Духовно-социальный парадокс человечества
1
Духовная и социальная логика в корне противоречат друг другу. Сравним, например, азбучную библейскую заповедь «Не убий!» и ненамного менее знаменитое высказывание, приписываемое Сталину: «Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы». Последняя формулировка беспредельно цинична, но даже самый гуманный правитель временами вынужден действовать согласно выраженному в ней принципу: общество, как известно, состоит из людей разнонаправленных убеждений и желаний, иногда очень агрессивных и настроенных враждебно по отношению к власти и другим согражданам. Противостоять экспансии хаоса без прямого уничтожения человека – её источника подчас кажется просто невозможным.
Духовный и социальный подходы борются в наших головах, конфликт между должным и вынужденным разбивает сердца. В муках выбираем мы позицию, мировоззренчески наиболее близкую нам. Так, люди, склонные к ортодоксии, объявляют одну из этих логик правильной, а вторую – ханжеской или порочной. Вечно колеблющееся большинство вступает на скользкий путь сомнительных компромиссов – возводит осенённое общественным благом убийство в ранг подвига ради высокой цели, относя остальные деяния этого ряда к грехам, за которые положено гореть в аду. Усилиями конформистов безаппеляционность требования Божьей заповеди размягчается в общественном сознании до консистенции моральной тюри: благословлённый народом убийца чувствует себя безупречным церковным прихожанином и счастливым обитателем рая после смерти. Фортуна возносит везунчика на ступени социальной иерархии, недостижимые не только для его неудачливых собратьев, но и для подавляющей части людей, свято соблюдающих заповеди.
Парадокс несочетаемости духовного и социального начал стар, как мир. Чудится, будто человечество наматывает круги, раз за разом возвращаясь к сказочному перекрёстку, у которого установлен камень с безвыигрышными правилами дороги: налево пойдёшь – коня потеряешь, направо – жизнь, прямо – себя позабудешь. Наш выбор вариантов был и до сего дня остался невеликим:
а) отказаться от соблюдения заповеди «Не убий!» и, пополнив своей персоной банду бесчувственных отморозков, предпочесть раю ад;
б) согласиться с превосходством убийцы – защитника общественных интересов над собратом, никого, кроме себя, не представляющим. После этого идея справедливого Божьего суда приобретает карикатурные черты бюрократического лицедейства: гневливость, мстительность и эгоизм человека, решающего жизненные проблемы насилием, придётся безусловно отнести к дурным качествам, а гневливость, мстительность и эгоизм народа, культивирующего насилие, – к качествам добрым. Понятия чистоты помыслов, святости и рая превратятся в полную невнятицу;
в) поставить знак равенства между всеми категориями убийц, лишив порядочного человека права защитить от маньяка ребёнка, слабого и себя самого. Платить-то за спасение тела придётся ценой спасения души – десять раз подумаешь, прежде чем лезть в драку. И воцарится над всеми почтенными добродетелями матушка трусость!
Вот такую неразрешимую дилемму преподнесла нам судьба… Помоги нам, Господь!
2
Ну и как нам, людям, справиться с нравственной неразберихой, когда житейский здравый смысл оказывается в конфронтации с духовными принципами? Завернуться обиженно в саван и всем миром шагать на кладбище? Обвинить в преступном разгильдяйстве Творца, создавшего бракованный мир, где исполнение Его же наказов вредно и опасно?
Душа не позволит верующему человеку углубиться в проработку подобного сценария. Поэтому собираемся с силами, погружаемся в себя – чтобы убедиться в неиссякаемости своего доверия к Творцу – и приступаем к очередному внимательному обдумыванию парадокса.
Речь в этих заметках идёт не об уголовном праве, которое является плодом социальной мысли и давно умеет различать мотивировки и сопутствующие убийству обстоятельства. Уголовное право нацелено на сохранение порядка в обществе сегодня, а не на качество его бытия вообще. Оно представляет собой, если можно так выразиться, метод тактического маневрирования государства в целях удержания общественного равновесия.
С нравственным императивом всё гораздо сложнее. На нём, как на краеугольном камне, покоятся наши представления о Высших вселенских законах. Он идеал и, как любой из идеалов, направляет вектор личного и общественного развития. Нравственный императив предлагает проект будущего, к которому человечество испокон веков стремится и, значит, движется. Лишившись цели, общество неизбежно погрязнет в текучке сиюминутных желаний и забудет, зачем существует. К сожалению, с отдельными людьми такое случается довольно часто. Не избегла идеологического кризиса и современная интеллектуальная элита. Не в слабом ли нашем осознании, что отчаянное стремление к недостижимому является топливом, движущей силой жизнетворчества, кроется причина сегодняшнего морального разброда?
Духовные и социальные принципы не могут и не должны совпадать, потому что работают с разным типом задач: социальная логика обслуживает ближнюю тактику, духовная – дальнюю стратегию. Чтобы разобраться в особенностях их взаимодействия, нелишне вспомнить школьную физику: ток в электрической цепи возникает при наличии в ней разности потенциалов – то есть тогда, когда система находится в неравновесном состоянии. Так и напряжение, которое мы испытываем, попав между жерновами духовной и социальной логики, приводит нас во внутреннее движение. Не сумеем его вытерпеть, сбросим в эмоциональном выплеске – и наше видение мира останется статичным. А если безответственно отнесёмся к принятию каждодневных решений, позволим ситуации нами управлять, то и вовсе перестанем развиваться, избегнув, правда, при этом болезненных мук жизнетворчества.
Усилие по преодолению социальной логики рождает в нас энергию совершенствования духа, тогда как отказ от личного светлого будущего ради сегодняшнего благополучия близких, то есть альтруистическое усилие по преодолению духовной логики неизбежно обогатит пониманием ценности бытия. Чтобы выжить и не потерять импульс к развитию, человеку необходимо сочетать в подсознании обе логики и, балансируя, точно на двух ногах, выбирать в каждой ситуации непривычное сочетание приоритетов.
Жизнетворчество предполагает создание людьми новых моделей существования. Оно невозможно, если тот, кому положено творить, щадит себя и без раздумий следует давно наработанным инстинктам.
3
Подведу итог сказанного ранее:
а) однозначный выбор варианта интерпретации духовно-социального парадокса человечества вообще-то возможен, но самые, казалось бы, обоснованные клише заводят в нравственный тупик;
б) спорность толкования моральных ценностей человечества – не случайность и не беда, а проявление фундаментального закона бытия, обеспечивающего непрерывность развития общества. Конфликт наиважнейших установок мышления-чувствования вызывает у человека внутренний дискомфорт, растущее вследствие дискомфорта напряжение заставляет искать неизвестные прежде формы устроения жизни. Так, сочетая несочетаемое, пересматривая и уточняя свои представления о добре и справедливости, выбирая раз за разом временные приоритеты, общество учится творить будущее;
в) духовные и социальные установки сопрягаются в нашем подсознании в переменчивое единство, естественная деятельность которого напоминает по технике ходьбу с её последовательным переступанием с ноги на ногу, переносом вперёд центра тяжести тела и постоянным балансированием в неустойчивом положении. Как именно это происходит? Для уточнения последнего тезиса прибегну к помощи ещё одной ассоциации.
Вспомним навыки управления семейными финансами. Над этим редко задумываются, но деньги, также как и духовность, представляют собой важнейший потенциал развития личности. Говоря примитивно, от наличия денег у родителей зависят воспитание и образование ребёнка, преобразующие необработанный алмаз его мышления-чувствования в полноценный бриллиант современной огранки. Да и внутренняя свобода человека тесно связана с ощущением устойчивости его социального положения, что невозможно без материального благополучия (здесь замечу, что чувству свободы мешает не только недостаток денежных средств, но и значительный их избыток).
Рассмотрим модель мироощущения семьи, живущей на грани нищеты. Постоянный дефицит приучает расходовать деньги на текущие нужды, не задумываясь о завтрашнем дне. Бывает, что случайная удача приносит семье неожиданный доход, но он тотчас тратится на малозначительные приобретения. Цель подобных трат – самоутверждение, желание потрясти новыми возможностями знакомых и мгновенно подняться в их глазах на более высокую статусную ступень. Но главное, чем объясняется подобное транжирство, – это усталость от долгой неудовлетворённости жизнью. Отсутствие опыта обращения с финансами поддерживает в семье иллюзию, что любые жизненные проблемы решаются богатством и что его обретение означает абсолютное счастье. Привыкшая к нищете семья не отличает важное от второстепенного и не умеет использовать шанс для улучшения благосостояния. Она не вкладывает никаких усилий в будущее, но пытается попасть из пешек в дамки благодаря везению или внешнему покровительству.
Социальная логика доминирует над духовной и в моменты тяжких общественных потрясений. Нравственность отодвигается на второй план и как бы перестаёт иметь значение. Но если общество задерживается в подобном состоянии, то хороших времён, как ни жди, не наступает. Без серьёзного подъёма духовности приобретённое богатство бывает разбазарено и прожито, не повлияв в положительную сторону на уровень существования людей. Это похоже на пир во время чумы. Единственный выход из коллапса мировоззренческой недальновидности – это усилия по развитию личной и общественной духовности, независимо от того, как дорого или болезненно они нам дались.
Но вернёмся к управлению финансами. Семья со средним или маленьким, но постоянным доходом – при условии, что она умеет планировать стратегию и хочет подняться по социальной лестнице, – урезает ежедневные траты в пользу воспитания и образования детей. Только умелым ограничением сегодняшних потребностей обеспечивается качественный скачок благосостояния в будущем. Модель методичной экономии ради достижения приоритетной цели – это образец победы стратегии над тактикой, духовной логики над социальной.
А вот зажиточная семья в средствах не ограничена и способна без особых усилий инвестировать в будущее солидные суммы. Однако её настигает другая напасть – довольно часто отдача от вложений бывает несопоставима с их размерами. Подводит в таких ситуациях не идеология как таковая, а вялость и рыхлость человеческого материала – дети, не знавшие жизненного дефицита, не научаются отказывать себе в удовольствиях, чтобы полнее реализоваться в будущем.
Духовность невозможно навязать: не готовые к самодисциплине люди не воспринимают её как подобие костяка, на который удобно опираться, чем она в действительности является. Они видят в духовности обременительные оковы, препятствующие весёлому времяпрепровождению, и протестуют против тирании или, принимая навязанную внешнюю форму, мимикрируют и тайно ненавидят своё рабство. Недаром самые непримиримые безбожники вырастают в безмерно религиозных семьях.
По моему убеждению, глубинным содержанием существования как такового является развитие духа. Один из этапов роста – воплощение в материи, стесняющей нас и заставляющей напрягаться. Условия жизни, в том числе и социальные, – это форма, в которой наш дух учится сосредотачиваться на наиглавнейшем и работать вопреки сопротивлению среды и собственным слабостям.
Дух чувствует, что свободен, а вселенная едина и поэтому все друг с другом связаны, но форма его бытия в материи вынуждает учиться борьбе. Интересы частей единого целого могут не совпадать, стремления сталкиваются с чужими стремлениями – противник нам необходим, чтобы нарабатывать духовные мускулы. Но возводя противника в ранг врага, мы добавляем в палитру своих чувств ненависть, зависть, презрение. Так ли они необходимы? Заповедь «Не убий!» означает прежде всего «не убий в сердце своём», не пожелай противнику смерти. А жизнь распорядится по-своему, как диктуют ей жёсткие природные законы выживания самого сильного и способного к трансформации.
Привыкшее к благополучию общество всё чаще позволяет духовности «чудить» – пренебрегать азами социальной логики. Так на первый идеологический план выдвигается защита прав человека. Убийство отрицается настолько, что объявляется мораторий на смертную казнь. Со многими оговорками, но тает авторитет военного решения проблем. Однако смягчение общественных нравов приносит не только добрые плоды – наказание становится менее пугающим, что возбуждает группы носителей социальной логики, воспринимающих духовность властной элиты как аморфность и слабость. Добиваясь доминирования, «социалы» провоцируют новые волны насилия. Маятник общественного развития вновь устремляется в сторону социальной логики – история выходит на следующий виток старой спирали.
Неужели наше будущее не способно оторваться от прошлого? И наращивая социальную мощь, мы вскоре погибнем от нехватки духовности?
Нет, будем надеяться, что человечеству удастся сотворить в ближайшее время невиданную, насыщенную духовностью форму бытия… Альтернатива оптимистичному сценарию, похоже, довольно мрачная.
