Смотри в глаза
(По воспоминаниям бывшего узника концлагеря В. Г. Калиниченко, проживающего сегодня в Донецкой области Украины).
Владимир Григорьевич и в семьдесят пять лет был ещё в силах покопаться в земле. Он сидел на скамеечке среди весенних грядок, сидел почти недвижно, и только руки копошились в грядках. Кисти его рук выглядели костлявыми, и пальцы, казалось, уже не гнутся, но стоило им коснуться земли, они сразу оживали и могли выполнить любую работу. Вот и сейчас он сидел погружённый в свои мысли, а руки ловко пропалывали молодую клубнику. Можно было только удивляться, с какой ловкостью и быстротой его пальцы удаляли из земли поросль сорной травы. Зато мысли Владимира Григорьевича были так глубоки и тяжелы, что их из головы не вырвешь. А он хотел бы выдрать весь сорняк войны…
Лагерь не отпускал, настигал и во сне, и за работой. Владимир Григорьевич вспоминал концлагерь «Сан-Пёльт» в Австрии и себя десятилетнего, когда его сделали «лошадкой», чтобы развозил на тележке грузы. «Ти есть животный… Ми запрягать — ти бегать. Бистро, бистро!» — кричал Володе немецкий офицер.
В другое время он должен был работать в теплице, где помощник коменданта выращивал виргинский табак. Володя, у которого от природы были тонкие и длинные пальцы, лучше других полол прихотливые растения. Три года его заставляли полоть, запрягали в тележку… А однажды чуть не до смерти забили его за то, что он нечаянно повредил куст…
Владимир Григорьевич бросил в сторонку пучок выдранной травы, затем встал, чтобы переставить скамейку. И только он присел за работу, как услышал голос внука:
— Привет, дед! Тебе помочь?
— Нет, Сашка. Земля — это моё лекарство! А для тебя приготовил другую работу, — дед вышел из грядок и направился навстречу внуку. — А ты как добрался? До автобуса ещё часа два.
— Я на попутке, какой-то дачник подвёз, — ответил Сашка и забрал скамейку из рук деда.
— Иди в дом, обрадуй бабулю, — сказал дед и пошёл следом за внуком.
Когда дед вошёл в дом, хозяйка уже накрывала на стол и между делом говорила с внуком:
— Сашка, а родители знают, что ты у нас?
— Они и предложили мне проведать вас, вот и гостинцы передали, — Сашка вынимал из рюкзака пакеты и, достав коробочку, добавил:
— А это лекарство для деда. Как принимать, мама написала.
— Небось, дорогое?
— Ну о чём ты говоришь, бабуля!..
— А надолго приехал?
— Нет, на пару дней.
— Всего-то?
— Может, после экзаменов ещё приеду. А пока не получается, сдаю зачёты, — отвечал Сашка, присаживаясь к столу, — всё же выпускной класс. И к поступлению надо готовиться.
— А институт выбрал? — вступил в разговор дед, усаживаясь рядом с внуком.
— Готовлюсь в медицинский. А если не вытяну, то в университет на биофак.
— Что это за «биофак»? — разливая чай, спросила хозяйка.
— Биофак — это биологический факультет.
— А «биологический» что такое?
— Ну ты, бабуля, даёшь! — заулыбался внук. — Это наука о живой природе.
— Вот это хорошо! Природа — это очень хорошо! — сделала вывод хозяйка, уже сидя за столом. — Давайте перекусим.
После чая Сашка спросил у деда:
— Дед, а какая работа для меня?
— Прошлогодние листья надо попалить, и с дровами поможешь. Но работа завтра, а сегодня отдыхай, — ответил дед и направился к своей кровати. Потом остановился, повернулся к кухне и обратился к хозяйке:
— И ты, Анюта, отдохнула бы…
— Что ты, Володя! Мне и в магазин надо сходить…
— Давай я сбегаю в магазин, — предложил Сашка.
— Нет, я уже собралась. Да и сестру хотела навестить, — ответила хозяйка.
— Тогда я на рыбалку схожу, — сказал Сашка и пошёл переодеваться.
Пока Сашка переодевался и копался в кладовой, хозяйка ушла в магазин, а дед сидел на кровати и не знал, чем занять себя: то ли телевизор посмотреть, то ли подремать немного? Дед решил прилечь. Пока он устраивался на кровати, Сашка выглянул из кладовой и спросил:
— Дед, а где больше червей?
— Копай за сараем, — ответил дед, поворачиваясь на спину.
Он лёжа смотрел в потолок, и потолок, казалось, покачивался…
Покачивался, как в поезде, как в лагере — от истощения… Дед вспоминал день второго рождения в конце апреля 1945 года, когда десант советских войск освободил концлагерь. Из глубины памяти всплывало лицо солдата, который на руках вынес его из фашистских застенков. Володя схватил его за шею, прижался и заплакал. «Ты поплачь, поплачь. Легче станет…» — сказал солдат. И в вагон его внесли на руках — весил не больше пуда, — когда эшелоном отправляли домой на Украину. В дороге он ел и спал, ел и спал…
Скрипнула дверь, и дед проснулся. В дверях стоял довольный Сашка:
— Я столько червей накопал, что вернусь с рыбалки только к вечеру. Пока, дедуля!
— Пока, пока, — сонно ответил дед и опять стал погружаться в сон.
Закрылись глаза, и он опять оказался в лагере. Видел лица пьяных немецких офицеров, решивших позабавиться и натравить на него огромного дога — любимца начальника лагеря. Собака в один прыжок оказалась рядом. И тут он словно услышал голос с небес: «Не двигайся, смотри ей в глаза». Собака замешкалась, потом обнюхала его и с достоинством отошла в сторону. Хозяин был взбешён — собака лишила зрелища. Нетвёрдой рукой он достал пистолет и прицелился. Собака мгновенно всё поняла и бросилась на хозяина. Пуля настигла собаку в прыжке, уже раненная, она всё же успела вцепиться в плечо начальника лагеря.
И как я выжил? Помощник коменданта спас. Ему было жаль терять меня как ценного работника… А дога четвертовали…
Сквозь сон дед услышал собачий лай и тут же проснулся. Лай не прекращался и б ыл где-то поблизости. Дед вспомнил про внука и поднялся с постели. Что-то тревожно было на сердце. И лай доносился с той же стороны, куда ушёл Сашка. Дед наспех надел домашние тапки, вышел из дома и сразу всё понял. Сердце не обмануло: у дороги на Сашку кидалась огромная псина, а внук, размахивая удочкой, отступал к соседнему забору. Дед побежал в их сторону. Он бежал и кричал:
— Сашка! Сашка, остановись и смотри ей в глаза! Смотри ей в глаза!
Сашка оглянулся на деда и в замешательстве остановился, не зная, что же делать. Остановилась и собака, которая продолжала лаять, но уже не кидалась на Сашку.
А дед всё бежал и кричал:
— Не двигайся, смотри ей в глаза! Смотри ей в глаза!
Дед быстро приближался, а собака нехотя отступала и рычала на Сашку. А потом развернулась и побежала за деревню.
— Не укусила? — ещё не отдышавшись, взволнованно спросил дед.
— Штанину только порвала и царапнула зубами… Да не сильно, не переживай… — ответил Сашка, с трудом приходя в себя от страха.
— Всё равно надо обработать царапины… Пошли, пока бабули нет, помажем зелёнкой, — уже спокойнее говорил дед. Но по его рукам, а они дрожали, было видно, что он пережил.
И пока они шли к дому, дед рассказал Сашке свою историю про дога в концлагере. А в конце добавил:
— Запомни, Сашка, любой напасти смотри в глаза, не отворачивайся… А собаку в концлагере я вспоминаю, как человека. Единственного человека среди фашистских собак.
Об авторе:
Вениамин Бычковский родился в России, в Уфе. Занимался спортом, работал в туризме, много путешествовал. С 1995 г. проживает в Беларуси. Член Международного союза писателей «Новый Современник», лауреат конкурса «Золотое перо Руси», лауреат конкурса альманаха «Российский колокол», дипломант Международного конкурса имени А. Платонова, публиковался в журнале «Лауреат», в сборнике «Светлые души» Всероссийского конкурса имени В. Шукшина, в альманахе «Российский колокол».
