Военно-патриотическая тематика
Девятого мая, в среду,
Того сорок пятого года
Впустили в дома Победу,
К своим очагам, под своды.
Потери, боль с горем изведав,
Пройдя через море крови,
Пришла в поцелуях Победа,
Со счастьем в слезах порою.
Пришла цветущей сиренью,
С запахом зелени в травах,
Одуванчиков желтых цветеньем,
Надеждой на жизнь по праву.
Вернулась домой эшелоном,
Потоком израненных судеб,
Но в жестких словах и в стонах
Верилось всем – так и будет!
В открытых настежь окнах
Победа от счастья сначала
Будто застыла и смолкла –
Потом разошлась, встречала.
В тот день, как главное чудо,
Закончились страшные беды.
Никто никогда не забудет
Девятое мая. День в среду.
Разогнутая дуга
На войне на броне догорал капитан,
В небесах в тесноте души шли на таран.
Не пройти эту грань, не прорваться врагу –
Стойкостью, как тетивой, перекрыли дугу.
Ночь светла, будто день, горит все огнем.
Исчезают надежды, планы пеплом в нем.
Чернота днем в бою, полем вспаханным
Едкий дым, как ворон крылья взмахами.
Вой с небес летит вниз – не осадками,
А навстречу вверх души с лампадками.
Кто уж в землю лег, кто от боли рычит,
Кто горел, кто без ног, но «вперед!» кричит.
С Богом встречу ждут, кто от ран воскрес,
Храм горит без икон, златом плачет крест.
Не видать куполов, гарью кропленных,
И снаряд в храм летит, что за окопами.
Волной ненависти захлестнет бойцов
За семью, за Отчизну да за мать с отцом.
А дым черным столбом прямо до небес.
Урожай соберут силы мрака здесь.
Волей Родины тут в судьбе перелом,
Здесь война идет, бой добра со злом.
Не бросать рубежи, не пускать врага.
Танк на танк, пусть смерть, это все – дуга.
Не прямой тот путь, где горел металл,
Не понять в бою, где рука, нога.
Супостата бил, кто сказал: «Смогу!»
И, хрипя, солдат разогнул дугу!
Звонница
Небо светлое, а война все вдаль.
Ветеран прошел. Ордена, медаль…
Будто воин, стоит стражем звонница,
С грустью в поле глядит Богородица.
Колокольный бой, память в нем отцов.
Беда здесь прошла – не околицей!
Купол смотрит вверх, в вечность золотом.
За друзей кто лег, слышен голос нам.
Слышно жен да мам, слезы стонами,
Горечь у детей – без отцов они.
У мужчин печаль, что не сам растил.
Но огонь войны он как мог гасил.
А пилоны – года с бела мрамора,
Как четыре штыка поля бранного.
Мы хребет – в дугу врагу лютому.
Он ответил здесь за беду-войну.
Кто погиб – святой, им золотой венок.
Сколько судеб, планов переломано!
Помня всех, в сторонке плачут матери.
В купол – слезы с небес тихо каплями.
Бессмертный полк
Поток тот улицей повлек
Взор юных лиц, седой висок
На запад, юг и на восток,
Как нашей памяти звонок,
Идет, идет Бессмертный полк.
А в нем глаза тех, кто полег,
Кто до «полка» дожить не смог.
Напоминая всем про то,
Как этот мир порой жесток,
Идет, идет Бессмертный полк.
И не опишешь в пару строк
Все чувства в глянцевый листок.
Как он широк и как глубок,
Ты в том строю не одинок.
Пылит, идет Бессмертный полк.
Видать в нем токаря станок,
Последний раз с «Ура!» бросок,
Любимой выцветший платок,
Под танки брошенный цветок.
Идет, пылит Бессмертный полк.
Поведал нам Бессмертный полк,
Как невысокий стал высок,
Поднявшись к пулям на бросок,
Что кровь уходит, как в песок,
Что жизнь как тонкий волосок.
Ведет полк – памяти исток!
Маршевая рота
Из поэмы «Направление Ольховатка»
Не писали все в тактике боя.
А осядет пыль маршевой роты,
Поле боя считать своим стоит,
Коль прошла сапогами пехота.
И нет чувства вины у обочин,
Все пестрят нескромно цветами,
А свободны они ли? Так точно
То дороги не знают и сами.
И ласкающий теплый воздух
Заполняется топотом мирным.
Одуревшей, уставшей пехоте
Ремни в кровь натирали спины.
Им винтовка казалась пудом,
А кроме на них было столько,
Что не всякий снесет эту груду!
Еще в горле ссохлось и горько.
Не нащупать фляжку в дороге
И слюну не глотнуть – густая.
Волдырями покрылись ноги,
Под ремнями жжет и мешает.
Одна мысль в голове: «Сгину»,
И, команду «Стой!» не услышав,
Каской ткнулся в мокрую спину
Позади топтавший парнишка.
Заструился дымок самокруток,
Так кисет доставать неохота!
Лег на спину боец на минуту,
Глянул в небо, забыл о заботах.
Облака проплывали, как стая,
А края их, что рваные шрамы.
Он задумался: «Вдруг угадаю:
Уцелею. Смерть. Может, раны?»
Шелестели по небу снаряды,
Но разрывов не было видно,
Отдалось где-то эхом позади,
И ложились плотно, солидно,
Словно лопнуло твердое слово.
Все пронизано чьей-то болью.
Утром солнце встало багровым,
Будто за ночь напитано кровью.
Вообще не хотел шевелиться.
Руки, ноги поднять неохота,
Но «Подъем!» проорали в лица,
Штурмовой стала за ночь рота.
Прошли линию старых окопов
И вторую – по виду обжи́той.
Их бойцы покинули скопом,
Аккуратно прикрыв нарочито.
Рота дальше. Открытое поле,
На котором намедни потери.
Танк подбитый в копоти горя
И танкист от горя весь серый.
Бугорки в обгоревших травах
Тоже рядом с ним, будто снопы,
Словно ветер-растрепа браво
Разбросал ураганом копны.
Куда шли, там еще не стреляли
По изрытой воронками степи.
Слева шум: то с гнезда подняли
Чудо жизни! – таившийся стрепет.
Зной попозже, пока прохладно,
Метров двести еще, где пепел.
«Батальон! В колонны повзводно!»
И легли, развернувшись в цепи.
Шестая рота
Псковской роте ВДВ
Над душой у тропы скала нависала,
От мерзлого камня шел запах смерти.
Кукушка в «зеленке» года раздавала.
Звезда зазывала солнышко встретить.
По перевалу дождь с ветром и снегом.
Измотанной маршем роте не спалось.
Густых облаков смесь спрятала небо,
А выше их звезды о чем-то мерцали.
Поутру́ началось, что бойней зовется.
В бою, когда двадцать пять к одному,
С кровавым крылом горюшко вьется,
Но пули, как звезды, рассеяли тьму.
Боец молодой посмотрел в небосвод,
Проронил, замерзая: «Прожито мало!
Не верьте кукушке, в гора́х – соврет.
Вот звезда забирает, как и обещала».
Который раз в рубежах на Кавказе,
Накрыв своей грудью стылые камни,
Неуютной порой, подчиняясь приказу,
В огне «на себя» легли русские парни.
Я Неизвестный!
Я лист брони, двутавр на двести.
Ничто прицелы с их перекрестьем.
Бетонный столб я, что в землю вкопан.
Я не сдвигаюсь. Навек в окопах.
Скала у речки. Плита гранита.
Стоять мне насмерть, судьбой привито.
Гора с вершиной, что льдом покрыло.
Память храню в ней, чтоб не размыло.
Я танк, по башню в песок закопан.
Как самурай я, что цепью скован.
Всегда по центру, не до окраин.
И мысли нету, чтобы быть с краю.
Я за стабильность. Непробиваем.
Пусть тяжело мне, но не сгибаюсь.
Так не хочу я осколков градом,
Чтоб поднимались в бой с автоматом.
С верой в душе насквозь открытой,
Прошу одно лишь: быть незабытым!
Мне, как степлеет, душевно песню.
Такой солдат я: Я Неизвестный.
Лучший день
В доблести страны моей
Гордости без края.
И много светлых дней в году,
Но лучше нет, что в мае.
Солнце где-то, где-то дождь
Природа предлагает.
А все же нет счастливей дня
Одного, что в мае.
Слезы – радостью в тот день,
Восторгом все сияет.
Дня нет ярче в ликованье,
Чем тот, который в мае.
Плыл страной триумфа день,
Обретен был дедом.
Плыл, как колокольный звон,
Майский День Победы.
II. Пейзажная лирика
Непогода
Ты снова пеленой угрюмой, дождь,
Барабанишь в сердце мелко дробью.
И словно песню заунывную поешь.
Я пожелаю непогоде: «На здоровье!»
С водой небесною смешается слеза,
Чтоб на лице была невидима она.
Так капли грусти спрятала гроза,
А согреваешь ты меня одна, одна.
Я песни не хочу, ни танца, ни вина.
Средь кутерьмы нужна мне тишина.
Вздыхаю грустно, всхлипывая в снах,
Как будто душу мою выпили до дна.
Оазис
Пыльный стоит туман,
Ветер сушит висок.
Ах, как красив бархан,
Если с утра на часок.
Тихо. Пустыня не сад,
А по пути миражи.
Зной превращает в ад
И все, что хотело жить.
Накаляет солнце песок,
И звон в голове стоит.
От смерти на волосок,
Если в пути не пить.
Вершит караван переход,
Все как в бреду идут.
День проходит как год,
Замерла жизнь вокруг.
Все же вперед караван,
Будто на встречу с ним
Движется сам бархан.
Только все не во сне –
Здесь тысячи лет подряд
Один только зной немой.
Ну и пускай, я рад,
Что этот край не мой
Чуть поспешит верблюд,
Больше не надо «чу»,
Где-то вода журчит,
Оазис верблюд учул.
Там над водой алыча,
Пальмы, арык, трава.
Пьют ароматный чай,
Устал, отдохнет караван.
Кто дни перехода считал
И видел песчаный край,
Дошел в Караван-сарай,
Оазис он увидал. Вот он
И придумал рай.
Атолл
Плеск ровный у бархатных волн,
Слов волшебство – лагуна, атолл,
Белый песок солнцем прогрет,
И орхидей божественный цвет.
Мысли водою лазурной закружит –
И навсегда в твою память и душу.
Быстрый закат. С кокосом в руке.
Бунгало. Туземцы идут по тропе.
За нами по пляжу тянется след,
Атолл место Божье, то есть без бед.
Яркий, манящий, солнечный край.
Рыбкам цветным – коралловый рай,
Телу с душою – экзотика негой,
Ну а песок как горы из снега.
Куполом звезды, рукой их достать.
Черная ночь, но не хочется спать…
Душа от тепла плывет добротой,
В сердце пряно стучится любовь.
И, разомлев от цветов необычных,
Напрочь уходят плохие привычки.
Вот пробежался хозяин по пляжу.
Краб. Боком. Он молвит однажды,
Уйдя в песок от жары и от жажды:
«Вот понаехали». И что ты тут скажешь…
Поздняя осень
Промозглый угрюмый вечер.
За углом подвывает ветер.
Стылыми гибкими пальцами
Под курточку мне забирается.
Заставляет комочком сжаться,
В шарф шерстяной замотаться.
Поздняя осень. Что злиться,
Страдать, хандрить и кукситься?
Лишь начало недели, вторник.
Но небо с утра недовольно
Плачет. И в рыданьях упорно
Вызывает жалость невольно.
А в доме моем тепло и уютно.
Пахнет пирог вкусно на кухне.
Разговор: «Снег ляжет ли скоро?»
Я вздремну под нелепые споры.
Оживленное дня обсуждение
Близко́ к своему завершению.
Буря за окнами медленно тает.
Из будки собака робко залает.
Что говорить. Настоящая осень.
Накроет поля белая проседь.
А я, разомлев в теплой постели,
Уже засыпая, жду воя метели.
Сакура
В апреле цвет сакур прилежно
Все залил бело-розовой пеной.
Стан женский точеный неспешно,
Изящно прошел, как по сцене.
Ее кимоно в цвет черешни –
Символ красы, вдохновенья,
Будто бы нежный подснежник
Под снегом свершил омовенье.
Священной горы Фудзиямы
Вершина сразит белизной.
Неприметно тропинка вьется
Куда-то, где вход в мир иной.
Когда красотой белоснежной
Отразилась в озерной глади
С синим небом, ты ощущаешь,
Что в раю получаешь радость.
Вот вершит рука самурая
Кинжалом тонто харакири.
Им, смерть и страх презирая,
Ужасней позора нет в мире.
Там ценится дух по бусидо,
А честь проверяют войною.
И нет удивленью пределов
В общении с древней страною.
Ночная степь
Непроглядная, жаркая, томная ночь –
В степях казахстанских лето.
В темноте где-то что-то скрипит
От движений старушки-планеты.
Чернее черного вокруг темнота,
И словно отблеск ночной кометы
Гостьей из бездны. То блики фар
Вдали мелькают изредка светом.
Все кувырком в голове от объема,
Волнует запах полыни и трав,
Будто внезапно весь ближний космос
С сиянием вдруг на тебя упал.
И бездонное, низкое, звездное небо
Оперлось куполом мне на плечо,
И кажется мне, я медленно-медленно
Плыву к янтарной звезде. И еще…
Что мы с тобой в этом космосе душном
Вдвоем. Среди неба в степной глуши.
А я пытаюсь яркие звезды, самые-самые,
Губами в ладошки твои вложить.
Осень
Желтой листвою крона акации
Своей красотою взгляд привлекла.
Воздух остынет, и вечер, чувствуя,
Сегодня нам дарит остатки тепла.
Рядом березки, летом любившие
Песни привычные ветками петь.
И, наклоняя стволы посеревшие,
Еще продолжают листвою шуметь.
Ветра порывы воем под крышами
Нагонят повсюду серость со мглой.
И в небе чистом звезды притихшие
Выше верхушек пройдут стороной.
Мгновением ока сорвет капюшоны,
Швырнет в лицо паутиной, листвой.
С промозглых полей серые волны,
Остатки туманов – поток водяной.
Все к ночи стихает, луною одарит.
Безветрие, тихий ночной листопад.
Осенью легко природа сменяет
Шелест листвы на ветер в набат.
Домик при дороге
Слоем снега в лесу запорошено.
У дороги стоит древний сруб.
На дороге снежное крошево.
Поздний вечер, тишина вокруг.
Радость в доме и вдоволь печали
Видел дом за истекший век.
Гостей разных с дороги видал он,
Как поток человеческих рек.
Из трубы дымок струйкою тонкой
Потерявших свой путь приглашает.
В доме том есть хозяин с хозяйкой.
Свет с двух окон глазами моргает.
С крыши сосульки седыми ко́смами,
В рост сугробы и бело всё вокруг.
Лишь тропинка к дому протоптана –
Сельский символ, что здесь живут.
III. Гражданская лирика
Верую!
Вся судьба моя – чисто крошево,
То недоброе, то хорошее.
То приходится в мыслях маяться,
То к греху качусь, а то каюсь я.
Неуверенность и смущение.
То тщеславие, жажда мщения.
То от щедрости гордость носится,
А то в добрый свет душа просится.
И любовь моя будто в трещинах!
Так куда же ты, душа грешная?
Шею резал груз тяжким каменем.
Я задумаюсь, что же делать мне?
Коль грехи долой, что останется?
Допущу их вновь, с меня станется.
Сброшу все же их: Бог, без ноши я.
В небеса с мольбой по-хорошему.
Помоги же мне, Непорочная.
На века твой сын днем и ночью я.
Что ж стою один перед дверью.
Уйми боль мою, ведь я верую!
Свеча
По бокам аналоя в храме
В подсвечниках пламя качает,
Тают воском свечи, сгорают,
Уходят, как жизнь земная.
Смирением перед Богом
Тело свечи смягчалось.
Женщина страстно молилась,
Сединой вызывая жалость.
Вспоминая прошлого пламя,
Как коптило оно и металось,
В слезах на полу, на коленях,
В молитве грехами терзалась.
Свечой пред иконой пылая,
Душой оплывала, вся сжалась,
Просила под сводами храма,
На тяжести не обижалась.
В груди раскаялось сердце,
Ровнее огонь стал и ярок.
Душу не видно, лишь тело,
Свеча превращалась в огарок.
Мысли светлели. Яснее
Ее становилась дорога.
Своими в жизни путями
Мы встречу готовим с Богом.
Тепло от свеч да лампадок
С молитвой в свод поднимало,
А вера с любовью к Богу
Слезами в душе закреплялась.
В спокойном сияющем свете
Слезою растаяли свечи.
Душе, что огнем очищалась,
Становилось все легче и легче.
Палач
Жизнь свою он доживал,
Не веря в черта с Богом.
Не потому, что повидал
Он в ней чего-то много.
В людей не верил никогда.
Людишки – мусор грудой.
Уверен был: когда умрет,
Там ничего не будет.
Вот наступил его черед
Отсюда без дебатов.
Чтоб рыть могилу для него,
Точились три лопаты.
Всплыл в памяти один расстрел
В овраге за дорогой,
Святой отец тогда спросил:
«За что?! Побойся Бога!»
«Палить в наперсные кресты –
Не я – другие смогут.
То, батюшка, не за грехи,
Таких, как ты, здесь много.
Кто тут святой, а кто не прав,
В том не моя забота.
Приказано стрелять в упор –
Такая вот работа».
Когда дорогой на погост
Везли днем без помина,
Душа средь белых облаков
Плыла на небе синем.
За катафалком ни-ко-го!
Лишь пыль в бурьян ложилась.
Да облака, свернув клубком,
Вслед дождиком пролились.
Шлепают капли по лужам
Шлепают капли по лужам.
День серый бредет не спеша.
Сдается, что больше не нужен,
И вроде застыла душа.
Думы о прошлом все кружат
В сомнениях: а так ли жил?
И, может быть, прожил хуже,
Чем должен был ты прожить!
Мысль бьется – критик разбужен
В линялых за годы глазах.
Жара глубоко в них и стужа,
Невзгоды и радость в слезах.
А руки в морщинах сжаты,
Участники трудных лет.
Тяжелый вздох человека:
Оставил ли в жизни след?
Но внук разогнал сомненья,
С любовью глядя в глаза:
«Дедуля, меняй настроенье,
Ведь нам без тебя нельзя».
Гони прочь печальные грезы,
С чего ты такой самоед?
Во взгляде мелькнули слезы…
И нежно поправил плед.
Гуси-лебеди
Над жнивьем с хлебами, по жребию,
В неба синь понеслись гуси-лебеди,
На крыла положив годы ношею.
И исчезло вдали мое прошлое.
Гоготали, плескались аж до но́чи.
Грусть-тоску у реки напророчили.
Дом теперь мой закрытый ставнями.
Поднялись в горизонт и растаяли.
А в воде, по дну, звонкой россыпью
Отразилось в реке все хорошее.
Ключевой водой не сдержать мне их.
Махну вслед рукой: «Прощавайте, эх!»
Понимает, притих лист березовый.
Отвернусь, смахну жа́ли я слезливо.
Грусть-тоску мне внесла, улетая,
Прошлых дней быстрокрылая стая.
Этой осенью…
Грустных дней дождались череду…
В рыданиях.
Ежедневно прощаются стаи…
Печальные.
И ручьев в тишине застывает…
Журчание.
Одна мысль восстает, меня жжет…
Давняя.
Этой осенью сброшены маски мои…
В крошево.
Груду планов в застывших туманах…
Брошу я.
С рук усталых свой меч передам…
С верою,
Что изменит пороша злу беду мою…
В белое.
И цветная весна на крыле прилетит…
Нежная.
Постучится она в усталое сердце…
Надеждою.
А весенних цветов лепестки по полям…
Стелятся.
Навсегда отошел от рутинных забот…
И не верится.
Я уехал в туманы…
Клен листвою шумит, с ветром споря:
Надо ли рисковать, искать горе?
Я из дома ушел утром ранним,
Я сбежал, рано скрылся в тумане.
Взяв за руку, в туман ведут грезы.
Там, в тумане, дожди ждут и грозы,
Счастье, радость, обиды и слезы,
В них порою стихи, чаще проза.
Там друзей я терял в поле брани,
Оттого мой висок седой рано.
И грустил, и жалел я об этом,
Но со мною весна, осень, лето.
Холод зимний разгонит туманы,
Я однажды вернусь домой к маме.
Мне завидует сын у соседа.
А что я? Больше я никуда не уеду!
Те годы все дальше
За вход в горы – всего пара яблок.
И еще разговор мудрый, тихий.
Да в костер сухостоя охапка.
Рог с вином подают Зураб с Михо.
Улетают ввысь птицами годы,
Где Зураб и Михо мне братья.
И пусть горы все те же вроде,
Но при встречах не те объятья.
Был когда-то очаг наш единым.
Был очаг тот у нас несгораем.
Но все дальше уходим ущельем
От тех мест, где сплотились маем.
Не грозился друг Жижко в спорах.
Ни к чему пану Крывчику порох.
Жизнь задаст еще всем на орехи,
Что над дружбою верх взяли воры.
Только грусть вызывает то время.
Даже плакал я в споре с друзьями:
Это все-таки как так выходит,
Что лишь вехой останется память?
Жизнь, ты держись
(в связи с пандемией)
Возможно, без цели мы здесь родились,
И пусть хаотично нас зло побивало.
Жизнь, соберись, я молю, и держись,
Жизнь, ты живи во что бы ни стало.
Цепляйся ручонкой слабой, усталой,
Усиком тонким, икринкою малой.
Может, и мысль придет, что пропала.
Жизнь, ты борись во что бы ни стало.
Удары судьбы, быть может, нагнало.
И большая беда тебе вирусом малым.
Ведь ты велика́, жизнь, а это немало.
Жизнь, ты крепись во что бы ни стало.
Зацепись за края из осколков металла,
Где все разрушается и небо упало,
Где бездна, а ветру закрыты порталы,
Ты победи, жизнь, во что бы ни стало.
И может, возмездье над нами вершится,
Нам все же с тобой унывать не пристало.
Я на помощь иду, я лечу быстрой птицей,
Я верю в тебя, жизнь, что бы ни стало.
IV. Любовная лирика
Изба
В избе ветхой нет еды и воды.
К избе нет дорог на порог.
Но зато в ней нет горя-беды,
Печка с треском дарит тепло.
В избе мамы уютная песня,
В унисон скрипит колыбель,
За косым окном с занавеской
Мелодично играет капель.
Занимает и́збу тихо счастье.
Живет Муза, ее Менестрель.
Поселилась любовь настоящая,
А с ней радость, цветы и апрель.
Танковый биатлон
Мирная жизнь, быт батальонов.
А в воскресный день озабоченно
Танки грозной ровной колонной
К танкодрому пылят по обочине.
Вдоль дороги шли лязг и грохот,
А гражданские на трассе авто.
Lamborghini, цвет роз, с хохотом
Обгоняла всех-всех элегантно.
«Я «Армата», хочу познакомиться.
Мой калибр, скорость движения
И броня. Если вы не торопитесь,
У меня есть к вам предложение.
Не желаете ли без приказания
Посмотреть на мое выступление?
Полигон. Биатлон. Состязание.
Прошу вас принять приглашение».
Как откажешь тоннам мужества?
Еще время сегодня свободное.
«Посмотрю, как там вы кружитесь.
Целый день впереди, готова я».
Пролетело время, под вечер
Разомлела от громких выстрелов,
От того, как в вальсе кружатся
Танки, на вид неказистые.
Заправлялась она на колонке.
Ей заправщик тихонько сказала:
«Брака нет в нем, нисколечко.
Лучший он. Свой. Не аналог».
Рев моторов, холостыми грохот.
Что не бой шел, вся округа знала.
Это свадьба: танк с легковушкой!
Только там, далеко, в пятом боксе,
БМП от горя рыдала.
Счастье любит тишину
Колокольни набатом звучали.
Вулкан изверженьем, грохотом.
Как молнии в грозы, метались
Угрозы бедой быть проклятым.
Злосчастье хулой распирало
В глубину, высоту, ширину.
Счастье, зардевшись, сказало:
«А я так люблю тишину!»
Злосчастье грозило опалой.
Здоровье. Кнут. Нагоняй.
И мозги промыть обещало.
Еще травмы, штрафы, пеня.
Бранилось и детям грозило
Кару наслать, и чуму, и войну.
А счастье, светясь, повторило:
«Я все же люблю тишину».
Счастье с любовью в обнимку
Ушли в тишину. Не слыхать.
Осталось злосчастье в дымке
На таких, как само, кричать.
Костры обещаний
Ритмами горечи, болью пропитано,
Сердце стонало кровью в груди.
Те слова тихие, там, под ракитами:
«Ты ко мне больше не приходи».
А грозди огнем на ветках калин
Горели костром обещаний.
Не мог этот миг, в котором один,
Душою принять день прощаний.
Вспыхнет во мне, как искры пустые,
Надежда – костры не все догорят.
Слова ни о чем, как в судьбе запятые:
«Давай мы останемся просто друзья».
Душа
Болела Душа, изнывать от боли
Устала.
Беду с горем всем разносили –
Ей дали.
На простор ей, в поля бы уйти –
Не пускали.
И, терзая ее, кривить, черствой быть
Принуждали.
Тяжесть грузом ложилась на Душу –
Под сердце.
В нем иглою кололо и жгло –
Будто перцем.
«Черствой не буду, не хочу, не могу».
Душу рвали.
Прикрывая ей рот, говорить Душе
Не давали.
«Во мне даже Бог сам живет».
Ее пнули.
И кричала, что совесть чиста, –
Заткнули.
А как быть, когда сильный грязнит, –
Не знала.
Только с глаз ее ручьи голубые –
Рыдала.
Об авторе:
Виктор Иванович Дроздов (псевдоним – Виктор Бачой) родился в 1958 году в селе Галино-Лозоватка Днепропетровской области. Окончил Харьковское высшее военное командное училище им. Маршала Советского Союза Н. И. Крылова в 1981 году. С 1981 года служил на космодроме Байконур на должностях: командир взвода, батареи, батальона, воинской части. Уволился в 1995 году, подполковник запаса. Ветеран труда.
Член Интернационального Союза писателей, поэтов, авторов-драматургов и журналистов. Стихи пишет примерно с 1996 года, издал несколько сборников стихов: «Между делом» (2016 г.), «Мы вернемся» (2017 г.), «Разогнутая дуга» (2018 г.), «И в свете моих забот…» (2019 г.). В 2018 году издал аудиодиск «Осколки кривых зеркал».
Стихи В. И. Дроздова неоднократно публиковались в журнале «Звонница» (2018 г. и 2019 г., г. Белгород), в альманахах «Российский колокол», «Любовь, похожая на сон», «Рождественская феерия», «Они сражались за Родину» (2018 г. и 2019 г., г. Москва), в тематических альманахах, посвященных 220-летию А. С. Пушкина, «СовременникЪ» (2019 г., г. Москва). Принял участие в издании альманахов «Бессмертный полк», «Форма слова» в издательстве М. Бурдина (2019 г., г. Кострома).
Награжден медалью «220 лет А. С. Пушкину», дипломант конкурса-премии им. М. А. Егорова, А. П. Береста и М. В. Кантария, приуроченного ко Дню Победы в 2019 году.
Произведения носят разноплановый характер, особенно нравится юмор, стихи на военную и патриотическую тему, а также на злобу дня: о событиях в стране, о необычных людях и их поступках, с ироничным взглядом на ситуации.
В настоящее время проживает в г. Белгороде. Руководит проектно-строительным предприятием. Женат. Имеет сына, дочь, трех внуков.
