За тех, кто в поле!
(Рассказ)
Часть первая
Известный хирург Светлана Александровна Шадрина успешно защитила докторскую диссертации и по такому случаю устроила в своем отделении девичник: ей хотелось просто посидеть среди подруг и сотрудниц, с которыми проходили напряженные и кропотливые будни, развеяться после многолетней гонки, предшествующей защите, и отдохнуть от официальных поздравлений и длинных речей. Но и в этой милой компании не обошлось без лишних и, как ей казалось, надуманных выступлений. Одни пели гимны рукам хирурга, другие восхищались ее трудолюбием и добрым сердцем, третьи говорили о женской красоте, четвертые вспоминали ее путь в медицину от милосердной школьницы, перевязывающей пораненные лапки птичкам и кошкам, до ведущего травматолога страны, разработавшего собственный метод уникальных операций на суставах…
Светлана Александровна хотела коротко поблагодарить всех за теплые слова и предложить тост за дорогих коллег, но что-то дрогнуло в ее душе, и, неожиданно для самой себя, она сказала: «Вы знаете, я стала врачом, потому что в ранней юности полюбила геолога! Родом я из глухой деревеньки, что затерялась в лесах Костромской области, там прожила семнадцать лет, окончила школу и… Впрочем, начну с главного.
Это было в середине шестидесятых годов. Я только что сдала экзамены за семь классов, и мама разрешила мне отдохнуть несколько дней и позагорать на речке. Мы с подружками беспечно сидели на желтом песке, когда неподалеку от нас остановилась огромная незнакомая машина, из нее вышли четверо молодых мужчин, быстро разгрузили какое-то оборудование, распрощались с шофером и начали устраиваться. Они поставили на высоком берегу реки Вочь большую круглую палатку, напоминающую ханский шатер, рядом с ней развели костер, сварили еду и после обеда соорудили деревянную вышку. Вскоре выяснилось, что к нам приехал небольшой геологический отряд, чтобы бурить скважины. По деревне сразу же поползли слухи, будто в наших местах нашли ценную руду, отчего геологи стали центром внимания и основной темой деревенских разговоров.
К вечеру у буровой собралось немало народу — в основном подростки и ребятишки, — и все с любопытством наблюдали, как трое здоровенных парней под руководством Феди Сысоева (он так всем представился) опускали в неведомую глубину трубы. Потом двое крутили «свечу», а Федя сидел на ней в качестве утяжелителя и веселил публику. Достигнув определенной глубины, бурильщики доставали трубы на поверхность и из самой нижней, чуточку расширенной у основания трубочки извлекали керн — колбаски зеленой глины и горки мокрого песка.
Вынутым из недр грунтом занимался геолог по имени Коля. На вид он казался совсем юным, но был главным, потому что буровики во всем его слушались. Коля мне понравился с первого взгляда: я была очарована его внешностью и тем, как он бережно и аккуратно раскладывал на листе фанеры образцы горной породы, отмечал чистыми дощечками интервалы, измерял их, рассматривал что-то через лупу, а потом записывал мелким почерком в общую тетрадь только ему доступные таинства земли. Руки геолога действовали уверенно и проворно, и казалось, что к ним вовсе не пристает глиняная жижа, обильно стекающая с труб и образцов. Я не могла отвести глаз от этих рук и все смотрела, смотрела… Позже я поняла, в чем секрет их притягательности, но сейчас о другом.
Нас всех обуревало любопытство: что все-таки здесь ищут? И мне как самой старшей среди девчонок (из-за болезни я пошла в школу с восьми лет) поручили спросить об этом Колю. Услыхав мой робкий вопрос, он посмотрел мне прямо в глаза, отчего сердце мое сладко сжалось, и спросил:
— Как тебя зовут?
— Светка, то есть Света, — тихо ответила я.
— Так вот, Света, если тебе действительно интересно, то я с удовольствием все расскажу, но чуть позже, а сейчас, пока я пишу, вспомни, пожалуйста, сколько у вас в селе колодцев, и когда их вырыли, и где — в каком овраге, под каким обрывом или в какой яме — ты видела красную глину?
Я поняла его вопрос, но долго не могла ничего вспомнить, потому что от волнения у меня в голове все перепуталось. Пока я собиралась с мыслями, Коля закончил писать и сказал:
— Мы проводим комплексную двухсоттысячную геологическую съемку: собираем сведения о геологическом строении и гидрогеологических условиях данной территории, то есть, выявляем, где распространены, чем представлены и как залегают горные породы, в том числе те самые пески и глины, что достаем сейчас из глубины. И, попутно, выясняем, какие здесь имеются полезные ископаемые. Не обязательно уголь, нефть и золото, но и торф, строительные пески, известняки, гравий, щебень. Еще нас интересует, сколько здесь подземной воды, на какой глубине она залегает, куда течет, каковы ее питьевые качества и иные свойства… На основании наших исследований будет составлена геологическая карта, где в одном сантиметре уместится два километра местности. Знаешь, что такое масштаб, топография?
— Знаю.
— Прекрасно. Так вот, на нашей карте мы покажем яркими цветами и значками геологические и гидрогеологические данные на фоне едва заметных контуров топографии. Все поняла?
— Да.
— И почему меня интересуют колодцы?
— Нет.
— Потому что с их помощью можно получить информацию о подземных водах. Выяснив, на какой глубине в колодцах находится вода, мы сможем узнать уровень залегания подземных вод и проследить направление их движения; взяв пробы воды, при помощи химического анализа определим ее качество; проведем опытные откачки и установим, насколько полноводны колодцы, а значит, и водоносные горизонты; если же ваши землекопы точно покажут, где появилась влага, когда они проходили шахту, то станет ясно, в каких породах сосредоточены запасы воды.
— Вспомнила! — мне стало вдруг легко и радостно. — Недавно Воронцовы копали колодец, и мужики, ну, землекопы, вытаскивали из него такой же голубой песок, как у тебя на фанере, а на самом дне оказалась красивая красная глина — да она лежит у них на завалинке!
— Ты — молодчина, мы обязательно сходим к Воронцовым, все изучим и вместе посидим на красной завалинке.
— А зачем вы бурите, если все можно узнать по колодцам? — спросила я, чувствуя, как во мне просыпается вредная девчонка.
— Колодцы расположены неравномерно, а наши наблюдения проводятся по определенной сетке… Потом, в геологии часто бывает все так закручено, что не разберешься, даже если опишешь сотни колодцев!
— И вы будете бурить по всей деревне?
— Нет, только там, где много неясного. Буровые работы стоят дорого, а съемка должна проводиться при минимальных затратах. Коля показал мне геологическую карту северной части Костромской области более мелкого масштаба, чем они собирались составлять по результатам своей съемки. На ней среди розовых полос и пятен я прочитала название нашей речки и увидела место, где она впадает в реку Ветлугу, а геолог, как будто угадав мои мысли, пояснил:
— Мы находимся вот здесь, а снимать будем всю площадь между дорогой и Ветлугой и еще двадцатикилометровую полосу южнее вашей деревни. Эта карта схематична: на ней видно, что на нашем участке распространены породы триасового возраста — им примерно двести миллионов лет — и почти нет той информации, о которой я говорил. Когда же мы нанесем на крупномасштабную топографическую карту результаты нашей съемки, то получим современный геологический шедевр!
— Там, за дорогой, глухой лес и болото! — предупредила я.
— Совершенно верно! Через неделю я туда отправлюсь и увижу твое болото воочию.
— Ты пойдешь вместе с буровиками?
— Нет, туда вручную треногу не затащить.
— А как же ты увидишь породы сквозь болото?
— Ты задаешь уже профессиональные вопросы, это похвально. Сквозь болото, конечно, ничего не увидишь, но я буду копать по его краям неглубокие шурфы (их в геологии называют закопушками) и изучать в них верхние слои пород, а если по пути будут попадаться обрывы, промоины, старые карьеры, колодцы и родники, то, исследовав их, смогу существенно расширить наши знания.
Я загорелась желанием отправиться вместе с Колей и сказала ему об этом, на что получила следующий ответ:
— Ежедневную ходьбу по двадцать — тридцать километров короткими перебежками девочка может не осилить, и к тому же, вчера я уже принял на работу мальчика из вашего села.
— Как его зовут?
— Юра.
— Юрка Бондаренко?
— Да. Он смешно окает, но производит хорошее впечатление.
— У Бондаренко в семье три брата, все они ходят в Ленинград гуртовщиками и зарабатывают много денег.
— А чем отличается гуртовщик от пастуха? — спросил меня Коля, и я ответила ему как хороший знаток этого дела:
— Пастух пасет коров в лесу, а гуртовщик отправляет их в город на бойню. Наши гуртовщики гонят скот от Вохмы до Шарьи — это узловая железнодорожная станция, — там его взвешивают, заводят в товарные вагоны и сопровождают до Ленинграда. В пути животные прибавляют в весе, за что гуртовщикам выплачивают хорошие деньги.
Коля остался доволен моим объяснением, а мне захотелось рассказать ему еще что-нибудь, но я не знала, что его интересует, и спросила:
— Какой ты окончил техникум?
— Я еще студент НПИ, а сюда приехал на преддипломную практику…
— Ты станешь геологом?
— Почти, с приставкой «гидро».
— А чем занимается гидрогеолог?
— Это геолог, изучающий подземные воды.
— А какие еще бывают геологи?
— Разные. Например, геофизик занимается физикой земли, палеонтолог — древними окаменевшими организмами, геохимик — химией горных пород…
Из его ответов оставалось неясным, что такое НПИ, но спросить об этом я постеснялась. Коля, видимо, догадался, с чем связано мое смущение, и сам повел речь о городе Новочеркасске и его главной достопримечательности — политехническом институте…
В тот день я пробыла с геологами до позднего вечера. После работы мы все вместе варили макароны, ели их с тушенкой и пили много-много чая. Коля очень интересно рассказывал мне о подземных водах, и я поняла, что из нашей воды получается вкусный чай потому, что она сохранилась в песках с ледникового периода и, по сути, является чистой снеговой водою. Потом первый раз в своей жизни я зашла в настоящую палатку и была очарована простотой и уютом, царившим в ней. Ребята спали в зеленых спальных мешках, а вместо стульев и тумбочек использовали большие кованые ящики, которые называли вьючными. Я представила, как хорошо забраться в теплый мешок, когда по брезенту стучат крупные капли дождя, и читать книгу или просто мечтать…
Всю неделю, отпущенную мне для отдыха, я пропадала на буровой, почти не отходила от Коли и при малейшей возможности напоминала ему о своем желании отправиться с ним в поход до Ветлуги. Он, разумеется, пошел все-таки с Юркой, а мне пообещал что-нибудь придумать в начале следующего месяца.
И вот наступил долгожданный знойный июнь. В назначенный день я быстро управилась со своими делами и после обеда пришла к палатке. Там стоял крытый грузовик, и около него сидели на вьючных ящиках незнакомые люди. Я совсем было растерялась, но появился Коля и представил меня как рабочую их отряда. Оказывается, приехало пополнение: сотрудник МГУ, главный геолог партии и практикантка по имени Галя из Воронежского университета. Колю назначили начальником съемочного отряда, состоящего из трех групп, по два человека в каждой: съемщик и рабочий.
Меня прикрепили к Коле, а Юра и приезжий мальчик, сын какого-то начальника, достались Гале и москвичу. На первых порах нам должен был помогать главный геолог партии, а потом он уезжал в другой отряд, ведущий съемку в соседнем с нами Пыщугском районе. Мне выдали тридцать рублей в качестве аванса (я раньше никогда не держала в руках таких денег!) и предложили выбрать по росту противоэнцефалитную зеленую куртку, черные брюки, накомарник и сапоги. Так я стала участницей комплексной геологической съемки.
(Продолжение читайте в следующих выпусках альманаха «Российский колокол»)
Об авторе:
Изотов Анатолий Александрович, родился в 1940 году. Детство и юность прошли в Крыму. Затем – Донбасс, политехнический институт, инженер-гидрогеолог, 10 лет работы на закрытом предприятии и загранкомандировка в ЧССР. По чешской тематике защитил кандидатскую диссертацию. На Родине – главный инженер института ВИОГЕМ (г. Белгород). В настоящее время – доцент Белгородского государственного университета.
Стихи пишу с 15 лет. Первые публикации появились в газетах «Кадиевский рабочий» и «Кадры индустрии» (1958-1964гг). Одно из произведений того периода «Письмо из Средней Азии» вошло в книгу «Письма из тополиной весны», 1967 г.
Раннюю прозу долгое время не мог опубликовать в силу работы на закрытом предприятии. С 2005 по 2010 годы издал малыми тиражами четыре книги: сборник стихов, сборник рассказов и два романа. Активно занимаюсь литературными исследованиями, особенно интересны для меня – творчество Лермонтова и Гомера.
С 2015 года являюсь членом Интернационального Союза писателей (кандидат).
