Незавершенность
Незавершенность
Гляди на стройку, значит, зорко, в оба, бетонный цепко оценив каркас,
Незавершенность – глупая особа, но держится достойно, без прикрас.
Вот котлован, на самом дне смиренья, в нем техника грустит в параличе,
Татуировкой сизое прозренье у бригадира на крутом плече.
Противный карлик поселился в кране, лицо изображает смену мук.
Над будкой разбежавшейся охраны болтается пустой облезлый крюк.
Сквозняк проект упоминает всуе, капустную с купюр стряхнувши тлю.
В догадках скверных бытие рисует инвестора, надевшего петлю.
Застыл раствор, не пригодился опыт, обеденная скука, колбаса.
Рабочей смены своевольный ропот отправлен непечатно в небеса.
Замазкой зашпаклеван влажный запах, но он везде мистически проник.
Кобель, как день, стоит на задних лапах, непобедимо высунув язык.
Строителей заботы, будто выпас идей, что зодчий воплотить взалкал.
…Из времени любого можно выпасть, сказав, что Бог несчастного толкал.
Цеппелин
Гляди сыновьею любовью на горизонт, где, как налим,
Плывя, струи тугие ловит по нашей воле цеппелин.
Подставил смело ветру щеки над сонностью речных прохлад,
Несвоевременный – и в итоге, несовершенный аппарат.
Скрипит фанерная гондола, где командор засел птенцом.
Он на какой парад в просторе летит серебряным яйцом?
Нам дерзновенья века любы, подвластен, мил лубковый сказ,
Играйте ангельские трубы, звени моторами каркас.
Канаты свесились под брюхом, как письмена из узелков,
Гордись, страна, небесным духом, путь властелинов – он таков!
Мы покоряем раз за разом простор, не осознав предел.
Мечтою в кубатурах газа, судьбой неповторимых дел.
Притихший двор
Притихший двор щекочет привкус гари, грузовика дощатый пылен кузов,
Сосед завозит мебель, благодарен, семейные скрепить покупкой узы.
Он на полу считает фурнитуру, крепёж, сверяя с чертежом фабричным,
И гладит по головке дочку – дуру на кухне, в стойком запахе яичном.
С автобусной подножки вечер спрыгнул, считает небо мартовские иды,
В лото играют дети, спины выгнув, копеечной фортуне не завидуй.
Но я – свидетель: есть, однако, ласка, не убежит с топчана день в безделье.
На половицах облупилась краска, нет ссор, но нервы явно на пределе.
Да, я – свидетель этих одиночеств, судеб простых и ординарных жизней,
Таких же, как стандартность наших зодчеств, где в старости и праздники капризней.
Пар из подвала, запах теплотрассы, задворок вид плешив, прямоуголен,
Дождь ест сугробы и критичность массы, в несовершенстве мира копит волю.
Рассвет
Дубеют окна на морозе,
Рассвет вдоль холода реки,
И дремлют в полусонной позе
У тёмных лунок рыбаки.
Лишь нежность магниевой вспышкой
Порою не даёт дышать.
Стоишь с термометром под мышкой:
Любить, болеть – тебе решать.
Начало дня еще неволит,
Смотри в окно, ищи слова.
И выходной не обездолит,
На леность предъявив права.
Грустят скамейки с птичьим шрифтом,
Пространство сумрачно разжав.
И ветер пользуется лифтом,
В подъезды шумно забежав.
Зимние дали
Могущество нежного зренья,
Зимы величавый объём,
Набраться ума и терпенья –
В глазах удержать окоём.
Со временем, мнимо разъятым,
Побудь, и тогда удивит:
Сугроб с совершенным накатом
И мокрый на нём снеговик.
Душой испытай эти дали,
Есть пауза, слово и знак,
Являя простые детали,
Природа расщедрилась так.
Прими, полагаясь на риски,
Тебе эти веси близки,
И станет немыслимо близким,
Прилив изумленной тоски.
А небо в молочном сморканье
Предъявит и точно скроит,
Холщовой укрытые тканью,
Простые желанья твои.
Потомки
Выйдут на дело потомки,
Грубое слово приму.
Лучшее время – потемки,
Нет в них любви ни к кому.
А на прощанье, во веки
Ревность напутствий воздам,
Выдавлю влагу на веки –
Рвутся они из гнезда.
Врезаны в воздух деянья,
Зависти мерзлая рябь.
Юность не ждет подаянья,
Коль в подворотне – ограбь!
Время теней долговязых,
В лужах мертвеет вода.
Бережно бремя рассказа,
Остроконечна беда.
Небо – испарина смерти,
Чья-то родная судьба,
Так разгляди в круговерти
И молодого себя.
Пусть осенит наши лица
Шелест забвенья травы.
Жизнь никогда не скупится
На совпаденья, увы.
Последний пароход
Тяжелых колёс парохода боится речная волна.
Опомнись, какая погода? Природа разлукой больна!
Будь счастлив дорогой обратной, простерт в ней из прежних длиннот,
За край невесомости ватной, изорванный отсвет забот.
Есть право на память о счастье – глупа и коварно вольна,
В ответ кандалы на запястьях, земная замкнет тишина.
Любить – это значит до точки тяжелое время понять,
Найти тебя вне оболочки, фантомною болью обнять.
Одна белизна на палитре и утра туманного вид.
Минувшее явится в титрах и имя твоё исключит.
И даже речные изломы моя повторяет судьба,
Я выйду из жизненной комы, которая слишком груба.
Прощальные отзвуки лета привиты свободой забот,
Под чашкой сыреет газета, последний плывёт пароход.
Гудок, ощущение стресса, душа первозданно боса,
И дождик рябою завесой с пролеском сольёт небеса.
Об авторе:
Андрей Новиков, родился 26 декабря 1961 года в с. Алабузино Бежецкого района Тверской области. Окончил Литературный институт им. Горького (семинар В. Кострова). После окончания института работал корреспондентом, ответственным секретарем в газетах «Липецкие известия», «Липецкая газета», «Провинциальный репортер», специальным корреспондентом РИА Новости по Липецкой области, главным редактором газеты «Город Лип».
Публиковался в газетах: «Литературная газета», «Общеписательская литературная газета», «Московский комсомолец», «Слово», «Литературный Крым»; в журналах «Сибирские огни», «Байкал», «Берега», «Сура», «Симбирскъ», «Студенческий меридиан», «Литературная учеба», «Дружба», «Литературная Киргизия», «Петровский мост», «Зинзивер», «Крым», «Белая скала», «Российский колокол», «Подъем», «Метаморфозы». Автор 5 книг.
