И. СТАЛИН О ПРОЕКТЕ КОНСТИТУЦИИ СОЮЗА ССР. Доклад на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов

И. СТАЛИН

О ПРОЕКТЕ КОНСТИТУЦИИ СОЮЗА ССР.

Доклад на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов

25 ноября 1936 г.

1. Изменения в жизни СССР за период от 1924 года до 1936 года.

…Сообразно с этими изменениями в области экономики СССР изменилась и классовая структура нашего общества.

Класс помещиков, как известно, был уже ликвидирован в результате победоносного окончания Гражданской войны. Что касается других эксплуататорских классов, то они разделили судьбу класса помещиков. Не стало класса капиталистов в области промышленности. Не стало класса кулаков в области сельского хозяйства. Не стало купцов и спекулянтов в области товарооборота. Все эксплуататорские классы оказались, таким образом, ликвидированными.

Остался рабочий класс.

Остался класс крестьян.

Осталась интеллигенция.

Но было бы ошибочно думать, что эти социальные группы не претерпели за это время никаких изменений, что они остались такими же, какими они были, скажем, в период капитализма.

Взять, например, рабочий класс СССР. Его часто называют по старой памяти пролетариатом. Но что такое пролетариат? Пролетариат есть класс, лишенный орудий и средств производства при системе хозяйства, когда орудия и средства производства принадлежат капиталистам и когда класс капиталистов эксплуатирует пролетариат… Но у нас класс капиталистов, как известно, уже ликвидирован, орудия и средства производства отобраны у капиталистов и переданы государству… Стало быть, наш рабочий класс не только не лишен орудий и средств производства, а наоборот, он ими владеет совместно со всем народом. А раз он ими владеет, а класс капиталистов ликвидирован, — исключена всякая возможность эксплуатации рабочего класса. Можно ли после этого назвать рабочий класс пролетариатом? Ясно, что нельзя… А что это значит? Это значит, что пролетариат СССР превратился в совершенно новый класс, в рабочий класс СССР, уничтоживший капиталистическую систему хозяйства, утвердивший социалистическую собственность на орудия и средства производства и направляющий советское общество по пути коммунизма.

Как видите, рабочий класс СССР — это совершенно новый, освобожденный от эксплуатации, рабочий класс, подобного которому не знала еще история человечества.

Перейдем к вопросу о крестьянстве. Обычно принято говорить, что крестьянство — это такой класс мелких производителей, члены которого атомизированы, разбросаны по лицу всей страны, копаются в одиночку в своих мелких хозяйствах   с их отсталой техникой, являются рабами частной собственности и безнаказанно эксплуатируются помещиками, кулаками, купцами, спекулянтами, ростовщиками и т.п. И действительно, крестьянство в капиталистических странах, если иметь в виду его основную массу, является таким именно классом. Можно ли сказать, что наше современное крестьянство, советское крестьянство, в своей массе похоже на подобное крестьянство? Нет, нельзя этого сказать. Такого крестьянства у нас уже нет. Наше советское крестьянство является совершенно новым крестьянством,.. наше крестьянство есть освобожденное от эксплуатации крестьянство,.. наше советское крестьянство в своем подавляющем большинстве есть колхозное крестьянство, т.е. оно базирует свою работу и свое достояние не на единоличном труде и отсталой технике, а на коллективном труде и современной технике. Наконец, в основе хозяйства нашего крестьянства лежит не частная собственность, а коллективная собственность, выросшая на базе коллективного труда.

Как видите, советское крестьянство — это совершенно новое крестьянство, подобного которому еще не знала история человечества.

Перейдем, наконец, к вопросу об интеллигенции, к вопросу об инженерно-технических работниках, о работниках культурного фронта, о служащих вообще и т.п. Она также претерпела большие изменения за истекший период… Наша советская интеллигенция — это совершенно новая интеллигенция, связанная всеми корнями с рабочим классом и крестьянством. Изменился, во-первых, состав интеллигенции. Выходцы из дворянства и буржуазии составляют небольшой процент нашей советской интеллигенции. 80-90 процентов советской интеллигенции — это выходцы из рабочего класса, крестьянства   и других слоев трудящихся. Изменился, наконец, и самый характер деятельности интеллигенции. Раньше она должна была служить богатым классам, ибо у нее не было другого выхода. Теперь она должна служить народу, ибо не стало больше эксплуататорских классов. И именно поэтому она является теперь равноправным членом советского общества, где она вместе с рабочими и крестьянами, в одной упряжке с ними, ведет стройку нового бесклассового социалистического общества.

Как видите, это совершенно новая, трудовая интеллигенция, подобной которой не найдете ни в одной стране земного шара.

Таковы изменения, происшедшие за истекшее время в области классовой структуры советского общества…

И. Сталин. Вопросы ленинизма. ГПИ, 1952, с.с. 548-550.

Часть I

Вывод, который мы получаем из выдержки: социализм, по Сталину, есть «классовое общество», с «совершенно новыми классами».

Но так ли это?

Вопрос не праздный, даже сегодня. Поскольку и прошлое надо понять и в будущем не ошибиться.

Дело, конечно, не в том, назвать ли рабочих и крестьян классами, соответственно, и социализм — классовым, а в том, что из этого следует. Не в названиях дело, а в сути вещей. Ведь даже сегодня от того, называете ли вы «новых русских» буржуазией или ворами, зависит, будете ли вы против них проводить революцию или, законно вернув себе власть, привлечете их   к уголовной ответственности. И, следовательно, развернете экспроприацию посредством ревкомов или конфискацию по решению суда. Стало быть, от того, что вы видите за названием, зависит, примут ли ваши действия характер широких репрессий или же справедливого, адресного и соразмерного наказания.

Пушкин, между прочим, говорил, что если бы люди точно называли вещи своими именами, они избавились бы от половины заблуждений. Добавим: и неправильных действий. А следовательно — и трагедий. Люди, которые относятся к вещам не по их сути, а по внешней видимости, не могут быть вершителями своих судеб. Поэтому вопрос о социализме не только не праздный, он — краеугольный. От ответа на него зависели   и зависят судьбы многих людей и поколений. Как и посмертная память о самом Сталине.

Обычно Сталина винят не за то, в чем он действительно виноват. Поэтому цель данной попытки состоит в том, чтобы от несправедливых обвинений в его адрес перейти к выверенным суждениям о нем. Все остальное сделает история, на которую он так любил ссылаться. С истории же и начнем.

Еще в первом Манифесте К. Маркс и Ф. Энгельс предупреждали: «Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращается в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой устраняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса» (Соч., т. 4, с. 447. Здесь и далее все ссылки даются по второму изданию Сочинений К. Маркса   и Ф. Энгельса, ГИПЛ, Москва, 1975-1978, т.т. 1-50).

Там же то же, вместе и порознь, они подтверждали и далее:

К. Маркс: «…диктатура сама составляет лишь переход   к уничтожению всяких классов и к обществу без классов» (Соч., т. 28, с. 427).

Ф. Энгельс: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности» (Соч., т. 19, с. 224; т. 20, с. 291; выделено Энгельсом).

Энгельс выступил даже как пророк, с научной точностью предрекая:

«…должен произойти переворот в способе производства и распределения, устраняющий все классовые различия, чтобы все современное общество не оказалось обреченным на гибель» (Соч., т. 20, с. 161; выделено мной — БМВ).

Размышляя «О социальном вопросе в России», он фатально предсказал:

«Только на известной… ступени развития общественных производительных сил становится возможным поднять производство до такого уровня, чтобы отмена классовых различий стала действительным прогрессом, чтобы она была прочной и не повлекла за собой застоя или даже упадка в общественном способе производства» (Соч., т. 18, с. 537; выделено мной — БМВ).

Да, с «отменой классовых различий» мы изрядно задержались — и поплатились «застоем и даже упадком в общественном способе производства». К сожалению, для многих после Сталина Маркс и Энгельс как бы уже не авторитеты. Сегодня беднота жмется к «отцу народов» как к символу эпохи. От безысходности и беззащитности. Обездоленность и безнадежность всегда рождают мифы о заступничестве богов и героев.

Но вот что говорил в продолжение и подтверждение классиков о классах действительный борец за интересы трудящихся, ученый Владимир Ленин.

В «Проекте программы Российской Соц.-Дем. Рабочей Партии» в 1902 г. он отметил: «VIII. Эта революция пролетариата совершенно уничтожит деление общества на классы, а следовательно, и всякое социальное и политическое неравенство, вытекающее из этого деления» (ПСС, т. 6, с. 205. Здесь и далее ссылки из ленинских работ даются по Полному собранию сочинений, издание пятое, ИПЛ, 1960-1970, т.т. 1-55).

В Проекте и второй Программе РКП(б) в 1919 г. вписано: «Заменив частную собственность на средства производства   и обращения общественною и введя планомерную организацию общественно-производительного процесса для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, социальная революция пролетариата уничтожит деление общества на классы и тем освободит все угнетенное человечество, так как положит конец всем видам эксплуатации одной части общества другою» (ПСС, т. 38, с.с. 86, 105, 419).

Обратите внимание: не социализм (как записано в учебниках) уничтожит классы, а по Ленину — «революция пролетариата» и не отдельные (скажем, эксплуататорские), а само «деление на классы», т.е. все и всяческие. Марксизм никогда не смешивал понятие «уничтожение классов» с физическим устранением людей, их составляющих. В отличие от некоторых.

Ленин был верным марксистом и во избежание неверных толкований и недоразумений постоянно разъяснял основные концептуальные положения:

«Все знают, что марксизм есть теоретическое обоснование уничтожения классов» (ПСС, т. 40, с. 303).

«Господство авангарда всех трудящихся и эксплуатируемых, т.е. пролетариата, необходимо на это переходное время для полного уничтожения классов» (ПСС, т. 37, с. 87; выделено Лениным). Полного!

«Общество, в котором осталась классовая разница между рабочим и крестьянином, не есть ни коммунистическое, ни социалистическое общество» (ПСС, т. 38, с. 353). С классовой разницей — ни то ни сё.

«Мы ведем классовую борьбу, и наша цель — уничтожить классы. Пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор социализм остается неосуществленным» (ПСС, т. 40, с. 304). При классах нет социализма!

«… социализм будет тогда, когда не будет классов, когда все орудия производства будут в руках трудящихся» (ПСС, т. 42,   с. 307). Вот так!

«Будет диктатура пролетариата. Потом будет бесклассовое общество» (ПСС, т. 43, с. 100).

«Сейчас, проходя ваш зал, я встретил плакат с надписью: «Царству рабочих и крестьян не будет конца». И, когда я прочитал этот странный плакат,… я подумал: а ведь вот относительно каких азбучных и основных вещей существуют у нас недоразумения и неправильное понимание. В самом деле, если бы царству рабочих и крестьян не было конца, то это означало бы, что никогда не будет социализма, ибо социализм означает уничтожение классов, а пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор остаются разные классы, и, следовательно, не может быть полного социализма» (ПСС, т. 43, с. 130).

И все это не за семью печатями, не в секретных хранилищах. Это — в библиотеках, государственных и личных, в приемных и рабочих кабинетах институтов и культурных учреждений.   Я цитирую (а это крохи из того, что можно процитировать) не для того, чтобы укрыться за авторитеты, а чтобы читатель мог отличить марксизм и сталинизм, марксизм и собственные взгляды в одном из самых основных вопросов истории, в вопросе о классах.

Следует отметить, что и сам Сталин в Отчетном докладе XVII партсъезду 26 января 1934 года еще заявлял: «Взять, например, вопрос о построении бесклассового социалистического общества. XVII Конференция партии сказала, что мы идем к созданию бесклассового, социалистического общества.   Понятно, что бесклассовое общество не может прийти в порядке, так сказать, самотека» (И. Сталин. Вопросы ленинизма. ГПИ, 1952, с. 504; выделено Сталиным).

Вторила ему и партийная пресса, подтверждая общую верность ленинизму вплоть до принятия Конституции:

«Советская страна под руководством Ленина-Сталина завершает построение бесклассового социалистического общества» (Передовая статья ж. «Большевик» №8, 1936, с. 39).

«Новое в решениях февральского (1935 года) Пленума ЦК ВКП(б) и VII съезда Советов — превращение нашего общества в бесклассовое, социалистическое» (П. Юдин. О государстве при социализме; ж. «Большевик» №8, 1936, с. 55).

«Поскольку ликвидированы основы классовых различий между рабочим и крестьянином и ликвидированы эксплуататорские классы, наша страна пролетарской диктатуры вступила в бесклассовое общество» (Як. Берман. О формах собственности в СССР; ж. «Большевик» №10, 1936, с. 92).

«Вторая после завоевания диктатуры пролетариата всемирно-историческая задача — построение бесклассового, социалистического общества в СССР — в основном решена» (А. Стецкий. О ликвидации классов в СССР; ж. «Большевик» №11, 1936, с. 3).

И все же Сталин в своей эпохальной речи объявляет победивший социализм «классовым обществом». Как это понять? Почему? Зачем?

Ответ находим в том же докладе «О проекте Конституции Союза ССР»:

«Я должен признать, — без обиняков говорит И. Сталин, —   что проект новой Конституции действительно оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса, равно как сохраняет без изменения нынешнее руководящее положение Коммунистической партии СССР. (Бурные аплодисменты)»   (И. Сталин. Вопросы ленинизма. ГПИ, 1952, с. 561).

С точки зрения марксистской теории, все абсолютно ясно: предмет, ради которого сохраняются «классы», это «диктатура рабочего класса». Даже не «руководящее положение КПСС», которое при доверии масс могло сохраниться и без диктатуры. Однако если признать социализм именно бесклассовым обществом и считать его победившим, то диктатура класса становится не нужна и подлежит упразднению.

В чем же тогда интерес сохранения «диктатуры рабочего класса», т.е. всей пирамиды и структуры власти? Исключительно личный, отнюдь не общественный (несмотря на бурные аплодисменты). Ибо при действительном отсутствии пролетариата как класса сохраненная диктатура легко превращается в диктатуру личности с «приводным ремнем» в лице партии.

Что состоявшаяся подделка в теории это не ошибка, доказывает упомянутое здесь выступление Сталина в 1934 году.   Что это не забывчивость, доказывает приведенная выше заставка из доклада «О проекте Конституции Союза ССР»,   где тщательно подобраны слова об изменчивости классовой структуры. Следовательно, все произошло по умыслу.   Злому или доброму — другой вопрос, но преднамеренно и расчетливо.

Разумеется, возможны и другие объяснения. Сталин захотел, скажем, оставить диктатуру пролетариата в связи с нарастающей угрозой со стороны фашистской Германии. Однако мы знаем теперь, как недоверчиво он относился к донесениям советской разведки вплоть до самого начала войны. Знаем и то, что после войны «диктатура» не была отменена. Возможно, его грех против марксизма и концентрация власти в руках вызваны просто незнанием, как управлять страной дальше и по-другому. Но что мешало обратиться к коллективному разуму партии? Напротив, после принятия Конституции всякие дискуссии были прекращены либо санкционировались в строго заданном направлении и с заведомым результатом.

Так простым теоретическим вывертом, неприметным для масс, Сталин обосновал сохранение «диктатуры пролетариата» и получил в руки власть, не соизмеримую по масштабам   с властью царей, императоров, президентов. Это была уже вторая (после того как администраторскую должность генсека, еще при болезни Ленина, он превратил в пост №1) скрытая подмена — теперь с государственной властью, — с помощью которой он придал ей иной смысл и значение.

По существу, под завесой рассуждений о классах и одобрительных возгласах из зала состоялся скрытый государственный переворот. Но не ради репрессий, как может показаться,   а во имя несменяемости личной власти.

Последствия из этого вышли трагичные. Скорее всего, Сталин сам их не ожидал. Но цепочка их не прекращается и поныне. Сконцентрировав в своих руках громадную власть, Сталин уже не мог с нею сполна управляться. Как и последующие генсеки. Произошло то, о чем предупреждал В.И. Ленин в известном «Письме к съезду», которое утаили и от партии и народа: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью» (ПСС, т. 45,   с. 345).

Развернувшиеся следом (1937-38 г.г.) репрессии тому свидетельство. Они стали не следствием усиления власти,   а скорее — от недостатка ее управляемости. И произошли не потому, что Сталин сильно хотел их, а помимо его воли, которые стали объективным результатом его намеренного искажения марксизма.

Короче, не в «злой воле», а в подтасовке положений марксизма — вина Сталина. В правке доктрины под свой интерес. Практически он загнал себя в тупик и лишь изредка мог исправлять ситуацию «ручным вмешательством».

Та «злая воля», в которой обвиняют Сталина «демократы», если и имела место, могла относиться к сравнительно небольшому числу лиц (прямых противников или зреющих конкурентов): 300 человек или 3 тыс., максимум — 30 тыс., но никак не к сотням тысяч и не миллионам. А вот теоретический подлог, который он совершил, позволил воле миллионов стать   «злой». Массовость репрессий поэтому выражается не столько количеством жертв, сколько деятельным участием в них гонителей  и преследователей, как искренних, по чести и совести, так и по умыслу и расчету, как среди коммунистов, так и среди беспартийных. Собственно здесь таится трагика жизни и… комизм нынешних инсинуаций злобствующих либеральных демагогов. Чтобы обвинить Сталина, надо хорошо знать марксизм!

Поскольку страна вступила в новую фазу развития, в ней сразу же обозначились различия во взглядах на новые цели, средства и задачи, приемы и способы их утверждения. Развернулась борьба с новым историческим содержанием, но критерием в разборках оставались прежние, «классовые» мерки. Соперники в чем-либо относились друг к другу в соответствии   с привычными установками, как к классовому противнику,   и часто решали свои личные споры и конфликты с помощью сохранившейся машины подавления.

Так абсолютизация классового деления общества и вынос «диктатуры пролетариата» за рамки исторической целесообразности обернулась народной трагедией, изломом в его исторической судьбе.

Часть II

— Но ведь рабочие и крестьяне еще оставались? — спросит читатель. — Кем же они были, если не классами?

Слоями. Равноправными, наряду с интеллигенцией, социальными слоями. Вследствие продолжающего сохраняться прежнего разделения труда. Классы вообще ведут свое происхождение из слоев, состоят из слоев и превращаются в слои, когда заканчивают свое существование.

Исторически социальное разделение труда делит общество на слои по роду занятий. Охотники, скотоводы, собиратели, земледельцы. Возникающий между ними обмен продуктами (поначалу внешний — между слоями, а затем внутренний —  между семьями и лицами) делит трудовые слои на богатых   и бедных. В силу образующейся разницы в имущественном положении богатые получают выигрышные условия обмена и, постепенно накапливая, присваивают не только конечный продукт труда, но и исходный его пункт: орудия и средства производства, превращая их в свою собственность.

В результате образовавшаяся частная собственность на средства производства (ее не следует путать с личной, имущественной) закрепляет расслоение общества в форме классов. Слой богатых, превратившихся в частных собственников средств производства, становится эксплуататорским классом, беднеющие и трудящиеся слои — классом эксплуатируемых.

Таким образом, «в основе деления общества на классы   лежит закон разделения труда» (Ф. Энгельс). Разделение   труда — более глубинное и фундаментальное явление, чем классы. Возникает раньше и исчезает после классов. С новым разделением труда возникает и новое деление общества на классы. Так было при смене рабовладения феодализмом   (крепостничеством), крепостничества — капитализмом. Как антиподы, а другими они быть не могут, классы вместе возникают и вместе же сходят с исторической арены.

Как люди, они могут оставаться и жить, но в другом качестве, иной общественной связи, на другом положении. Однако если вы устранили рабовладельца, вы никак не можете сохранить раба (у кого же ему быть рабом, если не стало хозяев); уничтожив помещика — уберечь крепостного; ликвидировав буржуа — сохранить пролетария. Вообще нельзя, устранив эксплуататора, сохранить эксплуатируемого как класс. Такова диалектика!

Все это прекрасно исследовано в книге Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Поэтому, когда Сталин, провозглашая о победе социализма, говорил о «ликвидации всех эксплуататорских классов», он имел все основания говорить и об исчезновении всех эксплуатируемых классов. Тем более что никакого нового разделения труда, чтобы говорить о предпосылках «совершенно новых классов», при нем зафиксировано не было.

Поскольку все стали тружениками, общество стало бесклассовым. Именно труд в его различиях (а не разница в отношениях собственности) стал представлять социальную структуру общества. Собственность, приняв общественную форму, совпадающую с общественным характером труда, перестала разделять людей на классы. Ибо заводами и фабриками с момента обобществления владеют не только рабочие, но и крестьяне   и интеллигенция. Землей владеют не только крестьяне, но   и рабочие и интеллигенция. Средствами духовного производства владеют не только интеллигенция, но и рабочие и крестьяне. Собственность, перестав быть частной, перестает быть классово образующей. Более того, поскольку с трудящихся слоев снята форма пожизненной социальной прикованности, каждый их представитель теперь мог свободно переходить из одного слоя в другой, менять род деятельности, проявлять   и развивать все свои человеческие способности, становиться более универсальной личностью. В этом заключается великий смысл уничтожения классов и вытекающего отсюда развития человека.

Но Сталин «консервирует» классы, чтобы сохранить «диктатуру». Он начинает разговор об изменении не социальной структуры, что было бы более правильным с научной точки зрения. Нет, он сразу же сужает вопрос к «изменениям классовой структуры», т.е. направляет разговор на частности вне общего знаменателя, признает изменения лишь в рамках отдельного качества. Поэтому и выходит, что классы изменились «совершенно», но остались «классами». Логика умопомрачительная! Просто — nonsense!

При этом он не только спутал исторический анализ с семантическим, он подменил первый вторым, глубинный — поверхностным, сведя дело к предпочтительности того или иного синонима, хотя в марксизме «пролетариат» и «рабочий класс»   в качестве понятий из-за тождественности смыслов всегда считались равнодействующими.

Разумеется, социальная структура, как основа общества, не носит замкнутого, самодовлеющего в себе значения. И от того, является ли общество классовым или нет, зависит многое и, в частности, каковой в своем соответствии должна быть надстройка. Если общество классовое, то и государство в нем — по закону определяющей роли базиса — есть орган политического господства экономически господствующего класса. Если же оно неклассовое, то ему должна соответствовать и неклассовая же надстройка, то есть государственность самоуправляющегося народа, полугосударство, отмирающее государство.

Нет классов, некому господствовать и некого подчинять. Управление становится неполитическим, управлением в интересах всех, а не какой-либо отдельной группы. Иначе говоря, управление принимает форму не навязанного кем-то диктата, а — самоуправления всех. С использованием науки, учитывающей как ближайшие, так и более отдаленные следствия   в значении для всего населения, а не отдельного слоя или прослойки.

Но назвав социализм «классовым обществом» и сохранив «диктатуру рабочего класса», Сталин автоматически перенес классовую надстройку на неклассовый базис. То есть, социализм, едва родившись, оказался связанным «смирительной рубашкой» не соответствующей себе надстройки, накрепко стеснившей его развитие. Ведь репрессии — это не просто аресты, судебные дела, заточение, ссылки, расстрелы. Часто это есть плата за попытку лучшего решения, за научное достижение, поступок совести. Это решение новых проблем, но — старыми приемами классовой борьбы, перенесенными из прежнего состояния в новое.

Проигрывали эту борьбу, как правило, люди порядочные, честные, новаторы в своем деле. Проигрывали тем, кто делал карьеру, преследовал личностный интерес, мстил за неудачи, бездарность, ущемленные амбиции.

Перенос законов классовой борьбы в новые общественные отношения — это использование политической лояльности против профессионализма, показного пустозвонства — против делового подхода, партийного чванства — в противовес таланту, волевого стиля работы — в отместку совестливому. О боже, сколько ж мы потеряли гениев и талантов, изумительных находок и блестящих решений, суливших нам великую прибыль, быстрое восхождение к вершинам новой цивилизации! Если   б не извращение и не нагнетание классового подхода в бесклассовом обществе, навязанное нам Сталиным.

В 1917-м мы поднялись в революцию ради высвобождения живых сил истории. В 1937-38-м выпестованная Сталиным бюрократия прошлась по ним косой репрессий и в последующем, не давая им ни взойти, ни вырасти, замкнула на себе успехи и выгоды общих побед. Если бы не репрессии, мы прошли бы Великую Отечественную войну несравнимо быстрее   и несравненно меньшей кровью. Если б не смирительная рубашка «диктатуры пролетариата», мы поднялись бы уже   в высшую фазу коммунизма. Такова плата за измену марксизму, которую в скрытой форме осуществил И. Сталин ради   личного всевластия. В вещевом оформлении облика социализма — Сталин сделал рывок. Но заморозил социальное развитие страны.

Все последующие генсеки лишь принимали подделку за подлинный марксизм, используя, однако, выгоды своего положения как данное. На том и захлебнулось коммунистическое движение в целом. Конечно, мы гордимся достигнутыми успехами социалистического строительства под руководством И.В. Сталина, но мы не знаем, каких высот мы достигли бы, будь он по-настоящему верен марксизму-ленинизму. В этом выразительная сила самого социализма, но не вождя.

И сейчас, пока мы не вернемся на идейные позиции классического марксизма, нам не видать ни объединения прогрессивных сил в партию, ни побед в созидании нового, здорового общества. Поэтому отмежеваться от сталинизма — первейшая задача подлинных коммунистов сегодня, если они еще   где-нибудь существуют. Ибо нельзя двигаться вперед, не выйдя из того тупика, в который нас завел ложный путь сталинской фальсификации.

Часть III

Остается, однако, еще один сакраментальный вопрос: если репрессии были не санкционированы, а спровоцированы, то кто же, собственно, боролся между собой, если это были не классы?

Это были обыкновенные люди. В каждом из нас потенциально заложены способности и потребности, созидательное и потребительское начала. На них указал К. Маркс в главнейшем принципе коммунизма (Соч., т. 19, с. 20).

Реализуя способности, человек затрачивает энергию. Удовлетворяя потребности — восстанавливает ее. Но начала эти неуравновешенны. Они состоят в противоречивом единстве   и борются между собой за то или иное свое превалирование в жизни индивида. Одно — за активное созидание, другое — за предпочтительное потребление. Одно — за общую пользу, другое — за личную выгоду. И одно из них побеждает чаще, доставляет большее удовлетворение, становится довлеющим.   И в зависимости от того, какое из начал — способности или   потребности — оказывается доминантным, человек выступает соответственно больше как созидатель или как потребитель.

Человек существенно есть то, с каким началом, сознательно или бессознательно, себя отождествляет: нравится ли ему больше раскрываться со стороны способностей или он предпочитает наивысшее удовлетворение потребностей. Состояние это может быть переменчиво, но переменчивость тенденциозна, и колебания сходятся в вектор.

Коль скоро внутренняя борьба в человеке превращает его больше в созидателя или потребителя, то, выплескиваясь наружу теми или иными действиями (в пользу других или свою собственную), она предстает в обществе борьбой между созидателями и потребителями. Внутриличностный конфликт, стало быть, превращается в общественный. От противоположных начал в человеке мы приходим к полярным противоположностям в обществе.

Вся история, если мы оглянемся назад, есть непрекращающаяся, вялая или острая, с переменным успехом борьба между созидателями и потребителями, принявшая с течением времени классово-антагонистическую форму. Рабы и рабовладельцы, крепостные и феодалы, пролетарии и буржуа — суть созидатели и потребители, но в виде классов, т.е. с закрепленным   в разной степени превышением одного начала над другим. Одни принудительно созидают, получая крохи. Другие живут в свое удовольствие, едва платя своим трудом. Классы — это отчужденная и насильственно удерживаемая в своей полярности природа человека.

Пролетарская революция при переходе к социализму уничтожила классовую принадлежность. Она всех сделала созидателями и потребителями одновременно. Но она не могла устранить основное противоречие человека, борьбу двух его ведущих начал. И борьба развернулась с новой силой.

Классики марксизма-ленинизма надеялись, что с уничтожением классов навсегда исчезнет непримиримая борьба   в обществе, стоившая ему много сил и затрат в историческом развитии. Но оказалось, что классы — всего лишь следствие, а причина лежит в самих людях, в их противоречивой   природе; что классовая борьба — лишь частный случай   общеисторической борьбы созидателей и потребителей, собственно людей в сущностном выражении с людьми лишь по видимости, по внешней принадлежности к виду.

Все революции делались обычно созидателями против потребителей и во имя созидания. Но затем, пока созидатели трудятся, потребители вновь все прибирают к рукам: вещи, орудия, земли, должности, посты. И власть! То же произошло и у нас. К моменту провозглашения социализма потребители уже были наготове.

Капиталисту, чтобы жить хорошо, при собственности, не нужна карьера. В условиях социализма, при отсутствии классов и всеобщем социальном равенстве, либо труд (что тяжелее и дольше), либо должностной рост (что легче и быстрее) дают возможность улучшать свое материальное положение. Поэтому именно в управление в большей степени ринулись потребители, вширь и вверх занимая этажи надстройки.

Создалась чиновничья бюрократия, должностной рост   в которой обусловлен более исполнительностью, чем инициативой. Либо — показной инициативой. Добавьте к этому, что в данной сфере большую роль играют не трудовые показатели, а умение определиться в жесткой конкуренции, поскольку вершин с продвижением наверх становится все меньше,   а претендентов на них все больше. И вы поймете, что созидателям там невмоготу, и чем выше пост, тем изощреннее в своем потребительском раже занимает его человек. Не зря многие великие мыслители мечтали об уничтожении государства.   И ближе всех к этому моменту история поставила И. Сталина. Но вскормленный предваряющим временем борьбы, он не удержался от искушения властолюбия. Оставив себе «диктатуру», бессменность верховного лидерства, фактическую власть он уступил выпестованной им бюрократии. И потребители оккупировали надстройку.

Массовые репрессии явились первой крупной, мало сознаваемой схваткой между созидателями и потребителями в советском обществе. Вряд ли Сталин понимал ее. Но перевод ее   в привычное русло классовой борьбы придал ей особо жестокую форму, прежде всего со стороны потребителей, от которой в больше всего пострадали созидатели, настоящие коммунисты.

Не народ будто бы был распят коммунистическим режимом. Нет, это алчная порода потребителей, независимо от режима, занималась овладением общего пространства против созидательной части общества. Отнюдь не от ненависти к ней, не по политическим мотивам. Просто из своей алчности и корыстолюбия. Помимо воли Сталина, но с позиции его непротивления.

Вторую крупную схватку между созидателями и потребителями вызвал своей блудливой перестройкой М. Горбачев.   И столь же безоговорочную победу в ней одержали потребители. Однако если Сталин вынужденно отдал потребителям руководство страной, как это бывало и прежде, то Ельцин   с Гайдаром-Чубайсом «по доброй воле» отдали страну на  хищническое разграбление услужливому чиновничьему клану.

Потребители из рабочих, крестьян, мелких служащих имели, разумеется, худшую стартовую позицию (к которой созидатели вообще не стремятся), худшую даже, чем у уголовников, быстро слившихся с партийной бюрократией в экстазе свободного обогащения. Полученные в низах ваучеры имели значение морковки, чтобы те молчали, когда у них из-под носа дипломированные преступники увозят народное добро целыми составами. В результате, жертвы второй схватки, как и общие потери населения, превосходят первую в разы.

Однако роковую роль при этом опять-таки сыграла сталинская отнюдь не измена, а фальсификация марксизма.

Лишив догматиков-коммунистов правильных, научных представлений об исторических процессах, она обезоружила их в понимании навязанных им перемен. Как и в 1937-м, события «перестройки» и «радикальных реформ» они начали трактовать с позиций классового подхода. Элементарных   грабителей, махинаторов, взяточников, облаченных властью и связями, они, вслед за вдохновителями реформ, начали именовать предпринимателями, коммерсантами, промышленниками, банкирами, словом — буржуазией. И тем самым, поддавшись на удочку, вместо разоблачения, приняли участие   в обмане и дезориентации народа. А заговорив о повторной социалистической революции, к обману добавили и нагнетание испуга. История, как известно, если что и повторяет из своих уроков, то лишь в качестве фарса.

А между тем, именно с позиций правильного применения классового подхода так называемые «новые русские» никак не могут называться классом. Где это видано, где это слыхано, чтобы классы возникали не за тысячи и сотни лет, а как по волшебству — за 3-5 лет; чтобы состояния в миллионы   и миллиарды сколачивались без наследства и преемственности за два месяца или года? Ну, загляните вы в социальное происхождение этих «господ»: из рабочих, крестьян, интеллигенции. Спросите, наконец, декларацию о доходах: аферы, махинации, коррупция, жульничество, грабеж. Смеху подобно, когда вор заранее, до суда, сам, прикрываясь подписями, нередко поддельными, объявляет себя собственником краденого, а жертвы должны идти к нему в работники, да еще без права гарантированной оплаты.

Да можно ли быть настолько зашоренными, так отрываться от реальности, не видеть разницы между исторической (классовой) и юридической (уголовной) ответственностью, между экспроприацией по праву революции и конфискацией по решению суда, называя при этом бандита, захватившего штурвал, капитаном корабля, а мошенника — бизнесменом?

А коммунисты, на потеху своим ухмыляющимся противникам, все это перепутали, тем позволив им вжиться, закрепиться, не понимая при этом, что грабителям просто выгодно именоваться классом, что благодаря этому вместо того, чтобы быть преследуемыми по закону силовыми структурами, они получают моральное право, наоборот, использовать эти структуры для собственной защиты от народа.

Конечно, «реформы» задуманы потребителями и в интересах потребителей. Тех, что наверху. Чтобы от дозированных привилегий и скрытых накоплений, мертвеющих без движения при социализме, перейти к открытому праву ничем не ограниченной частной собственности, превращая награбленное богатство в наследуемый капитал.

Поэтому нет оснований говорить о классовом расколе в российском обществе. Три сотни олигархов, выходцев из властных органов по родственным связям, и двести тысяч мелких лавочников, играющих в законность с уличной преступностью, — это не класс. Как и интеллигенция, именующая себя ныне «креативным классом», тяготеющая к выгодным ей   словечкам, — тем более не класс, а лишь расфуфыренная, болтающая на исторических перекрестках блудница. Также и рабочие — не класс и, следовательно, не могут служить социальной базой для революции.

Протест по социальному составу может быть только всенародным и только через объединение созидателей из трудящихся слоев общества и выход действительных новаторов (рационализаторов и изобретателей) в авангард созидательно-исторического творчества.

Но чтобы организовать этот позитивный народный протест (выборы подлинно коммунистического лидера в президенты, с заменой Госдумы Советами, реверсией собственности через судебное преследование государственных и уголовных преступников), необходимо разорвать цепь лжи, повязавшую коммунистов с преступным режимом. Не покаяние принести народу за грехи сидящей на его шее власти, а восстановление марксизма в исторических правах. С целью восстановления исторической преемственности развития общества. Тогда народ вновь обратит к ним свои взоры и надежды.

Цитированные источники   литературы:

1. К. Маркс и Ф. Энгельс. «Манифест Коммунистической партии». К.М. и Ф.Э. Соч., т. 4, с. 447.
2. К. Маркс — И. Вейдемейеру. К.М. и Ф.Э. Соч., т. 28, с. 427.
3. Ф. Энгельс. «Развитие социализма от утопии к науке». К.М. и Ф.Э. Соч., т. 19, с. 224.
4. Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг». К.М. и Ф.Э. Соч., т. 20, с. 291.
5. Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг». К.М. и Ф.Э. Соч., т. 20, с. 161.
6. Ф. Энгельс. «Эмигрантская литература. V. О социальном вопросе в России». К.М. и Ф.Э. Соч., т. 18, с. 537.
7. В.И. Ленин. «Проект программы Российской социал-демократической рабочей партии». Полн. Собр. Соч., т. 6, с. 205.
8. В.И. Ленин. Проект и Программа РКП(б). ПСС, т. 38, с.с. 86, 105, 419.
9. В.И. Ленин. «Речь на III Всероссийском съезде профессиональных союзов». ПСС, т. 40, с. 303.
10. В.И. Ленин. «Письмо Президиуму конференции пролетарских культурно-просветительных организаций». ПСС, т. 37, с. 87.
11. В.И. Ленин. «I Всероссийский съезд по внешкольному образованию». ПСС, т. 38, с. 353.
12. В.И. Ленин. «Речь на III Всероссийском съезде профессиональных союзов». ПСС, т. 40, с. 304.
13. В.И. Ленин. «Речь на московской широкой конференции металлистов». ПСС, т. 42, с. 307.
14. В.И. Ленин. «Доклад о единстве партии и анархо-синдикалистском уклоне 16 марта 1921 г.». ПСС, т. 43, с. 100.
15. В.И. Ленин. «Речь на Всероссийском съезде транспортных рабочих 27 марта 1921 г.». ПСС, т. 43, с. 130.
16. И. Сталин. Вопросы ленинизма. «Отчетный доклад XVII съезду партии». ГПИ, 1952, с. 504.
17. Сб. «О ликвидации классов в СССР». Ростов н/Д, Азчериздат, 1936 г. (архив б-ки им. Ленина).
18. Там же.
19. Там же.
20. Там же.
21. И. Сталин. Вопросы ленинизма. «Отчетный доклад XVII съезду партии». ГПИ, 1952, с. 561.
22. В.И. Ленин. «Письмо к съезду». ПСС, т. 45, с. 345.

О пути России

«Экономическая и Философская Газета»:

В 5-м номере за 2008 год газета «АИФ» открыла на своих страницах «новый интеллектуальный проект: КАКОЙ БЫТЬ РОССИИ?». Широкую дискуссию. На сакральный вопрос. С помпой. Дискуссию открывал (по предложению самой редакции) Александр Исаевич СОЛЖЕНИЦЫН статьей «ЧТО НАМ ПО СИЛАМ».

Что тут скажешь? И дискуссия хороша. И автор знаменит. Мы могли бы добавить только, что именно на эту и близкие ей темы наша «ЭФГ» ведет непрекращающийся аналитический поиск и разговор со дня своего основания. Подтверждением тому явилась попытка одного из наших авторов принять участие в дискуссии «Аргументов и Фактов».

И это не постыдно. Ведь, в конце концов, если это дискуссия, а не агитационная шумиха, то она-то и нужна, чтобы лучше что-то уяснить, не затягивать проблемы в тугой узел, найти перспективные решения. И в ней неизбежно различие точек зрения. Редакция выделила слова А. Солженицына: «Если мы не научимся брать в свои руки и деятельно обеспечивать близкие, жизненные наши нужды, не видать нам благоденствия ни при каких золотовалютных запасах», — и объявила свои страницы открытыми для всех «неравнодушных к теме». То есть, «АИФ» пригласила к дуэли, но… печатает только «своих». Гайдара, Ясина, например, и др. Так же, если кто помнит, успешно дискутировали номенклатурные коммунисты. С заведомым для себя результатом.

Помня обо всех читателях, разных пристрастий и интересов, но живущих в общей стране, «ЭФГ» решила подключиться к объявленной «АИФ» дискуссии, открывая ее той самой статьей, которую она молчаливо отвергла, даже не поблагодарив автора за отклик.

Марк Бойков

О пути России

(Ответ на предложение «АИФ» №5, 2008)

 

Вот уже второе столетие, как Россия прошибает лбом завесу будущего. Ее самобытность не в особом пути, якобы предначертанном с языческих или монархических времен. Задержавшись на старте, по полной пройдя общеположенные версты (крепостничество и буржуазный подъем), она с начала ХХ   столетия вошла в мировую историю как разведчик всеобщего развития, со всеми присущими этой роли неожиданностями (революция, Гражданская война, НЭП; упоение строительством: индустриализация, коллективизация, культурная революция; упоение властью: тоталитаризм, репрессии;   далее — Великая Отечественная, восстановительный период, попытка коммунистического взлета). При всем этом — высшая научность философско-нравственного обеспечения   и подлейшие, без обратной связи, способы управления. Любой стране всего этого хватило бы, чтобы умереть, исчезнуть, раствориться.

Но мы не умерли. Бьемся в конвульсиях, сопротивляемся обратной тяге, когда подпитанные извне и из прошлого враждебные силы кружат над нами, захлестывают, злобствуют   и упиваются якобы достигнутой и окончательной победой.

Может, и в самом деле лучше отказаться?.. Можно, конечно. Но когда разведчик погибает, гибель грозит всей армии.   В нашем случае — человечеству. Мы ведь не только разведчики, но в некотором смысле и спасители. По призванию — с одной   стороны, и по таланту — с другой. Именно наш отказ-отречение будет означать смерть. И не только нашу.

Особенность нашей биографии в том, что у нас не было времени осмотреться. Призыв «АиФ» симптоматичен. Это очень нужно нам. Но не властям: им всегда все ясно и у них всегда все правильно. Потому что у них всегда все есть.

А ведь ростки уже были. Но их не заметили. А сегодня они потоптаны, смяты. Суетной стяжательской беготней взад-вперед, вкось и поперек, наперегонки. Но подняться они все же смогут. Эти люди еще живы, они осматриваются. Рождаются новые.

Впервые о них заговорил в конце 50-х В. Дудинцев в романе «Не хлебом единым», а потом напомнил своим фильмом   С. Говорухин. Это — РАЦИОНАЛИЗАТОРЫ и ИЗОБРЕТАТЕЛИ.

Кто они такие? Почему вообще появились? Нужны ли они?   И зачем, если есть ученые, всякие там науки, супернанотехнологии? Какова их роль в жизни общества? Ведь зачем-то же они нужны, раз появились.

В предвоенном 1940-м их численность составляла 526 тыс. человек, в послевоенном 1950-м — 555 тысяч. А уже через десять лет, т.е. накануне программного строительства коммунизма — почти два с половиной миллиона (2431 тыс.). Перед пресловутой «перестройкой» — около 14 миллионов (данные ЦС ВОИР того времени).

Разве не поразительно?! Вдумайтесь: если прежде все известные классы в обществе формировались тысячелетиями и столетиями, то новый слой в СССР буквально за три с половиной более-менее спокойных десятилетия, сложившись, превратился в мощную подвижническую силу, роль и значение которой значительно превосходят ее численность.

И вот опять все перекорежившая, все сломавшая выходка сверху — «перестройка». А затем — «либерализация». Ну что   у них там зудит? Что за нетерпеж? Всё след свой хотят оставить в истории, перегибая и ломая страну через коленку.

Давайте, наконец, спокойно разберемся, что же собой представляет опыт России в общеисторическом развитии человечества. Без патриотических слюней, либерального визга   и псевдокоммунистического догматизма.

Причины больших событий вызревают долго и мучительно. Россия так натерпелась от крепостничества, что буржуазная перековка ее населения быстро избавила его от иллюзий и надежд, дав понять, что новый эксплуататор ничуть не гуманнее своего предшественника. И в 1905-м восстали рабочие, выходцы из деревень. А в 1917-м — военизированное в мировой войне крестьянство и уже сложившийся в столицах пролетариат. Революция была неизбежна, и она не есть большевистский переворот. Она не выдумка, а следствие.

Она — естественный результат и неоспоримый факт. И хватит ломать копья. Она свершилась, чтобы через протест идти к улучшению жизни. Так свершаются все революции, в том числе и наша, ближайшая, в 1991 году, названная номенклатурными демагогами «контрреволюционным переворотом», но которая, по своим целям и участникам, была элементарно народно-демократической, при поддержке огромной массы настоящих коммунистов, без чего она попросту не победила бы.

Революции свершаются не только против чего-то, но и ради чего-то. То, ради чего свершилась Великая Октябрьская, открылось, в силу перегруженности нашей истории долгими   и тяжкими испытаниями, с превеликой, в несколько десятилетий, задержкой. И признаком этого позитивного смысла   явилось именно зарождение никем не планируемого, непредвиденного массового рационализаторского и изобретательского движения, которого до этого нигде, ни у какого народа   и никогда в таком масштабе не было.

Смысл этого позитива чрезвычайно прост. Мало изъять сами по себе устаревающие средства производства из собственности капиталистов и помещиков. Важно развивать их впредь, дальше и непрерывно. Мало также смысла и в самой революции, если на себя после нее людям приходится трудиться с большим напряжением и износом, чем на капиталиста   и помещика. Общественная собственность породила к себе творческую активность масс.

Революция поэтому не просто протест, но и введение в новую историческую задачу: от экспроприации средств производства перейти к их непрестанному совершенствованию   и обновлению, соответственно, от физического, изнурительного труда работника переходить к развитию и использованию его умственных способностей и творческих дарований. Именно такой труд не только «сберегает народ» (термин   А. Солженицына), но и развивает его, поднимая на новую высоту человеческой субстанциальности и ценности. Труженик оказывается способным к деятельности, которая прежде считалась исключительной привилегией господствующих слоев   и классов.

Но в какое положение были поставлены новаторы правящим чиновничеством в СССР? Они были вынуждены обивать пороги бесконечных инстанций, прося хотя бы даром взять идею ради пользы дела. Способствуя повышению производительности труда («самого главного — по определению   Ленина — для победы нового общественного строя») в десятки, сотни, тысячи раз, они встречали глухое сопротивление руководства, предпочитавшего повышать нормативы и снижать расценки ради жалкого повышения текущих показателей.   В Новочеркасске расстреляли народный протест, а новаторам, решающим эти проблемы, показывали от ворот поворот.   Экономисты рассматривали экономику в отрыве от человека и потому позволили политике загнать ее в тупик.

Сегодняшний выход — это вовсе не выход. Это ложный   путь.

История развивается по закону преемственности движущих сил. Речь уже не о коммунистических ценностях, порядком изгаженных. Теперь — о спасении страны, да и человечества в целом. «Либеральные реформы», особенно в нашем исполнении, это не созидательная политика, а хищно-потребительская,   изуверская дележка созданного народом богатства. А еще точнее — конкурентное разграбление всеобщего достояния. Концентрация капиталов с последующим переводом их на новые технологии и, параллельно, на социальную благотворительность (повышение зарплат, пенсий и др. выплат) — еще более сомнительный фантом, чем построение коммунизма от Хрущева путем интенсификации труда.

Необходимо преодолеть навязанные, лживые приоритеты, чтобы перейти от грабительского (как присвоить да разбогатеть) творчества ворюг к массовому позитивному, созидательно-конструктивному (во имя общего блага) творчеству.   Люди, разумеется, имеют право жить богато и привольно, но вопрос — каким способом и за чей счет.

На то есть два предложения.

Во-первых, необходимо ввести к зарплате работника-новатора постоянное дополнительное денежное обеспечение от экономического эффекта предложения и выплачивать его до тех пор, пока идея приносит доход, будь то на частном или государственном предприятии. Это отчисление от общего дохода явится оплатой предшествующего неучтенного труда, что   повысит заинтересованность рационализатора и изобретателя   в подаче, быть может, меньшего количества, но зато более фундаментальных предложений, поскольку они будут означать для него более весомые отчисления. Тогда, по совокупности и непрерывности участия, широкая техническая революция не заставит себя долго ждать, и справедливость к новаторам обернется для всех нас возрастающим благом.

Во-вторых, когда эти отчисления сделают бессмысленной обычную заработную плату работника и человек сможет жить на средства от новаторских идей, тогда вообще его следует освободить от официальной, регламентированной занятости на предприятии с правом свободного и самостоятельного посещения своего и других предприятий по собственному желанию и соответствующим образом оформленному мандату. Это будет свободный труд свободного человека! Как у писателя, художника, композитора. И более эффективная, вне чиновного подчинения и принуждения, самореализация.

Тогда у него появится время постоянно расширять и углублять свои знания, забираться в новые сферы человеческой деятельности, развивая многообразные способности и таланты, разделять домашний труд и воспитание, свободно общаться, увлеченно заниматься спортом, следить за окружающей средой. Да мало ли! Душа избавится от зависти, корысти, стяжательства, расцветет положительными эмоциями, счастливым мироощущением.

У общества появится возможность сокращать сменную занятость для остальных тружеников, понижать пенсионный порог на употребление физической рабочей силы, снижать потребительские цены, избавляться от социальной конфликтности и преступности.

Человечество постепенно вступит в новую, бесклассовую, мега-эру своего развития. Его история началась с изобретения каменного топора. Теперь, когда творческая способность стала всеобщей принадлежностью, она начнется с изобретения новых орудий, которыми оно прорубит окно и в космос. Но прежде… пусть наши великие честолюбцы Горбачев   и Гайдар принесут народу свои извинения за недальновидную  и деструктивную политику, стоившую нам не меньших потерь и несчастий, чем сталинская диктатура.

Наша трагедия не в том, что мы не знаем и не можем, а в том, что нам не дают знать и мочь. Нам многое по силам, если бы нам адекватных правителей.

20 февраля 2008 г.

Конспект истории и патология общества.

(эссе)

1. Не всё смешалось в нашем доме. В дальнем углу, средь куч догматического и либерального мусора нашлись два бриллианта. Это связки книг — Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса и Полное собрание сочинений В.И. Ленина. В смутное время Б. Ельцин приказал списать и выбросить классиков из библиотек высших учебных заведений. И мне повезло: в одном из подмосковных вузовских филиалов, где я вел семинарские занятия, мне их просто подарили! И в три приема я вывез их в свои две комнатки в списанной дворницкой квартире.

Повезло в том смысле, что при хронической нехватке времени, работая с утра дворником на Пятницкой и почасовиком с вечерниками, живя отцом-одиночкой с сыном, мне не надо было ходить по районным читальням. Все у меня было под рукой, и я с удовольствием закрывал белые пятна, пополам с неясностями, в своем университетском образовании.

Неясностей было много, хоть учился я в самом высшем из учебных заведений страны — МГУ им. Михайлы Ломоносова (говорят, побочного сына Петра Великого; так же, впрочем, судачат и об Иосифе Джугашвили, якобы случайном последыше путешественника Пржевальского).

Чтобы разобраться в неясностях, любых, надо разобраться, с чего всё началось. Не только с тем, что у тебя под носом, но   и с тем, с чего всё возникает в мире. Потому что то, что происходит у тебя под носом, каким-то образом связано с тем, что творится вокруг до небес и далее.

2. Вот физики объясняют, что все началось с Большого Взрыва. Ерунда! Не более чем метафора. Материя вечна и бесконечна и лишь меняется в своих формах. Сводить материю к веществу, одному из видов ее, неверно. Было время, когда вещества не было. А материя, в неведомых нам формах, была. Поэтому отождествлять вещество и материю — ошибка. Возможна аннигиляция вещества, но не материи. Вещество лишь часть ее, одно из следствий ее безграничного развития через смену форм и состояний.

Мир вообще никем не создан. Он непрерывно развивается и видоизменяется. Его развитие и есть его постоянное рождение. Рождение и развитие мира попросту совпадают в постоянстве изменений в процессе движения материи во времени   и пространстве. Поэтому всё видимое и познанное не есть извечная картина и навсегда.

Но с чего начать сегодня, если не с «Большого Взрыва»? Пожалуй, с наиболее сложного представителя окружающего нас мира. Это — Человек.

Почему?.. Живое всегда сложнее мертвой материи. А из живых существ именно человек наиболее развит в пределах видимой природы. Он не просто отражает, познает, он еще и изменяет мир, пытаясь его усовершенствовать, по законам самой материи и даже по своим этическим и эстетическим меркам, т.е. по собственному хотению, по своему разумению, что животным не писано, не дано.

3. Однако самого — подлинно Человека с большой буквы — еще нет. Он на 70-90% — животное, а порой и на все 100. Он продвинут больше по внешней форме, по видимости, нежели по существу, продвинут по не зависящим от него причинам. Развитие его очень неустойчиво, и результат далек от совершенства. Он продолжает развиваться, но люди сильно поторопились объявить себя Homo sapiens как состоявшийся и завершенный вид. Находясь в окружении себе подобных, они часто выступают в полном контрапункте друг к другу, во взаимоисключающих позициях, состоя во враждебном антагонизме.

Вспомните разгул территориальных и религиозных войн по Европе. Всмотритесь в недавнее прошлое Германии, в бытность ее фашистской. Или в нынешнюю мутацию киевской Украины. Попробуйте вглядеться в лица воинствующих националистов в Одессе или закрытое лицо палача «ИГ», отрезающего голову жертве. И при этом они сознают себя вершителями людских судеб, присвоив себе некое верховенство права, суда и расправы, испытывая при этом садистское удовольствие от безнаказанности, вовсе не свойственное животным. Проблема, оказывается, в том, что далеко не все человеки среди человечества действительно являются людьми. Отсюда и вопрос: что является критерием подлинности человека?

4. Древний грек Платон нашел в человеке «душу» и «тело». Наличие «души» стало отличием человека от животного. Христианство на пороге нового летоисчисления закрепило эту точку зрения, которую, благодаря уже литературе и искусству, ныне исповедуют едва ли не все люди: ученые и неученые, идеалисты и материалисты, и даже дуалисты и нигилисты.

Выделить что-либо полезное сегодня в платоновской формуле довольно сложно. Душа и тело есть у всех людей: у доброго и злого, праведника и подонка. Но как стройное тело ничего не говорит о добродетельности его обладателя, так и душа, могущая притворяться и любезничать, порой изящно маскирует морального уродца.

Француз-гуманист Вольтер в трактате «Сомнения по поводу человека» высказался весьма витиевато, но вполне внятно для достаточно умных: «Итак, в добрый час люди были разделены на два класса: первый — люди божественные, жертвующие своим себялюбием благу общества; второй — подлый сброд, влюбленный лишь в самого себя; весь свет хотел и хочет в наше время принадлежать к первому классу, хотя весь свет   в глубине души принадлежит ко второму…» (Сб. «Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии». М., Политиздат, 1991, с. 308).

К критерию подлинности человека ближе всех подошел Карл Маркс. В известном принципе будущего коммунистического общества: «Каждый по способностям, каждому по потребностям!» (Соч., т. 19, с. 20) — он выделил главное: противоречивое единство между способностями и потребностями, созидательным и потребительским началами. Эти начала   и есть отправной посыл каждого из людей.

А чем занимается общество в своей основе? Производством и потреблением. Опираясь именно на способности и потребности людей.

5. Без них оно не может обойтись ни в производстве, ни в потреблении. То есть, основное противоречие человека попросту совпадает с основным противоречием всякого общества. Общество, следовательно, вторично по отношению к человеку. Не общество породило человека, а человек создает соответствующее себе общество в отношениях между собой.

Тогда естественно спросить: а откуда основное противоречие взялось в человеке? Нет большой тайны и здесь. От   природы, той самой, в которой он обитал и которую ныне попирает. Всякая живая особь в природе: микроб, растение или животное — представляет собой единство приспособительных задатков и органических потребностей, развитие которых во взаимодействии обеспечивает ей самосохранение и прогресс вида в целом.

Если мы продолжим логику основного противоречия человека, то неизбежно придем к выводу, что и неживая природа развивается по тому же закону: ничто в мире не возникает, не создается иначе, как через употребление, поглощение чего-либо извне, для той же цели состоя и для других. Вспомните закон сохранения материи и движения, по Ломоносову-Лавуазье: «Сколько в одном месте убудет, столько же в другом прибавится».

Поэтому и Человека мы можем понять только в качестве продолжения Природы и Общества, но не как нечто привнесенное в них, якобы со своим законом, со своей тайной. То противоречие, которое мы в нем обнаруживаем, является сквозным, стержневым противоречием всей, живой и неживой, материи, но на более высоком уровне, в более развитой и потому более конфликтной форме, где созидание и потребление предстают уже в крайней обособленности и антагонизме своих функций.

6. Да, мы произошли от животных, может, двух-трех близких человекоподобным приматам ветвей, по закону естественного отбора (Ч. Дарвин «Происхождение человека и половой отбор» (1871). При этом на формирование вида наш предок потратил около 4-2,5 млн. лет, тогда как на отпочкование вида от животных ему понадобилось 45-40 тыс. лет. И завершающая фаза, надо заметить, не отделилась от исходной, а пребывает в ее рамках.

Короче, происхождение держит нас в лоне творения, не отпуская из своих корней. Об этом лучше других поведали нам Б.Ф. Поршнев («О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии». М., изд. «ФЭРИ-В», 2006) и его последователь Б.А. Диденко («Цивилизация каннибалов. Человечество   как оно есть». М., ТОО «Поматур», 1999; «Хищная власть. Зоопсихология сильных мира сего». М. «Полиграфресурсы», 1997   и др.).

Мы думаем, что мы люди, а на самом деле от зверья мы ушли очень недалеко и постоянно рискуем свалиться в невозвратный колодец, «черную дыру» или еще какую-то яму Космоса. Причем, больше всего эта опасность исходит от правителей, желающих жить в элитарном достатке независимо от заслуженности и общего уровня жизни.

7. Ученые назвали свою концепцию этической антропологией, но правильнее было бы назвать — этической анатомией человечества. Ибо найденные подвиды человеческого семейства — это не ископаемые, они живы и постоянно воспроизводятся. Суперанималы (злостные хищники), суггесторы (расчетливые приспособленцы), диффузные (аморфные трудяги), неоантропы (творческие гоминиды). Все они означают разные способы самоутверждения и отъема благ у сообщества, ведущие свою родословную от приспособительной практики далеких предков.

То потребительское начало, которое заложено природой, властвует в человеке и поныне — в большинстве статистической массы. То есть, человек рождается потребителем, его способностям еще только предстоит развиться. Поэтому присвоение им благ происходит под диктовку врожденной шкалы запросов и приемами, вписанными наследственностью, не всегда согласующимися с общими правилами. Человек поэтому воспроизводит одновременно и стадо и общество, инстинктивно адаптируясь в зависимости от ситуации и активности того или другого начала. Его фактура в своих ипостасях, смещаясь в ту или другую сторону по закону самосохранения,   приноравливается, часто незаметно для него самого, тяготея   в большей мере к заложенному природой, нежели развитому обществом порядку.

Семья в этом случае, не сознавая проблему, ориентирует   и тренирует своих чад в плане собственной врожденно-потребительской парадигмы, обучая их не самоограничению, а повышенной потребительской активности, вплоть до агрессивности, ради самоутверждения.

8. Как же складывалась предыстория и история человечества и что мы имеем в результате под именем Человек? Предыстория — это миллионы лет, история — тысячи. Предыстория — это вычленение биологического вида из общего природного ряда. История — это формирование вида на качественно новом уровне, на основе собственного регулятивного кода.

Этот регулятор — не мышление, как многим кажется. По-своему «мыслят» и животные, в рамках своей рефлексивно-сигнальной системы. Наш родоначальник поэтому — не homo sapiens, а homo creative. Породила нас не мысль, запечатленная в слове (звуковое общение свойственно и животным). На новую ступень нас подвигла эвристическая творческая способность, приведшая к изобретению каменного топора.

Увязав камень и палку, которыми наш предок пользовался прежде по отдельности, он создал орудие, которого в принципе не было в природе. Это его орудие и стало ключом к его будущему восхождению. Мы не появились бы на свет, если   б не вспыхнувшая в мыслительной деятельности именно позитивно-поисковая способность. Поэтому и гордиться надо не мыслительной способностью, которая, как известно, имеется у всякого дурака, независимо от навешанных на него регалий от кандидата до доктора наук, от директора до премьера,   а — творческим даром. Чего стоит твое звание, если ради выгод положения ты предаешь истину?

9. Человек выделился из природы изобретением орудия, заменившего ему когти и зубы. Связав камень и палку, он получил топор, удлинивший его руку. Многообразие применений топора в защите, нападении, других действиях сделало ее более универсальной, противопоставив в ладони большой палец остальным четырем.

Взаимодействие с орудием развивало и мозг. Это был спонтанный процесс, расширявший одновременно и сферу применения орудия.

Представим себе: община, мигрируя, натолкнулась на глубокий ручей. Взрослые могут его перепрыгнуть, но дети   и старики — нет. С помощью жестикуляций и гортанных звуков принимается решение свалить два дерева, растущих на берегу, чтобы по ним переправиться на другой. Наиболее сильный мужчина вооружается топором и начинает долбить по стволу.

Работа идет медленно. Одного «рубщика» сменяет другой. Дерево у корня мочалится (т.к. поняли, что рубить выше неэффективно: дерево пружинит, топор отскакивает). И вот от усталости один из рубщиков, возможно, со злости, берется не за ручку, а за головку топора и не бьет им, а трет по стволу.   И замечает, что работа пошла быстрее. Эврика! — кричит человек, хотя до греческого языка еще очень далеко.

Что тут произошло?

В функции топора, вернее, в его зазубринах найдена еще одна ипостась — возможность пилы! И с течением времени, помимо топора и рядом с ним, появляется и пила. Так же отделяются от топора молот, молоток, палица. А в его заостренности и шероховатостях обнаруживается возможность   отделки поверхностей, лодки, например, и прочие приспособления.

Что мы видим в обратной ретроспективе орудийного творчества?

Бесконечное дробление первичного орудия, с отделением от него множества функций и закреплением их в специализированные орудия. Все или большинство современных орудий — рубящих, строгающих, режущих, колющих, пилящих, в целом обрабатывающих — все это отделившиеся осколки пра-топора, превращенные в специализированные орудия, которые с развитием наук и технической революции начали обратный процесс: соединения их в единое орудие — автоматизирующееся производство. То есть возврат к тому, с чего все началось, только на новом уровне.

Изобретение и творчество орудий породило человека, а продолжение этого процесса поднимет его на новый качественный уровень. Если… затаившийся в нем хищник-потребитель не затопчет в нем человека.

10. Выделяясь в собственные стаи, превращающиеся в устойчивые сообщества, предок наш производит в совместных трудах все новые и новые орудия и, расширяя сферы их применения, меняет образ жизни. Орудия добычи превращаются в орудия производства. От охоты люди постепенно приходят к приручению и одомашниванию животных. Причем большую роль в этом, вероятнее всего, играли дети, защищая детенышей зверья и птиц от поедания, из жалости или ради игр и забав с ними. От собирательства ягод, плодов, семян, корнеплодов они также переходят и к одомашниванию растений посредством оберегаемых зарослей и посадок, возле которых возникают отдельные жилища, далее разрастающиеся в поселения.

С появлением скотоводства и земледелия, таким образом, в дополнение и взамен охоты и собирательства, места обитания предка расширяются. Постепенно люди переходят к оседлости, строительству поселков с укреплениями, первоначально от хищников, а в дальнейшем и превращению их в города, окруженные защитным частоколом, рвами, а в последующем   и заградительными стенами от соперников.

Через труды Л.Г. Моргана и других авторов этот период   становления человечества будет осмыслен Энгельсом и Марксом как первобытно-общинный строй. Что более детально изложено в работах Ф. Энгельса: «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (К.М. и Ф.Э., Соч., т. 20) и «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (Соч., т. 21).

Нет смысла пересказывать их. Нам более необходимы акценты в уяснении процессов становления и развития общественной жизни при нарастающей численности народонаселений на Земле.

11. Итак! Было время, когда наши предки не очень отличались от окружающего зверья, но когда (кто-то был первым!) они изобрели каменный топор и овладели огнем, получая его от природы — вулкана, грозы, пожара — или трением, или высечением камня о камень, они начали выделяться и, соответственно, консолидироваться родами. Возник первобытно-общинный уклад. Это был качественный скачок в развитии вида — на миллионы лет.

У него были две, очень длинные стадии: первая низшая, по Энгельсу, — период «ДИКОСТИ», или период первобытного коммунизма, в условиях которого было лишь естественное, природное, по полу и возрасту, разделение труда. И вторая, высшая — период «ВАРВАРСТВА». Его бы следовало назвать периодом расцвета первобытного социализма, поскольку в это время происходит становление и развитие социального разделения труда, поднявшего людей над животными. Границы их размыты, но по результатам мы можем судить о процессах, происходящих тогда.

Как и в раннюю первобытность, здесь люди трудятся сообща. Но происходит выделение общин по трудовой специализации. Скотоводы отодвигают охотников на периферию. Собиратели, живущие плодами природы, отступают перед активными земледельцами. В расширяющихся поселениях зарождаются ремесла, занимающиеся гончарным делом, изготовлением орудий, одежды, предметов домашнего обихода, украшений и т.п., что, по сути, означает начатки ремесленного производства.

Так роды по крови постепенно превращаются в слои по виду трудовой деятельности. Утонченное мастерство приводит   и к выделению личности. От шаманов, предвестников верований; вождей и старейшин, хранителей правил и традиций; художников, пробующих изобразительные средства, — один шаг к абстрактному мышлению, выделению роли умственного труда и его возвышению над видовым разнообразием физического. Практически складывается общество со своим базисом и надстройкой.

12. Далее обозначается первый переходный период. Неизбежный, объективный процесс, участники которого, чувствуя перемену, не сознают отдаленных последствий своих действий. Они уже поняли, что труд более продуктивен для жизни, чем охота и собирательство. И времена с платформы миллионов лет устремляются в тысячелетние потоки. Еще нет летоисчисления, но всё приходит в движение от намерений и воли людей.

С углублением разделения и специализации труда эффективность его резко возрастает. В результате возникает излишек производимого продукта. Следом — обмен излишками. Первоначально — на границах, между родами, осуществляется отдельными умельцами, далее — уже внутри общин, между семьями и лицами, по договоренности.

Обмен означает утрату власти над продуктом. Это ведет   к накоплению его, сначала — случайному, а затем — и преднамеренному, в отдельных руках. Из чего возникает имущественное неравенство. Слои по роду занятий распадаются внутри на слои по имущественному цензу: на богатых и бедных. Богатые диктуют условия и занимают в верхи общества, что создает неравенство социального положения между людьми.

Неравенство углубляется также от стычек и войн с соседями. Войны, ведшиеся раньше за самок (не за территорию, территорий хватало, а вот кровосмешение ослабляло род, к тому же чужие женщины желаннее привычных), теперь ведутся за пленников. Пленные, жившие и работавшие прежде на общих основаниях с коренными, теперь распределяются по семьям   с учетом возможности прокормить их. Отныне они заняты больше не на общих работах, а в приютивших их домах. Там они превращаются в постоянных работников, которым передается весь семейный и наиболее тяжелый труд. Возникает институт рабства.

Думать, что при зарождении человечество купалось в крови, неверно. Кровь польется, когда, разъедаемое богатством, оно начнет непрекращающуюся битву за его умножение. С возникновением рабства происходит ускоряющееся обнищание рядовых членов общин и, за долги, их последующее превращение в рабов, более тяжкое, чем для пленников.

По историческому значению, это — коренная ломка сложившихся производственных отношений: распад общинной   собственности и превращение ее в частную, а значит, изменение и переход от бесклассовой структуры общества к классовой, а следом, и падение общинного самоуправления перед властью богатеев. Так расколом общества на классы отметился взлет к так называемой «цивилизации», по существу, порочной. Он длился чуть более 40 тыс. лет.

13. С возникновением имущественного неравенства — в результате разделения труда и обмена продуктами — в людях с новой силой проснулся животный эгоцентризм. Если прежде он диктовался пищевым рефлексом или инстинктом самосохранения, то отныне двигателем его становится страсть к наживе, увеличению личного, вне общественных отношений, достояния. Эта борьба усиливается тягой к господству, что есть продленный рефлекс к подавлению соперника в схватке за личное верховенство. Борьба за богатство оживила звериные инстинкты. Усилив их аппетиты, обогатила разнообразием в средствах достижении целей.

По этим причинам порождение классов в человеческом сообществе — это не прогресс homo sapiens. Напротив, это срыв его к животности, хищности, жестокости. Труды Б.Ф. Поршнева и Б.А. Диденко о «видовой неоднородности человечества» доказывают это с научной точностью, а события наших   либеральных реформ подтверждают сие практически.   Ученые отвлеченно спорят о марксизме, о двойственной (по Платону) природе человека и не заметили, что эти реформы свернули шею человечности, окунув ее в мерзости животной свары.

Эти мерзости в завуалированной форме случались и раньше. Были у нас, например, диссиденты — спорили с властями   о демократии, другие в это время защищали околонаучные диссертации ради званий и чинов. Но с Гайдара-Чубайса   и кровавого Ельцина все поля обитания окрасились преступностью и кровью, придав пороку вид естественности и законности.

История временами устраивает проверку человека на человечность: войны, революции, природные катаклизмы. Из чего видно, по Гегелю, что становление человека не линейный процесс, а диалектический: с прямыми и кружными ходами, подъемами и падениями, размеренным и ускоренным течением, т.е. спиралевидный процесс. И естественно, в нем есть закрепившиеся долголетиями и лихолетьями следы, отразившиеся в закромах человеческих чувств и эмоций, являющиеся предпосылками очередных взлетов и падений, чего начисто не понимают наши ряженые или самопровозглашенные марксисты. Это говорит лишь о том, что наука для многих была лестницей наверх, а не дорогой к истине.

14. Но идем дальше. А дальше пошла история вызревания и смен общественно-экономических формаций (рабовладение, феодализм, капитализм), где одни классы сменялись другими. И экономическое господство одних позволяло им добиваться и до поры до времени удерживать и политическое господство над другими. Безудержные захваты через войны, колонизацию народов, считавшиеся вполне правоверными, а также хищническая эксплуатация труда своих соплеменников набирали высоту и достигали таких крайностей, что людям в определенные моменты становилось невмоготу. Тогда наступал взрыв.

Величайший был от Спартака. Мы знаем, чем он закончился. Километрами виселиц и распятий. В новое время, когда тысячелетние подвижки сменились на алгоритм столетий, полной противоположностью Спартаку (по методу протеста и трагизму борьбы) явился Христос, который понял разъедающее   действие богатства и занялся миссионерским поучением людей. Святая простота!!! Довольно скоро его духовные наследники и продолжатели (как и марксисты-ленинцы в нашем примере) сумели приспособить его учение к своим нуждам и устроить себе благостное царствие. Давно известно, что иерархи   церкви, как и члены всяческих политбюро, верят в бога и другие догмы меньше, чем паства.

15. Подлинное освобождение трудящихся наступает с победой социалистической революции. С неё же — взятия власти пролетариатом — обозначается второй переходный период. По историческому содержанию, это такая же коренная ломка изжитых производственных отношений, как в древности, только в обратном направлении: от частной собственности к общественной, от классовой структуры к бесклассовой. В нашем примере он длился с 1917 по 1961 гг., до принятия Программы XXII съезда КПСС.

С его окончанием происходит смена диктатуры класса общенародным государством, с последующим переходом общества к самоуправлению, т.е. к отмиранию государства как такового. Государство становится ненужным, и от управления людьми люди переходят к «управлению вещами и производственными процессами», к научно-техническому регулированию воспроизводства и гармонизации общественной жизни.

В процессе развития установившегося социализма, когда средства производства находятся в руках всего общества, устранена эксплуатация и обретено социальное равенство людей независимо от их административной, трудовой, национальной принадлежности, реализуется право на труд, образование, должностной рост, возможность менять профессию, место жительства, увлечения. Тем самым достигается полная свобода и демократия для всех членов общества с целью универсального их развития, приложения в труде всех физических и умственных дарований для достижения наилучших результатов с меньшим напряжением и в радости.

По историческому значению, социализм — это стирание социального разделения труда, возникшего в древности на стадии варварства, ликвидация пожизненной привязки человека к одному из видов его, свобода переходить из одной разновидности и специализации в другие, развивая при этом все, даже неведомые ранее позитивные наклонности и дарования.

16. Далее, по мере вступления общества в развитой коммунизм, который затем познает свои градации и критерии, наступает планомерная универсализация производства и общественной жизни, которая подвергнет стиранию древнейшую стадию природного, по полу и возрасту, разделения труда.

Никакого парадокса здесь нет: просто изменится самый труд. Ибо физический, он будет передан машинам, а умственный и, в особенности, творческий не знает возрастов. Дети,   как известно, самый творческий народ, и только правка воспитанием и образованием под нужды «современности» превращает их в инвалидов по отношению к заложенным возможностям.

Каким образом мог бы осуществиться такой переход?

Революционный переход от капитализма к социализму осуществляет пролетариат. От социализма к коммунизму —   его исторический преемник в лице новаторского (изобретатели и рационализаторы) движения, которое развивает те   самые средства производства, которые в социалистическом преобразовании обобществляет пролетариат. Нам остается только поставить интеллектуальное творчество трудящихся на поток.

17. Сделать это нетрудно. Правителям страны не раз предлагалось: давайте платить изобретателю и рационализатору за внедренную к использованию идею не гонорар, как при капитализме, не премию, как при социализме, а частичное, относительно постоянное денежное отчисление от экономического эффекта предложения, постоянное до тех пор, пока идея приносит доход. Чтобы идея, таким образом, не отчуждалась от автора, а обращалась поддержкой ему в творческой поисковой работе.

Естественно, тогда человек будет заинтересован в углублении своих знаний, разработке и подаче более фундаментальных и эффективных идей. При этом принятые разработки могут быть распространены к применению и на других предприятиях, что выгодно и автору, и стране.

Со временем, когда новатор, наращивая творческую активность, сможет жить на средства от действующих разработок, его, очевидно, последует вообще освободить от сменной занятости на предприятии, с правом свободного самостоятельного его посещения. Это позволит человеку бесконечно развивать свой кругозор и научную вооруженность в творчестве.

Благодаря этому освобождение новатора с конкретного предприятия предполагает также, по мандату новатора, его столь же свободный доступ ко многим другим предприятиям по городу, стране, свободный обмен и кооперацию с другими творцами. На базе вузов при этом будет полезным организовать консультационные пункты. Все это подтолкнет к резкому повышению производительности труда и выходу страны на новые рубежи.

Мало того, это повышение будет создавать избыток рабочей силы. Капитализм увольняет избыточную рабочую силу. Мы пойдем другим путем. На предприятиях будет оставаться то же количество рабочих и служащих, но разведены они будут на большее количество смен. И тогда занятость их будет не по 8 час. в 3 смены, не по 6 час. в 4 смены, а по 4 час. в 6 смен, по 3 час. в 8 смен, с последующим сокращением и количества рабочих дней в неделю. А это увеличение свободного времени приведет к тому, что и другие люди будут вливаться в ряды рационализаторов и изобретателей, превращаясь из тягловой силы производства в его творцов.

Орудийное творчество, следовательно, постепенно превратится во всеобщую деятельность, а место физического труда займут физкультура и спорт, возникшие еще в рабовладельческом мире как культура для богатых, в виде компенсации тех физических трат, которые с избытком возложены на рабов.   Физический и духовный облик человека, таким образом, преобразятся и получат новый взлет в своих человеческих качествах.

18. Но увы! Не время греметь в фанфары. Пока мы искали пути обновления СССР, либеральные выдвиженцы разнесли его вдребезги.

Были в ХХ веке два мира: капиталистический и социалистический. Теперь остался один: капиталистический, т.е. мир, где правят потребители и угнетатели в полной уверенности   в своей избранности и безнаказанности, а созидатели и творцы, удовлетворяясь дозированной кормежкой, работают на пополнение их сейфов, банков, кладовых. Мир привык к этому с ранних пор рабства. Хотя порядок этот несправедлив и потому не вечен.

Обновление общественной жизни, начатое в 1917-м   в России, порушено. Коммунистические партии почти всюду прекратили свое существование, либо изменились до карикатурности. Мир вернулся к исходной потребительской парадигме паразитов и хищников, ведущей к гибели не только   цивилизацию, но и всю планету. Люди еще терпят, но природа уже не справляется с их аппетитами. Проще сказать, с обрушением СССР речь идет уже не о прогрессе, а о спасении человечества.

Как водится, взглядов на прошлое и будущее — великое множество. Субъективистские подходы заполонили печать и ТВ всюду, не ведая ни меры, ни совести, ни чести. Но спасти нас может только подлинный марксизм-ленинизм. Не   тот, что в учебниках советского времени, — менторски-догматический, а авторский — от Маркса, Энгельса, Ленина, который, будучи доказательной базой к истине, подвергся умышленному извращению Сталиным и его последующими продолжателями, от генсеков до придворных сочинителей   в лице докторов и академиков.

Если Маркс, Энгельс, Ленин были свободны от личностной потребительской мотивации в своих научных поисках, как   и многие в истории наук, то Сталин оказался в эпицентре борьбы претендентов на власть и не устоял от искушения   личных амбиций. Диктатура пролетариата, успешно приведенная Лениным к победе, постепенно оказалась прибранной   им к рукам, что позволило ему монополизировать надстройку  и управление, подвергая расправам несогласных и соперников.

19. Если выразиться конспективно, процесс обретения исторической справедливости складывался из революционного слома классового господства капиталистов и установления диктатуры пролетариата для подавления их сопротивления, которое требовало немного времени, а далее — обобществления собственности и организации производства в интересах трудящихся. На это, собственно, и отводился переходный к социализму период, в рамках которого: а) устранялась частная собственность на средства производства; б) соответственно, отметалось классовое деление общества; в) устанавливалась неклассовая надстройка.

Но Сталин изменил четкому ленинскому плану, отверг его реализацию, отказавшись от идеи бесклассового общества во имя сохранения диктатуры пролетариата с целью личного всесилия и всевластия. Он задержал, таким образом, наступление социализма. А тут еще вмешались мировая и Великая Отечественная войны.

Все это обернулось стагнацией развития общества и невниманием к человеку, без чего и свободы реализации его талантов просто невозможен переход к высшей фазе коммунизма по принципу: каждый по способности.

Хрущеву следовало заострить внимание не на культе личности Сталина, поскольку он скончался, а восстановить марксистско-ленинскую концепцию в ее первозданности. И нацелить науку сделать следующий шаг — к диалектико-материалистическому пониманию Человека, — чтобы вооружить общество заключенными в нем силами и талантами.

20. Но, движимый крестьянским благодушием, Хрущев не обладал добротным научным знанием. И его спонтанное разоблачение Сталина обернулось долгой брежневской стагнацией общества, где каждый следующий генсек был вынужден исправлять проделки предшественника, накручивая при этом свои, пока вдруг не свалился на нас отличник всех перестроек Михаил Горбачев.

Доброта, как известно, хуже воровства. Засеянная семенами добрых пожеланий площадка перестройки вскоре проросла сорняками и зубами всяческих драконов. А вопрос стоял проще: классы мы или не классы? Выполнили мы ленинскую программу или… она выполнилась сама?

Исторически, если классы не уничтожаются по чьей-либо воле, во взаимной борьбе, они отмирают сами, как это и бывало не раз в предшествующих формациях.

С рубежа, когда мы победили фашистскую Германию объединенными, без различия наций, классов и слоев, силами, классы у нас перестали быть. Тем доказала свою жизненность новая историческая общность людей советский народ. Но упертая политическая надстройка продолжала эксплуатировать привычные названия классов, хотя давно они у нас были фиктивные: не по борьбе между собой или с кем-то, а в качестве взаимно дополняющих друг друга слоев при сохраняющемся разделении труда.

Надстройка, по сути, сама себя разоблачала каждодневно: говорила о классах и классовой борьбе и одновременно о социальном единстве народа. Люди ходили на работу, на демонстрации, отдыхали в санаториях и домах отдыха, путешествовали по горам, весям и морям — все были из разных слоев   и групп, и ни у кого не возникало вопроса о социальной принадлежности или совместимости. Все дружили, и даже национальные различия, оборачивавшиеся языковым барьером или предрассудками, преодолевались сговорчивостью на русском языке, но никак не ненавистью.

Это было наилучшим обретением социализма и доказательством его наличия. Поэтому все так называемые «новые коммунисты», жаждущие вновь воцариться в надстройку, вместо того, чтобы бороться против навязанного либералами обмана и поменять ее на «государство без политики» (т.е. просто с научно-техническим управлением производством) достойны   перепрофилирования из партии в клубы по изучению марксизма.

Короче, нужна была не перестройка всего общества, а удаление идеологии и политики из государственной надстройки и переход от управления людьми к управлению вещами и технологиями.

То творчество, которое подавлялось идеологической диктатурой КПСС, при упразднении ее сразу получило бы широкий простор. Людей со светлым созидательным видением не очень много, но прозрение, которое они дают обществу, несравнимо с тем потребительским настроем, которое прогибает жизнь беспрерывно. Весь ум человечества заключен в этой категории людей, тогда как другие просто подчиняются желудку. Неважно, в какой форме: через карьеру, ревностное служение, показную преданность или лживость, хищность,   продажность.

21. Элементами надстройки являются: политика, право, мораль, наука, религия, искусство, эстетика. Семь разной значимости элементов, порой питающих друг друга, как например религия и искусство, политика и религия, столетиями. При этом если строй общества меняется революцией, то порядки в надстройке — через бюрократические подвижки.

Политика как руководство «классами» при отсутствии классов есть нонсенс, и при движении общества к коммунизму подлежит упразднению. Она естественно сохраняется на внешнем фронте, в межгосударственных отношениях. Идейная целостность поддерживается при этом не идеологией в ее вульгарном виде, а постоянно развиваемой наукой. С религией борются не взрывами церквей, а просветительской работой,   с сохранением морального права граждан исповедовать любую или не исповедовать никакой религии, с защитой этого права от внешнего давления как со стороны государства, так и самой религии.

Нынешняя надстройка — псевдоклассовая. Ни пролетарская, ни крестьянская, ни буржуазная. Произошла смена   с перекрашиванием элит с целью овладения потоками финансирования, владения и распределения при образовавшейся бесхозности в экономическом базисе. Она строится под диктовку номенклатурного блока, где нет места творчеству. И народу — тоже нет места. Он приглашается только на выборы   и референдумы. Все другие его выступления дезавуируются.   А поэтому нужно удалить из надстройки политику как наследие прежних антагонистических формаций. И сделать общество не сонмищем бесконечно сменяющих друг друга   расчетливых выдвиженцев, а содружеством свободных членов свободного общества.

Мы вышли из животных, и только те из нас, которым раскрытие способностей и дарований представляется смыслом их жизни, заслуживают высокого звания Человек. Не по правительственной субординации, учености или воинскому званию, а по созидательной направленности принятых на себя целей. Но чаще всего именно потребители отодвигают с руководящих постов подлинных созидателей, захватывая позиции номенклатурных должностей. И изменить это не представляется возможным.

Поэтому единственный путь к оздоровлению общества — не борьба каждого с каждым в конкурентной борьбе за признание или выдвижение, а ликвидация надстройки с ее ценностными критериями по проекту Маркса-Энгельса-Ленина. Пока гений пробьет себе дорогу, бездарь успевает выслужиться. Людей нельзя переделать вмиг, и именно поэтому тратится много сил и кладется жертв. Именно поэтому нужно устранить идеологию и политику из надстройки, срезать номенклатурные мотивы и личностные установки, построенные на карьерных вожделениях.

Разумеется, нельзя вмиг отменить ступени роста, уровни положения, выработанный уклад управленческой системы. Но при всех назначениях необходимо определять личностный посыл субъекта: созидатель он по своим установкам или потребитель, жаждущий должности и престижа.

Срезать антинаучную часть номенклатуры, готовую при всяком кризисе предавать все истины, — вот смысл устранения идеологии и политики из надстройки, перехода к прямому самоуправлению общества.

Об авторе:

Марк Бойков, родился 12 сентября 1938 г. в селе Писцово Комсомольского р-на Ивановской области. Учился   в городах Иваново, Горький (Н. Новгород), в Москве. Воинскую службу закончил в Одессе.

Профессиональное образование получил на философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. Работал затем преподавателем философских дисциплин в вузах г.Волгограда и Москвы. Ветеран труда.

 

 

Опубликовано в альманахе «Российский колокол» № Спецвыпуск: Осенний марафон 2015.
Размещено на сайте 03.11.2015 в 10:55.