Быть может

Анатолий МЕРЗЛОВ | Проза

Мерзлов

Из серии «Дорожные новеллы»

Поистине, золотая осень наступила в этот щедрый черноземный край. Засушливое лето преждевременно позолотило перелески. Бескрайние, рано порыжевшие нивы не предвещали обилия урожая, но не пустыми останутся закрома. Озимые, созревая, клонились тяжелым колосом – это весенние посевы не выстояли, не смогли налиться живительной силой после скудных дождей. Неуважительные реплики в адрес матушки-природы ее необъяснимой жестокостью, смягчались разумом сознаний:

«Не вправе человек ругать свою мать за кажущееся несовершенство».

Наступающая сумрачность неба пропускала солнечные блики восходящего солнца, множась многочисленными зайчиками в окропленном росой асфальте убегающей вдаль дороги. Тугая струя воздуха ударяла в плечо, просачиваясь под рубашку. И не было счастья большего, чем вдыхать с наслаждением, полной грудью, прилетевшую с далеких снежных вершин долгожданную прохладу, да связывать в тугой смысловой узел беспорядочные мысли.

Грузовой «фольцик», постукивая подвеской на выбоинах полотна шоссе, по рутинной программе наматывал километры. И ничего, не считая наступающую грозу, не предвещало нового в начале грядущего дня. Никто, кроме Бога, не может знать, что тебя ждет через день, через час, даже через несколько минут. Иногда это трагический конец, иногда – событие, открывающее следующую эпоху твоей жизни. Некоторое время назад, на заправке, перед Петрушей, вопреки очередности, подрулила «шестерка» БМВ.

– Прости, дорогой, спешу очень, – кинул ему на ходу, молодой, чернявый, уверенный в себе бритоголовый парень.

А через несколько километров, на трассе, Петруша с трудом узнал среди груды вздыбленного металла, еще недавно красиво ухоженную, и совсем теперь не агрессивную машину. В пыли обочины, лицом вниз, недвижно лежала знакомая фигура, отливая глянцем бритого затылка.

Тихая одноклассница Караваева три года назад стала женой Петруши. Не любил – пожалел. Оказалось, все эти три года только прошлое и связывало их. Не хватило у него в это всеотрешающее время запала на любовь. Три года они ложились в одну постель, с каждым днем отдаляясь от связывающего прошлого. Они расстались без трагедии и бурных эмоций – просто в один из обычных сереньких дней перестали молчать друг для друга. Ничего в жизни Петруши не изменилось, как и в прошлые годы он тянул лямку предпринимательства.

Как по часам замигала красная лампочка на панели приборов. Впереди знакомыми символами маячила знакомая заправка. Сегодня безлюдно. Тонированное оконце безмолвно проглотило купюру. Резкий запах этила заставил отклониться от дышащей утробы заправочного бака. Хлопнул расхлябанной дверцей – влажный воздух глухо потерялся в крыше навеса, выгнав из прилепленного вверху одинокого гнезда ласточку. Стартер приемисто фыркнул – зад машины на новых амортизаторах мягко проскочил лежачего «полицейского». Отремонтированный двигатель чувствительно отозвался на движение акселератора. С ускорением понесся навстречу знакомый пейзаж, настраивая на мажорный лад.

В открытое окно потоком воздуха втянуло пчелу. Труженица полей была на краю трагического исхода, случайный порыв ветра спас ее – она судорожно вцепилась лапками в руку Петруши, натружено дыша. Изощрившись в управлении, Петруша оторвал ее от руки за крылышки, как когда-то в детстве, поднес к лицу, вдохнул аромат цветущего луга, сбросил скорость и выпустил назад в обманчивый простор. Далеко впереди примыкала широкая гладь скоростного шоссе. Промчался, ускоряясь, прошуршав одними колесами, «мерседес-очкарик», след в след в его вакууме хорошо экипированный «Судзуки» бросил колечко дымка.

Впереди, перед металлическим ограждением границы встречных потоков машин, розовым одуванчиком приближалась одинокая девичья фигурка.

– Последнее время немало таких фигурок ждет своей участи на обочинах оживленных трасс. Обычно группками – по две-три, а здесь – критически одна?! А вдруг… – ускорились жернова мыслей Петруши. – Если «жрица», отмахнется от старенького «работяги-фольца».

Не доезжая несколько метров, мягко притормозил, щадя воздушный наряд девушки. Мелко семеня стройными ножками, девушка приблизилась. К окну прилепилась миленькая мордочка, заискивающе пропищав просьбу. Не ожидая такого расклада, суетно стер тряпицей пыль с покоробленного временем сиденья, жестом пригласил входить. Кабину мгновением наполнил до одури знакомый аромат. «Одуванчик» подпрыгнул несколько раз для удобства и замер, подобострастно всматриваясь вдаль. Взгляд Петруши притягивали такие же розовые, как платье, кукольные коленки с махонькой круглой коричневой родинкой у изгиба. Девушка была красива: правильные нежные черты на редкость не тронуты макияжем. Только пышные волосы, схваченные по бокам цветочными приколочками, отливали искусственным празднично рыжим глянцем. Словно невзначай приклеившаяся складочка на щеке, у самой пунцовой мочки аккуратного ушка, выдавала ее не совсем юные годы. Манера поведения была страстной, но не наигранно театральной. Облик ее дышал простотой и понятным женским противоречием. Образ располагал к лирическому вступлению, но покоробленное сидение, треснувшее лобовое стекло и будничный прикид Петруши лишь выдавили из него:

– Едем в никуда и как можно дольше?

Наверное, она задумалась о чем-то своем, не сразу среагировав на вопрос. Дорога обычно сближает, мелькающие километры бессмысленно располагают открыться собеседнику.

Как бы опомнившись на посторонний звук, «одуванчик» обратилась в пространство.

– Мне повезло уже вначале, по крайней мере, не будет хамства, – стрельнуло ее «серыми брызгами» в сторону Петруши.

– Расскажите от кого бежите? – спросил он наугад, без всякой надежды на откровенность.

В это время шоссе сузилось, влившись в промежуточный населенный пункт – Петруша перевел двигатель на переменные режимы. В потоке замедленного движения проползли в молчании последние строения – «одуванчик» молчала.

Ее голос завораживающим переливом вывел Петрушу из задумчивости:

– Подружки меня звали Люси, но мне ближе – просто Люда.

– А меня дружки зовут Петруша, и я против этого ничего не имею, будем знакомы, – отозвался Петруша.

– Хочу открыть вам …, – она замерла, затаив дыхание, – страшную тайну: я подсадная утка дорожных гастролеров. Достаточно мне завлечь вас в лесополосу, как по моему звонку дружки оберут вас до нитки, оставив еще и виноватым в спланированном насилии. Страшно?!

– Откровение – тоже сценарий? – вспыхнул краской Петруша.

Она не услышала иронию.

– Для меня вначале все тоже казалось игрой. Когда пролилась кровь, я очнулась, а просто так уйти уже не могла, связанная шантажом. Сегодня мой отчаянный шаг – бегство, как вы выразились удачно – в никуда.

«Одуванчик» тяжело вздохнула, и Петруше показалось: от сказанного она готова втиснуться бесконечно глубоко в драное сиденье, поглотившее ее достаточно и без того. Петруша молчал, боясь неверным словом нарушить откровение, больше похожее на исповедь. В ответ он желал не критиковать – он порывался крикнуть: «Разве ты Люда – ты само очарование, Люси!»

Затянувшаяся выдержка охладила его порыв. Он вспомнил матеро завуалированный случай дорожного цинизма. Там была дорожная бестия, но здесь же испуганная чем-то хрупкая девушка?! Насколько позволяла дорога, Петруша остановил на ней взгляд.

Она сидела, как послушная школьница, прикрыв обеими ладонями круглые коленки, не мигая уставилась перед собой, в короткий миг посеревшая, даже поблекшая на фоне ставшего в ее ситуации вызывающим розового платья. В этот момент ее откровенность показалась ему очевидной, однако, он знал в жизни немало мечущихся в ситуации грешников?

На счастье Петруши, или на его беду, Люси понравилась ему с первого мгновения.  Решительность, натуральность, да и живая внешность были его главными критериями в выборе женщины-друга.

Люси молчала, наверное, предполагая со стороны Петруши следствие в виде осуждения. А Петруша, отчетливо не представляя абсурдность вспыхнувшего в голове решения, выдохнул вместе с воздухом все возможные противоречия и торжественным речитативом произнес:

– Ты искренна, я поверил в тебя, – и, чуть сдержав бой всполошившегося сердца, вдруг сказал главное, – поехали со мной…, ты мне нравишься.

Люси, похожая в этот миг на брошенную одичавшую собачку, поймала вопрошающий взгляд Петруши, и, не найдя в его глазах подвоха, слабо улыбнулась.

…Не одну тысячу километров накрутил Петруша с ней вдвоем. Люси, на редкость активно, вникла во все его рутинные дела. Благодаря ей Петруша отошел от сдерживающего фактора компаньонства, продолжил собственное дело. Почти год они вместе, но не единожды он не слышал от нее и намека о скреплении взаимоотношений печатью. Все это, мгновением пролетевшее время, Петруша с нарастающим влечением спешил закончить дневную суету, чтобы упасть в объятия своей Люсиль, как он теперь ее называл. Однажды он отчаялся избавиться от далекой навязчивой памяти и спросил у нее о загадочном аромате.

– При нашей первой встрече? – стыдливо потупила Люсиль глаза.

Она ответила быстро, словно этот ответ давно просился слететь с языка.

– Это теперь незаслуженно забытые, любимые духи моей бабушки – «Быть может», с запахом ночной фиалки. Бабушки уже нет, а запах возвращает меня в безоблачное детство, в наши беседы тихими летними вечерами и в наш красивый палисадник, где в изощрении цветов украдкой цвела ночная фиалка. Воспоминание располагает меня к чистоте, к слезам и к откровению. Этот запах нравится тебе?! Я найду духи для тебя.

…Убегали вдаль заснеженные поля, спрятались припорошенные снегом озимые всходы. На плече Петруши покоилась сильно порыжевшая головка Люсиль, источающая едва уловимый аромат ночной фиалки.

Скоро наступит очередная их весна, растопит снега – напоит влагой ненасытный чернозем, а за ним и лето, способное одарить незадачливых говорунов тяжелым хлебным колосом.

P.S. Случай, возможно, заслуживший в рассказе ваше внимание, произошел в реальной жизни реальных героев. Бывшие дружки Люсиль попадутся на неблаговидных делах – вспомнится и ее участие в них. Люсиль получит пятилетний срок. Не хочу будоражить ваше воображение – Петруша и Люсиль останутся вместе.

Об авторе:

Мерзлов Анатолий Александрович, родился 15 ноября 1948 г.

Русская не былина 

Родился в солнечном Батуми. Дом, где родился, где прошло детство и юношество, стоял на самом берегу Черного моря. Это морской прибой с самого рождения нашептал мне тайны своих глубин. Романтическое начало, возможно, и зародилось на этих откровениях. Море стало закономерным толчком к будущей профессии. После окончания мореходного училища в качестве судового механика дальнего плавания обогнул несколько раз Земной шар.  Военные конфликты, в которых прямо или косвенно участвовал Советский Союз, не обошли стороной. Участвовал в событиях во Вьетнаме, на Кубе, на Ближнем Востоке. Работа в плодовом совхозе, окончание Высшей школы управления сельским хозяйством стали следствием тоски по земле в долгих странствиях по Мировому океану. После развала совхоза в перестроечный период – предпринимательство. Второе увлечение после литературного творчества – зоология, стало впоследствии бизнесом. В 90-е годы почувствовал моральное право для открытых суждений и самовыражения. В начале нулевых издательство «Советская Кубань» выпустило в свет первые и самые дорогие мне книги: «Платановая аллея», «Здравствуй, Геленджик», «Счастливчик», «На пути в никуда», «35-й день осени», «Код доступности», «Эта страсть навсегда». В поисках совершенствования вступил в Интернациональный Союз писателей. Здесь, в издательстве «Современники и классики», выпущена моя книга «России ивовая ржавь». В альманахе «Российский колокол» регулярно печатается подборка рассказов. В душе еще так много невысказанного, но так нужного для будущих поколений материала. «Россия – моя Родина! Россия – моя любовь! Россия – мой вдохновитель! Россия – для меня все! Россия и моя боль!

 

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: