На прогулке
Собака весело бежит впереди, помахивая хвостом и время от времени оборачиваясь: здесь ли хозяин? В берёзовой роще – ни души. Лишь разноголосое пернатое население, досыта в испуге от визита непрошенных гостей, торопится выразить свои эмоции каскадом виртуозных, но сердитых звуков. Летом, в утренние часы, лес особенно красив своей вечно юной, безупречной свежестью. И таит массу неожиданностей – глядь, лягушка из-под ног удивит поистине олимпийским прыжком, то вдруг возьмёт в полон не весть откуда взявшаяся паутина во главе с недовольным и явно не рассчитывавшим на встречу с кем-либо паучком-трудягой. Внезапно вспыхнет в траве огоньком едва появившаяся на свет земляника… Что-то дружелюбно шепчут деревья… Шепчут и как бы протягивают для приветствия свои бесконечные, радостного облика ветви, украшенные листьями-сердечками… Не уставая при этом обниматься с налетевшим тёплым и шаловливым ветерком… И на всём – печать чьей-то особой, не до конца разгаданной, но очень доброй и мудрой воли. Ощущение, которое, увы, так часто теряется в однообразной суете жизни…
Если бы всего лет пять назад Ивану Борисовичу сказали, что без всего этого он не сможет обойтись, реакция была бы однозначной: не майтесь дурью, ребята, надо работать, надо делать дело и т.д., и т.п. Уж у кого-кого — а у него, врача-кардиолога одного из известных московских научных центров, доктора наук, профессора, работы этой было хоть отбавляй, причём работы любимой. И, зашоренный ею, городской житель, коренной москвич, слегка перешагнувший пенсионный возраст, жил он словно по инерции, с головой уйдя в «дела сердечные». Жил, пока его самого не тряханул самый натуральный — скорее обширный, чем наоборот, — инфаркт. Далее – самому себе вынесенный вердикт — проживание за городом, на свежем воздухе. И работа по сокращённому графику. Ну а поскольку дачи у заслуженного врача не было: Иван Борисович имел обыкновение проводить некстати подошедший отпуск где придётся – в основном дикарём на Черноморском побережье Кавказа, откуда его частенько вызывали на службу, – на семейном совете решили продать трёхкомнатную московскую квартиру. И на вырученные деньги купить земельный участок соток в десять в ближнем Подмосковье. Далее, построив там дом по новой, канадской технологии: всего за несколько месяцев. Рутину, связанную с продажей квартиры, покупкой земли и строительством, новоиспечённый подмосковный житель вспоминал как в страшном сне. При том, что все эти хлопоты взяла на себя жена, Ольга Петровна, по образованию – архитектор, а ныне – пенсионерка, ветеран труда. Но главное было в другом: его, потомственного горожанина, коварный недуг определил на местожительство чёрте куда! Беззастенчиво лишив привычного многоэтажного и многоголосого пейзажа за окном, незыблемой скамейки у подъезда — с вежливыми, вечно шушукающимися старушками, киоска, где привык покупать любимые «Аргументы и факты»… Но что поделаешь…
Иван Борисович присел на пенёк и огляделся. Роща к полудню — вся в золотисто-зелёных тонах: прямо на бал, да и только! Сквозь листвяное покрывало изрядно припекало, самому жарко, да вон и Динка, свесив чуть ли не до земли язык, примостилась рядом — не до беготни и вопросительно взглянула на хозяина своими ореховыми глазами. А ему вставать не хотелось – нет, не потому, что устал: годы, проведённые на свежем воздухе, не прошли даром для его здоровья. Просто здесь, среди бесхитростной и гармонично сливающейся с твоим настроением природы, уж очень хорошо думалось и вспоминалось!
Именно теперь Иван Борисович смог до конца осознать истоки своего душевного смятения трёхлетней давности – он не знал, что может быть и другая, вот такая, как сейчас, жизнь. Нет, он ни в коем случае не порвал с Москвой, городом своей судьбы, слишком много давшим ему; в конечном счёте, там жили дети, была любимая работа, на которую он, правда, ездил сейчас только три раза в неделю. Но мог ли он, живя там, в столице, с её изматывающими ритмами позволить себе роскошь на склоне жизни поразмышлять о сути этой самой жизни? И если к городской можно привыкнуть, как привыкают к вкусной пище, дорогой одежде и прочей привлекательной ерунде, то жизнь на природе не требует от тебя никакой привычки вовсе. Ну, как не требуют её естественные сами по себе солнце, небо, дождь… Да и ведь, по сути дела, все — и горожане в том числе — плоть от плоти этой самой природы, с которой волею судеб разлучены. И к общению с которой, повинуясь своему древнему, как мир, генетическому коду, порой неосознанно, в любом доступном виде стремятся.
Парадокс – человек, живущий на своей земле, обременённый массой забот, вынужденный рано вставать и поздно ложиться, зависящий от капризов погоды, – хозяин, а относительно свободный в бытовом плане горожанин – раб. Недаром большевики-ленинцы делали в своё время всё возможное, чтобы хоть каким-то образом превратить деревню в город, оторвать человека от природы, от земли, от единства с ними, ибо таким легче манипулировать… М-да, абсолютно права восточная философия с её гармонией Человека и Природы, необходимостью самосозерцания. А у него вот только сейчас, когда и голова совсем седая да и силы не те, как говорится, открылись глаза. Господь, спасибо ему, сподобил. А ведь кто-то уже никогда не успеет вникнуть в суть бытия, скрытую от не посвящённого.
Вон, недавно ушедший из жизни школьный друг и сокурсник по институту, Юрка Рогов, Кныш, как его звали однокашники, высокий, видный парень. Хирург от бога, недавно женившийся во второй раз на молоденькой медсестре, отец двоих несовершеннолетних детей. Как он играл на гитаре, как пел, особенно Высоцкого и «Битлов»! Он умер буквально на рабочем месте – оторвался тромб. Знал о своих проблемах со здоровьем, только вот всё было недосуг им заняться, работал как вол, – семью кормить надо. Эх, Юрка, Юрка… Вряд ли он у него при жизни была соответствующая обстановка, позволяющая задуматься над прожитым, вдоволь насладиться памятью о счастливых годах детства и юности, за которые действительно можно сказать спасибо родной стране. По непонятно какому праву презрительно именуемой нынче «совком»…
А волны памяти уносили Ивана Борисовича всё дальше и дальше от неуютного брега годов и болячек… Вторая половина шестидесятых, девятый класс — впереди целая жизнь: все уже по-своему взрослые, личности. Первые школьные романы, конфликты с отцами, отчего-то ещё считавшими их за детей. Поиски своего собственного места в неумолимо надвигавшейся вместе с окончанием десятилетки «взрослой» жизни…
Им повезло со школой и учителями, особенно с последними. Дай бог, этим замечательным людям здоровья, если живы, а если нет – вечная всем память! А вот один из них — всего-то на десяток с небольшим лет старше своих бывших учеников — жив, наверное: Иван Борисович недавно наткнулся на его домашний адрес в Интернете. Геннадий Григорьевич Тимченко, «Гена», любимый учитель истории. До того любимый, что, например, Сашка Викторинский, по прозвищу Победа, лучший математик школы, к нескрываемому ужасу своих родителей накануне получения аттестата зрелости вместо поступления на мехмат решил отнести документы на исторический факультет Педагогического института им. В. И. Ленина. Чтобы стать историком, как его кумир.
На одной из фотографий далёкой юности, которыми Иван Борисович особенно дорожил, есть надпись: «Парня в горы тяни, рискни». Там он на ней бесшабашно лохматый – по моде — вместе с друзьями-однокашниками в походе по горам Северного Кавказа. Был в своё время такой туристический маршрут – от Хаджоха на Дагомыс, через горные перевалы Адыгеи – к Чёрному морю. Надо было пройти через гору Фишт, относительно невысокую для профессиональных альпинистов – 2867 м. А для шестнадцати-, семнадцатилетних ребят, только что посмотревших фильм «Вертикаль» про альпинистов с Высоцким в главной роли, с его песней про «лучше гор могут быть только горы», казавшуюся Эверестом. На чьё «покорение» с большим скрипом, но всё же согласились родители. Причём, не в последнюю очередь благодаря личному обаянию симпатичного историка, руководителя похода, умевшего найти поход к сердцам тогда ещё молодых матерей своих воспитанников. Группа же будущих альпинистов в количестве 20 человек, состоящая целиком из ребят и девчонок, только что перешедших в 10-й класс, уже гордо задирала нос вся в ожидании вожделенной даты отъезда. И изо всех сил подгоняла время. Иван Борисович грустно улыбнулся: ох, как нерачительна бывает молодость, так часто бездумно и походя разбазаривающая дарованное богатство! И как потом пришедшая ей на смену старость жалеет об этом. Воистину: «Если бы юность умела, если бы старость могла…»
Погружённого в воспоминания, его вернул к действительности возбуждённый лай Динки где-то неподалёку. «Что-то я засиделся, надо идти, двигаться», — профессионально подумал он. И пошёл в сторону лая, где любимая собака, безуспешно пытаясь пролезть в нору неизвестного зверька, искренне выражала негодование по этому поводу. Словно до кучи, дал о себе знать громким сигналом по настоянию Ольги Петровны прихваченный с собою, мобильник. Что Иван Борисович считал глупостью несусветной – лес, природа, покой и эта, с позволения сказать, гримаса цивилизации! Но с женой, всю жизнь, ещё с юности заботившейся о его здоровье, спорить было бесполезно. Да и не хотелось: слишком дорога она ему была — тем более, после без малого 45 лет совместно прожитой жизни. И опять память властно заставила его вернуться в прошлое, откуда они с женой, сидевшей с ним за одной партой, были родом…
…Его «забраковали» тогда врачи: в очередной раз подвела электрокардиограмма. Именно из-за неё, будь она неладна, в 8-ом классе его даже освободили от экзаменов. Правда, он тогда плюнул на это и пошёл их сдавать. И сдал, причём успешно. А сейчас, когда его Ольге, хрупкой девчушке, разрешили, а ему, пусть с плохой кардиограммой, но довольно крепкому на вид — нет, ничего не оставалось, как обратиться за помощью к отцу. Это было стратегически верное решение. Борис Иванович, обожавший единственного сына, хотя и не приветствовал, как и его супруга – Царство им Небесное, — их с Ольгой, несвоевременный, шумно обсуждаемый всей школой роман (а трёхнедельная разлука здесь могла бы сыграть свою определённую роль), тем не менее не мог допустить подобной дискриминации. И от кого? От «вечных перестраховщиков», как он нелицеприятно именовал стойких последователей Гиппократа, пытающихся лишать парня здорового горного воздуха. По своим каналам он раздобыл необходимую справку, а Ивану в очередной раз посоветовал постараться позабыть про докторов и почаще водой холодной обливаться. На том и порешили…
И вот он уже летит на самолёте, летит в первый раз, да ещё с любимой девушкой, держа её руку в своей руке… Они оба не отрываются от иллюминатора, маленький самолётик то и дело ныряет в воздушную яму к вещему восторгу всей честнóй альпинистской, загодя обутой в походные вибры, компании… Наверное, если бы они сейчас рухнули вниз, он не стал бы особенно жалеть – всё равно он прожил лучшие минуты из всех его семнадцати лет! Облака то брали их в плен, то отпускали из милости, не забывая, однако, напомнить, кто в небесах хозяин. Чувствовалось, что Ольга, тоже летевшая в первый раз, немного побаивалась. И это делало его миссию по-взрослому ответственной и до безумия приятной. Сколько раз потом Иван Борисович летал на разных самолётах в разные концы света! Но тот, на небольшой высоте, на малой скорости полёт в стареньком самолёте, рядом с первой любовью, как ни один из полётов запомнился ему кружащим голову ощущением личной сопричастности к постижению скрытого от глаз непосвящённого смысла земного бытия…
В положенное время они приземлились в аэропорту города Майкопа, столицы Адыгеи. Оттуда на рейсовом автобусе предстояло добраться до посёлка Гузерипль, находящегося относительно недалеко от туристического центра Хаджох, на живописных берегах стремительной, буквально встающей на дыбы, горной реки Белой. Добравшись, переночевать там в местной школе, а далее, взвалив на плечи объёмные рюкзаки, сами по себе напоминавшие горы, тропами известного маршрута начать восхождение на гору Фишт. Чтобы затем, спустившись вниз, выйти к морскому побережью, в районе в те годы мало известного посёлка Дагомыс. Поставить палатки — и с недельку, с чувством выполненного долга, поплескаться в изумрудных волнах в те годы не загаженного ещё курортниками Чёрного моря. Что говорить – красота! И весь вечер накануне похода, несмотря на увещевания Гены, не умолкали ни гитара Кныша, ни его чистый голос, рассказывавший про друга, про скалолазочку и про закат, как блеск клинка…
Это оказался нелёгкий поход, по крайней мере, для него: нет, дело не в том, что он нёс фактически два рюкзака – свой и Ольгин – все девчонки были максимально разгружены. Сказались нетренированность дыхания далеко не спортивного парня, а главное проблемы с сердцем. Короче, на полпути к вершине, горе-альпинист Ваня едва не потерял сознание, естественно, взволновав всех и в первую очередь Ольгу и Гену. Второго – ещё и здорово, по известной причине, как со временем осознал Иван Борисович, напугав. И потом — ну кто же думает о заболевании сердца и берёт с собой в горы кардиологические средства, когда даже самому руководителю группы нет и тридцати? Аспирин, желудочное, вата, бинты и йод – вот аптечка туриста. Оленька, Оленька, как она догадалась прихватить с собой необходимый валидол? Неужели любящим сердцем чувствовала? Наверное, там, в горах и зародились у него два заветных желания: наперекор желанию родителей, мечтавших видеть его инженером, стать врачом — и непременно кардиологом — и жениться на Ольге.
А пока он сгорал от стыда за свою слабость и за то, что подвёл группу: было принято решение восхождение прекратить, отдохнуть на ближайшей базе и вернуться в Майкоп. Оттуда обходными путями, на перекладных: где на автобусе, где на поезде — двигаться на Бету, не избалованный вниманием отдыхающих рыбацкий посёлок под Туапсе. Таким образом, запланированный отдых у моря никто не отменял, наоборот, он увеличивался. Да, и, согласно общей договорённости, имевший место инцидент, решено было скрыть, дабы не волновать ни родителей, ни школьное руководство и одновременно сохранить «честь альпинистского мундира». Иными словами, сослаться на не предвиденные погодные условия, просто не позволившие потенциальным героям стать оными. О чём и сообщить в очередной сводке, регулярно вывешиваемой специально для родителей при входе в школу. Надо сказать, что угрызения совести тайного обманщика оказались лишними: неизвестно, кто ещё, особенно из девушек, мог бы сойти с дистанции, не рассчитав свои силы, – медицинская справка-то всего не гарантировала. Так что в душе многие вздохнули с облегчением. И прощались с величественными красотами Кавказского хребта, поражающего воображение непосвящённого своим суровым и одновременно добродушным спокойствием, как и полагалось — по-детски легко, мечтая уже об иных, отнюдь не высокогорных радостях.
Что такое походная жизнь в палатке, на юге, когда тебе шестнадцать? Это — неиссякаемый водопад растекающейся по крепкому, здоровому телу буйной радости от чувства обладания целым миром, сотворённым из безбрежного моря, чистого, как родник, голубого неба, цвета слоновой кости песка и жгучего черноморского солнца. Это – крепкая дружба тех, кто делит поровну вкуснейшую кашу с тушёнкой и ароматный, попахивающий дымком чай из жестяной кружки. Это – любимая песня у костра под гитару, когда твой голос, сопрягаясь с голосами сидящих рядом с тобой плечом к плечу ровесников, кажется, долетает до самих, рассыпанных над восторженной ойкуменой небесных светил. Это – утреннее, в рассветный час, умывание, стоя по колено в ещё прохладных, прогоняющих остатки сна, волнах. А если ты ещё и влюблён, и она рядом, и вы щедро дарите друг другу, то, что только минуту назад обрели… И уходят в небытие, ставшие уже историей неприятные минуты борьбы за своё право любить независимо от возраста и быть счастливыми…
Иван Борисович приостановился, наклоняясь, чтобы поправить развязавшийся ненароком шнурок и чуть не вскрикнул от приятной неожиданности. Перед ним, в негустой траве, по стойке «смирно» стоял внушительных размеров, на толстой ядрёной ножке боровик, причём с таким видом, будто хотел, чтобы его всенепременно срезали. «Фу ты, чёрт, — с досадой подумалось удачливому обладателю этого щедрого дара леса. — Ни пакета, ни ножа… Эх, ладно — сорву и понесу в руках: не оставлять же такую ценность!» Прыгавшая рядом Динка задорным лаем вполне одобрила решение хозяина, особенно после того, как ей было разрешено обнюхать нежданный трофей. И вот уже с боровиком в руках и с чувством подступившего голода Иван Борисович уверенно шагает по лесной тропе к своей «резиденции», в очередной раз сегодня памятью возвращаясь в далёкое прошлое…
… Они вместе пришли в девятый класс новой школы из разных школ –восьмилеток, традиционных в ту пору. И вначале проявляли полное безразличие друг к другу, по крайней мере Иван: ему, как и большинству ребят, нравились невысокие, плотные, «батонистые», как их в своё время называли, девушки, бойкие на язык, слегка развязные; Ольга же являла полную противоположность — высокая, худощавая, застенчивая, хотя и красивая. Их чувства вспыхнули внезапно, словно по велению судьбы. Видно, там, в астральных мирах, всё было предрешено, и вся их совместная последующая жизнь — разве не тому подтверждение? Как-то они оказались рядом на одном сеансе в местном кинотеатре, потом вышли вместе, разговорились, да так, что родители того и другого, обзвонив всех одноклассников, начали подумывать о звонке в милицию. Ольга оказалась настолько интересным человеком – умным, эрудированным, что Ивану от своей серости хотелось взять и провалиться сквозь землю. А ещё – хотелось бродить по как будто бы из вредности досрочно примеряющих темноту в качестве одежды московским улицам и слушать, слушать эту интеллигентную, остроумную девушку. Время от времени глядя в её слегка близорукие, василькового цвета глаза…
Однако родители Ивана категорически отказались принимать это в расчёт. И по его возвращении для начала устроили сыну такую выволочку, что на следующий день он, всегда пунктуальный, едва не опоздал в школу, посещение которой с этого дня обрело для него особый смысл. Иван Борисович вспомнил, будто это было вчера, как ничтоже сумняшеся, но волнуясь, попросил закадычного друга Кныша пересесть на другую парту, и как тот, без капли обиды, а просто пожав руку, сел к кому-то из ребят. Вспомнил, довольно едкие, на первых порах, реплики учителей, которые частенько было невыносимо сносить, двусмысленные улыбочки некоторых соучеников, шушуканье за спиной, недовольство родителей и всё такое прочее… Но что это по сравнению с праздником торжества первых глубоких чувств? И ещё – была книга, ходившая в школе по рукам, – неизвестно откуда так своевременно появившаяся, её прочитал, быть может, каждый тамошний старшеклассник – повесть Юрия Слепухина «Перекрёсток». Прочитал, возможно, тайно всплакнув, чистыми ещё, бесхитростными и наивными юными слезами… Книгу о первой, и с теми же, как у них, проблемами любви их ровесников, довоенных «Ромео и Джульетты». Только любви в 41-м году, когда надо было идти на фронт, чтобы не вернуться… Вспомнилось и то, как учась уже в 10-м классе, натолкнулись однажды, гуляя после театра, на группу подвыпивших парней. Эта шантрапа стала приставать к Ольге. Он вступился. Завязалась потасовка, и его избили так, что пришлось лечь в больницу с переломом ключицы и со множеством ушибов. Повезло ещё… На следствии выяснилось: там был и нож, могли пырнуть не глядя. Ольга навещала его каждый день, несколько раз даже со своими очень интеллигентными родителями. Предельно нежная, внимательная, любящая. Его Оленька! Иногда сталкивалась и с его отцом и матерью, признавшими в конце концов, как и её родные, их право быть взрослыми. Хотя какое это уже имело значение!
Перелистывая прошлое, Иван Борисович не мог не задаваться вопросом: за что же всё-таки много лет назад его, заурядного, с неброской внешностью и без особых талантов парня из семьи рядового инженера, полюбила миловидная дочь известного архитектора, умница, волновавшая сердца многих, гораздо более достойных ребят? Неужели всего лишь за то одно, что, питая корни сада Венеры, взращённого земными Мужчиной и Женщиной, скромно нашло своё выражение в мало, к сожалению, цитируемом сегодня изречении древних римлян: «Si vis amari ama» — «Если хочешь быть любимым, люби»? «Значит, и такое бывает», — подумал он и этим очень своевременно поставил точку в череде греющих душу воспоминаний.
Потому что в следующую минуту на него буквально обрушился водопад яркого солнечного света, куда он с наслаждением окунулся с головой. А вынырнув, понял, что, попросту не заметил, как вышел из рощи. И его вдруг обуяла такая молодая и задорная восторженность, такая, что захотелось, как в юности, припуститься бегом вместе со своей годовалой собакой Динкой к видневшемуся уже невдалеке, среди других домов дачного посёлка, желтоватого цвета дому под тёмно-красной крышей. «Вперёд, Динка, вперёд!» — громко крикнул, нет, не Иван Борисович, а тот, шестнадцатилетний Иван, максимально ускоряя шаг. Он шёл легко и уверенно средь пахнувших мёдом трав, сняв обувь, босиком по овеянной июньской благодатью тёплой подмосковной земле. Шёл радостный и голодный, с боровиком в руке, как с букетом, прямиком к своему дому. Где с крыльца уже приветливо махала рукой заждавшаяся его к обеду и не догадывающаяся, как далеко он сегодня побывал, Ольга…
Об авторе:
Александр Мамонтов родился 25.07.1950 года в Москве. Член Союза писателей России и Международного сообщества писательских союзов, член-корреспондент Академии поэзии. Доктор филологических наук, профессор, вице-президент Международной Кирилло-Мефодиевской академии славянского просвещения, действительный член Российской академии естественных наук (РАЕН), имеет звание почетного работника высшего профессионального образования Российской Федерации и ветерана труда.
Автор поэтических сборников и стихотворений в многочисленных печатных изданиях, включая «Московский литератор», «Поэзия», «Антология одного стихотворения», «Российский колокол», «Академия поэзии» и др.
Кавалер ордена «За верность долгу», награжден медалью Русской православной церкви Преподобного Сергия Радонежского первой степени, медалью «В память 850-летия Москвы», медалью «Дружбы» (СРВ), медалью «За заслуги в области образования» (СРВ), памятной медалью «300 лет Михаилу Васильевичу Ломоносову», Золотой Есенинской медалью, памятной медалью С. Я. Маршака. Отмечен дипломом лауреата «Золотое перо Московии» за книгу стихов «Поэт и мир» (2010). В 2012 году вышел поэтический сборник «Вглядываясь в себя».
