Поезд в будущее

Вениамин БЫЧКОВСКИЙ | Проза

Вениамин Бычковский

Поезд в будущее

Вот и весна! Чудесная пора года, когда всё пробуждается: природа расцветает, молодость стремится в рост, а меня тянет в дорогу. Конец марта – это жизнь, рвущаяся из-под снежной пелены, этот дурманящий запах воздуха, зыбкие льдистые облачка в пронзительно синем небе – всё это жизнь в чистейшем своём выражении, пробуждающаяся, но ещё скованная, угловатая, как подростки, которые теснились сейчас у вагона перед посадкой в поезд сообщением Челябинск – Москва. Наверняка впервые поедут на весенние каникулы в Москву.

Я тоже ждал посадки в этот же поезд. Но я не спешил в вагон, мне было интересно наблюдать за подростками, за их излишней суетой и волнением перед дорогой. Когда-то и я, как раз в их возрасте, впервые отправлялся поездом в Москву на первые большие соревнования в моей спортивной жизни. И помню, как было волнительно и радостно на душе, как очаровывало всё, что я видел за окном и в вагоне, и как мне нравились незнакомые люди, все такие разные, но все объединённые одной дорогой. Спустя годы я уже не обращал такого внимания на поезда, на самолеты, потому что всех моих поездок хватило бы на несколько жизней. Но первую поездку я хорошо запомнил, и сейчас, невольно, сравнивал себя в юности с группой старшеклассников, которые на сутки станут моими соседями. Уж точно скучать не придётся! Хорошо, что хоть вагон купейный. Выходит, не так уж плохо живётся детям, если они едут в купейном вагоне! По ним было видно, как они предвкушали эту поездку, как они ждали, когда, простившись с родителями, останутся одни, как настоящие взрослые.

И наконец-то это случилось. Но скоро они огляделись в вагоне и быстро отметили, что ничего удивительного не произошло, не случилось никакого чуда, которого они так долго ждали, на которое надеялись. И было видно, что подростки не могут понять, почему так. И они ходили из купе в купе, говорили, ели бутерброды и печенье, пили напитки и громко смеялись. И всё это громче, возбужденней, нервознее, чем обычно, казалось, они заводили друг друга. Учителя, ехавшие с ними, пытались поначалу их унять, но потом – от греха подальше! – спрятались в своём купе и уже не выходили из него. А подростки сами себя возбуждали, словно бы торопя наступление того, чего они так ждали и что всё ещё так и не наступало. И заводились, и шумели уже не в меру, и сами от этого шума возбуждались ещё сильнее, а потом собирались в каком-нибудь купе и делились впечатлениями.

– А классная тусовка у нас получилась? – то ли хвастались они, то ли спрашивали друг у друга, то ли сами пытались убедить себя, что эта суета и есть то, что они ждали от поездки.

К ночи всё стихло, и только в одном купе, где таинственно шепталась вся группа, по-прежнему не спали. Моё купе было по соседству, и я хорошо слышал пьяные голоса подростков, матюги, которые совсем не вязались с их недавним обликом. Потом стихло и в их купе. Но для этого пришлось сначала мне, затем проводнику напомнить школьникам о позднем времени и о порядке в вагоне.

После этого неприятного эпизода мне не спалось. Я лежал в тёплом купе, а думал о холодном времени, о равнодушной молодёжи. А ведь я любил вот такие вагонные ночи, эту темноту в покачивающемся вагоне, мелькающие за шторой огни станций, мерцающие и как будто покачивающиеся в такт вагону звёзды… Зашумел встречный поезд, налетел с грохотом и ветром, слившись в одну золотую полосу освещенных окон, и пронёсся мимо. С такой же скоростью пролетают и дни юности, только понимаем мы это уже в возрасте. Поэтому я не судил подростков в соседнем купе, а переживал за них, что в пьяном дурмане может пролететь не только эта ночь, но и вся их жизнь.

От мыслей мне долго не спалось, не усыплял и ритм колёс с покачиванием вагона. Тогда я встал, оделся и вышел из купе. В коридоре стоял пьяный парнишка с побелевшим лицом и пустыми глазами. Я прошёл мимо, но он, кажется, и не заметил меня. Он так смотрел в ночь, словно ему удалось заглянуть в предстоящую жизнь, и он не мог оправиться. Мне хотелось заговорить с ним, но я не решился.

Освежившись в тамбуре ночным холодным воздухом, я возвращался в своё купе, а юноша так и стоял у окна. Проходя мимо, я опять взглянул на него, и мне вдруг показалось, что этот одинокий подросток у окна уже не хочет возвращаться в компанию, а смотрит сейчас на звезды! И я был так благодарен ему за это! Ведь совсем недавно в его глазах отражалось что-то ужасное… А поезд продолжал мчаться в будущее…

Утром, когда я вышел в коридор, в нём было солнечно, душно, пахло мылом, ароматом дезодорантов. В коридоре опять стоял подросток, которого я видел ночью. Заметив меня, он повернулся и произнес, краснея:

– Простите нас за вчерашний шум…

Его извинение было столь неожиданным, что я растерялся и машинально ответил:

– В дороге всякое случается, я не в обиде…

А у самого стало так радостно на душе, что я снова ощутил, как осень моей жизни вновь становится весной. Я чувствовал душевный подъём и дух подростка, воскресшего во мне бог знает откуда.

За нагретыми окнами тянулся просыпающийся лес. Солнце выпивало последний снег, задержавшийся у подножия деревьев, а на откосах, отделяющих железную дорогу от леса, с каждым часом земля становилась теплее. Поезд мчался в будущее, но каждый из пассажиров, независимо от возраста, ехал до своей станции назначения.

Костёр

После трудного горного перехода мои друзья просидели у костра недолго. Отправились спать. Я же решил не уходить, пока не прогорит костёр. И потом, сама ночь завораживала чем-то. Звёздное небо висело так низко, что казалось: если встать и протянуть вверх руки, то дотянешься до звёзд. Но костёр ещё больше притягивал мой взгляд. Особенно его искры. При каждом потрескивании сухих дров из костра стайкой взлетали маленькие звёздочки, которые в ночи напоминали звёзды. Разница была только в том, что они быстро гасли и не долетали до неба. Но это не останавливало звёздочки, они продолжали вылетать из пламени и на глазах гаснуть. Как ни старались звёздочки костра подняться до созвездий, ничего у них не получалось. То ли из-за маленького размера они быстро остывали в ночном прохладном воздухе, то ли пламя костра не давало им нужную силу? Но так или иначе они обречены погибнуть в пламени костра, так почему бы не попробовать взлететь, хотя бы напоследок… Ведь помимо огня есть и другие стихии. И салютом взлетают звёздочки костра – выше и дальше от горящей сердцевины дерева! Но сердцевина не в обиде на них и не осуждает за побег – она любит и погасшие звёздочки. К тому же часть из них вновь падает в костёр, чтобы отдать родной сердцевине всё, что в них осталось.

Ведь когда-то молодая и здоровая сердцевина дерева по лучику собирала их от солнечного света и рассыпала по всему стволу, по веткам, чтобы каждой весной из этих невидимых «звёздочек» набухали почки и распускались листья на ветках – чтобы во всём искрилась жизнь! И сейчас, с возвращением звёздочек, пусть и потухших, сердцевине было легче переносить страдания в безжалостном огне. Единственное, что оставалось сгорающей сердцевине, это зацепиться за своё стремление обогреть всех и позволить костру расти – расти огню, в котором догорают её сухие ветви, её старые жизни, её старые чувства. Даже в обуглившейся сердцевине дерева есть непоколебимая вера в то, что за этим переходом в новое состояние растительный мир не исчезнет и вырастут новые деревья!

Мне стало грустно смотреть на догорающие угли в костре, и я взглянул на звёздное небо. Но и там вдруг увидел падающую звезду. Казалось, она также вылетела из незримого костра, пролетела часть неба и исчезла в ночном сумраке. Возможно, и она, не достигнув земли, осталась в притяжении Луны и потухшей звездой вернулась к горящему сердцу Луны. И жизнь этой звезды не отличалась от жизни звёздочек из костра.

А человек? И он сгорает в жизни, как в костре. И каким бы сиянием он ни обладал, не может отделиться от сердца своего народа. Тем более когда оно погибает в огне. И не важно – погасшей искоркой или потухшей звездой, но человек обязательно возвращается к сердцу своего народа.

Я огляделся. Костёр догорел. Звезды спрятались за облака. Всё растворилось в темноте. И мне ничего другого не оставалось, как идти спать в походную палатку.

Об авторе:

Вениамин Бычковский родился в России, в Уфе. Занимался спортом, работал в туризме, много путешествовал. С 1995 г. проживает в Беларуси. Член Международного Союза писателей «Новый современник», лауреат конкурса «Золотое перо Руси», Лауреат конкурса альманаха «Российский Колокол», Дипломант Международного конкурса имени А. Платонова, публиковался в журнале «Лауреат», в сборнике «Светлые души» Всероссийского конкурса имени В. Шукшина, в альманахе «Российский колокол».

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: