Русь жива
Русь жива
Угасни, солнце, во вселенной –
Погибнет день в великой тьме.
Исчезни, Русь, с планеты бренной –
Погибнет мир в безбожной мгле.
Враги Христовы, это зная,
Не раз пытались яд излить,
И силы ада все сзывая –
Святую Русь грехом истлить.
Святой Великий Царь Державный
Своею кровью Русь святил,
Со всей семьей страдал преславный,
Народу он пример явил.
И сонм Святых в духовной битве
С венцами славы на главе
Стоят за Русь в святой молитве,
С Царем Российским во главе.
И Русь жива! И миру светит
Лучами веры со креста.
Напрасно враг прицел свой метит,
Россия смотрит на Христа!
Живи, родная, Верой Правой!
Восходит новая заря.
Христос наш Бог с великой славой
Идет по миру – мир даря!
Духовный интернационал
Восстань, Творцом благословленный,
Грехом измученный народ!
Святит Бог разум оскверненный
И в вечный кров вести готов.
Страстей оковы мы разрушим
Постом, молитвой и слезой.
Потомков этому научим –
Научим Вере пресвятой.
Припев:
Это есть наш священный
И спасительный бой.
С Христом Царем Небесным
Воскреснет род людской!
Никто не даст нам избавленья –
Ни дух толпы и не герой.
Пошлет Господь свое спасенье,
Кто с чистой верой и душой.
Грехом разбит народ Мессии.
Великий Рим поник в дыму.
В плену доселе Византия,
Не подражай же никому!
Припев.
Ничто не сможет нашей Веры
Изгнать из сердца никогда!
Дорогой этой наши деды
Шагали смело сквозь века.
И мы с любовью – доброй силой!
Ошибки ближнего простим,
Но чуждый дух лукавой силы,
Не замедляя, отразим!
Припев.
Повар
В одной обители святой,
На свете коих есть немало,
Трудился повар непростой
В нем кровь восточная витала.
Приятен был для всех душой,
Готовил славно, пек хлеба,
Как он дружил с одной мукой –
Никто наверно никогда:
Блины, пирог и каравай,
Кулич пасхальный – все прилично,
Что хочешь право называй,
Без книги стряпал на «отлично».
Веселый был, шутить любил,
Поговорить без злобной речи,
И словно овощи тушил, –
Он меру знал у жаркой печи.
Недавно вдруг оповестили,
Что нет его, лежит в земле.
И в путь последний проводили,
Не сообщили только мне.
В отъезде был я далеко,
Он мне не родственник конечно,
Но грустно стало все равно,
Душа ушла его навечно.
Поплелся в храм, поставил свечку,
И панихиду заказал,
Присел на лавку у крылечка,
Беседы наши вспоминал.
Как мы сидели в этом месте,
Вели о жизни разговор,
И обсуждали мира вести,
Злу присуждая приговор.
Спросил его: откуда родом?
И к Богу как скажи пришел?
– Родился я и жил с народом,
Что с Моисеем перешел.
Чрез дивное чермное море,
Блуждая после сорок лет,
Смиряясь перед Богом в горе,
Стремясь вселиться в новый свет.
Я в Белоруссии родился
И перед самою войной,
Нежданно вдруг осиротился,
покинул сразу дом родной.
У тети дальней поселился
В селе под Минском небольшом,
С её семьею сразу слился,
Учиться в школу там пошел.
Пришла война, а мне тринадцать,
Фашист повсюду и беда,
Ребят согнали нас пятнадцать
Копать у леса как всегда.
Копать глубокую траншею
Убитых после засыпать.
Ведут кого-то, я бледнею, –
Евреев смертушку вкушать.
Они в селе соседнем жили
Общиной целой и раввин,
Поставили. Трясутся жилы.
Вдруг немец вышел к ним один.
И поманил раввина пальцем,
Промолвил: «Го-во-рит им слово!»
Всех осмотрел огнем-румянцем,
Конфеты дал девчушкам, мальцам.
И позади раввина встал.
Я про учителя подумал:
Что в сердце он своем искал,
Что ценное возьмет оттуда
И слово, словно бриллиант,
Сверкнет бесценною строкою.
Но громом грянул арестант,
Блеснул, как молнией, стрелою:
«Друзья мои, отцы и братья!
Беда пришла к нам неспроста –
Из древности идет ненастье,
Идет от божьего перста.
Что там, когда-то, наши предки
Распяли божьего Христа,
Отсек за это наши ветки
Отец от Божьего ствола.
И пусть сегодня нашей кровью,
Крестимся в Бога и Христа,
Прости же нас, прими с любовью,
Ты наши души в Небеса».
Нажал курок стоявший сзади,
И резво пуля пронеслась,
Раввин упал, лишь кудрей пряди,
Играли с ветром, не боясь.
А взгляд его унесся в дали,
В которых вечность отыскал,
Как будто там его встречали,
И сам Господь пред ним предстал.
Свистели пули, плоть вздымая,
Взлетая, падали тела,
Собою яму заполняя,
Я в страхе закрывал глаза.
Уж сколько лет прошло оттоле,
Но не забыть мне ту войну.
И тех умерших поневоле,
Забыть раввина не могу.
Его своим считаю крестным,
Что словом веры озаря,
Своим поступком судьбоносным,
Он пробудил меня не зря.
Я убежал тогда в обитель
И, пребывая всю войну,
Трудился будто как служитель,
Мне дали келию свою.
Конечно, сразу покрестился,
Писанье начал изучать,
Готовить там же научился,
Кадило в храме разжигать.
Столярничать, одежду шить,
Рубить дрова и не гордиться,
Немного даже пошутить,
Все в жизни может пригодиться.
Война закончилась, однажды
Влюбился в деву я одну,
Вкусив страданий сладкой жажды,
Увез ее в свою судьбу.
Детишки выросли давно
И разбрелись по белу свету;
Испивши вечности вино,
Ушла супруга к Богу-Свету.
Обитель-пристань снова манит
Сюда приехать всякий раз,
Уеду – память вновь затянет,
Закончу здесь судьбы рассказ.
Застлали слезы церкви виды,
Подумал я – наверно он
В небесном храме из апсиды
С раввином смотрят мне в упор.
И знаю точно, в божьем доме
С раввином встретились они,
Листая в памяти-альбоме,
Земные вспоминая дни.
Благодарят Владыку мира
За то, что путь им осветил;
Коснулась сердца божья лира;
Познаньем правды вразумил.
Помянем их в своей молитве,
Они помолятся за нас,
За то, что выстояли в битве,
За всех родных на всякий час.
Отец Небесный в дивном Свете,
Мятежных души упокой.
И прояви ко всем на свете
Ты безупречный промысл свой.
Поговорим об истине
I
Всякий разум, рано или поздно,
Ищет соль земного бытия,
И с добром, насколько есть, возможно
Жаждет правды истины сия.
Очень важно для ума и сердца,
Познавая суть мирских вещей,
Приоткрыв себе познанья дверцу,
Выбрать истину, минуя сеть страстей.
На земле дорог великих много,
К истине ведёт всего одна.
«Многие пойдут и не возмогут»[1],
Хоть дорога верная пряма.
Каждый день, сражаясь как на фронте,
Выбор совершая непростой:
С истиной стоять на эшафоте,
Либо с ложью мы на пир с толпой.
Год за годом, сквозь мороз и грозы,
Встретим время мудрости седой,
Уж не теми, кто лелеял в сердце грёзы,
Теми, кто испытан Богом, сатаной.
II Ложь
Ложь, змее подобна ядовитой,
Опьяняя разум, словно ром,
Здесь детей рождает плодовито,
В страстном сердце для неё уютный дом.
Ложь всегда скрывает первородство,
И стремится к власти, не шутя,
Скрыв под лучиною добра – уродство,
Бурей в тишине вертя.
Та всегда на истину клевещет,
А про себя: «Смотрите, я свята!»
В бой за собой кровавый мечет:
За эту «правду» жизни, не щадя.
Вот у неё готовы сладки речи –
У лжи всегда медовые уста,
Ловко выплетая, словом сети
Толпы за собою вдаль маня.
Реки, как всегда, польются крови,
Вновь у руин окажутся умы,
И у разбитого корыта, вновь мы,
И позабыто снова: кто же мы?
III Истина
Истина без цвета и без вкуса,
Как вода из чистого ключа.
Этим и целебна, и могуча,
С силою великого Врача.
Истина скромна и бескорыстна,
Сердцем чистым можно лишь её понять,
Взором трезвым ясно заприметить,
Тайну эту тишиной объять.
Ей не нужны крестовые походы,
Меч и огонь для истины вредны,
Молвит тихо: «Спрячьте меч свой в ножны[2],
Крепитесь в Истине и будьте ей верны».
Истина не бьёт, не унижает,
В ней прибежище любви находят все,
Молча горько лишь она взирает,
И за всех распята на Кресте!
Истина не тлеет, не стареет,
Лишь порой на три денька уснёт,
В третий день с собою воскрешает,
Тех, кто дорогой истины идёт.
IV Цели
Цель у лжи всё та же, как и прежде,
В раю однажды к людям приступив,
Сладко предвещая вкус надежды,
Язвою смертельной наделив.
С тех времён и даже и доселе,
Пьянствуя тщеславною мечтой,
Богом все мечтают стать без Бога,
Духом породнившись с сатаной.
Фейерверком, миражом и дымом,
Одурманив ложной красотой,
Незаметно тянет к краю бездны,
В небо путь закрыв для всех собой.
Чтоб лишить сынов святых наследства,
Добрый отчим знает, что творит:
Сунет их в отчаяния бездну,
Чтоб на веки в бездне затворить.
V
Цель у Истины всё та же, как и прежде,
В раю Адама сладком поселил,
Чтобы он его хранил в надежде,
Мудрым сердцем верность сохранил.
Несмотря на множество падений,
Злобы, клеветы и суеты,
Бог добра желает падшим детям,
Позволяет называть себя на «ты».
Чтобы люди, просветившись светом,
Божьей истины, любви и простоты,
Подвизались в подвиге с ответом,
С отраженьем Божьей красоты.
Вот в таком святом союзе с Богом,
Обновив гармонию души,
Человек обожится простором
Необъятной Божьей высоты.
Чтоб вкушая дара бесконечность,
Божью власть сыновнюю познать,
Навсегда шагнуть из века в вечность,
Глубину бессмертья осязать!
Думы у портрета Николая II
Портрет исполнен серой краской,
Предивно просто и любя,
Великий царь с отцовской лаской
Взирает, зритель, на тебя.
Мундир военный, аксельбанты,
Награды чести – ордена,
О нем слагали гимны, канты –
Златые были времена.
Но вмиг, как смерч, в толпе народной
Взыгрался гордый пыл ума,
И сын святой, как раб безродный,
Грехом упился без ума.
Присяга попрана на верность;
Лукавство, трусость и обман –
Явили смерть, разруху, бедность –
Окутал прелести дурман.
Гудит толпа, грозится строго,
Мечтой безумною горя,
Желают жить они без Бога
И без Державного Царя.
Парят ораторы с толпою,
Игривой ложью манят души:
– «Идем свободною стопою!» –
Стихами басен моют уши.
Ликует враг: «Конец, святии».
В набат кричит: «Пленил я род!
Царя – сердечко всей России,
Умрет и с ним его народ!»
И чья-то дерзкая десница,
Железной мышцей смерть нажав,
Желая крови всласть напиться
И жажду крови вновь стяжав.
А царь просил: «Не мстите, други.
До дна допью смертельну чашу.
Ищу пред Богом лишь заслуги, –
Венцом главу свою украшу!»
Молился слезными очами:
«Прости обманутых людей,
Прельщенных сладкими речами,
Прости премудрых их вождей».
Монарх народ и Мать-Россию
Любил пристрастнее себя:
О них молил Христа Мессию,
Страданий горечь пил любя.
Писанье знал, Христово слово:
Коль семя в землю упадет,
Умрет оно – воскреснет снова,
Премного зёрен возрастет. *
Заколосится русско поле
По роду семени сего,
Взыграет гладью будто море,
Без плевел золотом оно.
Без плевел всё же невозможно,
Как в слове, притче у Христа:
Оставил поле непреложно,
На время жатвы, до Суда. **
Уж век минул и дивно поле,
Зарделись храмов купола,
Народ идет да с крестным ходом,
И славит Русского Царя!
Портрет, меняя на икону,
Молитвы красные поя,
Всё по пророчеству святому,
С ним славится его семья!
И те, кто вслед за Государем,
На смерть за истину стоя,
Сложились в землю дивным даром,
В веках бессмертьем просияв.
Предолгий путь победы этой,
Казалось, должен как заря,
Как знамя быть для всей планеты,
Как истина для всех одна.
Но видим странные вдруг вещи:
Портреты злобных палачей,
Висят с почетом в красном месте,
Да в кабинетах у властей.
И в каждом городе и веси
Великий гений и злодей,
Из статуй смотрит, кепку свесив,
Всех зазывая в мавзолей.
Урок истории не понят.
Но всё же рдеется заря.
Наступит время, Бога вспомнят,
Помянут Русского Царя.
Без плевел всё же невозможно,
Как в слове, притче у Христа:
Оставим поле непреложно,
На время жатвы, до Суда.
[1] (Мф.26,52; Ин 18:11)
[2] (Лк.13,24)
Об авторе:
Протоиерей Олег Штельман (1970 г.р.), родился и вырос в Белоруссии. 1988–90 гг. – служил в рядах Советской Армии на космодроме Байконур. В 1991 г. переехал жить в Литву. С 1992 г. стал священнослужителем в сане диакона. В 2000 г. стал священником. В 2007 г. Белорусская Православная церковь выпустила музыкальный диск «Русь жива» с произведениями в исполнении автора под гитару. Печатается в Литовских республиканских русскоязычных газетах, в православном епархиальном журнале «Вестник». Дипломант премии «Наследие-2016» – стихи.
