За тех, кто в поле
За тех, кто в поле
Рассказ
(Продолжение: начало читайте в выпусках альманаха «Российский колокол» выпуск №3 и №4, 2016 года.)
Часть 3
Но вернусь к первому маршруту. После него у меня гудели ноги и болели все до единой мышцы, а душу грызло сомнение: возьмет ли меня Коля завтра? По сути, я больше мешала ему, чем помогала, и доставила столько хлопот! Будто в ответ на мои сомнения, он пришел ко мне вечером и сказал: «Света, завтра мы поработаем дома. Ты, как только выспишься, заходи ко мне в палатку: я хочу посоветоваться с тобой, как нам лучше построить следующие маршруты». И с тех пор каждый вечер, как бы поздно ни возвращались, мы подробно разрабатывали предстоящий маршрут, и это помогало нам быстрее преодолевать длинные километры и интересно работать, хотя работа наша была тяжелой, а порой и опасной.
Еще хочу рассказать о маршруте тринадцатого июля: что ни говори, а число это особенное! События того дня развивались так. Коля, как обычно, встал в пять утра и пошел купаться к старой мельнице. На обратном пути ему повстречалась тетя Вера Сапрыкина с пустым ведром из-под молока. Она пожаловалась на утреннюю прохладу и на то, как ей холодно будет «сидеть под коровами». Как истинный джентльмен, Коля тут же накинул доярке на плечи свою незаменимую в маршрутах черную куртку (в ней имелось множество застегивающихся и открытых карманов) да так и не взял ее обратно.
Выходя в поле, я обратила внимание на то, что мой шеф одет не по форме, но не придала этому значения. Да, забыла сказать: в отряде к тому времени работало уже четыре группы, и мы отдалились от базы на тридцать километров, поэтому съемщиков по утрам подвозили к началу маршрутов на грузовой машине, а вечером всех подбирали на главной дороге. Нас с Колей высадили у сенокосной тропы, ведущей прямехонько к пойменным лугам Ветлуги. Сначала все шло гладко: мы ни разу не остановились для уточнения пути, геологические находки не преподносили никаких сюрпризов, солнце не пекло, потому что низко над землей висели серые тучи, комары присмирели, воздух сладко пах настоем из медовых трав и вселял молодецкую бодрость… Все эти обстоятельства помогли нам почти на час раньше выйти к реке. От радости ни я, ни Коля не вспомнили про обед, который всегда старались приурочить к окончанию первой половины маршрута. Вместо отдыха мы рванули вдоль реки, описали две расчистки и приготовились взять строго южное направление, чтобы одним махом пройти сквозь болотистый лес, достичь просеки, ведущей к дороге, и поскорее закончить работу. Вдруг Коля засуетился, полез в сумку, в карманы, снова в сумку, потом растерянно посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:
– Вот досада, компас остался в куртке!
– У тети Веры? – спросила я, питая слабую надежду, что еще не все потеряно.
– Да, а без него и солнца нам поможет разве что мох. Он еще с минуту колебался, затем по-деловому спросил:
– Ты сможешь идти по лесу прямо, никуда не сворачивая?
– Смогу! – ответила я, не моргнув глазом.
– Хорошо. Становись спиной к реке и постарайся идти так, чтобы все время ощущать ее за собой. Твоя задача – идти по прямой линии, остальное буду делать я.
И я двинулась, четко представляя каждую секунду, где течет полноводная Ветлуга. Через полторы тысячи шагов мы остановились, Коля велел мне зафиксировать на местности наше направление, а сам сделал пометку на карте, вырыл закопушку и записал все необходимое в полевой журнал. И снова я пошла впереди, радуясь, что справляюсь с заданием… Так было отсчитано еще шесть тысяч шагов, как вдруг перед нами возникло широкое мрачное озеро. Это могла быть только старица Ветлуги, расположенная на карте в трех километрах восточнее нашего предполагаемого местонахождения. Мы разложили рядом с картой аэрофотоснимки и попытались сверить с ними очертания водоема, но из-за ограниченной видимости это нам не удалось. Тогда Коля взобрался на самое высокое дерево, долго смотрел вокруг, спустился, еще раз сверил карту и снимки и сказал:
– Скорее всего, мы вышли к Черной старице. Если это так, то нам следует перебраться на ее противоположный берег и достичь южной излучины озера. Там начинается длинная просека, которой нет на карте, но которая ясно просматривается на всех аэрофотоснимках. Вырубку мы пересечем в любом случае, и по ней без труда выберемся на дорогу чуть дальше от нашего сектора. Посмотри, напрямую через озеро здесь не более двухсот метров, а обходить придется километр, а может, и больше. Так как, поплывем или пойдем?
– Давай лучше пойдем, – ответила я, боясь черной воды и искренне веря, что, идя по суше, мы найдем куда быстрее и легче заветную излучину.
– Ладно, будь по-твоему.
Берег старицы казался ровным только из «амбразуры» зарослей. На самом деле к нему примыкало множество топких низин, болот и ручейков, сильно заросших ольхой и заваленных буреломами. Уже с первых шагов мы начали делать замысловатые зигзаги, постоянно увеличивая их амплитуду и удаляясь от старицы. После трех часов изнурительной ходьбы я увидела одну из наших закапушек. Мне показалось, что отсюда я хорошо помню обратную дорогу к реке, и снова шагнула в неизвестность…
Приближался вечер, а мы все кружили по лесу, потеряв и старицу, и наши следы и заходя все глубже и глубже в трясину. Коля щадил меня и искал более удобные проходы, но, видимо, всему был предел. Делая очередной обход хлябкой низины, он взял меня за плечи и, улыбаясь, сказал: «Нам надо пройти немного по грязюке, иначе отсюда не выбраться! Мне кажется, я засек, где мы сейчас находимся. Посмотри, вот на этом аэрофотоснимке серой линией очерчена дельта у водоема – это как раз место впадения ручья в болото, что ты видишь перед собой. А дальше находится островок – он показал на зеленую трясину и видневшийся за нею холм, – который отпечатан на снимке в виде колечка. И обрати внимание, как близко подходит к острову необозначенная просека – нам нельзя упустить до темноты этот шанс! Предположим, мы ошибаемся и сразу не найдем просеку, тогда ночь проведем на сухом острове: разведем костер и продержимся до утра. Конечно, этот вариант мне не нравится: в отряде поднимется ненужная паника, – так что надо поторопиться и до темноты перебраться на остров!»
Я верила Коле и целиком полагалась на него, но идти или плыть по смрадной зеленой жиже, заваленной корягами и ветками, затянутой густой бородавчатой пленкой, напоминающей спину скользкой жабы, не хотелось. Он видел мою нерешительность и старался изо всех сил убедить меня свыкнуться с мыслью, что другого выхода у нас нет. Не знаю, как бы я преодолела отвращение к «зеленой жабе», если бы через несколько секунд мы не провалились в колдобину, будто нарочно прикрытую сухой травой. Оказавшись по грудь в воде и при этом, оставшись целой и невредимой, я уже не сопротивлялась и шагнула в болото. В каком-то полузабытье я то ли шла, то ли плыла в мерзкой жиже, потеряв счет времени. Наконец, под ногами оказалась твердая почва, и мы ступили на остров, сплошь заросший странными красными лопухами. На нем было сухо и уютно, а у вершины холма нам открылась плотная колония молодых подосиновиков, и сразу стало ясно, что «красные лопухи» есть не что иное, как старые грибы, никогда не знавшие ножа грибника. Увидев ядреные, аппетитные грибочки, Коля вспомнил, что мы еще не обедали, и виновато сказал:
– Светочка, прости меня, ты проголодалась, а я все гоняю тебя по болотам.
– Нет, я потерплю!
– Для начала погрызи сахару – он протянул два кусочка рафинада – и, если не трудно, насобирай хороших подосиновиков, а я пока обследую остров и постараюсь найти ориентиры.
Собирая грибы, я немного успокоилась и не заметила, как спустилась ночь. Но нет худа без добра! По светлой части неба Коля определил, где запад, сориентировал карту, и мы пошли по затопленной низине к излучине старицы. Он держал над головой ружье и сумки, а я несла лопату и старалась не отставать. Иногда Колино тело погружалось в воду по грудь, мне же болото доходило до подбородка, и я чувствовала кончиками ушей его отвратительное прикосновение. Так мы продвигались бесконечно долго. Последний светлый кусочек неба на западе постепенно погас, а вместе с ним и надежда выбраться когда-нибудь из этой топкой западни. Я тихо рыдала: мне было жалко себя, маму, брата, сестер… Коля шел уверенно, не снижая темпа, и все время подбадривал меня. Когда вода скрыла его плечи, мне пришлось двигаться на цыпочках, а местами и вовсе плыть, ощущая лишь кончиками сапог зыбкую почву. Со всех сторон нас окружал черный лес, это усиливало мой страх и чувство обреченности. Меня пошатывало, а Коля, казалось, не отклонялся ни на сантиметр от какой-то воображаемой прямой линии, известной только ему. Вдруг мне почудилось, будто он на что-то ориентируется. Я инстинктивно подняла голову и увидела, что серое небо очерчено над нами ровной полосой деревьев. «Просека!» – подумала я и оглянулась. – За нами виднелась та же полоса. Мое рыдание сменилось смехом радости.
Примерно через час вода стала спадать, и вскоре под ногами оказалась сухая земля. Еще несколько минут я по инерции высоко поднимала ноги, будто преодолевая топь, затем почувствовала, как ликует моя душа, и в ней кипит страстное желание расцеловать того, кто так уверенно вывел меня из болота… Но Коля спешил выйти на дорогу, чтобы не пропустить машину: она еще в течение получаса должна была патрулировать данную зону, а затем шофер обязан был поднимать тревогу. Мы выступили из леса прямо под свет фар, спокойно забрались в кузов и, как ни в чем не бывало, поехали домой.
В общей сложности наше блуждание по лесу длилось одиннадцать часов, из них большую часть времени мы провели на болоте. Тогда я ясно поняла истинную цену маленькой штучки под названием компас: без него в незнакомом лесу человек превращается в жертву Лешего и Кикиморы, которые заманивают в непроходимые дебри и топи…
Наш случай Коля подробно разбирал на очередной планерке и там же ввел правило: перед выходом в маршрут обязательно проверять наличие у съемщика компаса, карты и комплекта аэрофотоснимков. Это, правда, не избавило отряд от нескольких ЧП.
Приключения на маршруте тринадцатого июля усилили мою любовь к Коле, вспыхнувшую с первого взгляда. Я очень гордилась своим выбором. Возраст здесь не играл никакой роли: моя душа расцвела и раскрылась для любви, словно первый бутон молодой розы. Я благоухала, постоянно ощущая, как наливается хмельным соком мое тело, и наслаждалась этим ощущением. И то, что ежедневно рядом со мною по четырнадцать-пятнадцать часов находился мужчина, которого я не просто любила, а боготворила как специалиста, как верного товарища, надежного и благородного рыцаря, готового в любую минуту свершить ради меня подвиг, лишь ускоряло процесс моего созревания. Свидетельством тому стал еще один случай.
(Продолжение читайте в Альманахе «Российский колокол» №2)
Об авторе:
Анатолий Изотов, родился в 1940 году. Детство и юность прошли в Крыму. Затем – Донбасс, Политехнический институт, инженер-гидрогеолог, 10 лет работы на закрытом предприятии и загранкомандировка в ЧССР. По чешской тематике защитил кандидатскую диссертацию. На Родине – главный инженер института ВИОГЕМ (г. Белгород). В настоящее время – доцент Белгородского государственного университета.
Стихи пишу с 15 лет. Первые публикации появились в газетах «Кадиевский рабочий» и «Кадры индустрии» (1958–1964 гг.). Одно из произведений того периода – «Письмо из Средней Азии» – вошло в книгу «Письма из тополиной весны» (1967 г.).
Раннюю прозу долгое время не мог опубликовать в силу работы на закрытом предприятии. С 2005 по 2010 годы издал малыми тиражами четыре книги: сборник стихов, сборник рассказов и два романа. Активно занимаюсь литературными исследованиями, особенно интересно для меня творчество Лермонтова и Гомера.
С 2015 года являюсь членом Интернационального Союза писателей (кандидат).
