Симфония зимнего леса
Симфония зимнего леса
Как-то возвращаясь из Пршибрама, что находится в шестидесяти километрах южнее Праги, мои чешские коллеги предложили пообедать в придорожном ресторанчике с экзотически названием «Поющий бармен». У входа нас встретил пожилой симпатичный чех, как давнишних друзей, и предложил остаться у него до ужина, а потом ехать дальше или заночевать в его гостинице. После нескольких кружек свиянского пива, все дружно пожелали остаться. Быстро устроившись, мы спустились в уютный зал, Венца принес меню, сообщив, что на обед у него коронное блюдо – жареный сыр, а вечером будет сюрприз, поэтому их решение остаться на ночь не только разумное, но и вкусное.
К вечеру зал ресторанчика быстро заполнился публикой, которую приветствовал дуэт, исполняющий чешские народные песни, его сменил сам хозяин, и запел, как я понял, современные романсы. Окончив пение, он объявил часовой перерыв, после которого пообещал танцы под эстрадный оркестр.
Оркестр представлял собой группу из пяти музыкантов и рыжей певицы с хрипловатым голосом. Мне показалось, что она выставляла на всеобщее обозрение прелестную грудь и смотрела в зал нагловатыми лазами. Часа через два заведующий подошел к нашему столику, усадил рядом со мной свою жену Марию и объявил о начале танцев. Мои коллеги пошли выбирать приглянувшихся им женщин, а я повел непринужденный разговор с пани Марией. Вдруг мое внимание привлекла картина, висевшая с левой стороны от пульта, и я невольно спросил:
– Пани Мария! Скажите, пожалуйста, откуда у Вас вот эта картина?
– Извините, но я отвечу вопросом на Ваш вопрос: а чем она вас привлекает?
– Точно такой осенний пейзаж я наблюдал в Крыму, и сейчас на какое-то время будто перенесся домой. Эти медно-красные засохшие листья являются отличительной чертой буковых лесов. Я даже не подозревал, что в Чехии увижу пейзаж крымского леса! Художник уловил и необычный красноватый отсвет, и невесомость лиственного покрывала, и над ним холодный воздух, едва прогретый низким солнцем
– Нет, это не Крым, а окрестности Карловых Вар. Пожалуй, не более двадцати километров от города.
– Значит, картина написана местным художником?
– Да. И этот художник – мой сын Милан.
– Я не отношусь к знатокам пейзажей, но здесь он – как живой…
– Я рада это слышать от Вас, представителя того народа, к которому принадлежат Великие художники, как Айвазовский, Репин, Левитан, Рерих…
– Где это место, конкретно? – спросил я.
– На западной окраине курорта.
– У меня от этой картины захватывает дух…Вы – художница?
Не совсем. Я нашла свое призвание через сына. Нам сложно пробиваться в искусстве, потому что у нас нет связей, мы не состоим в КПЧ и являемся представителями частного сектора. Милан будет дома в августе, приезжайте, он покажет Вам другие работы. А эту отец выкупил у него, что бы поддержать юношу и материально и морально…
Наш разговор прервал Венца, обратившись ко мне:
– Толье, твои камерады сказали, что ты хорошо читаешь со сцены произведения Ярослава Гашека!
– Есть грех, – ответил я.
– Не мог ты порадовать этим номером моих гостей? У нас, кстати, имеется его книга.
– Смогу.
***
Примерно через год мне сделали в Чехии операцию, которую я перенес нормально, быстро восстановился и через два месяца работал в полную силу. Но по заключению врачей мне требовалась реабилитация в санатории типа Ессентуки, Карловы Вары, Виши и т.п. Я несильно заморачивался на эту тему, однако, как выяснилось, обо мне помнили.
Как-то меня пригласил к себе начальник нашей группы Федор Николаевич. В кабинете сидел главный геолог Чехословацкой Урановой промышленности (ЧСУП), доктор Франтишек Шорф и, едва поздоровавшись, протянул мне пакет:
– Мы выделили тебе путевку в Карловы Вары, в санаторий Сан-Соуси. Отъезд послезавтра, так что постарайся не опоздать. Документы все здесь, в пакете. Ты дорогу знаешь, поэтому, надеюсь, в срок прибудешь в санаторий.
– Можно поехать на своей машине? – спросил я, скорее обращаясь к своему начальнику.
Он покраснел, потому что самостоятельно не мог решить этот вопрос, но перед главным геологом ЧСУП хотел показать свою значимость, поэтому ответил:
– Можно.
В день отъезда моросил мелкий дождь, было сыро и неуютно. Я быстро приспособился к возникшим обстоятельствам и скоро почувствовал бодрость, подъем духа, и желание плотно позавтракать.
В санатории меня встретили тепло и радушно. Двухместный номер, в который меня поселили, показался мне хоромами. Сосед по имени Вацлав, лет на пять старше меня, симпатичный интеллигент, представился и сказал, что он уже второй год на пенсии, но по-прежнему подрабатывает в STB (тайная служба безопасности). А сюда приезжает уже в шестой раз, после того, как ему удалили желчный пузырь…
Я рассказал немного о себе, и мы дружно пошли на ужин. Я вспомнил картину сына Марии Милана, и мне до боли захотелось найти то место, с которого была написана пего картина.
За столом я спросил соседа, не знает ли он, какая тропинка ведет в буковый лес, на что последовал ответ:
– Здесь любая тропа приведет к такому лесу.
– Я бы хотел найти буковую рощу, распложенную западнее города, примерно в пяти километрах отсюда.
– Ищешь женщину?
– В какой-то степени да. Она бывала здесь лет шесть-семь назад и рекомендовала мне заглянуть в эту рощицу.
– Я думал у тебя любовное свидание, а ты ищешь какие-то призраки!
– Я не хотел тебе навязывать свои проблемы!
– Нет, ты меня неправильно понял! Подожди пару дней, и ты получишь самую исчерпывающую информацию
– Спасибо!
И действительно, через два дня Вацлав попросил мою карту города Карловы Вары и его окрестностей и нарисовал трассу, по которой мне следует пойти, и она выведет меня к искомому объекту. Я был удивлен тем, что на конечной остановке маршрута стояла надпись: «Место, на котором была написана картина художника Милана Аутраты «Симфония зимнего леса». Вацлав подмигнул мне и с гордостью сказал: «Мы еще не то умеем».
Я нашел обозначенную тропинку, и она повела меня между высоких деревьев, по склонам, впадинам и водоразделам – к заветному месту. Я шагал медленно и часто останавливался, чтобы передохнуть. Воздух уже освободился от ночной сырости и приятно бодрил тело. Ясное солнце почти не грело, зато чудным образом освещало все вокруг. Оно свободно проникало сквозь голые кроны деревьев, и его лучи падали на медно-красный лиственный ковер, оставляя на нем ровные полосы теней от высоких стволов буков. Листья были настолько легкими, что от малейшего воздушного потока поднимались густыми хлопьями и потом, словно перья подстреленной птицы, медленно опускались на землю. В их мягкой толще утопали ноги, но шлось легко и приятно, потому что листья были чистыми и пахучими. Эти засохшие останки жаркого лета создавали не только роскошный пейзаж, но и удивительный звук: чудилось, будто под ногами звенят тонкие, словно подвешенные на нити медные пластинки, и эти переливы сопровождают приглушенную симфонию осеннего леса. Было приятно брести вглубь лиственных заносов, скопившихся в низинах и оврагах.
Здесь мириады чешуек напоминали поток раскаленной лавы: его поверхность по краям потемнела, потрескалась и отшелушилась, а в центре еще пылали розовые пласты. На крутом склоне я рухнул в водоворот холодного огня – он брызнул жаром, накрыл меня плотной пеленой и покатил по крутому пахучему ложу.
Я словно плыл, опускался и выныривал, барахтался и греб так долго, пока обессиленный не оказался в самой глубине стремнины и не почувствовал странную тишину. Через несколько минут напряжение стало невыносимым… И вдруг огромная толща листвы взметнулась, и в следующую секунду вихрь поднял надо мной все, до последнего листочка. Высоко в небе разрозненная масса образовала гигантское веретено, оно кружилось и раскачивалось вокруг невидимой вертикальной оси и смещалось в направлении солнца, которое дробилось на глянцевых чешуйках красноватого бука и отражалось от него множеством крошечных вспышек. Над дальней поляной сигарообразное тело зависло, вздрогнуло и рассыпалось, превратившись мгновенно в яркую тучу, которая понеслась, словно лесной пожар, куда-то на юг. И снова стоял тихий осенний день, и голый лес еще сильнее пах горьковатой листвой, и тропинка вела меня уже в направлении дома…
На охоту!
Эта команда действует практически безотказно для настоящего охотника. Иногда мне кажется, что я родился охотником, потому что начал стрелять из самопала по воробьям уже во втором классе, и постепенно расширяя список дичи, к девятому классу созрел до засадной охоты на косулю. Но в общество охотников вступил только, когда стал работать в пустыне Кызыл-Кум, и почти десять лет браконьерствовал, как и все его члены.
Оказавшись в Чехословакии, я первым делом вступил в общество охотников «Закупы», которое находилось вблизи моей работы. И, кроме того, в нем состоял мой чешский коллега по цеху, Ирка, который помог мне с оформлением документов и знакомству с коллегами – охотниками. В первый год я вставал на охоту в жуткую рань и, частенько – в непогоду, когда в голове крутилась фраза: «Охота пуще неволи». Сначала я шел на Либерецкий автовокзал и дожидался шахтерского рейса, развозившего по шахтам смены. Он иногда довозил меня до местечка Закупы, откуда было километра три до охотничьего домика. Но этот транспорт не всегда вписывался в мое время, и тогда я садился на рейсовый автобус, идущий в направлении Чешской Липы, там делал пересадку на автобус, следовавший до городка Мимонь, и подъезжал другим транспортом к Закупам. На это уходило часа три, и, бывало, я едва успевал на развод охотников.
На следующий год я купил себе прекрасную по тем временам машину «Жигули» и мог ездить на охоту прямо с рабочего места.
***
Я поставил будильник на три часа, но проснулся самостоятельно минут на семь раньше, принял холодный душ, выпил горячий чай и начал проверять экипировку – все было в порядке. Затем посмотрел в окно – там бушевала непогода! Шел мокрый снег, его крупные хлопья тарабанили по оконным стеклам с такой яростью, что они жалобно дребезжали и, казалось, просили о помощи… На этот раз была очередь Ирки развозить охотников на своей машине, и он подъехал к моему дому в назначенное время.
Чуть свет, мы уже были на месте. «Охотничий домик», представлял собой, фактически, небольшой красивый замок. Его внутренней достопримечательностью являлся музей охотничьих трофеев, который начали собирать еще Судетские немцы. Кроме того, стены зала украшали картины и старинные гравюры с изображениями сцен охоты. Рядом с картинами висели рогатины, алебарды, мечи. В центре зала стояло стеклянное сооружение, наподобие саркофага, – в нем хранилось коллекция охотничьих ружей, которые были уложены на специальных подставках в замысловатый узор, виде лесного цветика. Когда под высоким потолком зажигалась хрустальная люстра, ее блески играли на инкрустации прикладов и гранях стволов, отчего «цветок» казался огненным…
Первым в охотничьем «домике» появился пан Марек, бывший ветеринарный врач, интересный и интеллигентный старичок. Он уже не ходил с ружьем, но выполнял функции повара и ветеринара. Я с ним поздоровался, он мне ответил охотничьим приветствием и с гордостью похвастался, что ему поручено готовить сегодня праздничный ужин. Марек любил шутки, всегда просил новый анекдот, и почти в сотый рассказал мне, как в Закупах тайно венчался эрцгерцог Фердинанд, тот самый, которого убили в Сараево в 1914 году, что послужило поводом для начала первой мировой войны.
А тем временем начали приходить другие охотники, их уже встречали на заснеженном плацу. Пришедшие снимали зеленые шапки и, обращаясь к собравшимся, произносили традиционное приветствие:
– Lovu zdar!
– Lovu zdar! – отвечали ему.
Всего набралось двадцать два стрелка и девять загонщиков. Майор Липа, он же Председатель и главный егерь, выстроил всех в каре, подробно рассказал, где будем охотиться, и напомнил о правилах безопасности.
Загонная охота здесь проходит так: сценарий загона, все движения в цепи, шаги и обстоятельства определяет егерь. Его команды являются обязательными для исполнения, и строго соблюдаются. Практически он является единовластным хозяином мероприятия, и если понадобится, он может его остановить и даже закрыть, то есть отложить. Так случилось со мной три года назад, на первом дне охоты, когда в азарте отстрела я забылся, и начал палить по зайцам, расстреливая их практически в упор. Тогда Майор остановил охоту и назначил мне штраф в виде литровой бутыли Охотничьей водки.
На последующих загонах первого дня и потом, за три года, я ни разу не нарушал правил охоты, и уже несколько раз получал награды в виде зайца или фазана за меткую и эффективную стрельбу.
К началу светового дня погода стала налаживаться: ветер стих, открылось солнышко, и почувствовался легкий морозец. Я шел в цепи между молчунами, они изредка передавали мне команды, следующие от главного егеря, сделать столько-то шагов вперед, переместиться вправо или влево, стоять на месте и т.д. У подножья горы ко мне пристроился однорукий Отто, опытный лесник и жуткий балагур. Мы познакомились с ним год назад, когда развозили вместе корм для зверей, и после этого стали почти закадычными друзьями. Сначала от его болтовни мне хотелось закрыть уши, и я даже засуетился, досадуя на соседа, но его забавные анекдоты на тему о лесничих и их женах меня развеселили и даже как-то вписались в мое приподнятое настроение, всегда появлявшееся на охоте.
Около часа мы шли без единого выстрела, словно были на туристической прогулке. Но вот послышался отдаленный шум загонщиков, и стрелки насторожились, предчувствуя, как мечется загнанная дичь. У редкого соснячка Отто дал знак, чтобы я приготовился, – и в следующую секунду впереди метнулся заяц. Я чуть замешкался и пальнул вслед – зверек скрылся, как мне показалось, без единой царапины. Однако Отто проворно шмыгнул между деревьями и вскоре вышел мне на встречу, держа в руке здоровенного самца.
– Меткий выстрел! – он показал на маленькое кровавое пятнышко за серым ухом, потом, ловко орудуя пальцами одной руки, выдавил содержимое из мочевого пузыря зайца и пристегнул трофей к своему поясу.
– Зачем тебе нести такую тяжесть? Или сломался мини-трактор? – спросил я.
– Мечтаю лично вручить сию первую и прекрасную добычу лучшему стрелку.
А загонщики приближаются к цепи – дикие звери, загнанные в тесное пространство, не выдерживают натиска людей и пытаются вырваться из адского круга. Вот помчались на охотников косули, их пропустили между стрелками, и почти в туже минуту началась заячья бойня. Я стреляю уже без подсказки Отто и почти ни разу не промахиваюсь: ружье настолько послушное, что выстрелы следуют именно в тот момент, который угадывает сидящий во мне зверобой.
Но азарт отстрела длится всего несколько минут, потому что большая часть зверьков, попавших в зону огня, быстро полегла, а те, что миновали дроби, разбежались. Потом в стрельбе наступает затяжная пауза, и вскоре председатель дает команду на следующий круг облавы.
Мы выстроились в новую цепь и двинулись по заболоченной низине, сильно заросшей ольхой и осокой. У меня другие соседи: пожилой Богумил с собакой и юноша из средней школы. Как и все охотники, я приготовился к встрече с пернатыми, и вдруг при выходе на лужайку поднимаю косого. Он идет по дуге справа налево и вот-вот покинет мой сектор. Я вскинул ружье, когда заяц был уже метрах в сорока, и подранил его первым выстрелом, однако второго не делаю – вперед вырвалась Гейша (так кличут Богумилову сучку), и через несколько минут раздается предсмертное верещание. Умная псина садится возле добычи и ждет хозяина, а из камышей начинают вылетать фазаны – слышится свист крыльев и громкие крики: «Kohout! Kohout!», то есть «Петух! Петух!» – так чешские охотники провоцируют своего брата на выстрел, когда вылетает курочка, потому что за нее полагается штраф в виде литровой бутыли «Туземского» рома. Вторым обязательным условием охоты на фазана является стрельба только по летящей птице. И старые петухи это знают, и при виде охотников предпочитают поскорее спрятаться в надежных кустах, чем взлетать в предательское небо.
У высокой болотной кочки Гейша застыла в «стойке». Я внимательно слежу, как Богумил крадется к тому месту, куда устремлено все внимание охотничьей собаки, и вдруг вижу взметнувшееся рядом со мной красное пламя, и слышу свист и хлопанье крыльев. Фазан стремительно уходит вдаль и вверх. Стреляю навскидку – птица как будто натыкается со всего лета на бетонную стенку и камнем падает вниз. В тот же миг вылетает «Богумилова» дичь – раздается выстрел, и серая курочка уже в зубах у Гейши. Едва я успел выразить соболезнование соседу и подобрать свой трофей, как с невероятным шумом поднимается яркая тройка. Не целясь, стреляю в дальнюю птицу, потом ловлю на мушку ближнюю – и обе они на земле! Их подбирает подоспевший Отто, а я оказываюсь в центре взбудораженного выводка и из пяти выстрелов беру снова двух красавцев. За ручьем вспугиваю, кажется, самого фазаньего короля. Он огромен, воздух сотрясается от мощной вибрации острых крыльев, с них будто брызжет пламя, и от этого огненного полета в небе остается светящийся след! Я очарован жар-птицей и на миг сомневаюсь, стоит ли в нее стрелять? Но мой охотничий инстинкт срабатывает раньше принятого решения: я чувствую удар приклада в плечо и вижу, как в вышине вспыхивают и зависают яркой гирляндой петушиные перья, а потом слышу тяжкий удар о землю и короткий стон…
Постепенно пальба затихает, и вот уже раздается сигнал отбоя. Охотники «переломили» ружья, повесили их дулами вниз и собрались в круг. Подъехал трактор с тележкой, из него выгрузили два ящика пива и термос с колбасками. К тележке снесли трофеи, часть дичи положили на платформу, часть повесили на специальные крючья. Тракторист – он же буфетчик, выдал каждому по бутылке пива и по порции колбасы с хлебом и сладкой горчицей. Во время еды шумно пересказываются некоторые приключения из нашего hona, остряки сыплют меткие шутки-прибаутки, подсмеиваются над теми, кто больше всех сжег «вхолостую» патронов, или заблудился в «трех соснах»… Балагур Отто не обходит вниманием меня и рассказывает с пристрастием о том, как его предупреждение «dej si bacha!», то есть «будь на чеку!», я понял по-русски: «давай бахать», и пошел палить по кустам. Случайно там оказался заяц, который и умер от испуга. Его байка вызвала такой громкий хохот, что мне стало жарко. На счастье вскоре начался контрольный загон, завершивший охоту.
На широкой поляне перед замком командовал Отто. Зайцы и фазаны были разложены в два длинных ряда, тушка к тушке, а каждая десятая голова выдвинута вперед, так что сразу можно было прикинуть количество добытых трофеев. Нескольким лисам и кошке отводилось менее почетное место. У дичи выстроились стрелки с заряженными ружьями, а поодаль – загонщики. Председатель произнес короткую речь: «Уважаемые господа – охотники! Сегодня был удачный день: нами добыто девяносто шесть фазанов, восемьдесят зайцев, три лисы и одна кошка. Нарушений правил безопасности не отмечено. Мы хорошо потрудились и поохотились в этом году, но впереди – суровая зима, и звери будут нуждаться в нашей помощи. График развоза кормов составлен, и вы можете ознакомиться с ним в Большом зале. Всех вас и ваших жен я приглашаю на бал охотников, который состоится через неделю в ресторане ROH1 города Мимони. Скажу по секрету: победителя праздничной викторины ожидает особый приз: дикий кабан, запеченный на вертеле. Поздравляю вас с закрытием осеннего охотничьего сезона! В честь его окончания… Пли!»
Двадцать два выстрела раздались почти одновременно, эхо залпа отразилось от горы, покатилось над лугом и затерялось в перелеске.
– Lovu zdar! – отчеканил майор.
– Lovu zdar! – дружно ответили охотники.
Затем последовала раздача трофеев.
Каждому участнику охоты достался бесплатно один kus – на выбор: заяц или фазан. Тем, кто охотился с собакой, председатель добавил еще по одной тушке. Потом объявил лучших стрелков – офицера чешской армии Барту и меня, и вручил нам в качестве поощрения по фазану. Из оставшейся дичи можно было купить не более одного kusu по льготной цене. Все остальное сложили в холодильник, чтобы на другой день отправить в розничную торговлю.
Председателя сменил Отто и вручил мне зайца-великана, как приз за самую эффективную стрельбу и охотничью преданность. Раздались громкие аплодисменты, что означало так же и окончание официальной части.
После небольшого перерыва последовало приглашение на пир. Я пробыл на нем около двух часов. Затем попрощался и поехал домой, с четырьмя трофеями, добытыми на удачной охоте.
Об авторе:
Анатолий Изотов, родился летом 1940 года в Калужской области.
«Детство и юность прошли в Крыму, в селе Богатое (бывшее Бахчи-Эли), что расположено ровно посредине между Симферополем и Феодосией. После окончания средней школы год работал на Донбассе, затем поступил в Новочеркасский политехнический институт. По окончании института получил диплом инженера-гидрогеолога и направление на работу в П/Я. Десять лет проработал на уранодобывающем предприятии в закрытом городе Уч-Кудук. Затем, как опытный горный инженер, был направлен в Северную Чехию, в заграничную командировку, которая затянулась на десять лет. По чешской тематике защитил кандидатскую диссертацию, затем вернулся на родину. Работал в институте ВИОГЕМ (г. Белгород), став со временем его главным инженером. В настоящее время являюсь научным консультантом этого института.
С пятнадцати лет начал писать стихи. Первые публикации появились в газетах «Кадиевский рабочий» и «Кадры индустрии» (1958-1964 гг.). Одно из произведений того периода, белый стих «Письмо из Средней Азии» вошло в книгу «Письма из тополиной весны», выпущенную Ростовским книжным издательством в 1967 году.
Прозу пишу с 1965 года. Ранние произведения повесть «Охота на Клеопатру», рассказы «Фархад», «За тех, кто в поле» и другие – долгое время не мог опубликовать в силу специфики работы на закрытом предприятии. С 2005 по 2010 годы издал малыми тиражами четыре книги – сборник стихов, сборник рассказов и два романа.
Активно занимаюсь литературными исследованиями, особенно плодотворно – творчеством М.Ю. Лермонтова и Гомера.
С 2015 года являюсь членом Интернационального Союза писателей (кандидат).
В этом статусе регулярно публиковался в альманахе « Российский Колокол», участвовал в литературных конкурсах, проводимых ИСП, Ялос 2016, Ялос 2017, в ХХХ1V фестивале фантастики «АЭЛИТА» конкурсах прозы им. Жюля Верна, и поэзии им. Иннокентия Анненского, и др. Награждался дипломами различной степени, в т. числе «За крупный вклад в развитие культуры» и Диплом гран-при за лучшую Публицистику 2017г.
Диплом 2-й степени лауреата «Российской литературной премии» журнала «Российский колокол», медаль «За крупный вклад в отечественную словесность»
Издал две книги: Роман «Верка» на бумажном носителе и аудиокнигу «Рассказы»».
