореть костры, вы должны пройти между ними. В шатер вы должны войти с непокрытыми головами и пасть перед ханом на колени.

Наконец католики дошли до ханского шатра, вошли в него, старались вести себя как учил Азат. Встали перед татарским ханом на колени, ожидая, пока он милостиво не прикажет встать.

В шатре наступила гнетущая тишина. Бату-хан сидел в полном безмолвии. Желтое узкоглазое лицо татарского хана было непроницаемо. Казалось, он даже не заметил вошедших и сидел глубоко задумавшись.

Бату-хан небольшого роста, с узкими, как щелочки, глазами, с выбритой на макушке головой до висков, сидел на четырехугольном позолоченном, широком, как стол, троне, с несколькими ступенями. Рядом сидела его самая любимая молодая жена, в меховой шапке, с павлиньими перьями на голове, украшенными драгоценными камнями. Она, как кукла, была укутана в дорогую золоченую ткань. Лицо ее было миниатюрное, с маленьким носом и необыкновенно живыми искрящимися глазами, которые с удивлением и интересом смотрели на монахов.

По правую сторону находились мужчины, приближенные великого хана, братья, сыновья и близкие родственники. По левую сторону сидели нарядные женщины – жены татарского хана.

У входа на широкой скамье стоял объемистый бурдюк с кумысом и золотыми и серебряными чашами.

Хан Батый, отвлекшись от своих мыслей, стал внимательно разглядывать католиков, затем приказал встать и говорить.

Вильгельм де Рубрук начал свою речь:

– Великий и всемогущий хан Батый, мы посланники папы римского Иннокентия Четвертого. Прибыли к тебе с великой миссией от имени Бога нашего Иисуса Христа и всей нашей католической церкви ради мира и дружбы. Ибо мир между нами даст нам все земные блага, которые дарует нам Господь. И призываем тебя, всемогущий и великий хан, уверовать в христианство, ибо сказал Бог: «Кто уверует и крестится, тому Господь даст блага земные и вечное блаженство в раю».

Наступила тишина. Никто в это время не знал, как поведет себя хан после такого смелого предложения. Или он разгневается на послов и велит их прогнать, или милостиво отпустит.

Наконец хан улыбнувшись, сказал:

– Я дошел до последнего моря и немного не дошел до Рима. Говорят, это красивый и богатый город. Оставайтесь у нас, и мы обсудим ваше предложение.

Напряжение, которое испытали католики, спало, Вильгельм незаметно смахнул выступивший на лбу пот.

Затем Бату расспросил всех католиков, кого как зовут, и велел писарю все записать.

Встреча близилась к концу, и хан уже хотел дать знак, чтобы послы удалились, но кардинал Рубрук преклонил колено и обратился к хану:

– Великий и всемогущий хан, прими от нашей церкви скромные дары.

Хан слегка кивнул головой, давая согласие.

Монахи внесли сундук, поставили его перед троном повелителя, а сверху положили меч в дорогом футляре.

Кардинал Вильгельм де Рубрук открыл футляр, достал меч, который, как молния, сверкнул холодной сталью, торжественно произнес:

– Великий и всемогущий хан, мы, посланники папы Иннокентия Четвертого, преподносим тебе этот меч дамасской стали, как победителю и великому полководцу.

Рубрук подошел к трону и с поклоном положил меч.

Батый встал, быстро подошел к футляру, взял сильной рукой изумительной красоты меч. Его взгляд впился в необыкновенное оружие. Лицо стало суровым. Прирожденный воин, он даже преобразился, держа в руке клинок, зацокал языком, произнес:

– Кху! Кху! Кху!

Затем спустился по ступенькам, подошел к сундуку. В шатре стояла полная тишина.

Вергилио ключом открыл сундук. Крышка с мелодичным звоном поднялась, и взору татарского хана предстали сокровища, сверкая золотом и бриллиантами.

Батый, сделав непроницаемое лицо, вернулся на свой трон, сел и сказал:

– Ваши подарки порадовали мою душу, особенно меч из дамасской стали. Он будет символом моих новых побед над врагами. За эти подарки я тебя, кардинал, тоже отблагодарю достойно. Я дарю тебе одну из своих лучших жен – Айгуль, лунный цветок. – И указал на одну из женщин, сидевших по левую сторону от трона.

Кардинал Вильгельм от удивления и гнева не мог произнести ни слова.

Толмач, стоящий рядом, зашептал на ухо Вильгельму:

– Ваше преосвященство, не вздумай отказываться, иначе хан разгневается, кланяйся и благодари. Потом разберемся.

Кардинал, не говоря ни слова, низко поклонился хану.

Батый сделал знак, чтобы все удалились, показывая, что прием послов закончен.

6

Когда Михаил проснулся, в шатре никого не было. Он полежал некоторое время, рассуждая про себя:

– Интересно, сколько времени я проспал? Наверно, долго – после такого трудного путешествия по степи. Интересно, где же князь? Почему такая тишина?

Михаил откинул с себя княжескую шубу, встал, подошел к выходу и хотел уже выглянуть из шатра. Но тут услышал сзади себя тяжелые шаги, обернулся и увидел великого князя. Он вышел из второй половины шатра, держа в руке толстую восковую свечу. Ярослав поставил подсвечник со свечой на стол. Жестом пригласил своего гостя, указывая на лавку, со словами:

– Долго же ты, Михаил Романович, проспал. Настоящим богатырским сном заснул. Я и будить не стал, думаю, пусть выспится, а потом уж и поговорим.

Князь встал, откинув полу шатра второй половины, крикнул:

– Ефим! Подавай побыстрее нам с гостем откушать, да неси терпкого вина.

Вскоре пришел слуга и внес на большом блюде мясо, каравай хлеба. Все это он поставил на стол, затем сходил еще раз в отгороженную половину шатра и внес чарки и вместительный кувшин с вином.

– Ешь, пока горяченькое, – указывая на еду, предложил хозяин, наполняя чарки вином.

Только сейчас Михаил почувствовал, как он сильно проголодался, и стал с удовольствием есть зажаренное мясо, запивая его вином.

Ярослав с расспросами не спешил, медленно ел, пристально поглядывая на своего гостя. Наконец, увидев, что Михаил уже утолил свой голод, попросил:

– Что ж, Михаил, рассказывай дальше про свою жизнь. Она меня очень заинтересовала. И поподробней расскажешь и о том, как ты жил в татарском полоне. А сейчас все-таки расскажи, как ты попал к татарам в Орду.

Михаил, закончив свою трапезу, поудобней уселся на лавке, укутался в волчий тулуп, который предложил великий князь, и начал свой печальный рассказ:

– Прожили мы в избушке с Анастасиюшкой несколько дней, и все это время я думал о своей судьбинушке. Что мне делать? Куда податься? Да еще и девушка была со мной. И за нее я был в ответе. Оставаться она в городе не хотела одна, желала пуститься в путь со мной.

Постепенно в город возвращались разбежавшиеся по лесам дружинники и защитники города. Люди стали строить землянки, приводить в порядок уцелевшее жилье.

Тут вернулся в Рязань из Чернигова боярин Евпатий Коловрат. Его посылал за подмогой в Чернигов князь Юрий. Но черниговцы не пожелали помочь нам, и Евпатий набрал людей по дороге, всех тех, кто захотел сразиться за землю Русскую. Вернувшись в свой родной город, боярин, увидев такое разорение, прослезился и воскликнул:

– Ну, поганый хан, ты у меня расплатишься за все! За погибель рязанцев! За разорение моего города!

Он тут же собрал на площади всех уцелевших защитников города. Бросил клич всем оставшимся в живых дружинникам и всем тем, кто желает отмстить татарам, вступать в его дружину, чтобы расплатиться за все с врагами. И уже через несколько дней Евпатий Коловрат собрал около себя почти две тысячи воинов. Все вооружились как положено, так как сделать это было просто. Оружие валялось везде. Погибших защитников города предали земле, а оружие собрали и сложили в уцелевший амбар и выдавали всем, кто хотел сразиться с погаными. Я, конечно, один из первых пришел в отряд Коловрата. И вот настал час, когда наша дружина двинулась вслед за татарами. Анастасиюшку я оставил в избушке, крепко обещая ей вернуться.

Наша дружина настигла татар уже в Суздальской земле и остановилась в лесу. Напасть на ничего не подозревающих татар мы решили утром. И вот, как только забрезжил рассвет, мы ринулись на своих врагов. Не ожидавшие нападения, татары растерялись, не зная, что делать. Пока они опомнились, наш отряд без пощады уничтожал своих врагов. Воины дружины сражались, не щадя своей жизни. Евпатий Коловрат был не просто хороший воин, а настоящий богатырь. Он косил своим мечом ненавистных врагов, как траву в поле. Татары, видя такого разъяренного воина, в ужасе разбегались в разные стороны. Не один меч сломал боярин в жестокой сече.

Полки Батыя в смятении стали разбегаться, не понимая, откуда на них свалилась такая сила. Им в страхе показалось, что погубленные ими люди восстали. И татары в ужасе побежали с поля боя. В тот день мы одержали великую победу над несметными полчищами поганых.

Мы почти каждый день нападали на своих врагов, наводя на них страх. Тогда Батый послал против нас хана Хостоврула с самыми сильными полками. Встретились мы с ними в поле. Хан выехал вперед своего войска и стал хвастать, что он сразит любого, кто с ним осмелится вступить в бой. Недолго похвалялся татарский хан. Выехал вперед наших полков Евпатий Коловрат. Вынул меч и помчался на хана, чтобы встретиться с ним в единоборстве. Сшиблись воины в смертельном бою. Разрубил Хостоврула наш храбрый витязь от шеи до седла, и началась великая сеча. Каждый наш воин бился с десятерыми врагами, и дрогнули тогда татарские воины и побежали.

Но хан Батый снова на нас повел несметные полчища. Бились мы тогда до последнего вздоха, не жалея живота своего. Но на каждого дружинника нападало несметное число татар. Стали наши ряды редеть. Вот уже пал в бою наш бесстрашный воин Евпатий Коловрат. Нас уже осталось совсем мало. Накинулись на нас татары, посвязали своими арканами и повели к их главному хану Бату. Положили мертвого Евпатия у ног хана, а нас поставили перед ним. Хан созвал всех своих военачальников и сказал:

– Если бы мои воины были как эти русские, я бы завоевал весь мир. Они сражались как львы, не боясь, что нас много. – И, показывая на Евпатия Коловрата, продолжил: – Если бы у меня был такой воин, я держал бы его у самого сердца.

Пораженный и восхищенный нашей храбростью Батый повелел отпустить нас всех и отдать тело Коловрата.

Все израненные, мы двинулись назад в Рязань, неся тело бесстрашного воина, и, найдя подходящее место, похоронили его со всеми почестями. На могиле нашего героя мы все поклялись биться с врагами, мстить им за погибшего Евпатия Коловрата, за разоренные наши земли, за сожженные города.

Вернулись мы небольшим отрядом в Рязань. Немного отойдя от битвы и подлечив раны, решили мы всей оставшейся дружиной держать свой путь в град Киев.

В Киеве наша дружина распалась, все разбрелись по городу и устроились кто как смог. Мы с Анастасиюшкой вскоре поженились и стали славно и дружно жить.

Град Киев был богатый, в нем процветали ремесла, торговля, и работа мне нашлась по душе у великого мастера булата Никиты Славовича, изготовляющего ножи и мечи. Это оружие из булата гораздо лучше и крепче оружия из дамасской стали. Покупали его богатые люди. Так что жили мы безбедно, хватало нам на жизнь и приобретение небольшого домика. Я быстро овладел мастерством изготовления оружия, за что меня ценил мастер Никита.

Через два года пошли слухи, что татарские полчища опять двинулись на Русь. Вскоре появились беженцы, кочевники кипчаки и половцы. Их было множество. Они, не задерживаясь около Киева, уходили в Венгрию.

И вот татары подступили к городу, но через реку не стали переправляться, а послали послов к великому князю Михаилу. Послы хотели прельстить князя и горожан, просили, чтобы город сдался без боя, обещая, что они не будут разрушать Киев и не тронут его жителей. Зная лживость поганых, горожане убили послов и решили обороняться. Великий князь Михаил Всеволодович с митрополитом Петром вскоре исчезли из города. Говорили люди всякое, будто князь испугался огромной татарской силы, а другие утверждали, что отправился за подмогой. Тогда галицко-волынский князь Данила Романович поручил защиту города своему воеводе Дмитру Ейковичу.

Татары в этот раз не стали брать город и ушли в степь. Горожане вздохнули свободно, думая, что Господь отвел от них беду, и посчитали, что хан Бату напугался брать неприступный город-крепость Киев. Жизнь в городе стала налаживаться, люди оправились от первого испуга, радовались, что монголо-татары оставили город в покое.

Но в сентябре 1240 года враги вновь подошли к городу с огромной силой. Когда я поглядел вокруг, поднявшись на стены крепости, то увидел: насколько хватало глаз, везде находились татарские воины. Город они обложили со всех сторон. Защищать Киев вышли все горожане.

Вскоре начался штурм. Нечестивцы лезли на стены как муравьи, защитники лили на них смолу, кипяток, кидали огромные камни, баграми сталкивали лестницы, а они вновь ставили лестницы, все лезли и лезли. Десять дней и ночей мы стояли на стенах, отбивая нападение врагов. Хан Бату приказал подвезти к стенам города стенобитные орудия с навесом. Где стены были тоньше, там не переставая били огромными бревнами, подвешенными на цепях. Наконец в одном месте стена не выдержала и рухнула. Татары ворвались в город, и началась резня. Они уничтожали всех от мала до велика. Поджигали дома. Наших воинов осталось совсем мало, но мы до последнего бились с врагом. Сам Дмитро сражался в первых рядах, весь израненный упал на кучу татарских воинов, которые полегли от его меча. На горстку оставшихся в живых наших ратников татары набросили арканы и взяли в плен. Я оказался в числе плененных.

Вскоре к нам подъехал на резвой гнедой лошадке сам Бату-хан. Он по достоинству оценил мужество воеводы Дмитро и велел сохранить ему жизнь, а я с арканом на шее вместе с другими плененными попал в рабство к татарам.

В Орде я сразу же сообразил, что мое ремесло может меня спасти от безжалостного рабства, а может быть, даже и смерти. Пленные находились в очень плохих условиях. Их не кормили, заставляли работать, жестоко избивали плетьми и палками, а кто не повиновался или ослабевал, тех убивали. Я сразу же, как выдался мне случай, сообщил татарам, что умею делать из булата оружие. Вскоре в мое распоряжение дали кузницу с металлоплавильной печью и таких же несчастных рабов, как я, подмастерьев. Первые несколько татарских секир, которые я изготовил, очень понравились ханам. С тех пор за мной укрепилась слава хорошего оружейника. Меня и моих подмастерьев кормили объедками и поили кумысом. Наше положение было намного лучше, чем у других рабов, и, как выдался случай, я из плена убежал. Если бы не вы, то, наверно, ждала бы меня погибель: или бы татары изловили, или волки бы сожрали.

– А с Анастасией-то что? – с любопытством спросил князь.

– Не знаю, – печально ответил гость, – может быть, в плен попала к татарам, а может быть, погибла. Ведь когда поганые ворвались в Киев, они убивали всех подряд. Находясь в плену, я постоянно присматривался к пленным русским женщинам. Всегда думал: а вдруг живая. Только там я ее так и не встретил. Может быть, в другой улус попала? А может быть, и правда погибла?

После рассказа Михаила Ярослав, потрясенный его трагической судьбой, долго молчал, что-то обдумывая. Затем, взглянув на беглеца, сказал:

– Эх, как бы ты мне нужен был тут в Орде! Да нельзя тебя назад возвращать. Ты у них был на виду. Они сразу же тебя узнают. И тогда у меня возникнут сложности с басурманами. А меня вызвал в Орду сам Батый, и я ему хочу предложить мир. А из-за тебя может с ними произойти ссора.

Михаил с удивлением посмотрел на собеседника и воскликнул:

– Да какой с этими погаными может быть мир! Да их бить надо и гнать с нашей земли!

– Это ты правильно сказал, Михаил, что надо бить их и гнать с нашей земли. Да только кто это будет делать? Нам с ними сейчас не биться надо, а договариваться, иначе они придут еще на Русь, пожгут и разрушат наши города и села. Что в этом толку? Были бы еще одни татары, а то с запада прут на нас и немцы, и шведы, и литовцы. Все хотят от Руси отхватить лакомый кусочек, насадить нам свою, папскую веру. Да и биться с татарвой некому. Все князья разобщены, каждый хочет быть сам по себе. Когда татары шли на Русь, никто друг другу не помог, а, наоборот, предали, и пошли некоторые князья на поклон к хану Бату, думая, что он их княжество не тронет. А он и тех и других побил, пожег и угнал множество народу в полон. Нам теперь объединяться надо, устоять от тех и других врагов. Сейчас Батый раздает князьям ярлыки, право на владение княжествами, за тем и меня вызвал. Он ведь тоже не дурак, ему нужна поддержка. Конечно, он прежде всего обложит нас данью, но это лучше, чем пустить на погибель и поругание Русскую землю.

Михаил с потухшими глазами слушал великого князя, затем лицо его вдруг преобразилось, на лице появилась злая ухмылка, он выпалил Ярославу:

– Что ж, вы, выходит, едете к Бату-хану сдавать Русь в рабство? Чтобы мы во веки веков жили под гнетом татар! Не бывать этому!

Великий князь улыбнулся и миролюбиво ответил:

– Не сдавать мы едем в Орду Русь, а выручать. Сейчас самое главное – надо договориться с ханом, чтобы он дал нам ярлык на правление нашими же княжествами. Иначе он отдаст его другому, который будет пятки лизать татарам, нисколько не заботясь о простых людях. Тем более папа римский, немцы и шведы очень хотят, чтобы мы с татарами начали войну. Тогда у них будут руки развязаны – и они захватят северо-западные русские земли.

Михаил после слов великого князя крепко задумался. Ярослав ему не мешал, только поглядывал на него с улыбкой.

Наконец, оторвавшись от своих мыслей, гость произнес:

– А ведь правду, Ярослав Всеволодович, ты говоришь. Видно, поневоле придется с татарами идти на мир. Их нам сейчас не одолеть.

– Вот то-то и оно, что не одолеть. Надо быть нам похитрее, сделать так, чтобы татары нам помогли побить немцев и шведов. Вот я тут, в степи, зачем остановился? Да для того, чтобы все еще раз обдумать и дождаться остальные возки с подарками хану. Уже послал навстречу часть своей дружины, чтобы татары не разграбили. Сегодня должны подъехать, а тогда и с Богом, двинем в это чертово логово.

Князь достал из сундучка грамоту, свернутую в трубку и перевязанную шелковой тесьмой, сказал:

– Эту грамоту передашь моему сыну Александру. Там все написано. О нашем долгом пути и о тебе. Будешь служить у моего сына в его дружине. Воин ты знатный. Я думаю, что у тебя будет возможность отомстить татарам, дай только срок. Сейчас Александр собирается в поход против литовцев. Совсем страх потеряли, уж сколько раз Александр давал им бою, да так, что бежали без оглядки, а нынче опять стали делать набеги, грабить и угонять в плен людей. Да и весточку от меня привезешь моим сыновьям, что жив-здоров и уже добрался до Орды.

– Сумею ли я один преодолеть такой путь? – с сомнением спросил беглец.

– Сумеешь, – ответил князь и добавил: – С тобой я отправляю еще пять своих воинов и несколько лошадей, навьюченных пропитанием. Так что, готовься в путь сей же час, время не ждет, а мне надо поспешать в Орду.

Михаил встал, радостно заулыбался и с готовностью произнес:

– По твоему велению, великий князь, я готов пуститься в путь хоть куда!

– Тогда снаряжайся в ратные доспехи. А люди и навьюченные кони уже ждут тебя.

9

В 1245 году литовские князья, объединившись, вторглись на юго-западе Руси в новгородские земли. Долго откладывал этот поход великий князь Миндовг. Не хотелось ему опять ссориться с русскими князьями из-за прихоти недальновидных князей, которые рвались пограбить города и селения на Руси. Дошло до того, что даже не только его враги Даумантас, Теренета, Вайшалгас, но и его родственники, племянники Тутвилас, Гедивидас и дядя Викинтас стали в лицо ему говорить, что он трус и боится напасть на Русь. Они его страстно убеждали, что сейчас самое время сделать набег на русские княжества, так как великий князь Ярослав находится у татар, а его сын Александр сидит в Новгороде. Пока Александр Невский придет на подмогу, их уже не будет, они скроются в лесах. Кроме того, у всех было обоюдное желание пополнить свою казну, захватить пленных для продажи и пополнения работниками своих хозяйств.

Литовские дружины беспрепятственно двигались к городам Беженску и Торжкам, потому как некому было дать отпор и путь их был свободен. Не ожидавшие нападения русские города и селения почти не оказывали сопротивления. Все это вскружило литовским князьям головы. Хотя великий князь Миндовг разрешил своему воинству дойти только до Смоленска, а затем возвращаться назад, они нарушили свое обещание и двинулись вначале к Беженску.

Литовцы к городу подошли неожиданно, к середине дня. Не теряя времени, князь Тутвилас, который взял командование над дружинами, распорядился сразу же идти на приступ городка.

Город в это время жил своей спокойной, размеренной жизнью: работали мастера, купцы торговали в лавках, работные люди занимались своим делом. Никто не подозревал, что над городом нависла беда, что очень скоро мирная жизнь прекратится, что снова польется русская кровушка, что множество женщин и девушек будут изнасилованы и взяты в плен, а мужчины, не готовые к бою, не смогут защитить свой город.

В этот день даже городские ворота были открыты, так как работные люди возили в город дрова и сено для лошадей. Никто не ожидал нападения.

Литовские воины свирепого вида, одетые в шкуры, на лошадях неожиданно появились у центральных ворот. Стражники, охранявшие ворота, уже поздно заметили врагов. Они попытались оказать сопротивление и закрыть дубовые ворота. Но вражеские воины тут же смяли их и подняли на копья. В город хлынула лавина литовских воинов. Они растекались по всему городу, не щадя никого, кто пытался оказать им хоть какое-то сопротивление.

В этот день в сопровождении дружинников великого князя Ярослава Михаил рано утром прибыл в город Беженск. Ворота города были закрыты, но как только Михаил, показывая грамоту, крикнул стражникам, что он от великого князя с грамотой к его сыну Александру Невскому, его тотчас же впустили и повели их к городскому старшине.

Городской старшина средних лет, широкоплечий, крепко сложенный, одетый в доспехи, опоясанный широким ремнем с железными бляшками, с пристегнутым на боку мечом, уже хлопотал на подворье, снаряжая куда-то небольшой отряд верховых дружинников.

Завидев гостей, старшина широко улыбнулся, обнажая ряд белых крепких зубов, подал руку Михаилу, сказал:

– Говорят, вы от самого Ярослава Всеволодовича, из поганой Орды, с грамотой.

Михаил, пожав сильную руку старшины, сказал:

– Зовут меня Михаилом Романовичем и послан я с грамотой к Александру Невскому.

– А меня называй Никитой Дмитриевичем, я здесь в городе старшина. Я вижу, вы устали с дороги и вам не до разговоров.

Никита, посмотрев вокруг, крикнул:

– Василь, подойди сюда!

Подошел молодой дружинник и спросил:

– Что кличешь-то, Никита Дмитриевич?

Указав на прибывших, старшина попросил:

– Ты вот что, Василь, отведи гонцов в гридницу, пусть они  немного отдохнут.

Провожатый не спеша повел путников. Вскоре они пришли в просторное помещение с широкими лавками, застланными волчьими шкурами, и сообщил:

– Выбирайте любую лавку и отдыхайте. Когда выспитесь, приходите на подворье старшины.

Михаил и его спутники, не раздеваясь, легли на лавки и заснули крепким сном.

Снилась Михаилу его жена Анастасия. Одета она была в легкий голубой сарафан, с венком ромашек на голове. Стоят они среди большого луга с цветущими ромашками и голубыми колокольчиками.

Михаил наклонился к лицу жены и стал ее нежно целовать. Женщина улыбалась светлой улыбкой, обнажая белые, словно жемчужные, зубы. Им в это время было хорошо и радостно. Анастасия, оглянувшись, сказала: «А вон наши детки бегут». Михаил тоже оглянулся и увидел, что к ним бегут трое детей, веселых, радостных, и кричат:

– Мама! Мама!

Михаил с удивлением посмотрел на свою жену и сказал:

– Откуда ж эти дети? У нас же не было детей!

– Они у нас будут, – ответила с улыбкой Анастасия.

Вдруг все кругом потемнело, и на горизонте огромного поля показались черные всадники. Они быстро приближались. Михаил стал различать их свирепые лица. Вот-вот уже они настигнут детей и подымут их на длинные копья.

Дети кричали:

– Мама! Мамочка, спаси нас!

Михаил выхватил свой меч и преградил дорогу всадникам. Стал наносить удары своим оружием. Первый воин рухнул со своего коня прямо ему под ноги. Второй воин стал отчаянно сопротивляться, нанося сильные удары по щиту, который едва успевал подставлять Михаил. А черный воин все бил и бил по щиту, что-то кричал на непонятном языке. Михаил собрал все свои силы и бросился на врага, но тут же проснулся, открыл глаза: рядом стоял один из его спутников, Алексей.

– Ну наконец-то! – воскликнул Алексей. – Ох и здоров ты спать!

– Что случилось-то, зачем будил? – недовольно спросил Михаил.

– Слышишь, какой шум в городе и крики? Что-то неладное там творится, – ответил дружинник.

Михаил прислушался. И действительно, слышались крики, лязг оружия, ржание лошадей. Он вскочил на ноги, надел кольчугу, пристегнул длинный меч и кривой кинжал к поясу. Спутники последовали его примеру. Все поняли, что в город пришел враг.

Михаил и дружинники вышли на улицу и были поражены происходящим. Кругом сновали свирепого вида воины в шкурах. Они врывались в дома, тащили и складывали в кучу одежду, посуду. Вязали по рукам и ногам мужчин и женщин. Кто оказывал сопротивление, убивали.

– Так это ж литовцы! – воскликнул один из дружинников. – Вот сволочи, опять набег на наши земли совершили! Почувствовали, что великого князя нет! Вот и поперли!

Тут они увидели, как несколько литовских воинов схватили совсем юную девушку. Сорвали с нее платье, бросили ее на сено. Не обращая ни на кого внимания, двое сели ей на руки, а еще двое широко раздвинули девушке ноги. Другой же воин, видимо старший среди них, навалился сверху на жертву. Девушка кричала, плевала в лицо насильнику, но тот, охваченный страстью, только рычал, схватив за белую грудь непокорную пленницу.

Михаил и его спутники ринулись на помощь девушке. Одним ударом меча был уничтожен насильник и, опрокинувшись навзничь, хватал ртом воздух, в предсмертных судорогах истекая кровью. Та же участь постигла и его соплеменников, они легли рядом, лишившись жизни от смертоносных ударов булатных мечей. Девушка с перепугу завизжала, забилась в истерике.

Дружинники подняли ее на ноги, стали успокаивать:

–Что ты кричишь как резаная? Мы свои, русские. Успокойся и следуй за нами, если хочешь жить.

Девушка примолкла, поняв, что это не литовцы, молча последовала за своими спасителями.

На улицах происходили ожесточенные схватки с врагом. Одни литовские воины вытаскивали из домов вещи и всякое барахло, хватали пленников, связывая веревками, другие, завидев красивых молодых женщин, тут же их насиловали.

Гонцы, а вместе с ними и девушка, стали пробиваться на подворье к старшине, надеясь, что там они смогут в рядах городских дружинников дать достойный отпор непрошеным гостям. Но когда они пробились к подворью старшины, то увидели, что там идет ожесточенная схватка с врагами. Никита Дмитриевич и десяток оставшихся в живых дружинников бились с литовцами. Старшина был ранен, из-под кольчуги стекала кровь. Не обращая внимания на свои раны, он мощными ударами меча разил врагов. Дружинники, сраженные стрелами или короткими копьями, один за другим падали, защищая свой город. Кольцо врагов вокруг старшины и его воинов сжималось, и казалось, что вот-вот близок конец сопротивления последних защитников. Умирая, никто из них не просил пощады, они дрались до последнего вздоха, защищая свою землю, свой дом, своих жен и матерей.

Видя, что вокруг старшины и его воинов находилась небольшая часть врагов, так как остальные в основном были заняты грабежом, Михаил крикнул своим спутникам:

– Вперед, ребята! Давайте подмогнем Никите и его дружинникам! – И первый ринулся на литовцев. Те, не ожидая нападения сзади, растерялись. Воспользовавшись замешательством врага, они быстро разметали нападающих. Даже спасенная от насильников девушка, подняв с земли копье, с криком вонзила его в тело одного из литовских воинов.

Михаил, поддерживая старшину, истекающего от ран кровью, отбиваясь от нападающих, крикнул оставшимся в живых дружинникам:

– Ребята, будем отходить на подворье!

Воины, ощетинившись копьями, закрываясь щитами от стрел, отступили в подворье старшины.

Михаил опять распорядился, обращаясь к ратникам:

– Закрывайте ворота! Здесь мы сможем какое-то время отсидеться и привести себя в порядок.

Михаил осторожно завел Никиту Дмитриевича в конюшню, положил на копну сена и обратился к девушке:

– Как хоть зовут-то тебя, красавица?

– Арина, – ответила девушка. – Говори, что делать-то надо?

– Перевязать Никиту надо, чтобы не истек кровью, а я пойду посмотрю, сколько в конюшне лошадей. Если что, прорываться на лошадях будем. Может, и спасемся.

Михаил прошел в стойло лошадей. Там было около десятка добрых коней, которые, мирно похрустывая, жевали сено. Он вышел из конюшни, позвал к себе двух дружинников и попросил:

– Вот что, ребята, как можно скорее седлайте коней. Как только будет все готово, сообщайте. Прорываться будем. А я пока пойду подмогну остальным держать оборону ворот, чтобы литовцы не прорвались.

У ворот шла ожесточенная схватка. Враги упорно лезли на ворота и плотный забор с заостренными кольями.

Русские воины длинными копьями пронзали врагов, а меткие стрелы разили литовцев, которые падали по ту и другую сторону ворот. Дружинники были в более выгодном положении, чем непрошенные гости, но напор врагов нарастал, и необходимо было что-то предпринимать.

Неожиданно для защитников нападающие прекратили штурмовать подворье. По всей вероятности, они к чему-то готовились.

Михаил, не теряя ни минуты, велел вывести оседланных лошадей и всем усесться в седла. К этому времени старшина после перевязки ран уже мог сидеть на коне. Наконец все было готово.

Михаил коротко объяснил свой нехитрый план: «Открываем ворота и мчимся во весь опор к городским воротам, до которых от подворья рукой подать, а там скрываемся в лесу».

И вот дружинники, сбросив толстую дубовую закладку, резко отворили ворота. Всадники, не теряя времени, помчались из города.

Литовцы же, утомленные штурмом подворья, решив, что защитники никуда не денутся и они еще успеют взять подворье, решили передохнуть перед решительным штурмом. Некоторые из них присели на землю, а иные даже насыщались пищей, которую взяли в ограбленных домах горожан.

Неожиданное появление всадников повергло их в растерянность. И пока они собирались что-то предпринять, русские воины уже мчались к лесу. А там искать и догонять было бесполезно. Один из литовцев, видимо старший, в досаде плюнул на землю, стал ругать своих воинов за нерешительность.

Всадники еще долго мчались по лесной дороге, чтобы уйти от возможной погони. Но литовским воинам было не до погони, так как они, отягощенные большой добычей и пленными, и не помышляли преследовать какую-то горстку дружинников.

Когда наконец всадники остановились, чтобы дать передохнуть уставшим лошадям, уже вечерело. Нужно было где-то искать место для ночлега и отдыха. Один из дружинников подошел к Михаилу и сообщил:

– Ночью, наверно, сильно похолодает, и начинается дождь. Оставаться в лесу нежелательно и опасно, надо собрать последние силы и добраться до деревеньки.

– А далеко ли та деревенька? – обрадованно спросил Михаил.

– Да не так далеко, к наступлению темноты будем там. Лишь бы литовцы до нас там не побывали, а то все, поди, подожгли.

– Будем надеяться на лучшее. Давай подымай всех – и в путь.

Холод уже начинал пробирать людей, многие из них были одеты кое-как, многие ранены. С большим трудом люди двинулись по извилистой дороге к деревне.

Уже было темно, когда наконец отряд подошел к поселению.

Увидев дома со слабыми огоньками горящих лучин в окнах, затянутых бычьими пузырями, все обрадовались, оживились, зная, что их здесь ждут тепло и, хоть и скудная крестьянская, пища.

– Слава Богу! – воскликнул Никита Дмитриевич. – Хоть здесь нас Господь не оставил! Видно, литовцы это место обошли стороной.

– А что им тут делать? В этом месте им поживиться нечем, разве что хлеба с мякиной да пленных взять.

10

Московский князь Ярослав Владимирович, узнав, что литовцы направляются к городам Беженску и Торжкам, не стал ждать, когда беда придет в его дом, а спешно снарядил свою дружину и ополчение. Не теряя времени, двинулся на встречу с врагом. Как ни спешил князь, чтобы помочь Беженску, но не успел. Еще подходя к городу, люди в его войске увидели столбы дыма от пожарищ, которые устроили непрошеные гости.

Когда князь и его дружина вошли в город, им представилась страшная картина разорения. Оставшиеся в живых, которые сумели спрятаться от литовцев, тушили пожары, стараясь не дать огню распространиться по всему городу. Благо, что не было ветра.

Ярослав Владимирович решил в городе не задерживаться, а немедленно преследовать врага. По его приказу к нему привели человека, который согласился короткими путями догнать вражеские отряды.

Когда к князю привели старика, Ярослав внимательно посмотрел на него, улыбнулся и сказал:

– Вижу по твоему одеянию, ты, старец, собрался не только нам путь указать, но и биться с врагом.

– Рука моя еще крепка, и я сумею отомстить за свою дочь и сына, угнанных в плен, а может, даже удастся освободить их.

– Как зовут тебя, богатырь?

– Никитой Святославичем кличут.

– Ну что ж, Никита Святославич, веди нас ближними путями к нашим обидчикам и разорителям земли русской. – Затем поинтересовался: – Откуда ж ты знаешь, каким путем их преследовать?

– Я, князь Ярослав Владимирович, тайком проследил, за ними шел по следам до тех пор, пока они не стали лагерем. В городе они, видно, побоялись оставаться, зная, что могут быть отмщены. Поэтому-то устроились на берегу реки. Я ваше войско быстро выведу куда надо.

– Хорошо, Никита, веди.

Вскоре дружинники и ополченцы двинулись за проводником.

Князь и Никита ехали рядом, каждый думая о своем. Ярослав Владимирович часто с нетерпением спрашивал:

– Скоро ли, Никита, прибудем на место?

– Скоро, – отвечал спокойно Никита и добавлял: – Не беспокойся, князь, как только подойдем куда надо, я сразу же сообщу.

Уже почти стемнело, когда все увидели деревеньку. Кое-где в окнах покосившихся, черных от времени домов горели лучины.

Проводник перекрестился, сказав:

– Слава Богу, что деревенька цела! Видно, не дошли сюда проклятые литовцы, хоть и стоят они своим лагерем совсем недалеко.

Войдя в деревню, дружинники князя и его ополчение, утомленные длительным переходом, стали устраиваться на ночлег. Ратники располагались кто где может. Самые удачливые ночевали в избах, в банях, а кто не успел, устроились в палатках прямо на улице, у костров или зарывшись в сено в коровниках.

Утро выдалось хмурое. Через некоторое время стал моросить дождь, все небо заволокло тучами, предвещая ненастную погоду. Утомленные походом воины стали просыпаться, готовить на костре горячую пищу.

Князь Ярослав с трудом встал, его мучила головная боль, жгло в горле и груди. Он быстро оделся в теплую одежду, а затем снарядился в доспехи, пристегнул к широкому поясу меч и обратился к своему слуге:

– Илья, раздобудь молока, вскипяти его, положи туда меда с маслом и принеси мне. А то я где-то простыл, нужно поправить здоровье.

Через некоторое время вернулся Илья.

Князь нахмурил брови, увидев, что Илья не исполнил его указание.

Слуга, перехватив сердитый взгляд Ярослава, торопливо сообщил:

– Я вот что, мой господин, хочу тебе сообщить. Пришли к нам в деревню дружинники, вырвавшиеся из Беженска.

– Кто же их привел?

– Привел их Михаил Романович, посланник Ярослава Всеволодовича, да городской старшина Никита Дмитриевич. Только он тяжело ранен.

Князь встал, накинул шубу на плечи и вышел во двор. Там он увидел вновь прибывший отряд воинов. Их было немного, но они держались уверенно, на их лицах светилась решимость отомстить непрошенным врагам.

К Ярославу Владимировичу сразу же подошел Михаил. Он поклонился в пояс князю и сказал:

– Князь ты наш светлый Ярослав Владимирович! Вот те, кто остался от защитников города, но мы готовы продолжать биться, чтобы прогнать литовцев с русской земли и отбить наших пленных.

Ярослав, выслушав Михаила, спросил:

– А где же мой старшина Никита Дмитриевич? Жив ли он?

– Жив он, жив, только нужно куда-то его положить, промыть и перевязать раны.

Князь подошел к лежащему на телеге старшине, стал его внимательно рассматривать. Никита лежал на спине. Лицо его было бледно, веки дрожали. Он с трудом открыл глаза, вгляделся в нагнувшегося над ним князя и, узнав его, виновато улыбнулся и тут же застонал от боли.

Ярослав поискал глазами слугу, а увидев его, распорядился:

– Я слышал от здешних людей, что в деревне есть бабка, которая лечит травами и заговорами. Несите его к ней. Пусть промоет и заговорит ему раны.

Дружинники тут же подхватили Никиту на руки и понесли к старухе.

Ярослав Владимирович, обратившись к Михаилу, сказал:

– Пойдем ко мне и поговорим обо всем. Надо решить, как нам быть дальше.

Они вошли в прокопченную избенку. Князь пригласил гостя за стол, сказав:

– Садись, Михаил Романович, поешь, а то, наверно, голодный.

– Да, не откажусь от вашего угощения, давно уж как следует не ел. То в дальней дороге был, то вот сразу же в граде Беженске в битву попал.

На столе дымилось зажаренное мясо, лежал пышный каравай хлеба и стоял кувшин с вином.

Князь немного подождал, когда его гость утолит голод, затем спросил:

– Скажи, добрый молодец, откуда ты путь держишь и куда?

Михаил, пригубив вина, стал рассказывать:

– Я был схвачен в плен татарами во время взятия ими Киева. Так как был ранен, находился в беспамятстве, то не смог достойно отдать свою жизнь за поруганную и потоптанную татарами Русь. В плену я находился долго, узнал там почем лихо. Но сбежать никак не мог. Непростое это дело – убежать из Орды, так как кругом степь. Либо поймают татарские разъезды, либо волки сожрут, либо умрешь голодной смертью. А я отчаялся бежать зимой, да хорошо, что в пути наткнулся на стан великого князя Ярослава Всеволодовича. Иначе не сидеть бы мне с вами рядом. С собой он меня взять не мог, но послал с грамотой к Александру Ярославичу, а сам двинулся к хану Бату.

– Мне бы не хотелось тебя отсылать далее. Мне сейчас хорошие воины ой как нужны! Да и сам князь Александр сообщил, что спешит со своей дружиной нам на помощь. Так что скоро встретитесь.

– Конечно, князь, я у вас останусь и помогу чем могу.

– Сколько у вас воинов? – спросил Ярослав.

– Около трех десятков наберется, но все испытанные в бою.

– Тогда сейчас же выступаем бить литовцев.

– Надобно бы послать вперед дружинников. Пусть посмотрят, что предпринимают литовцы, а там и будем уже с ними вступать в бой.

– А что смотреть-то? Мне местный охотник и проводник сказал, что литовцы расположились на отдых и к бою не готовы. Вот мы их и захватим врасплох.

– А все-таки, Ярослав Владимирович, может, нам послать людей?

– Не будем терять время понапрасну, сейчас же выступаем.

***

Литовские отряды расположились на берегу реки. Воины после набегов на русские города и поселения отдыхали. Истово делили добычу, спорили, иногда даже кое-где возникали потасовки. Пленных же они разделили между собой, и после этого каждый из них должен был кормить и охранять их сам. Поэтому плененные мужчины и женщины были связаны, страдали от жары и голода.

Викинтас, Тутвилас, Гедевидас и еще несколько князей сидели в шатре, обсуждая, что же им делать дальше.

– Необходимо послать небольшие отряды в разные стороны. Пусть осмотрят местность. Поглядят, нет ли где поблизости русских воинов или княжеских дружин. А то попадем в окружение и не сможем отбиться, – предложил осторожный Тутвилас.

– А ведь он прав: надо бы кругом выставить отряды, чтобы русские нас врасплох не захватили. Я уверен, что наши враги уже собирают или уж собрали воинов, чтобы догнать нас и вернуть пленных и нашу добычу, – поддержал князь Викинтас.

– Давайте сделаем так. Ты, Викинтас, и ты, Гедевидас, возьмите воинов и небольшими отрядами осторожно разведайте кругом, да так, чтобы вас никто даже не заметил. И если узнаете, что русские что-то готовят против нас, немедленно сообщайте, – распорядился Тутвилас.

– Я небольшой отряд своих воинов еще с утра послал на разведку. Только вот что-то долго не возвращаются. Не попали ли они случайно в полон к русским? – обеспокоенно сказал князь Гедевидас.

В это время в шатер почти вбежал литовский воин.

– Что случилось, Гентарас? Где вы так долго были? Я уж думал, что русские вас в плен взяли. Не знал, что и подумать. Хотели уже за вами и людей послать несколько отрядов. Хорошо, что вы объявились. Садись и рассказывай, что вы узнали, – стал расспрашивать своего воина Гедевидас.

Разведчик устало опустился на лавку, снял шлем, освобождая копну грязных спутанных рыжих волос, которые в беспорядке торчали во все стороны, вытер рукавом пот с лица, медленно заговорил:

– Жители Торжка со своим князем Ярославом уже направились к нам, и ведет их местный житель. Он знает, где мы расположились. Дружина у князя небольшая, но много всякого люда к нему присоединилось и идут к нам, чтобы дать нам бой.

– Откуда вы все это знаете? – спросил Гедевидас.

– Мы взяли в плен русского воина, и он нам под пытками все рассказал.

– А где тот воин? Я бы хотел еще с ним поговорить.

– Мы ему сразу же голову отрезали и закидали хвоей, чтобы русские его не нашли.

Тутвилас достал кусок пергамента коричневого цвета, велел разведчику принести из остывшего костра уголь. Когда уголь был доставлен, он расстелил пергамент на дощатом столе. Очертил реку, на берегу кружочками показал свой лагерь и дорогу, ведущую к реке. Затем спросил у разведчика:

– Где сейчас русская дружина? И есть ли еще дороги, которые ведут к реке?

Разведчик осторожно взял в руки уголек и стрелкой показал, где идет дружина князя Ярослава.

– Сколько у нас есть времени, чтобы достойно встретить наших врагов?

– Идут они медленно, наверно, боятся попасть в засаду. Поэтому где-то часа через четыре они выйдут к реке, – ответил, немного задумавшись, Гентарас.

– То, что русские знают, где мы расположились, это очень хорошо, это только нам на руку, – задумчиво проговорил Тутвилас.

– Как это понимать? Хорошо, что русские знают, где мы находимся? – с изумлением спросил Гентарас и добавил: – Мы, наоборот, делали все возможное, чтобы князь Ярослав не напал на наш след.

Князь Тутвилас взял уголек, вновь наклонился над пергаментом и стал что-то чертить.

Все внимательно следили за движением его руки. Наконец князь оторвался от своей работы и вымолвил, обращаясь к присутствующим:

– А теперь посмотрите. Я думаю так встретить наших врагов. Место своего расположения мы не будем менять. Но оставим здесь отряд воинов для видимости. Остальные же князья со своими дружинами будут тихо сидеть в засаде. Небольшой отряд наших воинов встретит русского князя на подступах к нашему лагерю. И как только завяжется битва, они начнут отступать. Русские же ринутся их преследовать. И когда они выйдут к берегу реки, вот тогда наши засадные отряды вступят в бой с князем Ярославом, с его воинами. Русские будут зажаты со всех сторон. Впереди река, а кругом наши воины. Вот тут-то мы их и разобьем.

– Мудро придумано! – с восхищением воскликнул Гедевидас.

– Нас ждет удача и в этой битве. Вернемся мы домой богатыми и с пленными, которых можно продать или заставить работать с утра до вечера на себя, и с отнятыми у русских съестными запасами и барахлом. Я всегда говорил, что ты, Тутвилас, умный и хороший воин! – с одобрением сказал Викинтас.

– Ну ты размечтался! – насмешливо сказал Тутвилас и вставил: – Надо еще победить противника, а излишняя самоуверенность вредит в серьезном деле. Давайте поспешим, князья, к своим отрядам и будем готовиться к битве.

12

Еще не занималась заря. Только-только забрезжил рассвет. Еще степь не стряхнула с себя ночную дрему. Еще спали птицы и зверье, а уже отряд нукеров в сотню человек мчался в сторону Каракорума с посланием от хана Батыя к Ярославу со строгим наказом грамоту передать только в руки русского князя.

Быстро мчались татарские нукеры, меняя лошадей, как вихорь неслись по степи. Уже много дней мчался отряд, загоняя лошадей. Лишь на короткий срок останавливались воины, чтобы считанные часы отдохнуть и поесть.

Знал сотник Айкур, что за невыполнение приказа хана его ждет страшная кара, поэтому не жалел ни лошадей, ни людей.

Совсем уже немного – несколько дней пути – оставалось до столицы татарской империи. Люди уже еле держались в седле, лошади всхрапывали от усталости. Совсем уже немного осталось до ямской станции, где их ждали свежие лошади. Но под сотником Айкуром зашаталась лошадь и на всем скаку упала в придорожную пыль. Воин резво вскочил на ноги, благо, что падение было удачным и его не придавил упавший конь. Оскалив в злобе зубы, Айкур выдернул из-за пояса секиру и одним махом срубил лошади голову. Ему тут же подвели запасного коня, сотник молча сел в седло, стегнул изо всей силы плетью и помчался впереди отряда.

Строгий был приказ Батыя доставить вовремя послание русскому князю, и эти слова постоянно крутились в его голове:

– Если князь Ярослав погибнет от рук врагов моих, тебе, Айкур, не сносить головы!

Коротким был ответ сотника хану:

– Слушаю и повинуюсь!

Железная дисциплина в татарской армии не давала рассуждать, высказывать свое мнение. Нужно было немедленно исполнять.

Молча он взял из рук Батыя грамоту, упал перед ним на колени, поцеловал его сапоги. Бегом побежал к своему отряду, который с нетерпением ждал сотника. И, как только он вскочил в седло, отряд галопом помчался в степь, подняв клубы пыли.

Знал сотник, что сейчас решается его судьба, будет он жить или ему сломают хребет багатуры за невыполнение задания самого хана Батыя.

Нукеры вскоре увидели ямскую, где они должны были сменить лошадей. Вихрем влетели всадники к юртам станции. Из одной из них выскочил в полосатом халате татарин. Еще не успел он что-нибудь спросить, как Айкур грозно потребовал:

– Срочно давай свежих лошадей! – И, показав пропускную грамоту от хана Батыя, закричал:

– Что стоишь, старый шакал! Быстрее шевелись!

– Вы бы немного отдохнули, пока мы готовим вам лошадей. Испейте свежего кумыса и восстановите свои силы. В путь еще успеете, а до Каракорума уже недалеко осталось. Это последняя станция.

Сотник отправил своих нукеров готовить лошадей, а сам уселся в юрте на ковре, подобрав под себя ноги. От усталости его клонило ко сну. Все тело ныло от бешеной скачки на лошадях.

Айкур взял пиалу в руки, которую ему подала женщина, закутанная, как кукла, в ткани. Сотник стал медленно пить прохладный резкий кумыс. Приятное тепло наполнило его тело, снимая усталость.

Воин задумался, рассуждая про себя: «Если я не успею вовремя предупредить русского князя, что ему угрожает опасность, что он сейчас находится между жизнью и смертью, что ханша задумала его извести по наущению католиков, если я не успею предупредить Ярослава и не передам ему послание от Бату-хана, то меня, как и князя, ждет смерть. Тогда уж лучше не возвращаться в Орду. Жалко, что Батый поздно узнал от хана Орду, что князю угрожает опасность. Хан Батый об этом узнал от Орду, когда они вместе пили вино. Изрядно нагрузившись, старший брат признался Батыю в том, что задумали католики с ханшей Туракиной».

Выпив пиалу с кумысом до конца, сотник вдруг почувствовал слабость во всем теле, глаза закрыла пелена, а потом все потемнело. Айкур повалился на ковер и заснул непробудным сном.

В юрту вошли двое монахов, они аккуратно положили Айкура и закрыли ковром. Один из них, усмехнувшись, сказал:

– Вот и успокоился посланник… – Он запустил руку за пазуху к Айкуру, вытащил свиток пергамента, засунул его себе под грубый холщовый плащ. Спросил у своего спутника:

– Как там остальные воины?

– Всем уже поднесли по пиале кумыса, и они тоже отдыхают.

Тут в юрту зашел начальник ямской станции и со страхом заговорил:

– Он же, когда проснется, живо мне голову секирой срубит.

– Не срубит, – ответил один из монахов и добавил: – Скажешь, что он сам приказал его и воинов не будить. Он все равно ничего не будет помнить.

– Так это ж посланники хана Батыя.

– Ну и что? Здесь его власть кончилась. Над тобой стоит ханша Туракина, и поэтому ничего не бойся, – ответил все тот же монах.

***

Князь Ярослав и ученый писарь Алан сидели за столом в шатре, обсуждали события, которые произошли в последнее время.

Великий князь был задумчив. На лице его виднелась печать усталости. В последнее время ему плохо спалось, терзали какие-то тревожные предчувствия. На душе просто скребли кошки. Он не понимал, что с ним происходит. Вся его жизнь, проведенная в битвах и борьбе за сохранение собственной власти на Руси, его закалила. Даже перед самыми жестокими битвами он ничего не боялся, всегда был бодр и решителен. А тут еще эти тревожные сны, которые просто терзали его. Почти каждую ночь снилась его покойная жена Феодосия, то она звала его за собой, то предупреждала не ходить в черную бездну, на которую указывала рукой. А сегодня и вовсе приснилась она вместе с сыном Федором. Снилось ему огромное поле и на нем его любимые ромашки, которые кивали ему белыми головками с желтой серединкой. И по этому полю навстречу ему шла его жена Феодосия с сыном Федором. Они улыбались и протягивали к нему руки для объятия. Он рванулся навстречу жене с криком:

– Жена моя! Сын мой!

Но, как он ни старался бежать им навстречу, так и не мог приблизиться к ним.

Жена печально улыбнулась ему и сказала каким-то не своим, а мужским голосом:

– Не торопись, князь. Мы потом придем за тобой. – И стала вместе с сыном удаляться. Он упал грудью на землю, подмяв ромашки, и зарыдал, крича:

– Феодосия! Феодосия, не уходи!

Услышав стоны и крики во сне, его разбудила Анастасия, и он какое-то время не мог понять, где находится.

– Светлый князь, что случилось? Или заболел ты, или сон дурной приснился? – ласково поглаживая его по плечу, спросила женщина.

Князь встал с постели, вытер рукавом вспотевший лоб, сказал:

– Фу, надо же такому присниться!

Но ласковые объятия Анастасии князя всегда успокаивали, и он снова засыпал тревожным сном.

Алан внимательно посмотрел на своего собеседника, затем потряс его за плечо и спросил:

– Да слышишь ли ты меня, светлый князь?

Ярослав, оторвавшись от своих мыслей, виновато улыбнулся, ответил:

– Задумался я о своих делах.

Ученый писарь нахмурился и попросил:

– Слушай внимательно меня, светлый князь, я тебе буду говорить важное, и ты должен делать так, как я тебе сейчас скажу. Дело в том, что ханша внесла кое-какие изменения в вашу встречу. Будешь разговаривать с Туракиной один на один.

– Что же так? То принимать не хотела, а теперь решила со мной лично поговорить? – с удивлением спросил князь.

– Уж этого я, светлый князь, не могу знать, это ее прихоть. Придется тебе объясняться с ней самому, да и по-татарски ты уже неплохо научился говорить. Я думаю, что вы с ней договоритесь.

– Что же, вообще в юрте никого не будет? – с удивлением спросил князь.

– Не будет никого, – подтвердил писарь и продолжил: – Но самое главное, Ярослав Всеволодович, будь внимателен. И то, что она тебя попросит сделать, выполняй. Иначе накличешь на свою голову беду и на нас тоже. Я чувствую, что она тебе приготовила какую-то ловушку. Еще раз прошу, будь внимателен и усмири свою гордыню. Когда войдешь в юрту, упади на колени перед ханшей и поцелуй ей полу халата.

От этих слов Ярослав вспылил. Лицо его даже стало багровым, и он выпалил:

– А может, ей еще что-нибудь поцеловать?

– А если попросит, будь добр, исполни, – сказав это, писарь заулыбался.

Князь не на шутку вспылил и долго не мог успокоиться.

Алан стал ему объяснять:

– Ты, светлый князь, сильно-то всякие мысли не бери в голову. Веди себя степенно и, самое главное, спокойно, и все твои желания, которые ты задумал, исполнятся. И не вздумай перечить ханше или показывать свое недовольство. Улыбайся. Если не хочешь говорить, кивай головой…

13

Чем ближе русские воины подходили к реке, тем настороженнее вел себя проводник Никита. Наконец он остановил лошадь и обратился к князю:

– Михаил Романович, все-таки нужно бы послать отряд вперед и посмотреть, что там делают литовцы.

Князь усмехнулся и раздраженно ответил:

– Посланные мною разведчики уже узнали и сообщили, что литовские воины даже не подозревают, что мы идем к ним сразиться. В их лагере даже незаметно, чтобы они готовились к бою. Они отдыхают, жгут костры, готовят пищу.

Проводник с сомнением покачал головой, настаивая на своем:

– А все-таки, пресветлый князь, надо бы еще послать отряд, чтобы он кругом лагеря посмотрел, нет ли там засады. Чует мое сердце, Ярослав Владимирович, неладное.

Князь, с нетерпением ожидавший битвы, опять раздраженно ответил:

– Пока мы будем посылать разведчиков, литовцы уже сами прознают, что мы идем с ними биться, и предпримут все, чтобы дать нам достойный отпор. А неожиданное нападение на них у нас сорвется.

Наконец узкая лесная тропа стала шире, и все увидели реку. На берегу реки, на возвышенности, расположился лагерь литовских воинов. Кругом стояла тишина. В лагере врага не было заметно движения и подготовки к встрече русских. Горели костры, видимо, готовилась пища. Пахло жареным мясом. С реки тянул ветерок, и дым костров стелился по земле и шел в сторону княжеской дружины, мешая более обширному обзору стана неприятеля.

Князь, привстав на стременах, дал команду готовности к бою, затем резко выдернул из ножен меч, бросил клич:

– Отмстим за разрушенные и пограбленные наши города и селения! За погибших наших братьев и сестер! За матушку Русь! – И, пришпорив коня, первым помчался на лагерь врагов, увлекая за собой дружинников.

Казалось, что сейчас русские воины сметут с лица земли лагерь врагов. Но на подступах к лагерю вдруг из-за кустов вынырнули лучники и пустили град стрел в дружинников. Не ожидая такой встречи, русские ратники, не успев защититься, падали, сраженные стрелами. Но это не остановило дружинников Ярослава. Под стремительным натиском княжеских воинов литовцы стали отступать к реке. Ярослав Владимирович, окрыленный первым успехом, отдал приказ теснить врагов к реке. Казалось, еще немного – и русские опрокинут противника в реку. Но тут неожиданно литовские ратники отступили на фланги, давая свободный проход русским к реке. В это время из засад литовские князья повели своих людей на княжеских дружинников.

Неожиданно для себя русские оказались прижаты к реке и окружены со всех сторон литовцами. Завязалась ожесточенная сеча.

Окруженный со всех сторон врагом, оказавшись в очень сложном положении, Ярослав не пал духом, а в первых рядах сражался плечом к плечу со своими дружинниками.

Михаил, оценив обстановку, пробился к князю и крикнул:

– Надо, князь, прорываться из окружения, иначе они нас тут всех уничтожат!

– Куда пробиваться? Везде враг! – еле расслышал Михаил ответ Ярослава из-за шума битвы. Кругом стоял лязг мечей, крики и стоны людей. Русские сражались, как разъяренные львы, но враг был в выгодном положении, и исправить было уже ничего невозможно.

Увидев проводника, сражающегося с двумя литовцами, Михаил поспешил к нему на помощь, ловко сразил пикой сперва одного, потом другого нападающего. С трудом оттащив разъяренного Никиту от схватки, закричал ему в ухо:

– Никита Святославич, есть ли здесь мелкий брод через реку? Нам нужно пробиваться из окружения, иначе всех нас эти звери перебьют.

Проводник закрутил головой, осматривая местность. Затем, указав пальцем на реку, молвил:

– Вот тут под берегом есть брод, сейчас он совсем обмелел и можно легко перейти реку. Литовцы, наверно, этого не знают.

– Тогда надо немедленно уходить на тот берег, – крикнул Михаил и стал пробиваться к князю Ярославу, окруженному со всех сторон литовскими воинами, отчаянно сопротивляющемуся натиску врагов.

Умелый воин, легко повергая литовских ратников, стал бок о бок с князем, отражая наседавших противников, крикнул:

– Ярослав Владимирович, надо немедленно отходить за реку, иначе нас всех тут погубят.

Князь осмотрелся кругом, затем крикнул дружинника, который сражался невдалеке:

– Алексей, отведи свою сотню к берегу и приготовьте побольше стрел. Будете прикрывать наш отход.

Затем, обратившись к другим сотникам, которые находились поблизости, приказал:

– Отходите постепенно к реке и переправляйтесь на тот берег. Где брод, покажет Никита. Передайте мой приказ всем.

Тут же русские воины стали перестраиваться и медленно отходить.

Алексей со своими лучниками, став плотной стеной, закрывшись большими щитами, метко разили врага, пропуская через свои ряды княжеских дружинников.

Литовцы, воодушевленные отступлением русских, теснили княжеских воинов к реке. Узкая тропинка, ведущая к броду, проходила между высоким обрывистым берегом и скалой, защищала отходящих и давала возможность уйти за реку.

Брод, к которому Никита привел дружинников, был действительно неглубокий, но узкий, и любой неверный шаг в сторону таил в себе опасность погрузиться с головой в воду. Поэтому по всему пути отступления были воткнуты вехи из копий, по которым ратники ориентировались при переходе реки.

Вскоре почти вся дружина князя перебралась на другой берег. Остались только лучники, и те, закрывшись щитами, тоже отходили на противоположный берег, по пути выдергивая копья, чтобы литовцы не воспользовались намеченным бродом.

Воины противника, ободренные победой, ринулись за отступающими, думая, что они так же легко перейдут реку. Но сразу же несколько литовцев окунулись с головой под воду. Среди рядов врага началась неразбериха. Передние остановились, боясь утонуть, а задние ряды ратников напирали, сталкивая передних в воду. Всадники же на всем скаку влетели в реку. Но лошади с визгом и ржанием, всхрапывая, начинали кружить, ломая ноги об огромные валуны, которые находились на дне.

Литовцы были немало удивлены происходящим, и многих охватил мистический ужас: они были поражены способностью русских ходить по воде. Через некоторое время, потеряв множество воинов, которые, попытавшись перейти реку вброд, пали под меткими стрелами лучников, литовцы отступили в свой лагерь.

Княжеская дружина выбиралась на берег и уходила подальше от реки. Проводник Никита повел уставших и мокрых ратников в небольшую деревеньку, которая находилась недалеко. Воины, перейдя реку, вымокли и мерзли от холода. В деревне ратники разожгли костры, стали греться и обсушивать одежду. В крестьянские избы набилось множество народу, всем не хватало места, чтобы отдохнуть и перевязать раны.

Князь приказал воинам, по очереди сменяя друг друга, обогреваться в крестьянских избах.

Ярослав Владимирович позвал к себе в избу, которую он занял, своих сотников, Михаила и проводника Никиту.

Обращаясь ко всем, пряча глаза, князь признал вслух свое полное поражение:

– Вынужден признать, что из-за моей самоуверенности литовцы разгромили нас в пух и прах. Если бы не наш проводник Никита Святославич, то едва ли кто из нас был бы сейчас жив. Потери наши большие, но, самое главное, мы сохранили дружину.

Не успел князь закончить свою печальную речь, как в избу почти вбежал дружинник и радостно крикнул:

– Ярослав Владимирович! Подошли новые полки ополченцев из разных городов! А еще они поведали, что к нам на помощь из самого Новгорода спешит Александр Ярославич Невский, и будто уже на подходе!

От этого сообщения князь на какое-то время даже опешил и не мог слова вымолвить. Наконец, собравшись с мыслями и овладев собой, он сказал:

– Я думал, что мне одному придется с этой бедой литовской бороться. Я даже не мог предположить, что все так дружно ко мне придут на помощь.

– А литовцы-то, узнав, что к нам пришла помощь, уже покинули свой лагерь и бросились в бега, – радостно сообщил один из дружинников.

– Хотелось бы немедленно догнать врагов и отбить у них наших пленных и все, что эти дикари награбили! – обратился ко всем князь.

Все присутствующие соскочили со своих мест и направились к выходу. Выйдя на улицу, они увидели множество воинов. Это было в основном народное ополчение. Люди, вооруженные копьями, мечами, топорами и даже заостренными кольями, расположились в центре деревушки. Ополченцы все прибывали и прибывали, возглавляемые старшинами или выбранными вожаками.

Князь Ярослав Владимирович, не сходя с крыльца, обращаясь к воинам, крикнул:

– Я рад, братья мои, что вы дружно пришли нам на помощь! Враг у нас один, и если мы не сумеем дать ему достойный отпор, то нас ждет погибель! Они будут постоянно угонять наших людей в полон, жечь и грабить наши города и села! Надо немедленно выступать по пятам врага, отбить пленных и наказать литовцев.

Воодушевленные речью князя воины кричали:

– Мы с тобой, князь! Веди нас на этих проклятых литовцев! Мы им покажем, как грабить наши русские земли!

***

Литовские отряды спешили уйти от преследований ополчения русских. Казалось, вся русская земля восстала против них. Там, где они шли, все деревни и городки пустовали. Им негде было взять пищу себе и корм для лошадей. В лесных засеках их ждали засады. Все население взялось за оружие, уничтожая непрошеных гостей. Везде их ожидала смерть от острой пики или меткой стрелы.

Враг спасался почти бегством, неотступно преследуемый русским ополчением. Наконец литовские князья, поняв, что убежать от преследователей они не смогут, так как обременены добычей и пленными, решили дать бой под городом Торопцом, а в случае неудачи скрыться за стенами города.

Битва состоялась в середине дня. Литовские отряды выстроились боевым порядком полукольцом с намерением, если будет удача в сражении, охватить русских со всех сторон. Впереди их отрядов находились лучники, защищенные круглыми щитами. Сзади плотной стеной стояли воины, ощетинившись копьями, закрывшись большими щитами различной формы. Многие из них были одеты в звериные шкуры, и лишь на некоторых поблескивали кольчуги и шлемы.

День на этот раз выдался на редкость ясный и солнечный. Воины щурились от яркого света. Солнце к полудню повернулось в сторону литовских воинов, ослепляя их своими лучами. В воздухе стояло напряжение. Ратники волновались, переминаясь с ноги на ногу. Они понимали, что, возможно, этот день для них будет последним, и тогда перестанут существовать и это солнце, и эта чужая земля, на которую они пришли грабить и насиловать. Они понимали, что час возмездия настал.

На этот раз князь Ярослав Владимирович, прежде чем начать битву, повел себя осторожно и предусмотрительно. Заранее было оговорено обо всех совместных действиях с отрядами ополченцев. Было решено скрыть за рядами ратников, выстроившихся напротив врага, легкие тележки с соломой, а с флангов поставить конных воинов.

Противники, выстроившись друг против друга, нетерпеливо ждали сигнала, чтобы ринуться в бой. Они напряженно вглядывались друг в друга.

Литовское воинство стояло, ослепленное солнцем, плохо видя, что предпринимают русские.

И вот прозвучал сигнал рога со стороны литовцев, призывая своих ратников в бой. Две противоборствующие силы двинулись друг на друга, чтобы убивать себе подобных. Вначале их шаги были медленны, неуверенны, но, зажигаясь общим настроением битвы, они стремительно ринулись в бой.

Тучи стрел, пущенные из луков, взметнулись в воздух. Со стонами и криками падали убитые и раненые.

В это время ряды русских воинов вдруг расступились, и навстречу литовцам покатились тележки с зажженной соломой. Враг, не ожидавший таких действий со стороны противника, опешил и заметался. Среди литовцев началась паника. В это время конные воины во главе с князем Ярославом с флангов устремились на непрошеных гостей.

Литовские отряды стали отходить к городу Торопцу, чтобы укрыться за его стенами. Окружить их и уничтожить противника русские не сумели, вероятно, не хватило умения воспользоваться своими преимуществами. Литовские князья сумели подавить панику в своих рядах и, бросив добычу и пленных, в боевом порядке отошли за стены города. Русские ополченцы обложили город со всех сторон.

14

Перед встречей с ханшей Туракиной князь Ярослав внутренне чувствовал какую-то необъяснимую тревогу. Хотя все, казалось, складывалось хорошо. Ханша наконец-то согласилась его принять, а там можно и домой возвращаться. Князь уже начинал думать, что все это никогда не кончится, что он будет вечным заложником. Но вот и заканчивается его ожидание, а на душе неспокойно. В голову лезли всякие мысли. Он уже неоднократно прокручивал в голове, как он будет вести себя на приеме с властолюбивой и капризной женщиной.

Кроме того, по рассказам писаря Алана, он знал, что от нее можно ожидать всего что угодно. Для себя Ярослав Всеволодович решил, что он усмирит свою гордыню и проявит терпение к ее капризам.

Наконец настал день, когда Алан сказал:

– Великий князь, сегодня после полудня Туракина хочет видеть тебя в своем шатре.

– Ты-то со мной пойдешь? – растерянно спросил князь.

– Ярослав Всеволодович! – многозначительно усмехнулся писарь и добавил: – Такой богатырь, как ты, князь, уж с одной-то татаркой справится.

Князь с удивлением посмотрел на своего собеседника и молвил:

– Я думаю, что мы будем говорить о получении ярлыка и правлении моими княжествами.

Опять усмехнувшись, Алан бросил:

– Ты, пресветлый князь, собираясь о деле говорить, не забывай и о другом… Может, ханша захочет с тобой полюбезничать, так ты уж не отказывайся, уж развлеки ее… Помни, что она хоть и ханша, но все-таки женщина, а ты видный воин.

В это время в шатер вошел татарский сотник и сообщил, что ханша уже ждет русского багатура у себя в шатре одного.

Ярослав растерянно огляделся вокруг, как бы пытаясь найти поддержку среди окружающих.

Алан, улыбнувшись, наставительно заявил:

– Не робей, пресветлый князь. Мы будем ждать тебя с хорошими вестями.

Войдя в шатер Туракины, князь удивился, не увидев ханши. Кругом горели разноцветные свечи, пахло приятными благовониями. На помосте, на красивом красном ковре, стояли приготовленные яства, напитки и вина. Ярослав стоял у входа, озираясь по сторонам, ища глазами хозяйку шатра. Но вот резко отодвинулась штора, и из-за нее вышла Туракина в расшитом золотыми узорами синем парчовом платье. Она грузно уселась на ковер, подогнув под себя ноги, и сделала жест, приглашая к себе князя.

Такое простое обращение немало удивило гостя, но он присел рядом с женщиной, поджав под себя ноги. Уже через несколько минут князь почувствовал, как ему неловко вести беседу в таком положении, но делать было нечего, он всеми силами старался не показать женщине, что ему трудно сидеть в непривычной позе.

Ханша с улыбкой пристально рассматривала своего гостя, но Ярослав не опустил глаза, а спокойно выдержал любопытный женский взгляд.

Хозяйка, показав рукой рядом с собой, молвила:

– Садись поближе, багатур, нам нужно с тобой о многом поговорить.

Князь на четвереньках перебрался поближе к Туракине, чем вызвал смех у повелительницы со словами:

– Надо, князь Ярослав, тебя здесь подержать с годик, чтобы ты научился сидеть по-нашему, – и испытующе, многозначительно поглядела на собеседника.

От таких слов гость даже посерел лицом, чем еще больше развеселил ханшу.

– Ладно, князь, не горюй, скоро поедешь домой, если мы с тобой обо всем договоримся.

– Говори, повелительница, что тебя интересует.

– Прежде чем говорить, надо выпить доброго кумыса, – многозначительно ответила женщина и хлопнула в ладоши. Тут же появилась служанка с подносом, на котором красовалась расписная фарфоровая пиала.

Ханша обеими руками взяла чашу и медленно стала пить. Кумыс побежал по подбородку и полился на платье, расшитое золотом.

Наконец, оторвавшись от напитка, хозяйка передала чашу в руки князю и с улыбкой сказала:

– Пей, князь. Лучшего напитка, чем кумыс, нет на земле! – И рукавом стала вытирать подбородок и платье.

Князь все еще держал в руках пиалу, не зная, что ему делать: пить или отказаться.

– Что же ты не пьешь, багатур, или брезгуешь своей повелительницей?

Ярославу не хотелось пить этот странный напиток. Он чувствовал, как тошнота подступает к горлу.

Туракина пристально наблюдала за гостем, ожидая, что же он предпримет. Между собеседниками нарастало напряжение, еще мгновение – и могло произойти непоправимое.

Наконец Ярослав Всеволодович решился и медленно стал пить.

К его удивлению, напиток оказался резок и приятен на вкус. Допив пиалу, князь поставил ее на ковер и тут же почувствовал, как приятное тепло стало разливаться по всему его телу, ему стало хорошо, и напряжение последних дней как бы полностью снялось. Он ощущал бодрость и необыкновенный прилив сил.

Ханша, наблюдавшая за ним, улыбнулась и произнесла:

– Вот видишь, князь, как хорошо стало, а ты не хотел пить этот прекрасный напиток. – И еще ближе подвинулась к гостю, глядя на него вожделеющими глазами.

Князь весь напрягся, а тут еще от ханши пахнуло чем-то кислым и неприятным и еще больше отвратило от владычицы империи.

Женщина, почувствовав это, не подала виду, но жадный ее взгляд вдруг сменился на жесткий и властный. Она спросила:

– Ты, князь, хочешь получить от меня ярлык на владение русскими землями? Ты его, может, получишь, но я еще пока не знаю, давать ли его тебе. Ты ведь стал лучшим другом Батыя. А я его не люблю. Что взамен ты обещал ему за его дружбу и покровительство?

– Платить дань, – коротко ответил великий князь.

– Это хорошо, что вы с ним так договорились. Ну а мне что ты можешь пообещать и дать, кроме тех подарков, которые привез?

Гость немало озадачился, не зная, что и ответить. Над этим он не думал. Немного помолчав, князь спросил:

– А что бы ты хотела, великая повелительница?

– И мне платить дань, да еще больше, чем этому недоумку Бату. Он даже на похороны великого хана Угэдэя не явился!

Придет время, я еще доберусь до него! Видите ли, он там у себя на реке Итиль решил создать свое ханство и мне, великой повелительнице всей империи, не подчиняться!

– Великая повелительница я, конечно, не против и тебе платить дань, но только где ее взять, коли вся Русь разорена? Вначале ее разорил, пожег города и селения Чингисхан, а потом по нашей матушке-Руси прошелся хан Батый. Ведь с тех пор у нас многие селения и города опустели, а такой великий город, как Киев, можно сказать, совсем перестал существовать. С кого же мне дань-то собирать?

Туракина пристально посмотрела на князя, и в ее взгляде Ярослав уловил злые огоньки и непреклонную жесткость.

– А мне какое дело, где ты будешь собирать дань! Тогда зачем приехал ко мне за ярлыком? Наверно, затем, чтобы управлять своими княжествами? Если не можешь заставить своих подданных работать так, чтобы собрать с них дань, то и ярлык я вручу кому-нибудь другому, кто сможет.

Такой ответ на некоторое время смутил князя, но он ответил ей достойно, как подобает великому князю:

– Конечно, великая владычица империи, вручить ярлык можно кому угодно, но только все это приведет к еще большему разорению наших земель. Начнется еще большая междоусобица. У нас князьями, как и у вас, становятся по наследству. А человек, не относящийся к княжеской власти, будет раздражать всех, и его, так или иначе, уберут от княжеского стола.

Туракина с интересом слушала князя, не перебивая его, что-то обдумывая про себя, а когда князь сделал паузу в своем разговоре, то вставила:

– Скорее всего, ты, князь, прав. Власть нельзя давать кому попало, ибо это приведет к плохим последствиям.

После ее слов наступила пауза, каждый из них обдумывал, что он скажет собеседнику.

Наконец хозяйка неожиданно с улыбкой спросила:

– А как ты думаешь, твой сын Искандер сможет управлять всеми княжескими землями? Ведь я много о нем слышала, говорят, что он великий багатур, победил шведов и немцев, что они до сих пор проливают слезы.

– Конечно, сможет. Он и так управляет самым вольным и богатым Новгородским княжеством. Он умеет защитить его и приумножить богатство всех новгородских земель, – ответил князь.

– Я вижу, что у вас славное семейство. И поэтому я повелеваю выдать тебе ярлык на владение всеми твоими княжествами и еще велю, чтобы твой сын Искандер явился перед моими очами. Я хочу видеть этого багатура.

Затем Туракина молча встала и ушла в другую половину шатра, оставив Ярослава Всеволодовича в недоумении.

Пройдя на другую половину шатра, Туракина тут же приказала служанке подать ей ярлык – свернутый в свиток пергамент, обвязанный золотой тесьмой, и сказала:

– Когда я вручу ярлык князю, вынесешь вино в кубках – один серебряный, а другой золотой, для меня. В серебряный положи медленно действующий яд, чтобы князь не сразу умер, а постепенно угас.

Служанка молча поклонилась, взяла кубки, поставила на поднос, всыпала порошок в вино, преданно глядя на свою госпожу.

Туракина пронаблюдала, что сделала рабыня, и еще раз повторила:

– Вино подашь, когда я вручу ярлык князю и хлопну три раза в ладоши.

Ханша вначале направилась к князю, но остановилась и присела на расписной сундук, размышляя: «Правильно ли я делаю? Может, не надо отправлять на смерть великого князя? Но опять же слишком много будет для Руси таких решительных, смелых и сильных князей. Надо хотя бы одного убрать, пока он у меня в руках. Кроме того, они с сыном могут объединиться с ханом Бату против меня, и мое влияние на Запад будет ослаблено. И так уже все послы с Запада едут сперва на поклон к Бату. Он пока не хочет со мной ссориться, поэтому шлет ко мне на поклон князей. Как мне доносят верные мне люди, все лучшие подарки и договоры с королями достаются прежде всего ему. Если так будет продолжаться, то со мной перестанут все считаться, и так уже моя империя стала разваливаться на отдельные орды. А что будет дальше? Надо делать все, чтобы эти ханства постоянно были зависимы от меня.

И все-таки, может, я зря убираю русского князя, может, мне он сгодится и нужно попытаться с ним заключить договор, чтобы он не помогал Бату-хану и доносил мне, что в Золотой Орде творится».

При воспоминании о Золотой Орде ханша даже скривилась и злобно прошептала: «Ишь ты!.. Придумал – Золотая Орда. И действительно Золотая… как доносят мои люди. Несметные богатства везут хану со всего света. А мне что? Нет, надо чтобы все ханы меня боялись! Пора их всех собрать к себе на совет, а тут уж кое-кого можно убрать и посадить на их место своих людей. Правильно говорят мне католики, что надо бояться русских, потому что как только они почувствуют свою силу, то обязательно захотят выйти из-под моей власти. А этого допустить нельзя.

И все-таки надо еще поговорить с князем, может, он мне помощником будет и своей хитрой политикой среди князей не допустит объединения русских с Бату-ханом. А может, зря я так думаю? Может, русские даже не помышляют ни о чем, а католики сгущают краски, чтобы извлечь свою выгоду? Надо русские княжества обложить такой данью, чтобы они не смогли никогда встать с колен…».

Туракина встала и медленно направилась к своему гостю, задавая себе один и тот же вопрос: «Правильно ли я поступаю?».

Князь Ярослав, ожидая ханшу, волновался. Он терялся в догадках, что же она предпримет и вручит ли ему ярлык на правление княжествами.

Женщина медленно вышла со второй половины шатра и направилась к своему гостю. В руках она держала свиток, обвязанный золотой тесьмой. Увидев его, великий князь понял, что сегодня ханша вручит ему так долго ожидаемый ярлык.

Она села рядом с гостем и, улыбаясь, произнесла:

– Вручаю тебе ярлык на правление княжествами и надеюсь, что ты будешь верным моим рабом. – И подала пергамент.

Князь с поклоном обеими руками взял грамоту, с волнением сказал:

– Наши княжества будут верно и преданно служить тебе, наша великая повелительница Туракина-ханум!

Ханша ожидала, что князь упадет перед ней на колени и поцелует край ее платья, как это делали все ее подданные.

Но Ярослав Всеволодович этого не сделал, чем нанес повелительнице оскорбление, нарушив обычай.

Женщина скривила губы в злой усмешке, но не подала виду, что оскорбилась, заговорила:

– Даю тебе ярлык, но ты, в свою очередь, пообещай мне, что будешь выполнять только мою волю, будешь мне сообщать, что замышляет против меня хан Батый.

– Я могу тебе обещать, великая повелительница многих земель и государств, свою преданность, но сообщать, что замышляет против тебя хан Батый, не могу, откуда мне знать, что он там надумал. Да и гонцов тебе слать – не ближний свет, целых два месяца пути.

Этот уклончивый ответ князя подписал ему смертный приговор, так как она поняла, что князь не будет делать того, чего она хочет. Ханша хлопнула три раза в ладоши, и тут же появилась рабыня с подносом, на котором стояли великолепные кубки искусной работы. Один из них был серебряный, который она тут же подала Ярославу, а другой золотой, который хозяйка взяла сама и жестко произнесла:

– Что ж, князь, ты сам выбрал свой путь. Владей землями и верно служи нашей великой империи! – И выпила вино.

Гостю ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Князь сразу же почувствовал какой-то странный привкус от выпитого, но особого внимания на это не обратил, к тому же ханша встала, давая понять, что встреча их закончена.

Ярослав низко поклонился повелительнице, вышел из шатра, радуясь, что все закончилось хорошо, что напрасно он так волновался, что наконец-то он отправится домой, в свои княжества, уже полноправным хозяином.

15

День выдался солнечный, яркий. Небо было удивительно голубое, хрустально-прозрачное. Уже подступала осень. В этом году лето стояло дождливое и холодное. Солнышко нечасто радовало русскую землю погожими деньками. В леса уже прокралась позолота, и кое-где рдела багряная листва рябины и кустарников. Птицы с утра собрались в стайки, облепив высокие березы, громко щебеча, перелетали с дерева на дерево; наверно, готовились к зиме и бурно это обсуждали на своем птичьем языке.

Русские дружины и ополчение плотным кольцом окружили город Торопец, в котором засели литовцы, и не могли решиться на его штурм.

После поражения князь Ярослав Владимирович боялся наделать ошибок. В голову приходили всякие мысли, как лучше штурмом взять город, но Ярослав не торопился их осуществлять. Он чего-то выжидал.

К полудню он собрал всех старшин из ополчения и сотников из дружин. Все расположились на небольшой полянке, кто где мог. Кто сидел на телеге, кто на копне сена, а некоторые присели просто на землю. Князь встал с пенька, на котором сидел и что-то читал, развернув свиток пергамента. Он встал перед собравшимися и заговорил уверенно и жестко:

– Братия мои! Наконец наступило время отмстить нашим врагам, которые сожгли наши села и города, захватили наших людей в полон!

– Когда мы возьмем город? – выкрикнул кто-то из ополченцев.

– Пора бы наказать этих иродов! – добавил сотник дружины Гаврило.

Князь поднял руку с грамотой, призывая всех к тишине, и сказал:

– Спешить не будем: у нас есть еще время и, кроме того, к нам на помощь спешит Александр Невский. Это сообщение привез гонец. Он просит дождаться его, пока не брать город. Гонец сообщил, что сегодня он уже будет здесь.

– Коли Александр Ярославич будет с нами, тогда нам никакие литовцы не страшны! – опять крикнул Гаврило.

– Что и говорить, князь Александр – знатный полководец, одного упоминания его имени немцы и шведы пугаются. Знатно он им в свое время почесал бока. Да и до сих пор дает понять, кто хозяин в Новгородском княжестве, если они забывают, – произнес в ответ Ярослав.

– А как мы все-таки этот городок возьмем? Ведь литовцы оказались в мышеловке и они будут сопротивляться до последнего, – поинтересовался Михаил, посланник Ярослава Всеволодовича.

– Может быть, попробовать их выманить за стены города или закидать смоляными факелами? Городок-то деревянный, живо вспыхнет, – предложил Гаврило.

Все заговорили, иные заспорили, обсуждая предложение сотника дружины.

Князь стоял и молча слушал, пока не вступая в разговоры, но, поняв, что обсуждение взятия города может продолжаться сколько угодно, заявил:

– Об этом, братия мои, мы можем говорить долго, но, самое главное, я вот что вам скажу. Литовцы и так пожгли немало сел и городков, оставили людей без крова. А теперь и мы сами начнем жечь городок? Тогда сколько же людей мы оставим без жилища? Надо взять город так, чтобы он остался цел и люди могли там жить, – озабоченно произнес князь.

– Да… задачка… – почесывая затылок, вымолвил Михаил и заметил:

– Надо бы, ребята, об этом крепко подумать и не спешить сразу на рожон, не лезть на стены. Враг наш тоже готовится, и, пока мы возьмем штурмом город, они погубят немало наших людей.

– Давайте подождем князя Александра. Он уж неоднократно громил литовцев и, наверно, знает, как это лучше сделать, – посоветовал один из старшин.

В это время галопом примчался конный дружинник и, подняв на дыбы коня, крикнул:

– Александр Ярославич пришел нам на помощь! Глядите, вон идет его дружина вместе с новгородским ополчением… – И указал рукой на дорогу.

Все встали со своих мест, повернулись в сторону, откуда должен подойти Невский. И вот из-за холма показались дружина и новгородское ополчение во главе с Александром. Большая часть войска князя была верхом на конях, а лучники и пешие воины ехали в телегах. Оружие и доспехи сверкали на солнце холодным блеском.

Александр направил лошадь к Ярославу Владимировичу, легко соскочил с коня и пошел навстречу князю. Они крепко обнялись и стали обсуждать сложившуюся ситуацию:

– Ума не приложу, как взять городок, чтобы не сжечь его и как можно меньше людей погубить.

Невский позвал посадского Данилу и распорядился:

– Пусть люди отдыхают, готовятся к бою, а там с Божьей помощью и город возьмем.

Данила отправился выполнять распоряжение Александра, и уже вскоре все воины спешились, стали устраиваться на отдых, готовить на кострах пищу.

Князь Александр очень внимательно осмотрел стены города и, покачав головой, многозначительно произнес:

– Да… Ярослав Владимирович, взять такой укрепленный городок будет непросто. Тем более, чтобы его не сжечь и как можно меньше наших людей загубить. – Затем, взглянув на стены города, вдруг заявил:

– А давай-ка, князь, садись на коня да объедем вокруг города да поглядим, может, что-нибудь и придумаем.

Князья уселись на своих лошадей и легкой рысцой поехали вдоль стен города. Всю дорогу Невский молчал, только очень внимательно рассматривал укрепления города. Ярослав ему не мешал, молча ехал рядом.

Наконец Александр остановил коня, стал разглядывать стену. Литовцы же внимательно следили за всадниками. Стреляли в них из лука. Но стрелы не долетали до цели.

– Вот и нашел я место, откуда мы будем брать город, – с усмешкой бросил князь.

– А почему ты вдруг решил, что отсюда? Ведь здесь стены нисколько не ниже, чем в других местах, – поинтересовался Ярослав.

– Тут важна не высота стены, а как она укреплена. А укреплена она слабо, сруб только в один ряд. У меня появилась хорошая мысль, как мы здесь возьмем город.

Спутник посмотрел на полководца с удивлением, не понимая, как это можно без штурма, по-другому взять город, и с улыбкой спросил собеседника:

– Интересно, как это ты собрался взять город? Поделись секретом.

– Пока тебе ничего не могу сказать, вот когда все детали своего плана продумаю, тогда и поделюсь, – серьезно ответил Невский.

Вернувшись в лагерь, князь Александр удалился в свой шатер. Там он сел у стола, велел слуге принести пергамент и уголь. После того как все ему предоставили, разложил пергамент на столе и стал что-то чертить, тихонько насвистывая какую-то песенку.

В шатер Невского вошел князь Ярослав. Он остановился у входа и спросил:

– Можно ли к тебе, Александр Ярославич?

– Можно, можно. Я только что хотел за тобой посылать. Присаживайся рядом, смотри и слушай, что я тебе буду говорить. – И подвинул рисунок собеседнику.

Князь Ярослав внимательно осмотрел рисунок, покачал головой и признался:

– Ничего, Александр Ярославич, не пойму, что ты тут начиркал.

Невский развернул чертеж и стал объяснять:

– Смотри, князь. Мы сделаем большую телегу на мощных колесах, подвесим огромное бревно на цепях, а сверху сделаем навес над этим сооружением. У татар он называется таран. Подкатим его к стене. Воины раскачают бревно и станут бить по стене. Через десять или двадцать ударов она рухнет, и наши ратники ворвутся в город.

– Да!.. – покачав головой, только и смог вымолвить князь и заметил: – Ловко ты придумал. Надо распорядиться, чтобы наши умельцы сейчас же приступили к работе, чтобы в ближайшее время взять город. Ведь там, за стенами, немало наших русских людей, которые страдают от литовцев.

Уже через некоторое время Невский отдал приказ своим лучшим плотникам для строительства нехитрого сооружения. Вскоре застучали топоры, и началось изготовление тарана. Работа продвигалась быстро, под личным наблюдением князя.

Из-за навалившихся на Александра забот по взятию крепости Михаилу Романовичу никак не удавалось передать грамоту от великого князя Ярослава Всеволодовича. Наконец посланнику удалось поговорить с Невским, когда он присел отдыхать на срубленное дерево.

– Александр Ярославич, – начал разговор Михаил, вынимая из-за пазухи свиток пергамента, – я ведь послан к вам от вашего отца великого князя из Золотой Орды и привез от него послание.

Невский развернул послание, внимательно его прочитал, затем спросил:

– Сам-то ты откуда будешь? Расскажи о себе. Ведь мой отец о тебе очень хорошо отзывается и в дружину мою рекомендует принять. Да и князь Ярослав Владимирович тоже говорит о тебе хорошо, что смел и разумеешь в ратном деле. Мне такие, как ты, нужны. Вот посмотрю, как ты будешь воевать при взятии крепости, может, сотником поставлю, а то и тысяцким.

Князь Александр и Михаил долго разговаривали с глазу на глаз. Посланник поведал полководцу о своей непростой жизни, о татарском плене и о том, как он сбежал из неволи и как ему спас жизнь Ярослав Всеволодович. С интересом выслушал князь рассказ собеседника, затем, немного подумав, произнес:

– Нравишься ты мне, и, наверно, воин из тебя знатный. Поэтому беру тебя в свою дружину пока простым воином, а там посмотрим. А сейчас найди моего тысяцкого Василя, он тебе укажет, какую сотню ты завтра поведешь в бой.

***

Утро выдалось ясное, теплое и солнечное. Даже не чувствовалось наступление осени. После дождей природа как бы наслаждалась неожиданно пришедшим теплом. Птицы оживленно перелетали с ветки на ветку. Под дуновением легкого ветерка трепетала уже подернутая золотом листва на березках. Казалось, что ничто не может нарушить эту жизнь, она будет проходить спокойно и умиротворенно, что наступил еще один день мирной жизни и ничто и никогда его не сможет нарушить, что будет так всегда. Будет так же тепло и ласково светить солнце, и всем на этой огромной земле есть место для мирной и счастливой жизни. Но было это далеко не так. На самом деле люди готовились биться за свою землю, за своих братьев, сестер, за волю.

Русские воины занимались подготовкой к взятию крепости. Стенобитное орудие было уже готово, и ратники стали его подкатывать к стене, где князь Александр заметил слабое место в укреплении города.

Литовцы в это время тоже не дремали. По оживленному движению врагов на стенах городка видно было, что они готовятся к битве.

Когда таран подтащили уже к самой стене, неприятель стал обстреливать русских. Но под навесом они были недосягаемы.

Тогда литовцы стали метать в надвигающееся орудие горящие смоляные шары, пытаясь поджечь сооружение. Но хорошо смоченная наброшенная на навес свежая трава не загоралась, и огненные шары с шипением тухли. Наконец орудие подкатили к самой стене, и русские ратники стали раскачивать и ударять огромным бревном, подвешенным на цепях, о стену. И действительно, князь Александр не ошибся, когда указал, что в этом месте стена слабо укреплена.

С первых же ударов она начала трещать. В это время по сигналу Невского русские воины, накрывшись огромными щитами, стали подходить к стене, готовые по первому сигналу ворваться в город в пробитый пролом.

Михаил по приказу князя вел сотню дружинников, готовых сразу же ринуться в бой. После нескольких ударов стена, наконец, подалась и часть ее рухнула. Сотник выхватил из ножен меч, который холодным блеском сверкнул на солнце, обращаясь к своим воинам, крикнул:

– Вперед, ребята! Сомкните щиты плотнее. Сейчас литовцы выпустят в нас град стрел. Смело, в ногу двигайтесь вперед.

И действительно, по щитам ударил град стрел, которые отскакивали от металла или впивались в щит, если он был обтянут кожей. Ощетинившись копьями, сотня беспрепятственно ворвалась в город, увлекая за собой всех русских ратников, а те в свою очередь вступили в бой, на всех улицах города уничтожая врагов. Началась ожесточенная схватка.

Литовцы понимали, что им деваться некуда, и сопротивлялись до последнего вздоха. Кругом слышался жесткий лязг сабель, стоны умирающих и раненых. Опытный воин Михаил умело отбивал нападения литовских ратников, в то же время видел, что происходит вокруг, стараясь, чтобы как можно меньше гибло его дружинников.

Ворвавшиеся в город русские воины вскоре открыли городские ворота. Дружинники и ополченцы хлынули на улицы Торопца. Врагу не было пощады. Литовских воинов отыскивали везде и уничтожали. Часть из них небольшими отрядами во главе с несколькими князьями, заранее открыв восточные ворота, сумели пробиться через ряды русских и скрылись в лесу.

В этой битве погибли более десяти литовских князей со своими людьми. Неприятели потеряли не только свои жизни, но и награбленное добро, пленных, потерпели не только поражение, но и позор. Все это внушало уверенность многим русским, что коварных захватчиков проучили навсегда и они больше не сунутся в русские пределы.

На другой день утром в шатре у Александра Ярославича собрались князь Ярослав Владимирович, сотники дружинников, старшины ополчений и новгородские посадник и тысяцкий. Приглашенные, гордые своей победой, обсуждали детали штурма городка. Все были уверены, что на взятии Торопца битвы с литовцами закончились.

Александр Невский вышел из другой половины шатра бодрый и улыбался. Во всей его фигуре чувствовалась неиссякаемая энергия и уверенность в себе, как будто он не сражался так же, как простой воин, на стенах города, уничтожая врагов, умело владея мечом.

Все взоры присутствующих сразу же были обращены на князя. Он вышел на середину шатра. С интересом оглядел всех присутствующих, как бы пытаясь узнать, все ли целы и невредимы после жестокой сечи. Князь в досаде потер переносье рукой и произнес:

– Очень жаль, что на сегодня не все воины с нами, что некоторые сложили свои головы за Русскую землю, а некоторые сейчас страдают от ран и находятся на излечении. Но нам надо защитить свою землю и прогнать литовцев из наших княжеств! Уничтожение небольших литовских отрядов здесь не остановит их набеги на наши земли. Надо разгромить врагов здесь и задать им такую трепку, чтобы у них больше и мыслей не было приходить к нам с грабежами!

С места поднялся новгородский посадник Гаврило Иванович и заявил:

– Что ж мы теперь будем за ними гоняться по их лесам? Достаточно мы им и тут всыпали. После этого у них едва ли появится желание снова прийти на наши земли.

– Сколько раз мы уже били этих непрошеных гостей, а они тем не менее снова и снова приходят в наше княжество, чтобы завладеть награбленным добром и людьми, чтобы превратить их в рабов! – жестко ответил Невский и добавил: – Пора с этим покончить навсегда!

– Александр Ярославич, не будем мы бегать по литовским лесам и болотам. После такого отпора, который им дали, у них теперь надолго отпадет желание к нам являться в гости. Поэтому владычный полк и ополчение мы с тысяцким и воеводами уведем в Новгород, – решительно заявил посадник Гаврило.

Князь Александр даже вспылил, но, овладев собой, спокойно ответил:

– Ну что ж, как хотите, можете возвращаться. Я же пойду следом за недобитыми отрядами, войду в литовские пределы и уничтожу врага, пока они еще не оправились. Мы пойдем к ним не захватывать их земли, а обороняться, чтобы навсегда покончить с их походами на Русь.

16

Ярослав Всеволодович, окрыленный успехом переговоров с ханшей, пришел в свой шатер в великолепном настроении. Уже посреди шатра был накрыт Анастасией стол с закусками, винами и всякими яствами.

Женщина, хлопоча у стола, разрумянилась и была просто очаровательна. Князь, радостный и возбужденный, не стесняясь никого, хотя в шатре было уже достаточно людей, поцеловал в щеку женщину. Анастасия с благодарностью взглянула на князя своими прекрасными голубыми глазами и нежно, ласково прижалась к нему. Но это произошло незаметно, так что многие на это даже не обратили внимания. Каждый из присутствующих в шатре был поглощен своими мыслями. Уже многие из них в мечтах были на Родине, в своем доме. Уж так им опостылела татарщина с ее дикими и странными обычаями, где женщины одевались как мужчины, а мужчины доили коров, где пили постоянно кислое молоко, смакуя его и наслаждаясь им. Русским было невдомек, как можно бояться воды и не мыться совсем в бане. Все это удивляло, а иногда даже пугало их. Они воочию видели несметные полчища воинов с раскосыми и жадными глазами на низкорослых, лохматых, но очень выносливых лошаденках.

Великий князь, широко улыбаясь, пригласил всех за стол, сказав:

– Дорогие мои! Садитесь за стол и последний раз откушаем все вместе в этом проклятом Каракоруме, а завтра двинемся в путь назад, домой!

За столом было весело, все шутили, улыбались, радовались скорому возвращению на Русь.

Азарий, огладив свою окладистую бороду, молвил, обращаясь к князю:

– Я, по правде сказать, Ярослав Всеволодович, сегодня даже не надеялся, что у тебя так все хорошо получится, что ты договоришься с ханшей и получишь ярлык. А оно во как вышло! Уж больно Туракина нас невзлюбила, долго принимать не хотела. Я думал, что пробудем тут аж до самой зимы.

– Я и сам не ожидал, что у меня так получится. А тут почему-то вдруг ее гнев сменился на такую милость. Ведь во время разговора мне казалось, что все закончится ничем или даже хуже… Уж не знаю, что бы она там придумала. Я ведь не стал целовать край ее платья, на что она очень разгневалась, – ответил Ярослав.

– Она не просила тебя еще что-нибудь другое у нее поцеловать?– усмехнувшись в бороду, ввернул Алан.

Все за столом засмеялись, а князь, широко улыбаясь, спросил:

– А что, были случаи?

– Конечно, были, и очень часто. Ходят такие слухи между посланцами, а кто не угождает, того или отравляют или держат тут годами.

Князь, брезгливо скривившись, отвел разговор в другое русло:

– Ну их к черту, этих татар! Давайте выпьем за матушку Русь! – И, взяв наполненный вином золотой кубок, встал и продолжил: – Дай нам Бог всем благополучно добраться до дому, ведь у нас впереди тяжелая и длинная дорога!

Все встали и подняли кубки, а переводчик Борислав произнес:

– За счастливое возвращение!

После выпитого князь неожиданно почувствовал великую слабость во всем теле. Голова закружилась, его затошнило. Он медленно сел на свое место. Лицо его побледнело. По всему телу шла мелкая дрожь. Его лихорадило, внутри все жгло как огнем.

Все сидящие за столом сразу же обратили внимание, что с князем творится что-то неладное.

Первая к князю подошла Анастасия и в тревоге спросила:

– Что с тобой, мой князь пресветлый?

– Что-то мне плохо, Анастасиюшка, голова кругом идет, в груди все огнем горит.

– Может, простыл или лихоманка какая хватила? – с беспокойством поинтересовалась женщина.

– Положите меня на лавку, я не могу сидеть, – еле выговорил князь.

Слуга Еремей быстро постлал на широкую лавку волчью шубу, и дружинники аккуратно положили Ярослава. Тот устало открыл глаза и попросил:

– Пить! Дайте пить, все горит внутри!

Анастасия поднесла к губам князя ковш с водой. Он сделал несколько глотков и закрыл глаза. Великий князь силился что-то сказать, но уже не мог, губы его беззвучно шевелились, лицо покрывалось синими пятнами.

Ученый писарь Алан наклонился над князем, внимательно и изучающе посмотрел на него и вымолвил:

– О Аллах! Она его отравила! Очень сильным медленно действующим ядом! Он умрет мучительной смертью!

Услышав эти слова, Анастасия упала перед князем на колени, рыдая, заголосила:

– Князюшка ты наш пресветлый! Да на кого ты нас покидаешь! Как мы будем жить без тебя и защищаться от наших врагов?!

Обливаясь слезами, женщина целовала руки великого князя.

Князь, видимо, услышав слова Анастасии, открыл глаза и внятно заговорил:

– Есть кому вас защитить: мой сын Александр сделает это, – затем напрягся и четко произнес: – Господь забирает меня! Прощайте, братья мои! Только не хороните меня на чужбине, а сделайте это на моей русской земле, во Владимире, в Успенском соборе. Не хочу лежать среди этих поганых татар.

Великий князь тяжело вздохнул, устало закрыв глаза, дернулся и навсегда затих, забрав с собой все чаяния и заботы о матушке Руси.

Священник Азарий достал молитвенник и велел всем удалиться, затем скрестил руки великого князя на груди и начал отчитывать Ярослава Всеволодовича.

***

В это время сотник Анкур со своей сотней уже вихрем мчался по Каракоруму, выполняя приказ хана Батыя, пытаясь вовремя поспеть и предупредить русского князя об опасности. Ох, как поздно пришло известие! Как ни спешили нукеры, но их опередили враги Ярослава.

Уже оставалось до русских шатров рукой подать, как дорогу сотне перегородил хорошо вооруженный отряд. Анкур вынужден был остановить своих воинов. Богато разодетый хан, обращаясь к сотнику, потребовал:

– Подойди сюда, багатур, и ответь мне на вопросы. Откуда и зачем ты появился в нашем славном городе Каракоруме?

Анкур легко соскочил с коня и подошел к татарскому начальнику. Поклонился до самой земли и ответил:

– Дни и ночи не переставая скачу я со своим отрядом по поручению хана Батыя, везу грамоту от него русскому князю Ярославу.

– Ты верный слуга своего хана, – хитровато улыбаясь, сказал военачальник и что-то шепнул рядом находившемуся сотнику на ухо. Тот кивнул головой и, обратившись к гонцу, коротко бросил:

– Прикажи своим воинам спешиться, пусть они идут в юрты, там их ждет вкусная баранина и крепкий кумыс.

Посланник Батыя распорядился, обращаясь к своим воинам, выполнить желание каракорумского сотника.

– А ты, багатур, пройди вот в эту юрту и покажи, какую ты грамоту везешь русскому князю, – велел богато разодетый хан.

Анкур сразу же насторожился. На душе стало тяжко и тревожно. Сейчас для него было важно остаться живым, но это уже было не в его воле. Посланник медленно вошел в юрту, ожидая чего угодно, он знал жестокие законы в татарском войске. Не успел он сделать и нескольких шагов по юрте, как его с обеих сторон подхватили сильные руки. Богатырского телосложения воин легко положил Анкура спиной на колено. Одно резкое движение – и безжизненное тело посланца уже валялось на толстой кочме юрты. Вскоре вошел монгольский военачальник, взял уже вытащенную исполнителями казни грамоту, развернул ее, пробежал глазами по написанному и произнес:

– Эй-вах-вах! – и вышел из юрты.

***

Весть о том, что русский князь умер, облетела весь Каракорум. Все понимали, что смерть эта произошла неспроста, но вслух говорить об этом побаивались, лишь перешептывались, и то лишь с теми, кому очень доверяли.

Тело князя Ярослава, облаченное в доспехи, лежало на широкой лавке, покрытой красным бархатом. Лицо бесстрашного воина было суровым как бы в назидание всем недругам, друзьям и близким, что дело, которое он начал по объединению Руси под одну властную руку, не умрет вместе с ним. Казалось, что князь лишь на короткое время прилег отдохнуть и скоро встанет и распорядится отправляться на родную Русь.

Почти вся жизнь Ярослава проходила в сражениях, где были поражения и победы. Ему нелегко было утвердить себя в правлении русскими землями, прежде чем стать великим князем, пришлось пережить неоднократные изгнания с княжения. Но, неутомимый борец, желающий не только своего утверждения на Руси, но и подчинения ее под свою руку, будучи уже великим князем, он неоднократно защищал свою Родину от набегов западников, а когда пришло великое испытание от татар, помогал княжествам и городам восстановиться. Он положил душу свою за землю Русскую.

Посольство Ярослава Всеволодовича уходило из Каракорума ближе к полудню. Длинная вереница лошадей, запряженных в телеги, крытые сверху шкурами, и верховых дружинников медленно двигалась, уходя из ненавистного города. Даже татарские воины, которые обычно старались обобрать посланников, не подходили к русским телегам, а молча провожали унылую процессию.

На всем пути движения каравана из города стояли люди, как русские, так и иноземцы, а когда телега с телом Ярослава проезжала мимо русских, они снимали головные уборы, становились на колени, крестились и осеняли уходящее великокняжеское посольство крестом, негромко напутствовали:

– Спаси и сохрани, Господи, душу великого князя Ярослава Всеволодовича! Дай, Господи, им легкой дороги и благополучно добраться до родной матушки Руси!

И столько в этих словах было тоски по родной сторонушке, которую они, наверно, уже никогда не увидят, столько было безысходного горя, что слезы текли по щекам, и люди их не стеснялись. Сейчас они прощались с маленькой частицей Русской земли, которую олицетворяло посольство великого князя.

ЧАСТЬ 2. Выбор

1

Наступил октябрь. Стояли ненастные дни. Холодный дождь лил, почти не переставая. Пожелтевшие деревья сбрасывали с себя листву, посыпая дороги и тропинки червонным золотом. Птицы, сбиваясь в стаи, готовились к зиме. Вороны собирались на высоких деревьях, громко каркая, видимо, решая свои птичьи дела, затем неожиданно срывались в полет и тучей кружили над лесом.

Печальный караван с телом Ярослава Всеволодовича медленно двигался по раскисшей от дождей дороге. Кое-где путь превращался в целое испытание. Телеги завязали в грязи почти по самые ступицы, кони не могли их тащить, и тогда дружинники были вынуждены толкать повозки, помогая лошадям двигаться вперед. Уже многие месяцы посольство великого князя находилось в пути. За это время погибло много людей от болезней, поэтому часть телег были пусты или везли в них больных или умирающих дружинников и слуг князя. Нелегок и печален был путь посольства Ярослава. Оставалось уже совсем немного до города Владимира, и люди, проделавшие длинный путь из Каракорума, хоть и устали, но посветлели лицом; даже лошади и те, почуяв, что скоро наступит конец их трудного путешествия, пошли резвее. Вот и знакомые места. Дорога стала шире и тверже. Моросящий дождь прекратился, на небе появились голубые разрывы, выглянуло из-за туч солнце, вдохновляя печальный караван на последний путь к родному городу. Наконец впереди замаячили стены крепости с башенками.

Путники подстегивали лошадей, стремясь быстрее добраться до Владимира. Городские ворота были открыты. Все уже знали, что везут тело великого князя. Вдоль улицы, ведущей к княжескому дворцу, стояли люди. Многие, с прискорбием опустив головы, плакали. Некоторые горожане становились на колени, крестились, провожая в родной город тело великого князя со словами:

– Прими, Господь, нашего князя Ярослава! Пусть его путь на Господень суд будет легким и душа его за великие деяния уйдет в рай!

***

Александр Ярославич о смерти своего отца узнал, будучи уже в Новгороде. Он только что пришел из похода на литовцев. После взятия города Торопца князь не ограничился этой победой и решил проучить давних врагов, дабы обезопасить границы. Несмотря на нежелание новгородцев идти с ним в дальнейший поход, он с небольшой дружиной смело стал преследовать непрошеных гостей. Возле озера Живца он настиг и уничтожил литовцев. Затем после небольшой передышки в Витебске, где княжил Брячислав, снова двинулся на литовцев уже в их владения и снова уничтожил их новые отряды. А близ городка Усвята он нагнал на дерзкого врага такой страх, что у них на долгое время пропало желание делать набеги на Русь. Он дал понять западникам, что и разоренная татарами Русь в состоянии защитить свою землю и веру.

После полудня, когда на княжеское подворье прискакал гонец, Александр сразу же сердцем почувствовал, что посланник привез плохую весть. Он прислушался к торопливым шагам гонца и сопровождающего его слуги, а на душе было неспокойно. Дверь в гридницу отворилась, вошел человек, поклонился в пояс и остановился у порога.

Князь сидел за столом и выжидающе смотрел на него. Но гонец молчал, потупив взгляд, стараясь не глядеть в глаза Александру.

Наконец князь с нетерпением спросил:

– Говори, что случилось? Почему молчишь?!

Посланник поднял голову, с волнением ответил:

– Боюсь, Александр Ярославич, что эта весть для тебя будет печальна.

Невский в тревоге привстал и требовательно произнес:

– Да говори же, не тяни! Неужели опять враги пришли на наши земли?

– Нет, пресветлый князь, врагов пока нет, но они нанесли тебе, может, самый большой урон в жизни.

– Так что же произошло? Говори скорее!

¬ Я тебе, князь, принес скорбную весть! Мужайся! Твоего отца, великого князя Ярослава Всеволодовича, в проклятом татарском городе Каракоруме ханша Туракина отравила! И сейчас печальная процессия с прахом князя движется во Владимир.

– Что?! – крикнул князь и медленно сел на лавку. Лицо его побледнело, Александр обхватил руками голову, и непрошеная слеза покатилась по щеке. Так он сидел некоторое время, не поднимая головы.

Наконец пристально взглянул на гонца, спросил:

– Как это произошло?

– Ханша пригласила великого князя к себе в шатер для переговоров и из своих рук ему подала вино, якобы выпить за успешное окончание дел. А оно было отравлено.

– Я предчувствовал, что так и случится. Сколько раз я говорил отцу, чтобы в этот раз он не ездил к татарам! Он меня так и не послушал. Спешил уладить все дела с ханами, а тогда уже и браться за восстановление Руси.

Когда князь выговорился, посланник продолжил:

– Следом за мной спешит гонец-татарин из Каракорума, чтобы передать тебе, князь, приказ ханши явиться к ней в татарскую столицу. Он везет тебе ярлык и пропуск в Каракорум – золотую пластинку пайцзу, чтобы ты беспрепятственно приехал в Татарию.

– Да я этого татарского гонца повешу на воротах! – хриплым от горя голосом крикнул Александр и стукнул кулаком по столу так, что стол затрещал. – Она еще имеет наглость посылать ко мне гонца! Да я соберу по всей Руси войско и покажу этим поганым, где их место. Сволочи, так предательски отравить великого князя, отца моего!

Невский вцепился руками в край стола да так, что его пальцы побелели. Он понимал свое бессилие, что ничего не сможет предпринять против татар, и от досады заскрежетал зубами, а желваки на его скулах ходили ходуном.

Гонец подошел прямо к столу, за которым сидел князь, и попытался его успокоить и упредить от необдуманных действий:

– Нельзя, Александр Ярославич, даже пальцем трогать гонца ханши. По их законам, кто поднял руку на посла, тому никакой пощады не будет. За это татары пошлют на новгородскую землю свои несметные полчища и разорят ее. Поэтому собери все свое мужество и терпение в единый кулак и встреть посла ханши как подобает, а то навлечешь на Русь беды, а их у нас и так хватает.

– Да я эту поганую собаку на кол посажу!

– Это, конечно, немудрено. Только подумай о том, при чем тут гонец. Возможно, ханша специально направила к тебе посланника, чтобы спровоцировать тебя на эти действия, а потом послать на Русь свои войска поганых завоевателей.

– Подниму свою дружину, соберу ополчение в Новгороде, обращусь ко всем князьям земли русской, и пойдем бить эту нечисть! – стоял на своем Александр.

Гонец достал из-под кольчуги свернутый пергамент и передал его Невскому со словами:

– Это письмо велел передать тебе твой отец, на случай, если с ним что-нибудь произойдет.

Князь торопливо развернул пергамент и стал просматривать. Закончив читать, он с удивлением еще несколько раз пробежал по написанному, затем с раздражением сказал:

– Да как это так? Даже после смерти он завещает мне завести дружбу с ханом Батыем.

Видя возбужденное состояние князя, гонец молчал, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что и посоветовать ему, как утешить.

В это время князь был далеко от всего происходящего. Он вспоминал своего отца накануне отъезда к татарам. До сих пор в голове Александра звучали его слова, когда они сидели вдвоем и проговорили почти всю ночь:

– Если я не вернусь от татар, погибну в дороге или поганцы меня изведут, тебе, Александр, придется продолжить мое дело. Только ты сможешь объединить и подчинить все княжества под одну сильную руку. Запомни, Александр, татары наши земли не будут захватывать. Они им несподручны для их жизни. Они не любят леса, реки, озера, топи. Для них мать родная – равнина без лесов. Они нас будут обирать. Заставят платить дань. Им надо содержать огромную армию, а для этого нужно ее кормить, вооружить, одеть. Если мы откажемся платить дань и не будем с ними водить дружбу, они станут приходить каждый раз на наши земли и опустошат их. Это обойдется нам гораздо дороже, чем платить дань. В то же время с нами хотят заключить мир и западники, якобы объединиться против татар. Но они хитрят. Стараются одной рукой натравить нас против татар, а другой сами захватывать наши земли и сделать нас всех католиками. Поэтому-то я выбрал татар, хотя они дикие и нам с ними придется нелегко, но я надеюсь, что земли наши останутся за нами и наша вера будет при нас.

В это время в гридницу зашел Михаил. Он внимательно посмотрел на князя и сразу же понял, что Невский получил какое-то плохое известие. Он приблизился к князю, спросил:

– Что случилось, Александр Ярославич?

Тот поднял на своего сотника полные слез глаза, хрипло ответил:

– Отца моего татары в Каракоруме отравили! Будь они прокляты! Придет час – я с ними сочтусь!

Наконец, обратив внимание на уставшего с дороги гонца, распорядился:

– Отведи, Михаил, его к слуге Илье, пусть проводят в баню и накормят. Ему необходимо отдохнуть с дороги. А сам придешь сюда, ты мне понадобишься, и приведи с собой ко мне всех сотников и тысяцкого дружины.

Когда все вышли из гридницы, Александр, облокотившись на стол, задумался. Сейчас его мысли были направлены на месть за смерть отца. Он готов был тут же поднять дружину и мчаться к татарам. И мстить. Но князь прекрасно понимал, что это не так просто. Конечно, свою дружину подымет хоть сейчас, и они все как один пойдут за ним в огонь и в воду. Но он и его маленькое войско – всего лишь песчинка против огромной армии татар. А созвать других князей с их дружинами и поднять ополчение по Руси не так легко. На это нужно время. И немалое время, чтобы утрясти все разногласия между князьями, а как это сделать – это вопрос. Горький опыт таких сборов против татар уже был, но из-за разногласий между князьями русские проиграли битву с татарами на реке Калке. Видимо, придется пока ограничиться поездкой во Владимир на похороны отца.

В гридницу вошел архиепископ Спиридон. Сухощавый, высокого роста, седой, с карими глазами. Взгляд его был жестким и приковывал собеседника к себе. Старец медленно прошел к столу, где сидел князь, встал напротив и низким голосом молвил:

– Мужайся, Александр! Так, видимо, Господу было угодно, чтобы Ярослав Всеволодович отдал свою жизнь за Русь, добиваясь этого проклятого ярлыка. Придумали татары ярлык какой-то, брать у них грамоту на правление своими же землями. Будто мы без них не разберемся, кто у нас и где будет править. Вон и тебе пайцзу Туракина прислала, чтобы ты немедленно явился к ней. Как будто это ближний свет. Ехать-то туда надобно больше года. Да еще опасного пути. Вон из посольства твоего отца возвращается меньше половины людей, а остальные погибли в пути от болезней. Сегодня уже прискакал посол из Каракорума и привез тебе пайцзу, пропуск в Татарию. Будь они неладны.

Услышав, что посол от ханши уже в Новгороде, князь соскочил с места и крикнул:

– Так что же вы молчите? Я сейчас прикажу своим дружинникам повесить его на воротах!

Спиридон крепко ухватил князя за руку. Усадил его на место со словами:

– Уймись, князь! Этим поступком ты еще большую беду накличешь не только на себя, но и на всех людей твоего княжества. А они-то при чем? Ведь татары пришлют сюда несметные полчища своих диких воинов, и опять начнутся пожарища и резня ни в чем не повинных людей. Ты этого хочешь?

– Нет, – ответил князь, опустив голову.

– Тогда успокойся. Тебе, прежде всего, надобно достойно, по-христиански похоронить отца своего. Определиться с братьями и дядьями на владения княжеств, а тогда уж решать, как поступить дальше. А завтра по достоинству, как подобает князю, прими татарского посла и обещай ханше, что обязательно приедешь в Каракорум. Пока гонец едет туда, пока она тебя будет дожидаться, много воды утечет. Неизвестно, что за год произойдет. Тебе сейчас, Александр, надо успокоиться и принять потерю отца своего как предначертание Господне.

– Трудно мне свыкнуться с мыслью, что отца нет. Что теперь не с кем будет даже посоветоваться в трудных делах, и знать, что его поддержки больше не будет. Была бы моя воля, я бы сегодня же повел полки русских на татар! И сколько же мы будем терпеть этих поганых над нами?! Присосались к земле русской, словно пиявки, и пьют кровь! Что же делать? Ума не приложу!

– Тебе сейчас, Александр Ярославич, не надо на рожон лезть, затаись. Что ты можешь сделать против такой огромной силы? Как бы твои отважные воины ни были искусны в бою, тебе сейчас поганых все равно не одолеть. Как только ты свяжешься с татарами, западники сразу же попрут на Русь и начнут захватывать русские земли. Ты думаешь, твой отец, великий князь, от большой любви поехал в такую даль к татарам искать их защиты и дружбы? Конечно нет. Он хорошо понимал, что из двух зол надо выбирать одно. Татары хоть земли наши не хотят захватывать, им и так бескрайних степей хватает. К религии всех народов относятся терпимо. Они единственное, что хотят от русских, – это дань. Мы ведь с твоим отцом неоднократно об этом говорили, и он это прекрасно понимал. Поэтому прошу тебя, князь, настрой себя так, чтобы злоба и месть не затмили твой разум.

Александр Невский встал, обнял старца со словами:

– Спасибо, Спиридон, тебе за поддержку! Я уже спокоен и по твоему совету с великим терпением приму и этот удар судьбы. Встречусь с проклятым татарином. Узнаю, чего хочет от меня каракорумская ханша. Думаю, что она задумала меня, как и отца, извести. Но я пока не собираюсь мчаться по ее первому зову в такую даль. Я ведь еще у Батыя не бывал. А он мой ближний враг. Поэтому я попытаюсь прежде всего с ним встретиться, для того чтобы узнать, что хан Батый хочет от меня и как он думает строить отношения с другими русскими княжествами.

Об авторе:

Владимир Уланов, номинант литературных премий «Наследие 2015» за роман «Княжеский крест» и «Писатель года 2013». Дважды лауреат премий «Золотое перо Руси», «Историческое наследие» в 2010 году и «Забавная надпись» в 2007 году. Номинант литературной премии «Писатель года 2016».

Зарегистрировано 37 изданий книг этого автора.

Категории: «Писатели СССР», «Писатели России XX века», «Члены Союза писателей России» (из материалов Википедии).

Его произведения опубликованы за границей – в Лондоне, Будапеште, Молдове, Таджикистане.

Опубликовано в альманахе «Российский колокол» № Спецвыпуск: Номинанты Российской литературной премии №2 2018.
Размещено на сайте 14.09.2018 в 12:58.