Зло
— Она далеко не младенец, — прогнусавил неприятный на вид дядька.
Люцифер усмехнулся:
— По сравнению со мной она, ты знаешь, даже еще не молекула…
— У нее IQ… — начал было снова Черт — а это, видимо, он был собственной персоной. — Впрочем, я знаю, что ты мне ответишь… Но… она смертная…
— …но мне она нужна! — неожиданно для меня ввернул Люцифер, самозабвенно шаманствуя джойстиком у экрана.
— Я должен предупредить… — прошамкал удаляющийся Черт.
С этой минуты для меня началась спокойная жизнь —внешне, по крайней мере. Меня будто никто не замечал, на меня не косились, не плевались, не присвистывали, не пришлепывали вслед губами — все делали свои дела, а лучше сказать — обделывали свои делишки, не стесняясь моим присутствием.
Постепенно я начинала понимать, что происходит здесь. Эта часть Ада была интерфейсом, откуда управляла миром всякая нечисть. Причем, ее образцы не всегда имели вид того мерзопакостного дядьки, который возник передо мной вначале. Иногда это были подлинные красавцы, каких редко встретишь на Земле. Люцифер принадлежал к их числу.
Надо сказать, что работенка у него была та еще. Очень напряженная, очень нервная, требующая большого внимания: он работал в секторе научных изысканий. А там все время что-нибудь происходило, вылезало за рамки ординарного. Практически ежесекундно надо было принимать решения, и я видела, каким измочаленным сдавал свою смену Люцифер.
Особенно донимали физики-экспериментаторы. На теоретиков не обращали внимания, поскольку на Земле в науке пока еще господствовал закон, что практика — критерий истины, и это во многом снимало ответственность с работников Ада. Когда где-то на Земле начинался глобальный эксперимент в области ядерной физики, Люциферу приходилось туго, но он предпочитал обходиться без посторонней помощи, хотя раза два я видела все же, как он усаживал за пульты бесят, надевал им на головы наушники, инструктировал, когда и в какой момент нажимать кнопки. И тогда появлялись казусы, вошедшие анекдотами в историю науки: восьминогие мухи, зависимость падения от веса, лохнесское чудовище…
Он никогда не улыбался, не смеялся, не гоготал, подобно чертям, которыми были напичканы все рабочие площадки. Мне трудно было понять его эмоции, когда он ломал коллайдеры и судьбы. И все же, когда я была на полигоне, что-то меня тянуло к его рабочему месту. Мне казалось, что именно за его спиной я задерживаюсь дольше всего. Это было понятно: некогда я относилась к когорте этих самых ученых и мне не все равно, что происходит сейчас в сфере науки.
Боже мой! — побыли б на моем месте все эти сегодняшние корифеи хоть пару минут! Многие из них, самых честных, клянусь, предпочли бы карьеру управдома… а свои нобелевские и государственные премии сдали б в дома сирот и престарелых…
Все дело в том, что Люцифер изменял данные их экспериментов!!!
Если бы Эйнштейн был захоронен нормальным христианским образом, он содрогнулся бы в могиле, увидев истинные результаты опытных доказательств своей теории. Макс Планк поседел бы в одночасье, а Шредингер выгнал бы из дома кота Тибблса ловить мышей!
Я видела, как на виске Люцифера билась синяя жилка, когда физики определяли хронотраектории своих микрочастиц. А когда кто-то на Земле из этих гениев, которым все верят, рассчитывал какие-то среднестатистические величины по Стьюденту или методу хи-квадрат или строил распределение Пуассона по программе наобум лазаря, а точнее, скинутой с небес Люцифером — я видела, как черти радостно потирали руки.
Однажды я не выдержала и сказала из-за его плеча:
— Так что, значит, случайности нет?
Не оборачиваясь, как всегда, Люцифер подтвердил словами Эйнштейна:
— Бог не играет в кости.
— Значит, Эйнштейн прав? — уцепилась я за любезно предоставленную палочку-выручалочку.
— Да, — согласился Люцифер, и тут же безжалостно добавил: — И это единственное, в чем он был прав…
…«Материальные законы, — говорил один из священнослужителей на Земле, — придуманы после грехопадения Адама и Евы, и они просуществуют недолго». «Как недолго?» —спросила я. «До конца света». «Когда наступит конец света?» «Когда на Земле не останется ни одного человека, который верит в Бога». «Разве это возможно?» «Это будет» — отвечал отец Владимир.
«Неужели ничего нельзя сделать?» «Нет, все предопределено».
И я вспомнила Лао-Цзы, который считал, что мира не станет в тот момент, когда человек поймет, что такое движение…
Когда либо Религия, либо Наука — наступает Армагеддон…
— Я поняла, — сказала я Люциферу. — Вы продлеваете существование нашего мира!
Он обернулся ко мне в полупрофиль и холодно сказал:
— Нет. Мы просто сеем зло.
Я улыбнулась:
— Ищи дурака! Ваше зло, при всем вашем нежелании обратного, держит на плаву науку, которая, противостоя религии, ввергает мир в состояние равновесия и дает ему тем самым возможность существовать сколь угодно долго. И пока ты тут доводишь себя до изнеможения, заставляя мир балансировать на лезвии неопределенности, все новые и новые гейзенберги будут получать премии, и мир будет убежден, что это не зазря. Вот истинная цена вашему злу. Вам не обжулить мироздание!
Я расхохоталась ему в затылок, а затем и в лицо, поскольку он наконец повернулся ко мне; его глаза метали молнии — их огонь трудно было выдержать. Поневоле я отвела взгляд, но все же продолжила:
— А если бы вы не лезли со своим злом, мир давно бы схлопнулся: люди либо перестали бы верить в Бога, либо — в науку…
— Мир обрушился бы, — согласился он, казалось, совершенно спокойно, но я видела, каких усилий ему это стоило. — И людей бы не стало. Вы перешли бы в новое состояние, стали бы другими, более совершенными, где нашей армии зла, кто знает, не осталось бы места.
«Логично, — подумала я обескураженно. — Неужели все так просто…». А вслух сказала:
— Теперь я понимаю, почему ты защитил меня: хотел, чтобы я помучилась подольше!
Его глаза снова блеснули, и он не сразу ответил:
— Да, именно так, — и не без ехидства добавил: —Я вижу, ты и без Божьего суда уверена, что избежишь Ада — одного его круга, ты знаешь.
Так он обвинял меня в гордыне. Я и сама чувствовала, что не все так гладко, как кажется. А быть в Аду не на правах экскурсанта, как я сейчас, а будучи осужденной — это, как говорится, две большие разницы. Я видела этих мучеников, они отнюдь не блаженствовали, а выли так, что кровь стыла в жилах.
— Ты не обыграешь Бога!.. — упрямо сказала я.
Само смирение отразилось в его ответном взоре.
Я ушла раздавленная увиденным и услышанным. Я ожидала лишь оказии, чтобы вернуться на Землю. Я тут была никому не нужна. Да и там, на Земле, что ждало меня? Кому и зачем пригодилось бы мое знание? Да и кто поверил бы мне? Один-два человека… А весь мир как мчался под откос —так и будет мчаться, очарованный логикой повторяемого эксперимента, гармонии практики с теорией, ни на йоту не заинтересованный в штучной истине… Расчет Люцифера был точен — я абсолютно безвредна, а потому, кроме душевных мук, ничего здесь не обрету. А ему принесу только дополнительный бонус, необходимый для «адской» карьеры. Я связалась с Землей, чтобы лишний раз напомнить о себе. Мне ответили, что ракета уже на подлете…
Сегодня я последний раз посещаю полигон.
…Люцифер стоял перед большим экраном и, по-факирски дирижируя руками, повелевал событиям вливаться в назначенное им русло, для чего искажал опытные данные для восхождения на олимп очередной группы фанатов, сражающихся на переднем фронте квантовой механики. Вот он округлым жестом левой ладони выделил какой-то сектор изображения и переместил его себе на планшет. На некоторое время замер в позе мыслителя и, вдруг решив что-то, дважды хлопнул в ладоши. На экране возникло счастливое лицо молодого человека. Он прыгал в восторге на одной ноге, дергаясь в тике и одновременно показывая кому-то язык. Ему подносили выигранные деньги.
Лишить разума — распространенный сюжет вмешательства «черной магии» в судьбу человека. Зачем это нужно было «Армии зла», я до сих пор отчетливо не разумела. Возможно, для развлечения: позабавиться вместе с жалким «счастливчиком», а иной раз и над ним самим — как карта ляжет.
Но что-то в лице выигравшего мне показалось знакомым… Да, определенно, я его уже видела. Перед внутренним взором мелькнула газетная полоса с фотографией всемирно известного номинанта… Так вот откуда растут ноги у подобных забав! Или нобелевских ритуалов? Что первее?
— А сделай-ка его пророком, — хихикнул мелкий бес с физиономией прохвоста.
Люцифер щелкнул пальцами. На экране возник отшельничий скит; сам отшельник в веригах и рубище, с безумным блеском в очах; костлявая дрожащая рука грозит внимающей толпе. Люди готовы ко всему: подхватить пророка на руки и — нести, куда покажет он, или же —в праведном гневе сбросить его в ко всем чертям с отвесной скалы.
«Непогрешимы, неуязвимы… Все просчитано… даже сама неопределенность дозирована… Никто мне не поверит на Земле…А ежели буду чересчур активной в своих доказательствах, то мне уготована роль городской сумасшедшей, в лучшем случае —Жозефины Кроуфорд, сорвавшей десятимиллионный джек-пот на склоне лет — в качестве утешительного приза», — думала я.
«Неужели ничего нельзя сделать?» «Нет, все предопределено»…
«Она мне нужна»…
Для чего? Для баллов, рейтинга, для будущего ранга Сатаны? «Она моя», — так, кажется, сказал «дух изгнанья» о царице Тамаре. Есть сходство и есть разница… А что если… он брякнул, не осознавая?..
Мои мысли прервала пошловатая ажитация бесов-зрителей: пророк на экране уже спекся — лежал как труп в пустыне.
Люцифер нажимал клавишу «Божьего гласа», когда я спросила довольно громко:
— Это твоих рук дело?
Он посмотрел на свои руки, прежде чем обернуться.
— Я слышал, ты заказала корабль?
Также не отвечая, я подошла к нему и обхватила его шею руками. Главное, выдержать взгляд… Глаза жгли, но в них застыл ужас… Значит, правильно… Краешком уха я услышала страшное шипение, это изо всех уголков поднимали головы и ползли к нам гады… Я приблизила свои губы к его губам. «Прощай», — сказал он, прежде чем поцеловать.
Из котла донесся зубовный скрежет и проклятия. Из облака — всхлип, хохот… вспышка, грохот.
Тишина.
Я почувствовала, что мир снова не конкретен, не предопределен, не просчитан…
…Снова?!
Это длилось всего мгновение.
Нас не стало.
Об авторе:
Надежда Бек-Назарова. До средней школы провела свое детство в считанных километрах от Волги, оставив сердце навсегда в этом глухом краю. И хотя книг в местной библиотеке не хватало, многое знал наизусть отец и, цитируя, развивал литературный вкус у детей.
Повзрослев, поступила в МГУ. Работала в качестве молодого специалиста в Подмосковье и Москве. С тех пор начала писать стихи, сначала без рифм, затем в классической традиции. Одновременно писала фантастический роман «Шалунья», где «шалуньей» была планета. По личным причинам этот роман не закончила.
После длительного перерыва вновь взялась за перо. Опубликовала книгу стихов «Мост», выпустила книгу «ЭлектроСталин и Иван Царевич», печаталась в журналах и альманахах. Кандидат в члены ИСП.
