ВОСТОЧНЫЕ РАССКАЗЫ
2. Икрам
Последнее время я стал часто вспоминать моих соотечественников, переводчиков-арабистов, с кем мне довелось работать в разных странах Ближнего Востока и Северной Африки.
Вот они, эти имена: Шамсуддин, Виктор Овсянников, Марат, Сергей, Нигматулла, Шириншо, Гиви Бжалава, Мовлян, Икрам Болтубоев.
Память человеческая далека от совершенства, где-то в ней остались только имена, иногда – и фамилии.
Навсегда запомнились не столько имена, а величина и масштаб человека, его поведение в кругу друзей и в официальных ситуациях, его отношение к своему делу и к товарищам.
Каждый из них заслуживает того, чтобы о нем была написана отдельная книга. Великолепное знание арабского языка, культуры, религии, личная душевная и духовная глубина – вот то, что я могу сказать об этих ребятах и подписаться под своими словами.
К примеру, Гиви Ивлианович Бжалава – абхаз, капитан первого ранга, один из немногих, кто бы так профессионально, тонко знал сложнейший аспект арабского языка – военно-техническую и производственно-техническую терминологию. Благодаря его уникальным знаниям, к слову сказать, нам, готовившимся самим и готовивших других к длительной и непростой командировке в Ливию, удалось создать русско-арабский технический словарь-разговорник, где использовали не арабскую вязь, а слова речи были изображены в русской транслитерации.
В Ливии Советский Союз строил несколько важных оборонных объектов.
Тогда мы пошли на смелый эксперимент и приняли программу обучения всех наших специалистов, выезжающих в длительную командировку в эту страну, вобравшую в себя основы культуры ливийцев, их религии – ислама –национальные традиции и обычаи, способы и методы скорейшей адаптации к жестким условиям Ливийской пустыни, которой принадлежит абсолютный рекорд жары: +62°С при влажности не выше 2-3%.
Эксперимент полностью себя оправдал.
Ничуть не умаляя таланты и вклад в международное сотрудничество других переводчиков, отдельной строкой хотелось бы написать об Икраме Болтубоеве, таджике по этническому происхождению.
Икрам – это разносторонне развитый человек. Он умел хорошо готовить. Если вы ели из его казана плов по-узбекски или по-таджикски – это был лучший плов, который может приготовить человек. А как он варил кофе! Его метод уникален. Тщательно отобранные, свежемолотые зерна он насыпал прямо в фарфоровую чашку. Не скупясь, добавлял туда сахар, совсем чуть-чуть – кардамона, маленькую щепотку молотого белого перца, заливал холодной водой и ставил на самый медленный огонь. Вы могли сидеть, играть в нарды, беседовать, но Икрам чутко следил за тем, что происходит на плите. Получался изумительный напиток! Я потом много раз пробовал повторить его секретную технологию, но у меня упорно ничего не получалось. Очевидно, что-то я недоглядел, что-то не услышал. Икрам, наверно, нашептывал какие-то особые волшебные слова.
Однажды мы с ним поехали на рынок в Триполи, где продаются старинные книги. Икрам там находил Омара Хайяма, его рубаи – четверостишия на персидском, написанные еще арабским шрифтом, до того, как персы изменили арабскую огласовку и написание. «Руба» по-арабски означает «четверть».
У себя дома, в Душанбе, Икрам одно время работал диктором телевидения, вел передачи на русском языке. Придирчивый к качеству произношения, я восхищался звуками его русской речи. Но это еще не все! Он мастерски вырезал из дерева изящные восточные кувшины, таблички с изысканным орнаментом и каллиграфически написанными фразами из Корана, увлекался выжиганием по дереву. Недаром гласит пословица: «Талантливый человек талантлив во всем».
Жизнь в арабском мире, как показывает практика многих лет, бывает сложной и опасной не только для иностранцев, но и для местного населения. Увы, не миновала эту участь и Ливию.
Когда возле ее берегов на рейде стали боевые корабли непрошеных иностранных флотов, некоторые, в основном Западные страны, в срочном порядке отозвали свои фирмы, весь людской контингент. Оставались либо только самые отчаянные, либо те, кто находился в безвыходном положении, либо те, кем особо дорожили ливийцы. В числе третьих были специалисты тех стран, присутствие которых играло роль фактора сдерживания и стабильности. К таким, в первую очередь, относился Советский Союз. По инициативе нескольких общин, включая Индию, Пакистан, Болгарию, Польшу, Мальту, Финляндию, Филиппины и еще несколько сообществ, очевидно, не без инициативы со стороны местных властей, был создан Международный Комитет иностранных специалистов в защиту народа Ливии. Встал вопрос об участии в этом процессе СССР. В арабском мире сложилась напряженная пауза выжидания.
Не знаю, винить ли или благодарить, наш новоприбывший из Союза директор объекта в Бени-Валиде решил увильнуть от личного участия, посоветовал ввести меня в состав этого Комитета. Дескать, парень он бывалый, побывал во многих странах, знаком с особенностями жизни и выживания в сложных ситуациях. Говорят, «добро» тогда дал лично Посол Советского Союза в СНЛАД – Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии. Мою кандидатуру поддержал и бывший до этого директор завода Александр Лихачев, человек пользовавшийся неоспоримым авторитетом и среди наших, и среди ливийских руководителей. Также по указанию Посла, ко мне был прикреплен советник из числа сотрудников нашего посольства, от которого я получал необходимые консультации и установки.
И вот был назначен день первой Международной конференции, организованной Комитетом, проводить которую, по убедительной просьбе местных лидеров, было поручено мне. Уважая существующие правила, одному мне посещать подобные сборы и совещания было, мягко говоря, не рекомендовано. В качестве дополнительной помощи ко мне был приписан Икрам с его блистательным арабским языком. Естественно, на Конференции я должен был произнести речь.
Посоветовавшись с представителем Посольства, мы составили канву выступления: никаких провокационных намеков, ничем не подтвержденных домыслов – речь должна быть сдержанной, корректной и дипломатически выдержанной.
Мне было рекомендовано зачитать свое выступление не на английском языке – по понятным причинам – а на русском, поскольку живая русская речь лучше всяких аргументов свидетельствовала бы наше присутствие в регионе: русские – здесь! Но мы решили усилить эффект, поручив Икраму перевести и зачитать текст обращения на литературном, кораническом арабском языке. Икраму была дана творческая свобода, но в пределах политической корректности, так сказать.
Икрам выжал из себя даже то, чего он сам от себя не ожидал. Но мы же знаем, кому дело поручали! Жена его сказала, что он часами строчил, бросался читать Священное Писание, все заново переписывал, стоял возле зеркала, отрабатывал жестикуляцию, дикцию, интонации. По существующим неписаным правилам, текст перевода мы дали двум другим переводчикам для проверки. Получился шедевр!
И вот настал Судный день.
Не успел я еще выйти к трибуне, было только объявлено, что слово дается представителю СССР, как заполненный до отказа зал взорвался возгласами и рукоплесканиями.
Не торопясь, следуя восточной пословице «великие люди никогда не ходят спеша», я подошел к трибуне, взором обвел зал и, как научил меня Икрам, произнес начальную фразу по-арабски: «Б’исм илля эр рахман, эр рахим» – «именем Аллаха, всемилостивого и всемогущего». Зал буквально взревел: «Аллах акбар!», «Да здравствует Советский Союз!», «Да здравствует ливийско-советская дружба!» Далее пошло, как мы готовились, – Икрам блистательно выполнил свою работу.
За всю свою жизнь ни до того, ни после ничего подобного я не испытывал. Овации, улюлюканья радости и восторга, проклятия врагам, слезы – настоящий экстаз! Люди рвались к сцене, к микрофону. Служба безопасности тогда без дела не сидела.
Не успели мы вернуться в свой городок, как из соседнего аналогичного городка приехала машина – финны все видели, слышали и записали речь на видео, привезли кассету нам.
Прошло еще какое-то время.
Наши ливийские друзья придумали очередную акцию.
Они затеяли всеобщую перепись не только населения страны, но и тех иностранцев, которые не покинули Ливию в час испытаний. Мы подумали, что это было в большей степени связано с тем, что совсем недавно с палуб недружественных авианосцев был нанесен удар по резиденции Лидера СНЛАД – полковника Муаммара Каддафи.
Однако мы обратили внимание на то, что так называемых переписчиков особо интересовали не паспортные данные, а военная специализация наших сотрудников. Четко инструктированные, наши давали однотипные ответы: специалист-инженер (хабир-махáндис). Отчества арабы писали не по имени отца, а по матери. Мы спросили почему. Они пояснили, что по законам шариата каждый мужчина может иметь несколько жен. В семьях при одном отце были дети от разных матерей. Чтобы не было путаницы, второе имя ребенку давали по линии его кровной, биологической матери.
Эта неожиданная инициатива местных вызвала у наших начальников подозрения.
Что-то за ней скрывается, чем наши друзья и партнеры не торопятся делиться.
Вскоре, была намечена вторая международная конференция, где мне снова предстояло сказать слово.
Где-то внутри сидело сомнение в искренности намерений организаторов. Уж больно хотели они, чтобы в Конференции принял участие весь советский контингент.
Такое развитие событий вызвало напряжение и в нашем посольстве.
Пошли реляция за реляцией. В них посол требовал предельной внимательности, просил предпринять все меры предосторожности, чтобы не подставить под удар советский технический персонал, а особенно – членов семей: жен и детей.
Речь была составлена, переведена и согласована в установленном порядке.
Нам с Икрамом, ливийцами было предписано прибыть в зал, где должна проходить конференция, на несколько минут раньше. Нам дали понять, что в Бени-Валид прибудет сам Каддафи, и он хочет с нами лично повстречаться. Ситуация приобретала еще более напряженный характер. Чего они хотят на самом деле? Каков их тайный замысел?
На Конференцию мы решили ехать не основным автобусом, а чуть раньше, с опережением в полчаса, на своей легковушке. Икрам, выполнявший функции водителя и переводчика, предложил пойти на хитрость: к зданию профтехцентра, также построенного нашими, где должна пройти конференция, мы подъехали, постояли минуту-другую, осмотрелись. Везде огромное количество машин и народу. Видно было, как служба охраны отгоняла местных, сохраняя, очевидно, места для русских. Они ждали большой автобус. Мы сунулись было, но, не разобравшись, кто мы, нас тут же остановили красноберетчики – в зале яблоку упасть негде. Некоторые люди из дальних оазисов и селений, прознав, что будет Лидер, прибыли еще вчера вечером и бивуаком стали неподалеку. Спорить и доказывать, кто тут есть кто, мы даже и не намеревались, а потому входить не стали. У нас появилось алиби: мы пробовали войти, но офицеры в красных беретах не пустили. Развернув автомобиль, мы поехали в сторону городка. По дороге, увидев нас, остановили автобус со специалистами объекта. Икрам, объяснив, что делать там уже нечего, все забито, предложил разворачивать оглобли, возвращаться назад.
Что там было в тот день, мы не могли знать, но то, что произошло нечто экстраординарное, почувствовали незамедлительно.
Еще время не настало для открытия конференции, пошли звонки, гневные вопросы, почему ни представитель, ни специалисты не явились на мероприятие?
Икрам как можно доходчивее все объяснил, даже внешность того, кто нас не пустил, расписал как картину маслом.
В Триполи разразился скандал.
Уже вечером того же дня прибыл сотрудник Посольства, вызвал меня в помещение школы, что была организована для детей советских специалистов.
Он сообщил, что из достоверных источников стало известно, почему ливийцы так хотели знать военные специальности наших ребят на объекте: составив списки, они хотели в присутствии мировых СМИ, самого Лидера заявить, что Советский Союз присоединяется к вооруженному противостоянию и его военные готовы вступить в Международный легион, встать в ряды борцов с международным империализмом под зеленым знаменем Джамахирии. Посол выразил удовлетворение по поводу того, что явно недружественная и чрезвычайно опасная провокация была предотвращена. Инструктаж моего советника был четким и кратким: «Срочно заболеть на неделю-другую, из дома не выходить ни под каким предлогом».
Советник явно зачастил. Приезжает второй раз за неделю – будьте особо острожным – появилась информация, что за вами снарядили снайпера. Надо срочно выезжать домой.
Откуда ему стала известна такая информация, уточнять я не стал. Становилось совсем горячо.
Ночами я часто просыпался, вслушивался в тишину спящего городка. Даже если кто-то бесшумно откроет дверь, попытается войти внутрь спящего дома, по звукам извне – шуму листвы эвкалиптов, заботливо посаженных у крыльца, стрекотанию ночных цикад, как по сигналу тревоги, можно понять – будь начеку, готовься. А к чему готовиться, если любое твое невооруженное сопротивление может привести к безнаказанному выстрелу в лоб?
Тут, как на грех, в стране голову подняла контрреволюция. На всех важных дорогах, возле важных энергетических объектов – везде появились блокпосты, которые самым тщательным, самым дотошным образом у всех, кто проезжал на транспорте, проверяли документы, рылись в личных вещах, сумках и чемоданах.
Были случаи, когда движущиеся ночью машины останавливали подозрительные люди с зеленой чалмой на голове. Вопрос один:
– Ты за кого, за Каддафи или за новую революцию?
Как отвечать? Скажешь, что за Лидера – убьют, если ты ненароком нарвался на бандитов. Если скажешь, что – за революцию, но ты попал на бойцов сил, преданных Каддафи, – тоже прикончат за симпатизирование контре и международному агрессору.
На заводе – ситуация не слаще. В цехах стали часто ломаться станки, упала дисциплина, бездельники-рабочие сбивались в группы, о чем-то шептались.
Но беда никогда не приходит одна.
Понимая, что советские специалисты – надежный щит от врага, что допустить их отъезд на родину по окончанию контракта опасно вдвойне – работать тогда вообще будет некому, – мудрецы из числа отъявленных антисоветчиков – больше некому – пошли на еще одну провокацию. Дело упрощалось для них тем, что все паспорта специалистов хранились в ливийском отделе кадров. Все, даже членов семей. Зная график отъезда в СССР, провокаторы обманным путем завладели документами наиболее важных спецов, заперли их в кабинете директора, и нас к ним не подпускали ни под каким соусом.
Как личный переводчик дирекции с советской стороны, Икрам все же имел право допуска. Так он заметил, где, в каком столе, а не в сейфе, хранятся паспорта с выездными визами, высмотрел, где хранится нужный ключ. Выбрав удобный момент, пользуясь своим арабским и напористостью, свойственной для личного переводчика главного русского мудира – начальника объекта, вечером проник в кабинет и извлек арестованные паспорта. Заранее на всех запланированных отбывающих были заказаны аэрофлотовские билеты, и акция с паспортами была проведена буквально накануне, чтобы создать фактор неожиданности, чтобы местные не смогли бы помешать отъезду домой.
Итак, все дороги блокированы, всех будут проверять. Автобус в аэропорт выезжает затемно, чтобы народ успел к утреннему самолету. Водитель делает традиционный, последний круг по кольцу вокруг городка, подает прощальные сигналы. В это время, радиоточка городка громко играет «Марш славянки».
Отдельно от автобуса на час раньше городок незаметно покидает желтого цвета автомобиль «Лада». Кроме водителя, туляка Саши Куренкова – я, моя жена и главный механик-энергетик объекта Володя Кузнецов. Ехали по старому, некогда стратегическому Транс-Африканскому шоссе, построенному еще по приказу Бенито Муссолини. Волновались, что можно обхитрить, обойти все блокпосты между Бени-Валидом и Триполи, но мимо аэропорта никак не проскочить. Тут-то они и могли нас взять, а скорее всего – перестрелять, под шумок.
Бог миловал, мы спокойно прошли все предполетные формальности и вернулись в родную Москву.
Рискуя собой, Икрам обеспечил нам выезд, отправил свою семью, а сам остался в качестве потенциального заложника.
Уже дома я узнал от сотрудников Главного технического Управления ГКЭС СССР, что конфликтная ситуация в Бени-Валиде была улажена, провокаторы и заговорщики были выявлены, арестованы и преданы суду. Еще через год Икрам вернулся на Родину, как раз когда стал распадаться наш Союз. С тех пор я о нем ничего не слышал – да хранит Аллах его и всех его близких.
Об авторе:
Шилин Валерий Николаевич родился 27 февраля 1952 г. в д. Благовещенка Кемеровской области. Выпускник Пятигорского государственного педагогического института иностранных языков 1975 года. Около 40 лет проработал на предприятиях российской оборонной промышленности, много ездил по родной стране и за ее пределами. Посвятив себя области международных деловых связей, несколько лет провел в странах Ближнего и Среднего Востока: Ираке, Ливии, Египте, Иордании, Катаре, Объединенных Арабский Эмиратах, Омане, а так же в Турции и Индии.
Весь накопленный здесь жизненный и писательский опыт, встречи с интересными людьми, особенности национальных характеров, традиций и обычаев, особенности национальной культуры прочно вошли в литературную канву его работ.
