По имени Женщина
Считать себя настоящим мужчиной
вправе каждый, но лишь женщина
вправе сказать — является он таковым
или нет.
А. Мамонтов, культуролог.
— Так, ваши билетики, пожалуйста, попрошу. Все до конечной? И одни мужчины, как по заказу! Ну что ж, приятной вам поездки, — хорошо поставленным голосом приветствовала пассажиров проводница, кокетливо улыбнувшись. И, с явным сожалением переходя в следующее купе, напоследок стрельнула глазами…
Они сели в скорый пассажирский поезд, не сговариваясь, все на одной станции. Крупной, узловой, города N, в хмурый ненастный вечер поздней осени. Четверо до этого незнакомых представителей сильного пола и — бывает же такое — попали не только в один вагон, но и в одно купе. Ну и что с того, скажете вы: четырёхместное купе вполне предполагает подобный расклад при наличии купленных билетов. Так-то оно так, однако согласитесь: не так-то просто найти на довольно долгий путь компанию, состоящую из близких тебе не только по полу и духу людей — карты, вино, женщины, но и даже по возрасту. Уточним — всем им было примерно от 50 до 60. Возраст, так сказать, «переходный», если учесть статистику мужской смертности. Когда ну очень хочется быть молодым и здоровым, наперекор известному медицинскому афоризму: «Если тебе 50 и у тебя ничего не болит — значит, ты уже умер». И вместе с тем допекают хвори, например, тот же почечуй, более известный в народе как банальный геморрой, не говоря уже о злейшем враге всего мужского племени — простатите. На фоне которого всякие там гипертонии, аритмии, остеохондрозы и тому подобная мелочь просто не стоят упоминания. Точности ради следует отметить ещё одну немаловажную деталь: все четверо были, хотя и в разной степени, уже навеселе. Навеселе именно по-русски, когда душа становится шире, и одному, без поддержки единомышленника, с ней, родимой, не совладать. Кстати, в такой кондиции легко преодолевается небезызвестный психологический барьер общения с чужим человеком в замкнутом пространстве, например, того же поезда дальнего следования…
— Ну что, давайте знакомиться, меня зовут Валерий, — взял инициативу в свои руки один из них, коренастый брюнет невысокого роста со жгучими чёрными глазами. — Искренне рад. Стало быть, как и я, в Белокаменную?
После дружелюбного и крепкого мужского рукопожатия, которым обменялись попутчики, выяснилось: помимо вышеупомянутого Валерия, в купе находились Владимир, Игорь и Сергей, ничего не имевшие ни против выпивки, ни (это была действительно удача!) преферанса. Как по мановению волшебной палочки, откуда-то возникла колода карт, лист бумаги, ручка и бутылка коньяка с солидным количеством звёзд. Нашлись и яблоко, и бутерброд. Чем не закусь? Всё это было аккуратно порезано Владимиром — седоватым, с добродушным, открытым лицом мужчиной, как позже оказалось, профессором философии, — и положено на газету. У Игоря нашлись одноразовые пластмассовые стаканчики, и именно в нужном количестве. Разлили, выпили, раздали карты, и, как говорится, «понеслось».
Преферанс, или по-народному «пулечка» — игра, как известно, не только «интеллектуальная» (недаром её предпочитают преимущественно представители умственного труда), но и продолжительная — играть можно несколько дней, особенно если с перерывами. Всё зависит от того, до скольких играть, иными словами — сколько в «пуле». Решили не зарываться, играть, учитывая относительно позднее время, до 15-ти и по 20 рублей за каждое очко на горе́. Естественно, игра, да ещё «подшофе», сопровождалась разного рода прибаутками, излюбленными у преферансистов: «хода нет — ходи с бубей», «прикуп знать — век не работать», ну и остальное в том же духе. Попутно звучали рассказы из их извилистой порой «преферансной» жизни. Так, Игорь, по профессии инженер, поведал честно́й компании, как был в своё время исключён из весьма известного московского вуза за то, что летом, у моря, на пляже, играя с курортниками на деньги, буквально «раздевал их подчистую», тем самым обеспечивая себе солидный «приварок» к стипендии. Пока не налетел на стукача из своих, кто и сдал со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он действительно играл классно: едва получив карты, сразу же распределял — по-преферансному — «расписывал», что куда пойдёт, у кого сколько взяток, а кто — на «горе́». Возможно, потому, что остальные тоже были доками по части преферанса, сыграли на редкость быстро. Так же быстро, как выпили коньяк. Заказав два мизера, выиграл больше всех Игорь. Сергей тоже оказался в небольшом выигрыше. А вот Валерий с Владимиром уже полезли в бумажники, дабы заплатить «долг чести».
— Друзья, — великодушно, но одновременно торжественно промолвил счастливчик-победитель. — Есть предложение, если, разумеется, Сергей не возражает, сделать это через буфет вагона-ресторана. Выпить на брудершафт да заодно отметить наше знакомство. Какие будут мнения?
Стоит ли сомневаться, что предложение получило единодушную поддержку остальных членов коллектива? Вылившуюся, как в переносном, так и в прямом смысле, в шумное распитие горячительных напитков в уже готовом к закрытию ресторане на колёсах. Ох, уж эти дорожные посиделки! Это, как общение с Бахусом: сравнительно легко сходишься, а вот разойтись — бывает трудно. Ну хорошо, поломаешь ты компанию, скажем, устал или надоест что-то, а куда деваться? Атмосфера молчаливого недовольства со стороны находящихся бок о бок с тобой спутников вряд ли улучшит сон и аппетит. А когда есть ещё и негласный заводила, к тому же берущий на себя роль тамады, зорко следящего за тем, чтобы никто не сачковал, то тут, как говорится, комментарии излишни. Её взял на себя проигравший Валерий, представившийся художником-дизайнером. Человек по внешности — южный, с темпераментом, от которого вполне можно было прикуривать, и — настоящий кладезь тостов и анекдотов. Алкоголь тёк рекой. Друзья-попутчики не скучали, уже с томным видом недвусмысленно поглядывая на немногочисленных находившихся в поле зрения дам, зачем-то пришедших сюда со своими кавалерами. А на них, в свою очередь, с выражением лиц, абсолютно точно передающих суть изречения Горация «Quousque tandem!» («До каких же пор, наконец!»), поглядывали подуставшие за день и уже работавшие сверхурочно официанты.
В итоге, прихватив с собой ещё пару бутылок из буфета: одну коньяка, а другую — водки, развесёлый, хотя и периодически позёвывающий квартет отправился в обратный путь — продолжить, разумеется, неожиданно выдавшийся праздник. По прибытии после объятий Бахуса вполне логично захотелось в объятья к Амуру. Для чего к проводнице был отправлен Валерий, как наиболее «донжуанистый». Последний, впрочем, вернулся довольно быстро и не в лучшем расположении духа.
— Единственно, не судите строго, что удалось, братцы, так это узнать — «итак, она звалась Татьяной…» В остальном — выделывается, как муха на стекле. Хотя голову даю на отсечение, с мужиками посидеть хотца, — докладывал разочарованный креатор. — Да и вообще, я это ещё в юные годы понял: бабы на самом деле гораздо похотливее нас, мужиков. Но весьма успешно, так сказать, мимикрируют. Если нет возражений, то поясню свою мысль. В бытность ещё студентом мне случайно довелось попасть в институтский женский туалет. Нет, братцы, не улыбайтесь, с ориентацией у меня всё в норме, даже более чем. Просто, извините, приспичило, не добежать, а в женском как раз — ни души. Отправив, извините, физиологические потребности, я было хотел вынырнуть из такого стрёмного места, ан нет — слышу, вошли представительницы прекрасного пола. И завели между делом разговор. Ей-богу, братцы, у меня краснели не только уши, но и все прочие части тела. Во-первых, это был мат-перемат, во-вторых, такие подробности нашей с вами анатомии и сексофизиологии, что мне после этого, честно, даже расхотелось на время «этим самым» заниматься. В общем, пришлось посидеть, прижав уши, пока не началась очередная пара, и пулей! Так что все эти охи-вздохи, возвышенные чувства, любовь-морковь, романтика — для отвода глаз, а на деле — просто похотливые со́ски. Только бы повыгоднее устроиться и из мужика тянуть! При том, что серым веществом Господь обделил… Верно бытует в народе: «курица не птица…» Короче, я один раз по дурости женился, вовремя расплевался и с тех пор — вольный казак и с бабами не церемонюсь. Перепихнулись и — до свидания. А там — уже следующая номер очереди на ладони рисует, вон их сколько, неустроенных… Давайте-ка лучше выпьем, ребята, за нас, мужиков. Володенька, накати по одной!
Оратор и аудитория, бесшумно чокнувшись пластмассовыми стаканами, с достоинством выпили, чувствуя себя дошедшими до того состояния, когда пить или не пить не играет уже существенной роли. И если бы не двойной кофе, заказанный и выпитый предусмотрительно в ресторане, то купе уже давно оглашал бы дружный мужской храп.
— Чего там толковать, ребята, — взял слово Владимир. — Помните, у Шолохова в «Тихом Доне», кажется, дед Гришака, правильно говаривал: «Сучка не захочет — кобель не вскочит»? Но со своей точки зрения философа скажу: страшная это штука — великая битва полов! И не знаю, есть ли там победители. Я вот всего один раз женат, но тоже, можно сказать, на собственной шкуре испытал пароксизмы женского коварства. Есть у нас ещё? Наливайте! А я поведаю вам историю недавно минувших дней. Так вот, поступила к нам в аспирантуру юная особа, дальше больше — выбирает она одну из моих тем, приступаем к работе. Деваха, скажу я вам, видная: ножки, грудь, и на мордашку — вполне. Скрывать не буду, глянулась она мне, решил малость пофлиртовать, не более — она лет на 25 моложе, у меня дочь старше неё. Ну так, где-то полуобниму, коленочку поглажу. Но чтоб сойтись — боже упаси! С женой отношения вполне терпимые, мы ж почти 30 лет вместе прожили. Всякое, не скрою, бывало, однако я всегда придерживался античной мудрости: «Verba volant, scripta manent» — «Слова улетают, написанное остаётся». А юная эта особа, поверьте, сама мне стала на шею вешаться и предлагать себя по-разному. Монахом я никогда не был, а тут годы уходят, уже пенсию с пригорка видно. Пришлось отдаться, не устоял. И думал, этим всё закончится, но не тут-то было. Подопечная моя не уставала объясняться мне в страстной любви, умоляла о встрече, по мобильному звонила раз по десять в сутки. Это когда меня не было на работе. А в присутственные дни… Буквально за руку вела к себе в общежитие и такое там вытворяла… Я это только в порнухе видел. Словом, стал я, друзья, погружаться в своего рода трясину. Не буду лукавить, весьма сладкую, но для меня — бесперспективную. Верьте, твердил ей много раз: давай, милая, заканчивать, у меня семья, да и наша разница в возрасте ни к чему хорошему в итоге не приведёт. Не знаю, согласитесь вы со мною или нет, но благоверная моя сама, можно сказать, во многом виновата. Разве ж разумно каждый день напоминать мужику, что он старый, никому не нужен, ничего не может? А здесь — молодая от тебя без ума, хвалит твои мужские достоинства, буквально из трусов выпрыгивает… Глядишь — и силы богатырские приходят… Ещё один момент, вы не поверите, но один раз на моих глазах, после очередных дебатов по поводу наших отношений, аспиранточка моя взяла и полоснула себя острым ножом по венам. Насилу кровь смогли остановить… Тут я, естественно, струхнул и решил, что называется, «подвесить» это дело: авось со временем перебесится. Но продолжал исподволь делать всё возможное, чтобы она во мне скорей разочаровалась: и звонить забывал, и жмотничал намеренно, ну и всё такое прочее. А она мне всё время про развод с женой талдычила, говорила, что так, как она, меня всё равно никто любить не будет. Я ни в какую: встречи время от времени — пожалуйста, а остальное — поживём-увидим. Наивняк… Вот о пассии моей такого сказать нельзя. Потому как прихожу я раз вечером домой, а меня уже ждёт грандиозный скандалище: супруга моя в нагрудном кармане одного из моих пиджаков обнаружила — что бы вы думали — презерватив! Мы с женой, понятное дело, давно ими не пользуемся, стало быть, вывод напрашивался сам собой. Тут, разумеется, супруга взбеленилась, начала кричать о разводе, о разделе имущества… То бишь началось то, чего я, страстный любитель тишины, всегда опасался. Короче, подставила меня моя юная любовница. Хотя и всё отрицала, как партизан. Да, очаг семейный рушился на глазах, и на службе дознались про мои «выкрутасы» — шила в мешке не утаишь. Оно конечно, не советские времена, да только светившая мне должность проректора в одночасье погасла. Ректор наш, мужик хороший (при сём — примерный семьянин при жене-диктаторше), мне всегда благоволивший, после всего решил со мной, «ходоком», не связываться. И поставил на это место другого. Так что подсуропила мне моя искательница приключений по полной… Пришлось на время, пока всё не устаканится, переехать к матери. Тут бы и попользоваться, но у меня всё желание видеть коварную особу просто-напросто отшибло. Да… Кстати, и она как-то разом ко мне охладела, чему я не мог не порадоваться. А ещё чуть позже мы и вовсе прекратили наши отношения, да… Ну, давайте выпьем, что ли…
— Всё-таки правильно, ребята, я сделал, что так и не женился, — хохотнул Игорь, разливая коньяк. — Ваши рассказы лишний раз меня в этом убедили. Слушай, Володь, а с женой-то всё, расстались?
— Самое интересное, что нет! Единственное, пришлось место работы поменять, уйти в другой вуз — таково было её требование. Между прочим, мне на руку: от руководства вышеупомянутой особой избавился. А так — со временем всё вернулось на круги своя. Не знаю, то ли мудрость житейская возобладала, жена философа как-никак, то ли что ещё… Сидит у меня, правда, в голове подспудная мысль, что половина-то моя тоже налево сходила. Что ж, имеет право… Так что не исключаю — квиты. Недавно вот тридцатилетие совместной жизни отметили, внучка год назад родилась. Жизнь продолжается. Сейчас вот с очередной конференции научной возвращаюсь, с докладом выступал. Да, а бывшая моя аспирантка через год после нашего разрыва замуж вышла и скоро, кажется, выходит на защиту. В целом — она девка толковая, перспективная, не отнять, хотя и стерва порядочная. — Последнюю фразу профессор произнёс, смачно зевая и неловко пытаясь застелить постель.
На часах стрелки подобрались уже к двум ночи. Поезд летел в ощетинившуюся осенним дождём темноту, как будто спеша соединить то, что было, с тем, что будет. В купе на какое-то время повисла непривычная тишина. Тишина, с трудом пытавшаяся подвести черту под затянувшимся праздничным вечером и, судя по уставшим лицам, фактически исчерпавшая себя до дна. Если бы не Сергей, худощавый и лысоватый, интеллигентного вида мужчина в очках и элегантном, правда, к этому времени довольно измятом костюме. На первый взгляд казавшийся человеком не словоохотливым и погружённым в какие-то свои, одному ему ведомые думы, но всеми силами стремившийся поддержать компанию, он вместе с тем явно тяготился дорожными разговорами именно на «женскую» тему. Часто выходил в тамбур покурить и предпочитал хранить молчание. Однако же пил наравне со всеми. И, очевидно, в результате тоже стал жертвой диалектического закона перехода количества в качество.
— А я, трижды женатый человек, предлагаю, нравится это кому-то или нет, выпить за женщин, о которых здесь более чем не по-джентльменски отозвались, — заплетающимся языком, но задиристо вдруг произнёс он. — Да, именно за них, о которых поэт сказал: «Ты — женщина, а значит, ты права». Да знаете ли вы? Самые главные слова русского языка принадлежат к женскому роду: жизнь, смерть, мать, любовь, вера, Родина… Обычно делаю это стоя, но сейчас ноги не держат, кажется, перебрал, извиняюсь… — и он залпом опрокинул стакан под недоумённые взгляды сотоварищей.
— Братцы, ему больше не наливать, — попытался пошутить Валерий. — Чудак, да кто ж против? В конечном счёте, женщина — существо, если разобраться, весьма вкусное, особливо на голодный желудок, а? Поддержим, хотя остаюсь при своём, извини, нелестном мнении об их нутре и интеллекте. Да, мужики?
Выпили, но ощущение недосказанности осталось. На какое-то время в купе снова повисла, на этот раз гнетущая, тишина. На пару с ожиданием. Чего? Никто толком уже не мог ответить на этот вопрос. Наверное, просто ещё не была поставлена точка в импровизированном сценарии их дорожной эпопеи…
— Я, видите ли, юрист, работаю нотариусом в одной из крупных московских контор, — хрипловатым, словно от волнения, голосом неожиданно начал свой рассказ Сергей. — Как-то мы с последней женой отдыхали в Греции, когда там покомфортней было. И вот, едва прилетев и гуляя по Афинам, познакомились с женщиной «элегантного» возраста. Рослой, худой, со следами рано увядшей красоты на измождённом лице. Вернее, супруга моя — особа крайне общительная — познакомилась. Между делом, в сувенирной лавке, они, мило поболтав, нашли точки соприкосновения, сошлись, ну и всё такое. Да и по счастливому совпадению оказавшейся моей землячкой. Не ошибусь, если скажу, что её правильнее было бы назвать дамой — так она выглядела и себя держала. Очень дружелюбно и в то же время сдержанно, отстранённо, я бы сказал, на манер английской леди. Но запоминающейся особенностью поведения Жанны, так просила величать себя наша новая знакомая, была как раз не аристократическая отстранённость, а соседствующая с ней феноменальная открытость всему, что окружало её в данный момент. Она как бы стремилась, пропустив внешний мир через себя, зачем-то по капле унести его с собою, наслаждаясь им и не расплескав. Зачем, почему — я понял значительно позже. А пока мы с женой в свою очередь наслаждались общением с новой знакомой — остроумной, интересной собеседницей, побывавшей, с её слов, в тридцати странах мира. Не скрою, как современных людей нас не мог не интересовать её социальный статус, о котором она скромно предпочитала помалкивать. Некоторый намёк мы получили при расставании. Когда Жанна, несколько смущаясь, назвала нам свой отель. Это был отель самого высокого класса для очень богатых людей. Мы договорились созвониться и встретиться завтра там же, где расстались накануне. Все последующие дни мы проводили вместе, посетив, наверное, все достопримечательности столицы Эллады. Причём, на все экскурсии нас приглашала Жанна: поверьте мне, искушённому человеку, они были дорогие, по высшему разряду. Более того, все расходы, несмотря на наши с женой энергичные протесты, брал на себя наш неожиданный спонсор. Да мы бы, честно говоря, и не потянули их на свои, для очень многих в России — большие деньги… Я вас, ребята, не утомил ещё своими откровениями? — как бы извиняясь, осведомился рассказчик. — Нет? Тогда пойду покурю, а потом продолжу. — Захватив пачку сигарет, Сергей вышел.
Когда он минут через 10 вернулся, его новые знакомые уже устроились на своих местах и, невзирая на более чем поздний час, абсолютно незаметно перетекающий в ранний, приготовились слушать.
— Ну да, экскурсии… Я видел, что она здорово на них уставала, хотя держалась молодцом, не жалуясь и никого не напрягая. Ещё одна деталь — Жанна не могла пройти безучастно ни мимо ребёнка, каким-то образом оказавшегося на её пути, ни мимо животного, нуждавшегося в участии. И тем, и другим старалась что-то подарить, купить, как-то помочь… Заметьте, в европейской, отнюдь не бедной стране. Вообще-то она расплачивалась кредитными картами — как удалось заметить — платиновыми. Но для благотворительных целей в сумочке держала значительную часть наличных. Вот их-то наша знакомая не считая раздавала, так сказать, «по велению сердца». Ещё почему-то, как мне показалось, обрадовалась тому, что я — нотариус. Отчего — это я тоже понял позднее. Приятный отдых пролетел быстро, а в Москве уже ждала, как всегда, куча дел. Естественно, мы договорились созвониться с Жанной, встретиться, вспомнить былое… Да… По прилёте она, явно никуда не торопясь, проводила нас до такси, пока кто-то получал её багаж пассажирки бизнес-класса. Вообще эта неординарная женщина вела себя так, как будто у неё или нет никаких проблем, или они все давно решены, и можно, расслабившись, просто наслаждаться жизнью. Не скрою — долгое время меня не покидало ощущение некой загадочности. Ибо все наши последующие несколько встреч на нейтральной территории выбранных её ресторанов была одна. Появляясь незаметно и куда-то очень мило и деликатно исчезая… Правда, однажды, припоминаю, мне показалось, что её, стараясь не засветиться, сопровождал какой-то мужчина, по-видимому, телохранитель. Что ещё? Жанна никогда не забывала, причём первая, поздравить с днём рождения, с другими праздниками. А на 55-летний юбилей жены прислала корзину из 55 великолепнейших роз и баснословных денег ювелирное изделие с камнями. Сама, правда, от приглашения отказалась, сославшись на нездоровье. Да, это нездоровье звучало уже в самом её голосе… Потом на какое-то время она пропала, во всяком случае, перестала звонить нам. Мы же, в свою очередь, были не в состоянии дозвониться ей… А ещё через некоторое время на мой телефон раздался звонок, и строгий официальный женский голос от имени госпожи имярек (извините, но я по этическим и профессиональным соображениям не буду называть фамилии Жанны) попросил срочно приехать по такому-то адресу. Естественно, я не мог отказать и, оставив все дела, довольно скоро появился в очень респектабельном офисе фирмы, судя по названию, занимающейся продвижением одежды самых престижных мировых брендов. Я отметил атмосферу всеобщей подавленности, которая там царила, многие открыто вытирали руками слёзы. Меня проводили в огромный кабинет, где сразу же бросилась в глаза на стене — огромная цветная фотография Жанны рядом с первым лицом страны. Фотография с крепом на углу… М-да…
— Грустный конец у истории, ничего не скажешь, — сонным голосом пробормотал Валерий. — Очевидно, всё хозяйство ей бывший муж оставил «на булавки»? Царство ей, как говорится, небесное. Ну да, щедрая, воспитанная… В чём-то сильная. Но мощь интеллекта, изгибы ума, логика поступка, способные вызывать восхищение, где они? Нет, старик, не сердись, твоя знакомая меня не убедила…
— Да потому что она отнюдь не закончилась, если хотите, по сей день, история-то, — слегка раздражённо парировал Сергей. — Ну да, видно, бог с ней, действительно, пора на боковую…
Однако он явно недооценил любопытства своих попутчиков, возжелавших, отодвинув усталость, дослушать историю до конца…
— Так, где же я остановился? — согласившись, продолжил прерванное повествование нотариус. — Ах да, на визите в офис в день смерти Жанны… Пока я, стало быть, с минуту приходил в себя, мне вручили конверт, который попросили вскрыть здесь, в присутствии юрисконсульта, и довольно толстый пакет. В письме из конверта Жанна прощалась с нами, благодарила за всё и просила меня не отказать ей в последнем желании: видеть меня в качестве её так называемого «душеприказчика». Одновременно выражала полную уверенность, что я выполню всё, о чём говорится в завещании. С ним мне предстояло ознакомиться чуть позже. И ещё она писала, что доверяет мне историю своей жизни, описанную в её дневниках. И хочет надеяться, что я, прежде чем приступлю к исполнению её волеизъявления касательно наследников, прочитаю все её записи.
Итак, друзья, экономя время, думается, уже для очень короткого сна, опускаю некоторые процессуальные, связанные с завещанием подробности. И перехожу, если можно в данном случае так выразиться, к самому интересному — её дневнику. Так вот, Жанна — круглая сирота, детдомовка, как оказалось, с очень непростой судьбой. Я бы даже сказал, своего рода трагичной. Как явствует из дневников, в детском доме она была по сути «белой вороной». Яркая, красивая, с тонким вкусом и непонятно откуда взявшимися поистине аристократическими манерами, она училась лучше всех, прекрасно пела, рисовала, имела большие способности к языкам… С такими возможностями при желании вполне могла бы стать лидером среди безликой, преимущественно, массы детей. Детдом, там всё делят поровну, и все более-менее похожи… Жанна же стремилась к одиночеству, к обособленности в силу каких-то необъяснимых причин. А это воспринималось неискушённым большинством как гордыня, высокомерие… Представьте — её кумирами были не герои Страны Советов, а герои романов Жорж Санд, Шарлотты и Эмилии Бронте… Помните, у Пушкина в «Евгении Онегине», про Татьяну? «Она в семье своей родной казалась девочкой чужой…» В родной семье, а здесь детдом… Короче, воспитанники Жанну, мягко говоря, не жаловали, стремясь сделать какую-нибудь пакость… Она же втайне презирала духовную нищету своих обидчиков. И, чуть повзрослев, погрузилась в мечты о своём, похожем на персонажи зарубежной литературы, избраннике. Да, любопытная деталь — как явствует из дневниковых записей, со стороны педагогов к Жанне проявлялось какое-то особое, так до конца и не понятое ею, нарочито предупредительное и одновременно настороженное отношение. Но об этом позже.
Итак, завершив учёбу в средней школе с золотой медалью, она решила поехать в Москву. Подчеркну, без особого труда поступила на филфак МГУ и вскоре стала его гордостью. Ленинская стипендия, «красный» диплом, безоговорочная аспирантура… И жизнь в общежитии, пусть достойного уровня, но скопом… В то время как ей хотелось наконец уединения, причём с близким по духу человеком, для которого подспудно копились нерастраченные порывы романтической души. Из множества ухажёров она, судя по всему, девушка очень разборчивая и отнюдь не ветреная, предпочла одного, казавшегося ей благородным и мужественным, парня-москвича из интеллигентной семьи, и смело влюбилась в него. Вот только он оказался «с двойным дном». В принципе, не собираясь жениться, хотя и питавший ответные чувства, «чемпион» её сердца, тоже аспирант, но с другого факультета, охотно сожительствовал в университетской общаге с красивой и умной «сироткой», как он иногда её в шутку называл. Жанна же с безграничным доверием к своему избраннику деликатно и терпеливо ждала предложения руки и сердца. Через некоторое время забеременела. Он цинично предложил ей абортироваться, сославшись, в первую очередь, на отсутствие материальной базы для создания полноценной семьи… И вообще то и дело сокрушался по поводу нехватки денег, сам не желая ради этого даже пальцем пошевельнуть. Молодая женщина очень хотела ребёнка, но, дрейфуя в бурном житейском море фактически одна как перст, просто побоялась. Пару месяцев спустя они расстались, прожив, периодически встречаясь, вместе без малого три года. У Жанны началось нечто вроде аллергии на человека, из-за малодушия которого она навсегда лишилась возможности иметь детей. Он же между делом присмотрел себе с подачи родителей «перспективную» невесту. Так закончилась первая большая любовь моей — вечная ей память — знакомой. Дабы хоть как-то забыться, вся отдалась работе, успешно защитила диссертацию. Хотя и не без сложностей: красивая молодая аспирантка представляла собой лакомый кусок для «генералов» от науки. Она же напрочь отметала любое недвусмысленное домогательство. За что, разумеется, могла получить «по полной». Если бы опять не наличие какой-то своего рода незримой «охранной грамоты». Впрочем, действие последней, как ей показалось, закончилось с развалом Страны Советов. Заставшим её, тридцатилетнюю цветущую женщину, в звании доцента на хиреющей не по дням, а по часам кафедре одного из московских вузов. Правда, при однокомнатной квартире. Как оказалось, положенной ей, круглой сироте из детского дома. Следует сказать особо — в душе Жанны, судя по её исповедальным записям, продолжала бушевать потребность любить и быть любимой. Однако категорически не размениваясь на мимолётные интрижки. Вот тут-то вспыхнула и пронзила её во второй раз стрела проказника Амура. Однажды кто-то познакомил потенциальную невесту с молодым, но подающим надежды сценаристом. Высоким, статным, несколько демонического вида длинноволосым красавцем с изысканными манерами… Он буквально ворвался в её размеренную, заполненную лишь книгами, походами в консерваторию да театр, жизнь. Как явствует из дневников, это был именно тот, кого она ждала, «обливаясь слезами над вымыслом» прочитанных романов… Вначале всё шло гладко: её новая любовь, мужчина чуть моложе, казалось, тоже не чаял души в своей избраннице, щедро одаривая всеми возможными знаками внимания, столь необходимыми любой женщине. При этом — он толком нигде не работал, постоянно занимая в долг у многочисленных друзей под «хитовый», как он выражался, проект. Зарплаты Жанны хватало лишь на еду, оплату квартиры и транспортные расходы. С подработкой, по специальности литературоведу-русисту, пусть со степенью кандидата наук, в «лихие» девяностые стало весьма затруднительно. Даже любимое и много раз выручавшее её репетиторство вдруг в одночасье оказалось дефицитом. А поскольку нагрузка по кафедре уже фактически снизилась до четвертьставочной, Жанна, скрепя сердце, по совету соседки из квартиры напротив, бойкой женщины её возраста, решила заняться набиравшим тогда силу «челночным» бизнесом. К тасканию сумок, несмотря на астеническое телосложение, ей ли было привыкать? С детства — всё сама. К тому же в активе было вполне приличное знание английского языка. Что ж, что дело не по душе, зато есть возможность заработать… Стоит ли сомневаться, что героиня моего рассказа преуспела и на этом поприще, с её упорством, светлым умом, трудолюбием, а главное — волей? Вскоре новоиспечённая «челночница» выбилась в руководители, появились деньги. Их она с особым удовольствием тратила на своего возлюбленного. К слову, начавшего принимать это как должное, а самое мерзкое — абсолютно не собиравшегося связывать себя узами Гименея! Жанна же надеялась и ждала, лишь изредка ненавязчиво намекая на свои тайные желания. Впрочем, жизнь вносила неизбежную лепту, делая ещё одну свою подопечную жестче, напористей… Увы, столь важное для Жанны личное счастье опять дало трещину. Короче, в целях запуска и продвижения своего нового кинематографического «детища» гражданский муж связался с иностранцами. Те за определённую немалую сумму, естественно, не в рублях, обещали содействие. Он обратился к Жанне, у которой таких денег и в помине не было. Но чего не сделаешь для любимого? Она смогла по своим тогдашним каналам, под проценты, их раздобыть. Сценарий пошёл, а новоявленный триумфатор на пике славы, вскоре уехав за океан, решил оттуда не спешить… Надо отдать должное — Жанна, в ответ на ещё один плевок судьбы, не дрогнула. И поскольку требовалось возвращать долги, напрочь развязавшись с преподавательской карьерой, всецело посвятила себя предпринимательской деятельности. Со временем она превратилась во владелицу ряда торговых точек, по мере роста — нескольких модных магазинов одежды, причём не где-нибудь, а в столице нашей Родины. Впоследствии же смогла организовать собственную фирму. К сорока годам это была очень состоятельная и авторитетная в своей области женщина, сумевшая через всю жизнь пронести заложенное в ней от природы благородство, и, что самое важное, сохранить трезвость ума. Богатая и одинокая. Прекрасно понимая, чем именно в первую очередь вызван к ней повышенный интерес со стороны мужчин, в большинстве случаев будучи по интеллекту гораздо выше их, бизнесвумен Жанна в душе так и осталась неисправимым идеалистом. Поэтому там, где это не касалось дела, старалась избегать разного рода тусовок. Вела благочестивый, достаточно уединённый образ жизни, в окружении нескольких собак, много занималась благотворительностью. Исключение делалось лишь для деловых и развлекательных поездок за рубеж. Предвижу ваш вопрос: «А почему она, к примеру, не взяла на воспитание ребёнка из детдома?» Вот именно поэтому и не взяла, что из детдома. Увы… С этим учреждением у Жанны были связаны далеко не самые радостные воспоминания детства и юности. Да, как-то на Кипре, неподалёку от того места, где она любила коротать время под шёпот тёплой средиземноморской волны, её внимание привлёк любопытный субъект. Мужчина лет примерно 40, коренастый, и чувствовалось — сильный, при этом бессовестно заросший многодневной щетиной, в окружении своры бездомных местных собак. Он что-то им бросал, скорее всего еду, приговаривая по-русски. Всем известно, явление компатриота на благоуханном острове для россиянина вовсе не диковинка. Её удивило другое: как именно, с какой любовью к отверженным существам, он это делал. Назавтра картина повторилась. И Жанна, всегда и везде берущая брошенных животных под свою опеку, решила и здесь внести свою лепту. Да заодно пролить свет на показавшуюся неординарной ситуацию. По ходу, в разговоре под бдительным, но как всегда издалека, присмотром телохранителя, выяснилось: покровитель животных — из Питера. По профессии — экономист, а по совместительству, как он себя сам охарактеризовал, — страстный поклонник всего, что связано с культом богини Афродиты. А ещё — заядлый собачник. Далее новый знакомый, несколько замявшись, признался Жанне: дескать, в силу ряда неприятных обстоятельств остался без обратного билета и практически без денег. Не считая жалких крох на себя и корм собакам, что ночует, где придётся…
— Братцы, — подал сонный голос с верхней полки Игорь, — вечно её судьба сводила с мужиками, у которых с деньгами проблема… К чему бы это? И что, опять разочарование? Да? Кстати, сколько сейчас времени?
— Полчетвёртого утра, дорогие мои полуночники, — сказал Владимир, ещё нашедший в себе силы шутить. — Хорошо, хоть завтра воскресенье. И мы, кажется, часов в 11 утра прибываем… А Валерий спит, наверное?
— Какое там, — подал голос Валерий, — меня этот дневник заинтересовал. И нутром чувствую — в конце будет какая-то интрига. Уж больно эта женщина нетипичная: такое ярко выраженное сочетание силы и одновременно слабости! Прямо единство и борьба противоположностей, да, господин профессор? Ладно, дома отоспимся. Рассказывай, Серёж, дальше…
— Ну что ж, дальше так дальше, — продолжал Сергей. — Кстати, ты прав: и интрига будет. А заодно и тот самый поступок… Так вот — хотя обретённый знакомый, судя по записям в дневниках, чисто внешне не принадлежал к её типу мужчины, похожему, к примеру, на Питера О’ Тула или Георгия Тараторкина, нечто в облике, а главное — в поведении почитателя богини Афродиты заставило сердце Жанны дрогнуть… Ей, хотя и с трудом, на условиях их безоговорочного возврата, удалось всучить ему деньги на обратный билет и на номер в гостинице вплоть до вылета. Оставшиеся несколько дней они провели вместе за разговорами о литературе, искусстве, идеях зоопсихолога Конрада Лоренца и многом другом. Жанне приглянулись его рассуждения о роли и месте интеллигенции в системе мироздания, о развращающем влиянии денег, которым она тоже никогда не поклонялась; пришлась по душе мужественность в сочетании с мягкостью, похожая на собственную мечтательность… Нравилось, что он явно тяготился их социальным неравенством. Видя в ней прежде всего привлекательную женщину и интересного собеседника, а не «self-made woman». Так пришла третья в жизни Жанны любовь, любовь достаточно зрелой женщины. В довершение ко всему чуть не закончившаяся замужеством, уже после того, как она приблизила его к себе. Переселив из Питера в Москву и посадив на престижную и высокооплачиваемую должность в собственной фирме. Всегда бдительная во всём, что касалось дела, здесь она абсолютно расслабилась. Чем, неудивительно, и не преминул воспользоваться «жених», оказавшийся расчётливым и циничным проходимцем и, надо отдать должное, — неплохим психологом. Один ли или с посторонней помощью жулик этот, благодаря своему положению и наличию профессиональных навыков, попытался присвоить часть находившихся в обороте денег. Однако был буквально пойман за руку. Надо ли говорить, какой удар перенесла нашедшая, как казалось, наконец, своё счастье Жанна! И хотя, скорее всего, в своих чувствах проштрафившийся субъект не лукавил — патронша была женщина «что надо», она не могла перешагнуть через себя и простить подобную нечистоплотную выходку… Ну, а дальше — ещё хуже: по видимости, все эти стрессы, которые Жанна как крайне сдержанный человек носила в себе, безо всякого выплеска, со временем дали о себе знать. И приговор врачей — аденокарцинома, то бишь рак, в перспективе — два года жизни, не более. В это примерно время мы и познакомились в Греции, о чём уже рассказывал. Я был тронут, читая строки о нас с женой… Поверьте, оценка этой женщины дорогого стоит, жаль только, наше общение оказалось столь недолгим. Впрочем, как и, увы, вся её жизнь… Особенно больно и жутко было читать описание ада переживаний Жанны, неумолимо двигавшейся навстречу своей скорой кончине. Просто «Смерть Ивана Ильича» Толстого, ей-богу! Но какая выдержка, какая сила духа в её рассуждениях о жизни и смерти и одновременно — какая мудрость! Всё имеющая и при этом одинокая, недолюбленная женщина, высоко ценившая изречение Лейбница: «Любить — это находить в счастье другого своё собственное счастье». Для Жанны — это не пустые слова. Она написала в дневнике: по-настоящему близких людей, а для неё близкий — прежде всего любимый, — было трое мужчин. Призналась: несмотря на проблемы, возникавшие между ними и ей, она им благодарна, ведь они были частицами её, теперь уже по капле уходящей, жизни… Жанна писала, что, очевидно, получилось как получилось, именно поскольку все они испытывали ущербность. Да, ущербность из-за нехватки денег. И что человека надо воспитывать не лишениями, а достатком. Там есть, например, такая фраза: «Сытый человек идёт на баррикады ради идеи, а голодный — ради куска хлеба». Так вот, она завещала им троим, на всех, очень крупную сумму денег. С условием — они сами разделят её, по справедливости, но не поровну, а исходя из того, кому сколько «на жизнь» нужно. А я — проконтролирую. Жанна — со времён детдомовского детства как была, так и осталась непримиримым врагом любой уравниловки. Женщина-капиталист, высоко ценившая памятный старшему поколению лозунг: «От каждого по способностям, каждому — по потребностям». Вы будете смеяться — все трое «наследничков», мною разысканных, уже переругались друг с другом и со мной, состязаясь в том, кто из них самый нуждающийся! И вдруг стало казаться: эта её щедрость по отношению к потребностям, в общем, обидевших её людей не имеет ли ещё один скрытый, совершенно противоположный, можно сказать, воспитательный смысл? Некоего своеобразного, заслуженного всеми троими наказания? И попутно — предоставленной им возможности задуматься? А вы говорите — поступок!
Он обращался уже к спящим. Часы показывали четыре утра, но лично ему отчего-то быть подданным Сонного царства не хотелось. Хмель прошёл, но сильно болела голова и тянуло покурить. Тихо одевшись, Сергей вышел в пустынный коридор мирно посапывающего вагона и направился в тамбур. За окнами не на шутку расползлась осенняя тьма хмурого безжизненного пространства, время от времени разрезаемого огнями встречных семафоров. Напоминавших, что ты пока ещё на этом свете, и здесь значительно лучше, чем в преисподней… «Может, оно и к лучшему, что не дослушали до самого конца, — подумал он, закурив. — Хорошие ребята, жаль, не рыцари…» Опять вспомнилась Жанна, её дневник, завещание… «Да, не там ты, милая, родилась… И правды о себе уже никогда не узнаешь».
Сергей сегодня осознанно не рассказал ещё об одной из дневниковых записей: буквально перед самой смертью она решила навести справки об истории своего появления в детском доме более полувека назад, но толком не успела. Лишь получила ответ на запрос, что была помещена туда особым распоряжением. Чьим? До этого все годы она почему-то была уверена, что родители просто решили не брать её из роддома. Похоронив Жанну, согласно её воле Сергей занялся исполнением её достаточно объёмного завещания: так как никаких родственников у покойной не было, значительная часть денег, помимо бывших возлюбленных, была завещана нескольким приютам для бездомных животных, одному из московских храмов, где проводилось отпевание, её горничной, секретарю, телохранителям. Их с женой она тоже не обидела, они получали приличную сумму денег, а жена впридачу наследовала все драгоценности усопшей. Тем не менее, желание выяснить то, что волновало Жанну перед смертью, не покидало. Более того, он считал это своим долгом. К счастью, у Сергея нашлось несколько влиятельных приятелей из СВР, которые смогли исключительно конфиденциально сообщить, что девочка, получившая впоследствии имя Жанна, в честь своей матери, была помещена в один из детских домов подальше от столицы по распоряжению Комитета государственной безопасности СССР. Её отец, английский лорд русского происхождения и одновременно коммунист, а впридачу, как в своё время говорили, ещё и «большой друг СССР», частенько бывал здесь с неофициальными визитами. Надо ли говорить — фортуна свела его с необыкновенно красивой женщиной, переводчицей, естественно, связанной с органами. В итоге — вот-вот должен был появиться на свет плод взаимной любви. Но автокатастрофа на трассе в Подмосковье внесла свои коррективы. Лорд погиб сразу же, не приходя в сознание, а его спутница — чуть позже, уже в больнице, успев родить ребёнка, девочку. Со стороны отца никто не владел информацией о подробностях его личной жизни, и тело отправили, без комментариев, в Туманный Альбион, как полагается. Что же касается матери, решено было из-за неоднозначности ситуации факт рождения ребёнка скрыть. Чуть позже, определив последнего в обычный, ничем не примечательный дом малютки в том самом городе N, на приличном расстоянии от столицы. По иронии судьбы — родном городе Сергея, откуда он и возвращался. До развала Союза и могущественного КГБ девочку, названную Жанной в честь погибшей матери, незаметно опекали бывшие «друзья» её отца. Но впоследствии все данные по ней были списаны в секретный архив. Вот откуда у рядовой воспитанницы детского дома взялись те самые «нездешние» черты поведения. Никуда не денешься — трудно тягаться с генетикой, носившей в приснопамятные времена прозвище не абы какое, а «продажная девка империализма». Что ж, на всё промысел Божий…
…Всех четверых разбудил громкий стук в дверь купе и голос проводницы Татьяны, возвестившей о том, что скоро Москва. Они обменялись хмурыми сонными приветствиями и двойкой-тройкой дежурных фраз. Во фразах этих, как ни странно, уже не нашлось места воспоминаниям о тех самых мужских «шалостях», сплотивших их накануне и вслед за отрезвленьем превратившихся в некий пройденный, ни к чему не обязывавший пассаж. Собственно, в купе сидели малознакомые люди и не знали, о чём говорить. Вдобавок царила неловкость. Особая неловкость — оттого, что им довелось вместе, походя, «под сурдинку», а главное — не имея на это никакого права, заглянуть в сокровенные глубины чужой, тщательно скрываемой от постороннего глаза, жизни. Наверное, поэтому каждый сейчас делал вид, что чем-то страшно занят: Валерий — содержимым своего чемодана, Владимир — чтением газеты, Игорь — мобильным телефоном, а Сергей — собственными мыслями. И всем хотелось одного: незаметно, не попрощавшись, разойтись, чтобы, упаси боже, не оставлять своих координат…
Провожавшая пассажиров у вагона Татьяна приветливо улыбнулась «на дорожку», но для них и она, и этот поезд, и их вчерашние разудалые посиделки были уже далёким и ненужным прошлым…
Об авторе:
Александр Мамонтов, родился в Москве в 1950 г. Доктор филологических наук, профессор, действительный член Российской академии естественных наук (РАЕН), почётный работник высшего профессионального образования РФ. Член СП России, Международного сообщества писательских союзов, Международного союза литераторов и журналистов (АPIA), председатель ревизионной комиссии Интернационального Союза писателей, член-корреспондент Академии поэзии. Автор 6 книг стихов и прозы. Имеет ряд правительственных, общественных и литературных наград, в том числе звание лауреата премии «Золотое перо Московии» и Московской литературной премии им. А.П. Чехова, обладатель первого места в номинации «проза» на международном музыкально-литературном фестивале «Ялос-2016» (г. Ялта).
