Что такое человеконенавистнический тип государственности?
Жизнь или принципы?
«Не могу поступиться принципами!», – говорила в 1988 году Нина Андреева, вступаясь за советские ценности. Она противопоставляла интеллигентскому избирательному, прихотливому гуманизму «наши советские ценности», бессильные и ориентированные на непреложность и непогрешимость всевластия верхов лишь потому, что они верхи. А вслед за справедливой критикой Андреевой подняли голос «золотые детки», поборники «независимого интеллекта». Но и задолго до этого советские идеологи вступались за «идейно нестойких», но увенчанных орденами-премиями, в ущерб массам, доверявшим советским ценностям. Трещина проходила по самой сущности этих ценностей. Россия, да и мир не могут поступиться самой жизнью – вот главный принцип сегодняшнего дня. Неизмеримо долгое влияние советского строя сузило социальное сознание наших людей. Но экзамен предстоит. Вперёд, на экзамен! Нам есть куда идти вперёд, если мы признаем гибельный расслабляющий обман таковым.
1. Социально-экономическая специфика, история и предыстория возникновения человеконенавистнического типа государственности
Если перед Богом человек добродетелен или грешен, если в органическом мире организм здоров или болен, то в развитии общества нет ярко выраженного добра и зла. Социально-экономические отношения – лишь часть общественных отношений. Поэтому, скажем, прогресс – в жизни и наших представлениях – ходит передом, а плавает задом, точно речной рак. И без определения самых общих форм современного общества и их конкретных проявлений любые попытки решения любых проблем будут всего лишь ни к чему не обязывающими заплатками. Именно это и происходит сегодня в мире, прежде всего, у нас в России. Каковы они, основные особенности современного общества?
Рассматривая общество современной России, в том числе его формы, порождённые советским строем, пригашенные, но не ушедшие после его падения и явственно возрождающиеся после 2000 года, можно говорить о человеконенавистническом типе государственности. Его признак – развитие общества за счёт частичного разрушения человека как явления. Механизмом такого развития является государство именно как надстройка, а не отношения в обществе, социально-экономические или иные.
Многие публикации в России и за рубежом посвящены проблеме «золотого миллиарда человечества» – социально-политической глобальной угрозе, прежде всего, для России и других беднейших стран.
Так что такое золотой миллиард (сверхобщество, мировая закулиса и т. д.), как и почему он возник? В чём причина его влияния, беспрецедентного в мировой истории?
В прошлом тирания была обусловлена социально-экономическими отношениями. Царь и раб занимали свою социально-экономическую нишу. Тирания в прошлом могла быть сколь угодно жестокой, но она всегда зиждилась именно на социально-экономических, а не каких-либо других причинах, и разрушение человека как явления не было основой развития общества. Впоследствии в силу причин, являющихся темой отдельного разговора, возникли предпосылки именно для такого развития. Разберём основные.
До конца Х1Х века в любых общественных отношениях, над каждым их субъектом и объектом довлела социально-экономическая роль: индивидуума, группы, класса, страны, общности. С конца Х1Х века в силу особенностей общественного развития главенствующие группы общества (так называемая номенклатура) обрели возможность удаляться, дистанцироваться от своей социально-экономической ниши, не быть винтиком социально-экономических отношений, произвольно определять и свои потребности, и представления о мире. Образно говоря, барин (в отрицательном смысле) родился тогда, когда он умер – на рубеже ХХ века.
Но главенствующие группы не могут существовать сами по себе. Им нужна более широкая «прослойка-дублёр», имеющая общую с ними линию поведения. Так возникла основа золотого миллиарда. Её главными отличительными признаками являются удалённость её составляющих от их социально-экономической роли и произвольное определение ими ценностей общества.
2. Простейшие формы социальной жизни – политика и идеология – господствуют над жизнью общества
В обществе, где человек – ты, «я» может удалиться от своей социально-экономической ниши, на первый план выходит возможность свободы выбора тобой и мной объекта взаимодействия. Поэтому простейшие формы общественной жизни – политика и идеология – главенствуют как средство произвольного воздействия одних интересов на другие. Чтобы обрести свободу выбора объекта взаимодействия, тебе и мне надо упростить себя и свои интересы, равно как и окружающую реальность.
Надо сказать, что единственным принципиальным изменением реальности в современную эпоху был социальный сверхвзрыв 1914-1923 гг., разрушивший избыточное влияние общества на человека. Всё прочее было половинчатым изменением общества, «цветной революцией». Чем ближе была возможность свободы выбора объекта взаимодействия, тем более бархатными становились потрясения: искомому взаимодействию мешал структурный характер общества. Потрясения были кровавы настолько, насколько сохранялась такая структурность, что не мешало им, однако, оставаться частными изменениями. Пример – сам Сталин в январе 1938 году осудил развязанный им террор (но не себя самого и свою линию!). Политика и идеология оказались самым подходящим средством упрощения интересов на бессознательном пути общества к свободе выбора тобой и мной объектов взаимодействия. Образно говоря, весь политический спектр был хулиганообразным раскладом «на троих»: демократы, коммунисты, фашисты почти всецело обслуживали интерес той или иной группы – и не более. Человек зависел от своего интереса на психологическом уровне, и именно к этому стремилось всё более обезличивавшееся общество. Удаленность человека от его социально-экономической ниши позволяет не только внушать ему далеко не всегда обоснованные страхи (экстремизма, фашизма, утраты свободы или родины), но и перспективу лично стать частью главенствующих групп лишь только по причине его принадлежности к данному обществу. Именно здесь открывается ларчик несуразиц вроде «министерства правды» и попыток объявить произвольно подобранные исторические факты общенародным достоянием, нуждающимся в защите, т. е. якобы самостоятельно существующим институтом общества. И упрощённые интересы масс не способны защитить ни общество, ни массы от такого произвольного манипулирования, поскольку его причина лежит в сознании, а не общественных отношениях.
3. Социальные гиперсоциумы
Россия, Китай и Индия – социальные гиперсоциумы, где в общественных отношениях нет связи количества и качества. Там государство-надстройка заменяет собой социально-экономические отношения, что не всегда соответствует реальному социально-экономическому развитию данного общества.
Но если Китай и Индия были интегрированы в мировое сообщество эволюционно, в период «старого» колониализма и фатальной зависимости всех и каждого от его социально-экономической роли, то Россия в начале ХХ века была активной целостной силой, одним из ведущих игроков мирового сообщества. Отсутствие связи количества и качества в гиперсоциуме в период главенствующей роли политики и идеологии способствует возникновению в нём человеконенавистнического типа государственности, прежде всего, социализма. Социализм формирует человеконенавистнический тип государственности уже автоматически, превращая гиперсоциум в один из наиболее непростых субъектов мирового сообщества и лакомый кусок для такового. Избыточное влияние государства-надстройки совпадает с сутью человеконенавистнического государства, в перспективе разрушающего само себя. Оно удалено от своей социально-экономической роли, ориентируясь на общество, состоящее из двух составляющих: номенклатуру – верхи, произвольно определяющие свои потребности и всё остальное, прикладное к ней население. Не имея систематичной структуры, оно, подобно ионизированному протону, затягивает в себя всё, в том числе и враждебное по отношению к себе и другим, только для поддержания своего существования сегодня, пока… В этом «пока» и вырождение населения, и возможная атомная катастрофа, и намеренное разрушение государства именно как силы, поддерживающей общество и общность.
4. Структурность и системообразующий характер общности как препятствующий возникновению человеконенавистнического типа государственности
Одним из факторов сохранения общества как общества и общности как общности является системообразующий характер общности, т. е. её (народа, нации) способность не только существовать независимо от внешних надстроечных (системных) условий, но изменять и воспроизводить надстройку (систему) в соответствии с потребностями общества. Системообразующие свойства имеет любое общество, а не только Россия, как это утверждают крикливые, но бездушные псевдопатриоты. И, наконец, человека человеком делает общество, но только если структура данного общества не разрушена. Структура поддерживает системообразующие свойства личности и коллектива, стадо их убивает. Общности – системообразующей или несистемообразующей – в большей степени соответствует общество, имеющее структуру, чем просто надстройка. Проще говоря, Родина – это в большей степени общество, чем государство. Именно поэтому превратно понятые патриотические и националистические настроения, если внимательно посмотреть, легко спеваются с настроениями анархическими. А общество и общность не могут разделять людей, в них интегрированных, по национальному признаку. И потому конструктивный национализм – это предметно наполненный гуманизм, интернационализм и патриотизм, в отличие от их абстрактных, произвольно используемых аналогов. Протест против угнетения социального и протест против угнетения национального – близнецы-братья, и одной из ошибок царского режима России был его отказ от использования социально протестного (революционного) движения в интересах русского народа как системообразующей общности. Этот отказ привёл к наполнению революционного движения несистемообразующими, антирусскими, золотомиллиардными силами. Государство-надстройка вторично перед общностью. Поэтому золотой миллиард, исподволь формировавшийся с конца Х1Х в., поставил задачу вытравить или максимально подавить системообразующие свойства не только России, но и тех мировых игроков (а позднее – с 1940-х гг. – и сопутствующих им политических и национальных течений), которые, согласно произвольным представлениям главенствующих групп, и должны составить золотой миллиард. По вышеуказанным причинам общество осознавало эту задачу прежде всего на политическом, а не социальном уровне.
Социализм, разрушая структуру общества, оставил государству-надстройке в гиперсоциумах, подобных России и Китаю, единственно возможную роль прикладного механизма общественных отношений и самой общности, превосходящей государство, предопределив демократию как единственно возможный путь для гиперсоциумов. В первую очередь это касается России. Поэтому демократия для избранных, существующая на основе дистиллированных «антифашистских» общественных ценностей не может долго оставаться демократией.
А рассмотрите изначальный исторический аспект соотношения системообразующих и несистемообразующих сил! Отрицание Православия западным и российским (советским) обществом не случайно. Православие говорит о полноте внутренней жизни в Самом Боге, и без ориентации на это невозможно верное осознание земного бытия вообще и развития общества в частности как преходящих, а значит, более верное направление этого развития. Запад с XII века, а впоследствии связанное с ним российское (советское) общество толковали внутреннюю жизнь Лиц Пресвятой Троицы обезличенно, т. е. на уровне субъективных представлений игнорировали Бога. Это привело к однобокости форм и путей их развития, и сегодня, когда возможности развития, основанные на вещественном мире, почти исчерпаны, неверные доводы интеллектуалов о Православии как якобы «исторически бесперспективной форме» в пользу эклектики, а теперь уже и постатеистическом насилии говорят сами за себя.
5. Социально-экономические отношения, социализм и человеконенавистнический тип государственности
Изначальной основой развития общества является стремление интересов индивидуумов – тебя, меня, к свободе выбора объекта своих отношений, «с чьим интересом водиться».
Социально-экономические отношения не зависят напрямую от социально-экономических формаций: первобытной, рабовладельческой, феодальной и капиталистической, они – проявление отношений интересов индивидуумов, этой первичной основы общества, в их стремлении свободного выбора одним интересом другого. Особенность формирования современного общества и в том, что пролетариат как самостоятельное явление выступал лишь в специфических условиях западного общества Х1Хв. В последующем он был либо декларативной самоидентификацией, часто произвольной, либо влиял постольку, поскольку входил в состав других явлений и сил.
И социализм не являлся социально-экономической формацией. Он был лишь политической формой достижения индивидуумами полной свободы такого выбора. Эта свобода была окончательно достигнута в 1980-х годах. Но социализм, удовлетворяя интересы индивидуумов путём их удаления от социально-экономической роли, создавал общество, где народным массам отводится роль не эксплуатируемой части, а нечто иное – прикладного относительно главенствующих групп. Социально-экономические отношения упрощаются, но, поскольку их нельзя удалить полностью, их влияние заменяет человеконенавистнический, бесчеловечный тип государственности, обслуживающий их как отношения упрощённые. Человек как таковой заменяется его проявлениями – властью номенклатуры и прикладной ролью масс по отношении к ней. Идеология растлевает массы, формируя у них асоциальный тип поведения как средство наполнения контингента для лагерной экономики, искажает представления о реальных потребностях общества и личности. Разумеется, такое «развитие» исключает структурность общества как фактор, поддерживающий его системообразующие свойства. Социализм исключает системообразующие общности – народы, классы – как не соответствующие его основе: произвольно определённой, политической, а не социально-экономической структуре общества, и пытается привлечь на свою сторону общности, СЧИТАЮЩИЕСЯ несистемообразующими. Фашизм как подобие социализма на капиталистической, реальной социально-экономической основе, абсолютизирует социально-экономические отношения – последнее разумное, что остаётся у тирании, и, поставив тиранию им на службу, начинает разрушать все другие составляющие общества, апеллируя к общностям системообразующим. Но и социализм, и фашизм не учитывают главного: человек как явление является источником и системообразующих, и несистемообразующих отношений, и потому нет народов больших и малых, или классов паразитических.
6. Социализм и советский режим – орудие «золотого миллиарда»
Социализм как явление не был злокозненным заговором, и есть основания считать, что любое политическое движение в 1917-1920 гг. независимо от его ориентации – белой или иной – запросто могло стать на красные позиции, если бы того потребовала конкретная ситуация.
Но на Западе быстро сработала взаимосвязь количества и качества в социуме, и социализм как средство достижения свободы выбора индивидуумом объекта его интересов остался лишь в умах.
Россию подвела её излишняя структурность, свойственная доминированию в ней надстроечного, государственного.
И тут необходимо внести ясность. В общественных отношениях нет злой воли как таковой. Определение общества как человеконенавистнического не означает проявления неким заговорщиком ненависти в конспирологическом или психологическом смысле. Коль скоро часть общества удаляется от своей социально-экономической роли, а значит, произвольно определяет свои потребности, то для этого она делает ставку на малые народы как наиболее управляемое средство достижения своих целей. Но любой народ есть проявление человека и общества, и не может быть по-настоящему малым, прикладным. И уже вскоре после Октябрьского переворота новая власть начала раскол малых народов, избранных ею как наиболее близкие социалистической идее, на «пролетарский авангард» (читай, отрезанный ломоть), и верующих, отсталых, мещан. Помните у М. Светлова (Шен-кмана): «Опасность за спиною – за нами матери спешат». Вообще для социализма как общества, состоящего из социально безликой номенклатуры и её прикладных, ещё более безликих масс, фигура «мещанина», филистера, социально ограниченного человека, причём активного, способствующего дальнейшему обезличиванию общества, является ведущей. Раскол малых народов, избранных как ударное средство, и сегодня продолжается по той же схеме полной социальной кастрации их общности и общества: НАТО в 1999 году, планомерно проводя в Косове преступную селекцию албанской власти, не допустило к её рычагам поддержанного албанским населением реалиста и прагматика Ругову.
А что есть человеконенавистническое или бесчеловечное государство, игнорирующее человека как явление? Жестокость Ленина в части царских офицеров и вообще патриотов как нигилизм интеллигента? Гласная и негласная смычка всех советских и постсоветских режимов со своими злейшими врагами как их элементарная беспринципность? Не только. Социализм как бы отодвигал на задний план какие бы то ни было общественные формы, его структура соответствовала не тем или иным социально-экономическим отношениям, а жизни как непрерывной цепи ситуаций. Поэтому социализм, беспощадно регламентируя всё и вся, по сути не знал, что такое систематичные отношения, и удалял их как чуждые.
Социалистическая экономика сохраняла все признаки экономики, но её основой были не только надоевшие всем темы – растление масс с целью создания рабсилы для лагерной экономики и упрощение оставшихся на воле с целью их максимальной управляемости. Главной её целью было не допустить возникновения каких-либо систематичных общественных отношений. И отрицание Церкви и религии, и русофобия были не только злонамеренным политиканством, но и неосознанной попыткой сохранить социалистическую экономику как сверхсистематизированную, но не знавшую реальных систематичных отношений в обществе. И когда объекты социалистической экономики не могли уже вместить в себя ни ту массу, что была предназначена для них, ни само общество, превращённое в обслугу такой экономики, когда само развитие в её рамках превосходило её производственные силы, являвшиеся этим самым бесструктурным обществом, социализм либо шёл по пути социальных катастроф (террор, голодомор, войны), либо сближался с капиталистическим миром (антигитлеровская коалиция, «разрядка международной напряжённости»). В итоге такого развития он разрушился в 1980-х гг. как форма, выполнившая свою задачу – воплощение в жизнь возможности свободного выбора индивидуумами объектов своих интересов. Но прикладная, политическая, а не социально-экономическая структура социализма, отрицая системообразующие народы и классы, создала абсурдное государство-крепость – толпу, лишённую своего «я», бессильную перед всесилием власти внутри и вне страны. Игнорируя структурность общества, создавая взамен этой естественной структурности механизмы произвольного воздействия на общество и личность, социализм изначально коррупционен, что весьма соответствует целям золотого миллиарда. Не только в 2000 и 2010, но и в 1992, при запрете КПСС, замаскировавшаяся советская номенклатура насильно пыталась навязать всем, кому возможно, «исполнение нашего общего долга перед нашими общими ценностями». Коррупция – это, прежде всего, игнорирование норм, определённых для тех или иных отношений в обществе. Поэтому не только социализм как явление, произвольно обращающееся с социально-экономическими отношениями, или государство (общественная сила), возникшее на основе социализма, но и любые силы, осознанно выводящие свою деятельность из наличия социализма или его эпигонов, изначально имеют коррупционный характер в его конкретных проявлениях. Советские ценности, а сегодня уже представления о них являются одним из основных факторов, способствующих проявлению коррупционных свойств общества. Засилье идеологических химер – самооккупация и самоообман, разрушающие сколько-нибудь систематичные основы общества и государства.
Отсутствие в российском (советском) обществе связи количества и качества абсолютизировало государство (надстройку) в угоду номенклатуре. Поэтому постсоветская номенклатура и золотой миллиард, оторванные от своих корней или возможных партнёров, пытаются возродить человеконенавистническое государство, хотя из-за этого резко возрастает опасность нового военного противостояния.
7. Переадресовка демократии от сил системообразующих к несистемообразующим в угоду золотому миллиарду. Исключение системообразующих сил из демократии. История и современность
Всё вышесказанное касалось человеческого общества в целом, мирового сообщества, а значит, не только России -социального гиперсоциума, но и стран, где количество и качество в общественных отношениях взаимосвязаны, а государство-надстройка – лишь прикладное таких отношений. Попытка преодоления избыточного влияния общественных форм не зависела от политической и социальной направленности, и есть основание полагать, что социальный сверхвзрыв начала ХХ века, начавшийся с противостояния внутри самой капиталистической системы в 1914 году, закончился бы выбором в пользу социализма независимо, кто и где бы пришёл к политической власти. Но далее – социализм, отрицая общественные формы, соответствующие тем или иным отношениям в обществе, создал неестественную структуру общества. Её основой стали не социально-экономические, а ситуационные отношения. И тогда в странах, не являющихся гиперсубъектами, появился фашизм как форма социализма, т. е. попытка игнорирования традиционных форм общества, но при увязке этой попытки с частными интересами индивидуумов и групп. Изначальная несовместимость двух таких ориентиров привела к тому, что для поддержания бытового комфорта жизни населения, обеспечивавшегося реальной капиталистической экономикой, стали произвольно определяться как несовместимые с этой экономикой силы, якобы несистематичные, такие, как народы, не имевшие своей государственности. При этом силы систематичные, но являвшиеся самостоятельными, как, например, русский народ, использовались фашизмом лишь в составе его социально-политических образований, исключавших самостоятельность русского народа. Но капиталистическая экономика, опирающаяся на реальные социально-экономические отношения, ограничивает узкими временными пределами само существование любой тирании как несовместимой с таковыми, и фашизм, предложив массам отлаженную им экономику взамен всего, им отнятого, изначально был мёртв. Но мировое сообщество, где, кроме России, не было активных социальных гиперсубъектов, ориентировалось на ограничение влияния сил российского общества. Таковые вынуждены были быть систематичными в силу отсутствия связи количества и качества в российском обществе как социальном гиперсоциуме. Эта ориентация привела к смычке наиболее деструктивных сил мировой и советской (российской) номенклатуры именно с целью сохранения в России человеконенавистнического типа государственности как средства упрощённого управления миром. Именно из-за этого в СССР (России) наследники сил русского (в широком смысле) сопротивления социализму заменяются беспредметными социалистическими ценностями, что и является одной из основ существования и поддержания современного миропорядка.
Разрушение системообразующих сил было делом сил, удалённых от своей социально-экономической роли.
С 1921 по 1941 годы многомиллионные людские потери России «растянулись» на 20 лет, что позволило обществу сохранить не только биологическое, но и социальное воспроизводство. Общество сохранило свой структурный характер. По данным переписи 1937 (!) года свыше 50% населения сказало, что верует в Бога.
Те же потери в ходе войны, этой неуправляемой катастрофы, разрушили структурность общества. Последний советский голодомор в 1946 году недолго мучил население социально и политически выжженной средней полосы России, но в тлеющих медвежьих углах захватил аж 1948-й. Ликвидация структурности общества была для советских главенствующих групп большим подарком, чем обретение ими мировой политической гегемонии. На выжженном поле быстро вырос бурьян, массы, принявшие свою прикладную, «подстилочную» роль по отношению к номенклатуре, и уже не мыслившие для себя ничего другого. От шестидесятников до сегодняшнего поколения основной чертой советского и российского общества было его деление на: первичное – номенклатура и её «подстилка», и вторичное – любые социально-экономические и политические отношения, определявшиеся произвольно.
Катастрофа – Вторая Мировая война – уничтожила структурный характер советского (российского) общества, заменив социальное воспроизводство общества биологическим. В этом причина гласного и негласного союза советской номенклатуры с «буржуями».
И Запад, а, значит, золотой миллиард, радостно принял такое «развитие».
Мировая – советская и западная – номенклатура имела общие интересы. Примеров много.
Помните, как легко СССР отпустил, а Запад принял в ряды своих основных политиков т. Г. Мейерсон (Голду Меир), по июнь 1941 года – первого секретаря Киевского горкома ВКП (б)? Или то, что споры у ряда юристов вызывает не приговор Нюрнбергского суда, по-человечески непреложный, а структурное и юридическое сходство самого процесса с тогдашними открытыми политическими процессами в СССР? СССР представляли на нём Руденко и Никитченко, замы Ульриха, чьё имя говорит само за себя. Или то, что понятие «преступления против человечности» первоначально применялось нацистами для квалификации деятельности советского НКВД. Под определение «преступления против человечности» подпадает – не по аналогии, а по факту деяния – до 50% обычной естественной практики любых органов принуждения. Ясно, право и ответственность не могут строиться на них чисто физически. Значит, избирательное, произвольное применение. Против кого? Да прежде всего против системообразующих сил. Обществу, двигавшемуся к свободе выбора объекта взаимодействия А с Б необходимо было упростить интересы, разрушить структуру. Оно отвергло фашизм не из-за его диких зверств, а из-за того, что в их основе лежало обожествление некоего постоянного – экономики. Отрицалось постоянное как неудобное. Социализм как сила произвольная пришёлся с руки: его политическая смычка с капиталом до лета 1941 была немыслимой. Мировое сообщество оценивало борьбу народов, считавшихся малыми, во 2-й мировой войне, как антифашистскую, независимо от её реальной окраски или направленности, от степени соотношения в ней «фа и антифа». Зато ЛЮБОЕ движение русских или иных системообразующих, самостоятельных сил ВНЕ СОВЕТСКОГО РЕЖИМА рассматривалось им уже не как преступление, а как не подлежащий учёту факт, и потому даже не осуждалось Западом.
Для номенклатуры – советской и мировой – удалённой от своей социально-экономической роли, наиболее удобными были национальные или общественные силы, чей небольшой «удельный вес» не предполагал усиления в обществе систематичных отношений, противоречивших произвольно определённым интересам номенклатуры.
Западное общество, также изрядно выбитое войной, по-прежнему стремилось удалиться от социально-экономических отношений. Под предлогом покаяния перед жертвами войны, или позже – в порядке деколонизации, а также в силу влияния СССР в мире, оно вывело на авансцену мировых отношений малые народы – или социальные силы, прежде всего левой ориентации, не имевшие до этого большого влияния. Поскольку им была отведена всё та же роль средства произвольного управления обществом, созданный после войны миропорядок, декларируя неслыханные до того права человека, был направлен на вытеснение любых системообразующих сил именно как самостоятельных. Западный истеблишмент остался прежним, но не он сам определял политический курс. На смену жёстким консерваторам старого образца пришли силы, не связанные с социально-экономическими потребностями общества. Эти силы – те, кто по той или иной причине не получил своей доли пирога при социальном сверхвзрыве 1917 года. Являясь социальными, а то и этническими собратьями довоенных советских палачей, они не могли ужиться с СССР именно как системой – пусть и отрицательной, возглашая «лучше мёртвый, чем красный». И всё же задним числом их устраивал процесс рабского обезличивания советского народа, обретший автоматический характер.
СССР принял именно такой характер нового миропорядка. Ведь он не давал возродиться силам, не вписывающимся в отношения «безликая номенклатура – ещё более безликие массы».
И если мы хотим не только возродить Россию, но и обеспечить реальное равноправие народов в России и мире – необходимо демонтировать этот миропорядок, осознать его как набор крикливых, но бесчеловечных деклараций, удалить его ценностную основу как произвольно и тенденциозно определённую, исключить его влияние на дальнейшее развитие общества. Демократия как бесспорное явление современного общества является залогом конструктивности патриотизма, прежде всего, российского, ставшего дважды заложником: всевластия государства как надстройки, и социализма. К моменту падения политического советского режима мировое сообщество успело превратить несистемообразующие силы и связанные с ними общественные -политические и идеологические – ценности в стержневые, а народные массы России отдать на откуп не обществу как структуре, организующей личность и коллектив, а фетишу-государству. Идеологическая смычка советской и западной номенклатуры в 1940-х гг. – умелое использование идеологии как простейшей формы жизни общества. Помните: и сегодня в законе о пенсии РФ существует дикая норма, по которой в пенсионный стаж засчитывается всё, даже работа бывшего эмигранта на Пентагон, но не на «временно оккупированной территории СССР», даже если ты лишь дрова колол. Что это – советская номенклатура хочет свою жестокость потешить? Но обратите внимание на другое – в 19891991 гг. все республики СССР с одобрения Запада удалили из своей жизни последствия советского прошлого, в том числе и Второй Мировой войны. Каждая – именно в свою пользу. Все республики, кроме России. В итоге, все 1990-2000 гг. Россия ведёт территориальные споры, и часто – войны, из-за того, что в советский период та или иная территория передавалась «в чужую республику». Разве это не пример служения советских ценностей золотому миллиарду и пути их преодоления!
Демократия-1991 г. – главное необходимое условие воплощения конструктивного патриотизма. Если ты имеешь саму возможность бороться, ты обречён на победу. И только отсутствие структуры в российском обществе, упрощение интересов на уровне личности не дают России развиваться, сталкивают её на путь возрождения человеконенавистнического типа государственности под флагом патриотизма.
8. Человек как заложник проявлений своих частных свойств
Советский человек как социально-психологический тип почти ничем не отличается от любого другого социально-психологического типа, и на это так любят ссылаться политики, тоскующие по «светлому прошлому». Но вот отдельные проявления его свойств, как полубессознательный расчёт того или иного индивидуума лично стать частью номенклатуры, и уж совсем бессознательное, но обусловленное удалённостью от социально-экономической роли отождествление себя с данным государством, закрепляя отсутствие реальных социально-экономических интересов, порождают немотивированную агрессию всех против всех. Всё современное общество само себя разрушает лишь для того, чтобы упростить структуру свою структуру: в целом и структуру своих составляющих. Такое упрощение преследует цель упрощения интересов индивидуумов как самой основы общества, не затрагивая психологические проявления личности. И впрямь, люди-роботы существуют только в фантастике. Но западное общество, упрощая интересы индивидуумов, лишь подрезало им крылышки. Структурный характер западного общества незыблем, и на этом фоне выпукло видна приземленность западного человека. Советский режим упрощал интересы людей и, разрушая структурный характер общества, подавлял эти, и без того кастрированные интересы. Для советского режима как удалённого от реального социально-экономического развития основной методой воздействия была политика и идеология: «морковка» – броские явления красной нови: ух, престижные! Человеческое незнание подменялось мнимым всезнанием, бессилие – мнимым всесилием. Социализм донельзя упростил средства управления обществом и его надстройками, и потому для советского режима была важна лишь эффективность этих средств. Эта эффективность – выбивание самой возможности появления сил, посторонних для власти, и последующее формирование массы, изначально прикладной. Итог катастрофы Второй мировой – бездумное поклонение масс советским ценностям. Как это похоже на естественную реакцию совсем маленьких детей, укладывающих спать игрушечных вампиров! Но речь пойдёт не об этом. Упрощение интересов индивидуумов в условиях бесструктурного общества, общества-стада резко повышает активность личности на психологическом уровне, но эта активность слепа. Помните неадекватную оценку событий 1990-х, этих крупных, но всего лишь неприятностей, людьми, прошедшими ужасы сталинизма, а то и ленинизма? Ложь как средство субординации поведения всегда есть и будет в любом обществе. Но советская ложь основывалась не на неравенстве «чистой публики» и «грязи», «золотых» и «серых», а на политике и идеологии. Ах! Даже само неравенство не управляло и не контролировало её. Человек, сведённый к своему упрощённому интересу, но не переставший быть человеком во всей полноте, мог только мычать, кричать. Перефразируя слова Виктора Гюго о Вандее, советский народ кончал самоубийством ради того, что уже кончилось, отдавал мужество за трусов, широту души за ничтожества, совесть за подлецов, ум за тупиц, проницательность за химеры. Это в лучшем случае. А в худшем -пьянство, хулиганство как самовыражение растоптанного «я», отождествляемого с «самой великой силой на свете». А власть на перспективу планировала по душам населения наполнение рабсилой лагерной экономики! Произошло то, что могло или может произойти при победе наиболее жестокого чужака, согласно трактовке советского режима и современных нам коммунистов – врагов советской власти именно как врагов советской власти. И, как видим, именно безоговорочная победа советских ценностей над широчайшими массами народов России и явилась именно такой катастрофой.
Человеконенавистническое государство как состоящее из удалённой от своей социально-экономической роли номенклатуры и масс, прикладных относительно неё, предполагает замену социально-экономических интересов кого-либо интересами, соответствующими прикладной роли общества и личности относительно данной общественной схемы. Ведь социализм изначально ориентировался на свободу выбора индивидуумами объектов своих интересов, и потому социалистическое государство было государством одного поколения, одной человеческой жизни.
Поэтому личность заменяет отсутствие у неё реальных потребностей и интересов асоциальным поведением, а общество самораспадом, как попыткой компенсировать утрату своих основных постоянных свойств. Это не геноцид одних против других, это бессознательное, но поступательное и последовательное саморазрушение общества и личности. Пример такой последовательности: жестокие, но честные сталинисты, прекраснодушные, но донельзя лицемерные шестидесятники, циничные застойные хищники.
Политика и идеология заменяли собой общество, и… не могли заменить. Упрощение интересов личности подавляет, но не уничтожает их внутреннюю полноту. Прямо пропорционально общему ухудшению политического климата в стране возрастала слепая агрессия личности, бессильной перед обществом. Негодяй и «приличьем стянутые маски» были бессознательным средством защиты «я» в бесструктурном обществе. И потому в буржуазном обществе подлец – это лишь подлец, и не более. Чудовища вырастают лишь в бессильном одиночестве.
9.Неспособность человеконенавистнического типа государственности к конструктивному существованию определена уже на личностном уровне
Агрессивно-послушная психологическая установка поведения человека в социалистическом обществе возрастает ровно настолько, насколько общество становится бесструктурным стадом.
Агрессивно-послушная установка обуславливает отсутствие заботы одних членов общества о других, сводит отношения вне семьи, а часто и в семье, но, прежде всего, в социальных институтах (медицинских, педагогических, правоохранительных) к немотивированной агрессии, возрастающей настолько, насколько далеко заходит такое государство в построении своей внушительной, но однобокой мощи. Слабые, больные, ущербные обречены, поскольку не вписываются в упрощённую схему общества и его упрощённых потребностей.
Вспомним один из принципов «заботы» советского государства о подрастающем поколении? Остановимся на одном красноречивом правиле: дети умерших или отсутствующих родителей, включая несовершеннолетних детей казнённых врагов тирании в детдом (или аналогичные учреждения), сироты при родителях живых – в исправительное, то есть карательное учреждение (ДТК, ДТВК). Одно это безвозвратно заменяло саму возможность какого-либо правового подхода к данному вопросу грубой данностью жизни – вся страна – ах, так он пусть и в стойле постоит, и сено пожуёт. Такой подход подрывал и основы семьи как родителя и воспитателя. По мере разложения общества, для которого любые его составляющие были прикладными, само общественное сознание становилось активно деструктивным. Активная агрессия, направленная на защиту «хорошего общества» от «каквастамов» была мазохистской самозащитой своего «я», попираемого именно этим обществом. Личность бессознательно пыталась быть личностью, попирая свои, казалось бы, естественные свойства. Психоз на почве верности советским идеалам быстро вышел из моды, но именно он остался в бессознательных глубинах советского общественного сознания как способ реализации упрощённых интересов. Но в чём же эти хитрые особенности человеконенавистнического государства?
В советском обществе не было равенства в его прямолинейном понимании, но была потенциальная сопоставимость не только материального, но и социального положения людей. Это тождественно однородности общества. А развитие социально-экономических отношений именно как социально-экономических предполагает различие слоёв общества как взаимодействующих деталей механизма. Таким образом, однородность общества обеспечивалась совершенно произвольным отсечением той или иной его части, т. е. социальным уничтожением человека. Отсюда фактически неправовой суд, внесудебные учреждения типа ЛТП, а что касается детей и молодёжи, т.н. воспитательно-исправительные учреждения, куда попасть можно было не только за случайно услышанные «не те» политические сведения или осведомлённость о самом существовании половых отношений, но и за леворукость, мешающую учебному процессу. Это создавало массу заведомо обречённых, чей век был недолог, зачастую заканчиваясь в закрытых публичных домах для номенклатуры или в виде зубов и волос, удалённых и вывезенных за границу для пересадки богачам – врагам социализма. Однако потребность в таком раскладе лежала и в естественном стремлении индивидуумов к свободе выбора объектов своих интересов и не имеющих под собой социально-экономических основ такого выбора.
10. Человеконенавистнический тип государственности – саморазрушение на уровне сознания переходит в разрушение объективной реальности
Больше социализма – больше влияния деструктивных сил, часто ему же враждебных. Наука и знание могут достигать величайших успехов, но изначально корректируются ориентацией на агрессивно-послушное нечто. Идеология опирается даже не на ложь как средство субординации в обществе, а на «сверхфакты» и «недофакты», подобно сверхчеловекам и недочеловекам в расовой теории. Такая ориентация предполагает даже не победу лжи над правдой, а лишь продолжение борьбы – часто бессмысленной – между различными политическими силами и социальными системами. Т.н. «историческая правда» равно как и её голословные антитезы – психологический протест – ловушка, уготованная политикой и идеологией как простейшими формами социального бытия. Развитие предполагает лишь одну перспективу – перспективу разрушения, и потому одной лишь сменой общественного строя, как в 1991-м, и сменой политической власти, что естественно в условиях пусть урезанной, но демократии, не обойтись.
Освобождение России в 1991 году и её последующая демократизация опирались не только на силы номенклатуры советской, с её чисто советским отношением к жизни и людям, но и отсутствие социально-экономических отношений как условие произвольного характера проводившихся изменений, выдававшихся за свободу таковых.
Всякая идеология – это лишь язык, азбука, набор знаков. И то, что очень часто та или иная идеология работает на чужом поле, изначально закономерно. Усиление идеологического диктата как средства произвольного расслоения населения придало автоматический характер самому процессу примитивизации, измельчания ориентиров масс. Но именно измельчание категорий, которыми они мыслят сегодня, спасает их от повторения беды предыдущих поколений – восприятия идеологии как своего «я», помогает выжить слабо осознаваемым ими, но не покидающим их сознание установкам на свободу личности.
Чтобы преодолеть противоречие между естественной универсальной природой демократии и её произвольной переадресовкой, системообразующие силы, определяя свои ориентиры, должны сочетать западную и антизападную направленность. К примеру, западная – протест против «своей» надстройки – человеконенавистнического государства, антизападная – отрицание его антинациональных ориентиров. Запад, Россия и любые другие субъекты мирового сообщества, отгораживаясь друг от друга, упрощают свои интересы, подменяя их неверными общественными ценностями. Этому способствует доминирование политики и идеологии как простейших форм общественной жизни. Но именно поэтому таковые являются средством восстановления естественного расклада вещей, не упрощения, а развития интересов, уже в условиях воплотившейся свободы выбора объекта взаимодействия.
Потребность в идеологии как средстве разделения общества была гипертрофированной, но даже формальное признание коммунистической идеологией социально-экономических отношений не устраивало это стремление индивидуумов. После 1991 года российское общество не нуждалось в таком средстве. Но общество опиралось на упрощённые интересы, и сохранение менее организованного, но всё-таки сильного человеконенавистнического подхода было основой его произвольного раскола. Раскол стал единственным средством существования бесструктурного общества в виде доктрины «сдержек и противовесов», и отрицание раскола, формальный, но настырный призыв, а то и принуждение к консолидации были ширмой, скрывающей недееспособность бесструктурного общества и человеконенавистнического государства. Социалистическая идеология уже сделала своё дело произвольного расслоения общества.
11. Демократия в России – единственная возможность возрождения в ней структурного общества как соответствующего системообразующим силам, сохранения России и всего мира. Победа золотого миллиарда гибельна для него самого
До 1991 года участью России было бессилие разрушенного общества перед непреложностью политической и военной мощи режима, помноженной на его смычку с мировой общественностью, в том числе «антисоветскими ястребами». И потому сегодня в России демократия является единственной возможностью избежать гибели страны. Много демократии – много зла, мало демократии – трагедия, нет демократии – смерть. Полноценное существование всего мирового сообщества – единственное условие его выживания. «Железный занавес» по живому упростил, кастрировал интересы российского (советского) общества, что превратило общество в аморфное стадо. Гипотетическая гибель России упростила бы интересы золотого миллиарда до уже неприемлемых для него параметров, подчинив его жизнь ценностям, произвольно определённым им, но исключающим дальнейшую свободу выбора действий. Вслед за возможной гибелью России наилучшим (!) сценарием для победившего золотого миллиарда будет ядерный конфликт со всего (!) несколькими ядерными ударами и гибелью полутора миллиардов человек, значительная часть которых относится к… золотому миллиарду. На оставшемся пространстве победят даже не Ленины-Сталины-Гитлеры, ещё как-то связанные с социально-экономическими отношениями, а нечто, исходящее из тёмных глубин подсознания. А конец человеконенавистнического государства, если он наступает в результате его неуправляемого распада, предполагает не просто насильственные действия «с целью свержения», а тотальное физическое противодействие ему всех и каждого как личности вне её социального менталитета. Короче говоря, созданное таким государством «хулиганообразное» общество будет разрушено слепым «хулиганообразным» взрывом. Вот каковы перспективы вежливого и не очень выталкивания первостепенных проблем во имя «первостепенно-определённых»! И в чём тут различие между демократией и её отсутствием? Главным и единственным «нервом» восстания в Бухаресте-1989 против Чаушеску был почти биологический, «хулиганообразный» импульс толпы, в котором лежало абсолютное бессилие личности перед неодолимой, жестокой, бессмысленной властью. В голодной, но свободной Москве-1993 этот момент был второстепенным. Нынешние российские буржуазные эпигоны коммунизма, пытаясь насильно всадить в сознание народа слепой мык беспредметной «исторической правды» ради золотого миллиарда, открыто провозглашающего свой интерес к России как нефтяной трубе, для обслуживания которой достаточно 15 млн. населения, рискуют не только возможным румынским вариантом, уже ядерным. Снова перефразируя В. Гюго, начнётся война России против всего мира, и российских народных масс против России как государственной надстройки, исполняющей заказ внешнего врага.
А возможные альтернативы такого распада? Победа в уже разрушенной России сил, ставящих на международный терроризм как на средство уничтожения Запада с последующим порабощением беднейших, «террористических» стран, экономически зависящих от богатого, но тогда уже уничтоженного Запада. Ведь уже сегодня в обществе, где каждое А и Б может свободно выбрать объект взаимодействия, и поэтому невозможно задействовать всё общество для решения чего-то тяжёлого и грязного, но необходимого, зреет идея физической ликвидации «террористических» общностей, чтобы не лилась кровь остальных.
Но такие констатации и прогнозы – бесплодный обвинительный путь. А реально конструктивно заметить, что общий для всего человеческого общества процесс поиска свободы выбора индивидуумом объекта своего интереса развивался за счёт дальнейшего превращения России в нечто, состоящее из часто умной, но бессильной номенклатуры, и прикладных по отношению к ней масс, масс, вырождавшихся, спивавшихся.
Но и сам Запад также утратил часть своих системообразующих свойств, когда ради абстрактно понимаемой свободы слепо вёл дело к ядерному небытию, противостоя своему не афишируемому двойнику – советской номенклатуре. Ведь в ходе Второй Мировой войны создались условия, при которых к власти на Западе на место жёстких неуступчивых консерваторов «белого» образца пришли оголтелые наследники анархиствующих национальных и социальных сил начала ХХ века. Да, именно они стали поджигателями войны. А что же СССР?
Андропов, быть может, сам того не понимая, в своём желании хотя бы слегка улучшить советский режим, укрепив его политические принципы, размытые в ходе естественного распада социализма, навязал ему непосильную ношу, впоследствии подорвавшую советскую власть. Но для нас важно то, что он пытался – хотя бы на словах! осуществить это за счёт политической системы. Его слова «надо разобраться в обществе, в котором мы живём» не могут оставить равнодушным ни один мыслящий ум. Но если даже попытка Андропова была не во всём конструктивна в его родной системе – социалистической, то использование главенствующими группами современной России элементов социалистической кастрации и без того социально кастрированного народа отдаёт Россию на растерзание золотому миллиарду с его последующей погибелью. Что может противопоставить «новый СССР» новому геофизическому оружию Запада? Сама геофизическая структура планеты погибнет при первых же серьёзных испытаниях такого или подобного ему оружия, и гонка вооружений уже не путь. Консолидация за счёт кастрации, за счёт раскола внутри каждого, за счёт лжи лишь потому, что есть сложившиеся на мировом уровне ценности, подтверждающие участь России как всевластие в ней бессильных верхов над бесправными низами в качестве фатального условия, гаранта существования единственно возможной международной реальности?
А вы проанализируйте значение и содержание такой консолидации! Достаточно посмотреть на существующий миропорядок как возникший в результате заведомо тенденциозных оценок, как его демонтаж станет во многом техническим делом, делом рациональных, хотя и циничных умов, к чьей справедливости не приучено ни мнение международного сообщества, ни нынешнее общественное сознание. России необходимо отвыкнуть от представления о советском строе и социализме как надёжном, хотя и несправедливом, пора осознать, что без планомерной кастрации российского общества советским режимом золотой миллиард никогда не обрёл бы ни его нынешней силы, ни возможности уничтожить Россию. Именно поэтому ряд нынешних западных интеллектуалов ставит едва ли ни в единственную заслугу всему развитию человечества не только социализм, являвшийся, как мы выяснили, бессознательным способом достижения людьми – мной и тобой – свободы выбора объектов взаимодействия, но и советский режим – глухой тупик, ведущий в бездну небытия.
Представления о капитализме как, якобы, бесперспективном обществе, оживившиеся в мире после экономического кризиса-2008, весьма опасны. Ряд политиков и интеллектуалов, зная о бессилии России начала XXI века, нарастающей социальной напряжённости, слабости её главенствующих групп, с одной стороны, и беспечности, авантюризме Запада и скором конце громоздкого, догматизированного левого движения с другой, хотели бы повторить 1917 год. Но сегодня такая авантюра в бесструктурной России и ограниченно структурном остальном мире отдаст всё во власть золотого миллиарда. Вот где зарыта собака воздыханий буржуазных интеллектуалов по «светочу коммунизма»!
12. Развитие в условиях дальнейшего существования человеконенавистнического типа государственности бессмысленно. Разрушение человеконенавистнического типа государственности не может быть достигнуто путём изменений, не касающихся жизни всего общества
Слом человеконенавистнического типа государства как человеконенавистнического – вот условие обретения самого смысла развития общества. Инновация – новация, активно изменяющая и окружающую реальность, и саму себя. Но в условиях доминирования произвольно определяемых потребностей верхов – как общественных ценностей, и прикладной роли всех остальных, она неизбежно останется косметической новацией.
В этих условиях новации оборачиваются злом, «антиновациями». Ваконы РФ 2004 года о монетизации, а иногда и отмене льгот, 2005 года о жилье и ТСЖ, 2010 года об образовании, принятые под звуки просоветской идеологической истерии. Их объединяет, помимо направленности против беднейших слоёв населения и остатков системообразующих сил, затратный, экономически бессмысленный характер и малая политическая отдача для власти. Как это напоминает голодоморы и принудительное всучивание облигаций «на восстановление» в 1947 г. на последние фэзэошные копейки! Совпадения нет – социализм и человеконенавистническое государство порой неосознанно, автоматически совершают акты саморазрушения. В 2000-х дальнейшему обнищанию населения сопутствовали действия властей по упорядочению тех или иных общественных отношений, но они изначально не имели смысла.
Сегодня любые приоритетные направления развития лишь усугубляют положение страны, если не затрагивают те или иные институты общества именно как институты существования и проявления человеконенавистнического типа государства.
Сегодня любые критерии несостоятельны настолько, насколько они рассчитаны на существование человеконенавистнического типа государственности как якобы нормального. Хищная толпа, сформированная умело направленными манипуляциями, не идущая никуда и поддерживающая безликую власть только из-за крайней ограниченности своих почти биологических интересов, требует возродить забытые старые советские институты подавления личности. В них Россия обречена на муки и физическое небытие. А узость интересов общества способствует охотному принятию «морковки» – частного взамен общего. Тут и экономия воды и электроэнергии, тут и ТСЖ, чреватые потерей последнего жилья и всё под предлогом растолкать замшелое болото российской и советской жизни. Средний класс не более чем идеологема. Его необходимость обоснована на идейной базе советской идеологии, и, как оказалось, родственной ей по номенклатурному происхождению идеологии диссидентов-интеллектуалов. И то, и другое исключают не только русский (в широком смысле) народ как носитель систематичных отношений в обществе, но и отношения социально-экономические. Ложь как основа субординации стала его основой. Первый же удар мирового экономического кризиса разрушил именно его.
Планомерное сужение социальной и психологической самостоятельности личности настолько поставило её в зависимость от идеологии, что при объявлении гласности в 1985 году и оглашении известных, но до того закрытых принятой в обществе ложью фактов многие «совки» сами просились в дурдом – некуда нам идти! Свобода выбора индивидуумами объектов своих интересов сама по себе не может отменить человеконенавистническую направленность типа государства, ориентирующего на развитие за счёт ущемления самого человека как явления. В данном случае измельчание интересов индивидуумов при дальнейшем обнищании массы опустившихся и опущенных бедняков предполагало использование властями идеологии как средства воздействия тем более, что она уже не носила чисто советского или западного характера. Комичные надежды на использование истории ( читай: набора сведений, считающихся общепризнанными) как средства дальнейшего расслоения масс было бы реальным только в советских условиях, когда всё раз и навсегда определено. Попытка придать такому набору сведений статус достояния государства доказывает произвольный характер самой его номенклатурной основы. А вот апелляция к эклектической смеси «совка» и «диссидента» как нельзя лучше подходит узости интересов индивидуумов, их выморочности, и, как следствие, их русофобии, антинациональному, и возможно, антирелигиозному характеру их слепых устремлений. Возможное восстановление смертной казни привело бы к умелому выбиванию последних систематичных сил общества, как это было при Ленине и Сталине.
Но всё это аналогично любви к более приятному месту на тюремной шконке, приобретению, как в рассказе А. М. Горького, ребёнком, не видевшим света в грязном подвале, ещё одного, более милого таракана для своей зверильницы. Или, как в брежневские времена, вложению почти половины зарплаты в запрещённые предметы коллекционирования, чтобы не ощущать всю бессмысленность жизни.
Индивидуум с максимально узкими интересами охотно принимает советские ценности и флёр полузабытых диссидентов, поскольку в своей социальной слепоте ищет психологической самозащиты, и не способен осознать её цену. А когда всё же приходится платить, то та же узость препятствует осознанию им масштаба причин расплаты. А дети и молодёжь по своей природе не рассчитаны на осознание социального масштаба как данности, даже если понимают это теоретически.
В основе сегодняшних проблем России лежит отрицание личности как единственной силы, связующей общество с систематичными социально-экономическими отношениями. Необходимо, перефразируя слова, приписываемые в зависимости от политической ситуации то Ленину, то Сталину, то Гитлеру, воспитать молодёжь, резкую, требовательную и жестокую, но только по отношению к государству. Узость интересов и восприятия не мешает сосуществовать такому мечу справедливости с открытой рукой любви – терпимому отношению к людям и обществу с его вывихами, нажитыми на «историческом бездорожье». Такая мораль – норма на Западе со времён борьбы за гражданские права. Но именно Запад противодействует её воплощению в России: если личность, по сути, заменяет собой социально-экономические отношения, то её освобождение создаст новую, по-настоящему свободную Россию как самостоятельную силу, само наличие которой предполагает формирование в мире систематичных общественных отношений, а не кастрированных в угоду произвольно определённым потребностям мировой номенклатуры. А скорый конец человеконенавистнического государства предрешён произвольным характером расслоения его общества.
Социалистическая «идейная чистота» всегда опиралась именно на узость интересов и восприятия «совка». Капитализация в условиях отсутствия социально-экономических отношений вызвала к жизни рост цен, безработицу и т.п., не обусловленные ни параметрами объектов экономики, ни её тогдашним общим состоянием. «Совок» не понимал причины этого как отсутствия социально-экономических отношений – восприятие узко – но всем существом чувствовал произвольный характер происходящего. Его ответ соответствовал его узости: продолжим тот же произвольный раскол ради тебя и меня, поскольку родная советская идеология, ставшая уже условным биологическим рефлексом, по определению не может быть угнетением. Отлаженность советских общественных институтов, как система образования, армия, служила задаче вовлечения подрастающего поколения в толпу «совков». Парень с его мужским умом, не принимающим всё на веру – сначала сломай мозги в армии, девчонка, внушаемая в силу женской психологии – сразу в ВУЗ. Не зря враги Росси подобострастно хвалят техническую сторону советской образовательно-воспитательной системы – она отрицает личность как фактор первостепенный в условиях отсутствия социально-экономических отношений. Социальное неравенство, не являющееся следствием социально-экономических отношений, а произвольно созданное, воспроизводясь в последующих поколениях, нуждается в человеконенавистническом государстве и… предполагает его скорый конец. Рабство на плантациях старого Юга США обслуживало производственные отношения. А у нас что? Взрыв неизбежен… и опасен именно по причине узости интересов и восприятия масс. Силы просоветской направленности, часть номенклатуры, способствуют произвольному расколу общества. И потому устойчивое капитулянтское отношение к советским ценностям номенклатурных властей новой России, проявляющее не с 2000, а с 1991 года делает актуальной идею реставрации монархии именно как политической силы, опирающейся на Церковь и потому единственной, эффективно противодействующей коммунизму, а значит, и человеконенавистническому государству независимо от его просоветской или буржуазной окраски.
Свежий ветер 1989-1993 гг. не всколыхнул разве что грудничков. Интерес к собственному несправедливому положению проявился и у школьников. И в 1992 г. я предложил одной «демократической» газете план выправления начавшей складываться порочной педагогической практики путём забастовки старшеклассников. В учебном плане – выдача лицензии педагогу, уходящему работать в элитную школу на условии обязательной отработки 1-3 часов в неделю в школе массовой. В плане прав – ограждение от вышеупомянутых «исправспецов». Но эта идея была принята в штыки в равной мере и «красными», и демократами от переадресованной демократии. А, между тем, эта «неуправляемая вольница» опиралась бы на взаимодействие одинаково малообеспеченных родительского и учительского коллективов. И потому могла стать исходным местного самоуправления, первичной ячейкой гражданского общества, занять нишу номенк-латурно-воровских ТСЖ образца 2006 года.
Выросшее в 1990-х гг. «поколение Пепси», или одинаково наивных красной звезды и свастики потеряло только в материальном. А в социальном? Для него на место беспредметной идеологии навсегда встали пусть упрощённые, но реальные интересы. Поэтому надежда «совков» на общество как на стойло, посадку всех неустроенных как якобы их последний шанс – стопроцентная гарантия самого невообразимого уничтожения всех и каждого, кто попал бы «в добрые руки Родины», и создания криминала, не имеющего аналога во всемирной истории. На улице ещё есть возможность выжить. В копытах человеконенавистнического государства – конец. Социализм ставил на идеологию. Молодое поколение 90-х, заняв нишу социально кастрированных «совков», закрыло собой общество от окончательного распада, подобно тому, как некогда Европа была закрыта грудью растерзанной Руси от ордынского безумия.
Процесс воплощения возможности свободного выбора индивидуумами объектов своих интересов – одна из причин возникновения человеконенавистнического государства – завершился к началу XXI века. Но в России неравенство, возникшее в результате произвольного влияния идеологии, а на Западе – возможность свободного выбора индивидуумами объектов своих интересов, были восприняты как необходимость удаления всего потенциально чужеродного и постороннего под предлогом борьбы с международным терроризмом. Номенклатура России, увидев возможность углубить и увековечить неравенство с помощью всё той же идеологии, но при включении в неё ещё не использовавшихся средств, радостно бросилась в объятия мировой номенклатуры, которая, в силу удалённости современной номенклатуры от своей социально-экономической роли, так же произвольно определяет свои потребности. Так в России начала XXI века образовался нерушимый союз сахаровцев-русофобов и блюстителей советского прошлого как времени наиболее успешного менеджмента… пардон! управления всем и вся. Декларативную консолидацию общества можно выразить в словах: один народ, один рейх, один фюрер, но, прежде всего, одно человечество в лице номенклатуры – других не знаем! Причудливая смесь двух одинаково деструктивных идеологий стала де-факто обязательной, а коммунисты как часть номенклатуры, повторяя зады диссидентов, видели преступления властей только в нарушении прав террористов как граждан страны, не желая поднять вопрос о человеконенавистническом типе государства даже в своём, чисто коммунистическом понимании. Опора на идеологию как средство дальнейшего углубления неравенства, создания угнетённых и эксплуатируемых групп по произвольным, а не социально-экономическим признакам, нуждалась не в развитии страны, а в т. н. инерционном типе развития – сырьевом либо финансовом – как средстве поддержания процесса углубления такого неравенства.
Перефразируя слова В. Набокова, с социализмом мы ни о чём не договорились, а теперь поздно, и мы стройными рядами чешем на очередную станцию нашей судьбы, и Звёзды Героя горько и гордо горят на алых подушечках, и чем-то родным и неизбывным тянет с полей, и в тревожной дали нашей комсомольской юности опевают ночь «петухи» нашей поэзии.
