Ангел робкий, ангел кроткий сел на краешек кровати…
СТУЧИТСЯ ВЕТЕР
Стучится ветер в стекла окон.
Так память мне стучится в душу.
Обыденности плотный кокон
стремясь пробить,
порвать,
нарушить.
Воспоминаний кружит стая,
как ворох писем пожелтелых.
В них свет потерянного рая
и цвет одежд,
когда-то белых.
Взаимосвязаны, как звуки
мелодии, что отзвучала,
они протягивают руки,
листая записи сначала.
Но — странно и необъяснимо —
там есть чужие строки тоже.
И разница — неуловима.
Лишь мир как будто чуть моложе.
Я четко помню:
чьи-то лица,
свет глаз — родных, но незнакомых,
и шарканье по половицам,
и стрекотанье насекомых,
и прядь, щекочущую шею,
и жар лучей на влажной коже,
и ясно вижу отраженье,
что так с лицом моим
несхоже…
Я знаю:
было,
было,
было!
Ах, ветер! Чей ты сон нарушил?
Стучишь ты в окна что есть силы.
Стучатся в сердце чьи-то души…
ПАРАЛЛЕЛИ
1. Аллея
В последний день, в последний час
я ни о чем не пожалею…
Вот разве — старую аллею,
что столько раз сводила нас,
и пряжу пеструю дорог,
что мы измерили шагами,
и дом, укутанный снегами,
где жар любви дарил нам Бог.
Лишь о тебе моя печаль.
На свете оставлять мне жаль
то счастье, что дано судьбой.
И на неведомом пути
за грань, откуда не уйти,
мне не забыть о нас с тобой.
2. Совесть
Мне не забыть о нас с тобой!
Я знаю: в жизни все проходит.
Но сердце места не находит
в разладе вечном — с головой.
И стало важным лишь теперь
все то, что между нами было.
Любили — наспех и вполсилы.
Ведем прискорбный счет потерь.
Водой меж пальцев все ушло.
Не перепишешь набело,
не крикнешь времени: постой!
Ты одинок. Я не одна.
И тем больней моя вина:
укором мне — твой дом пустой.
3. Дом
Укором мне твой дом пустой
с бойницами промерзших окон,
закрытый, недоступный кокон,
куда ты, будто на постой,
приходишь ночью злой, вполпьяна —
и обнимает тихо тьма…
Там ждет тебя она одна:
жена, любовница и мама.
И, наклонив унылый лик,
глядит в окно фонарь-старик.
И на стене, в который раз,
от переплета — тень креста.
На нем распята пустота
с потухшим взглядом темных глаз.
4. Уходящее время
С потухшим взглядом темных глаз,
немолод и неузнаваем,
трясешься в стареньком трамвае,
а за окном, как напоказ,
как стайки ярко-пестрых птиц
спешат веселые девчонки.
И ветер треплет им юбчонки
и горячит румянец лиц…
Но все красавицы Москвы
тебе не кружат головы.
Покой и скука — твой удел.
И потерял уже давно
способность мир вместить в окно
ты, в вечной сутолоке дел.
5. Середина жизни
Ты в вечной сутолоке дел
необязательных и скучных.
Среди приятелей докучных
ты — в тесноте не душ, но тел.
Ты зол, измучен, ты устал.
Уныло тянешь жизни лямку,
как тянет сиплую шарманку
голодный нищий на вокзал.
Смысл бытия давно потерян, —
хоть с виду — строг ты и уверен,
серьезен взгляд и четок шаг,
но… то, что ты — не победитель,
не скроешь, храбрый мой воитель:
твои седины — белый флаг.
6. Надежда
Твои седины — белый флаг,
но, может быть, не флаг, а парус?
Примета мудрости — не старость.
И старость — не всегда нам враг.
Мой капитан, плыви смелей!
Одно я знаю точно: надо
в себе самом искать награду
за все мученье прежних дней.
Руби канат! И сети — в море,
пусть тонут боль, обиды, горе, —
на что они тебе, чудак!
Давай вперед! Но на минуту
ты загляни домой, в каюту:
золой подернут твой очаг.
7. Одиночество
Золой подернут твой очаг —
холодной серой паутиной.
Из-под стекла глядят картины.
И на стене часы молчат.
Как запылившийся музей.
Но здесь пустыннее и тише:
нет экскурсантов, нет мальчишек,
старушки чинной у дверей.
Невыносимы вечера:
сегодня то же, что вчера.
Один… Пришел, разделся, сел…
Стол, лампа, кресло, старый плед…
Так — много-много долгих лет.
Ты независим — как хотел.
8. Вершина
Ты независим — как хотел.
И по ночам у изголовья
тоска кружится с нелюбовью.
Свет фонаря, иссиня-бел,
очерчивает силуэт
твоей неубранной постели,
где ты — как парусник на мели,
что выброшен прибоем лет.
Ты так решил — и стало так.
А плач души… какой пустяк!
Упорно и неумолимо
ты шел к вершине — вот она:
пуста, темна и холодна.
А счастье — пролетело мимо.
9. Жернова
…А счастье пролетело мимо…
Как это больно повторять!
Куда спешить? Чего желать?
Без счастья — жизнь невыносима!
Господни мельницы неспешны,
но всем воздастся по делам.
И сердце рвется пополам.
Должно быть, счастье было — грешным.
Судьба — натянутая нить,
то, что ушло, не изменить.
Минута — непреодолима.
Несет нас времени река.
Вода темна и глубока.
Прошедшее невозвратимо.
10. Память
Прошедшее невозвратимо,
как снег, растаявший весной.
Но память — тень — идет за мной,
родное повторяя имя.
Стук сердца — звон часов — капели…
Страшна ошибок прошлых месть:
того, что было, с тем, что есть —
неистребимы параллели.
И по глазам мне — болью — свет:
тебя со мною рядом нет.
И ни отвлечься, ни забыть!
Я бьюсь у времени в плену,
я в памяти своей тону.
Дай мне дышать — и дальше жить.
11. Рассвет
Дай мне дышать и дальше жить!
И снова радоваться миру,
а облупившуюся лиру
в подвал забросить — и забыть.
Чтоб улыбаться по утрам,
оглядываться без опаски,
при солнце — снова видеть краски.
И не лелеять старых ран.
Петух пропел! — прочь, тени, прочь!
Не будет вечной эта ночь
пустых раздумий и сомнений.
Вот и пришел рассвет благой!
…Ты на алтарь любви былой
прими венок из песнопений.
12. Ростки
Прими венок из песнопений —
мой запоздалый грустный дар.
С ним отлетают, словно пар,
ушедших чувств чужие тени.
Сплетенный из печальных грез,
наверно, он — несовершенен.
И только искренностью ценен,
как беспородный честный пес.
Прошу: не будь ко мне суров!
Переплетения стихов —
переплетения растений —
вся эта боль и маета —
чтоб прорастала красота
из памяти и сожалений.
13. Прости!
Из памяти и сожалений
ты строил ненадежный кров,
на прошлое бросал покров
правдоподобных сновидений.
Не лгать… — нелепая задача.
Перешагни — и отпусти.
Прости меня. Себя прости:
все было так — но чуть иначе.
За темноту усталых дней,
за ветра вой и плач дождей,
за то, что надо дальше жить,
за то, что в сердце стынет лед,
за то, что это не пройдет —
прости! — хотя нельзя простить.
14. Эхо
Прости! — хотя нельзя простить —
за сладкий вкус чужих объятий,
что муж мой — давний твой приятель.
Что ничего не изменить.
За твой ежевечерний ад
в квартире гулкой, полной эха,
где из зеркал с беззвучным смехом
воспоминания глядят.
Прости, что я спешу в свой дом,
где вечный гвалт, где все — вверх дном
от детских радостных проказ,
где ласка, и тепло — для всех…
Где я хочу забыть свой грех
в последний день, в последний час.
15. Выбор
В последний день, в последний час
мне не забыть о нас с тобой.
Укором мне твой дом пустой
с потухшим взглядом темных глаз.
Ты в вечной сутолоке дел.
Твои седины — белый флаг.
Золой подернут твой очаг:
ты независим, как хотел!
А счастье — пролетело мимо.
Прошедшее невозвратимо.
Дай мне дышать — и дальше жить!
Прими венок из песнопений —
из памяти и сожалений.
Прости, хотя нельзя простить.
КАИН
Три возраста. Три взгляда изнутри.
Обида — юность. Зрелость — гнев и ярость.
И покаянная, стыдящаяся старость,
молящая: прости и прибери…
1.
Когда тебя не любят — не хочется жить.
В недобром мире темно.
В плену у волн морских — больше нечего пить,
и пусто твое окно.
Но кто-то должен быть виноват, если боль
везде, как жена, с тобой…
Винить любимца глупо: он взял эту роль
из рук Твоих, Боже мой.
О, как легко на горних высотах святых
судить чужую беду!
Но души наши слабы в руках непростых —
и в руки Твои иду…
2.
Любимцем Господа был брат.
Не он был в этом виноват.
Но он был рад!
Да, он был рад.
И я об этом знал.
На луг он гнал свои стада,
а у меня была страда.
Он иногда,
лишь иногда,
мне издали кивал.
Он улыбался, песни пел
и снисходительно смотрел —
а я пахал,
всегда пахал!
И солон был мой пот.
Помочь ни разу не просил,
один я в поле грязь месил,
и рвал пупок —
я рвал пупок!
И надрывал живот.
Брат, усмехаясь, говорил:
— Какой ты грязный — где ты был?
Напрасный пыл.
Излишний пыл
не нужен никому.
Ты думаешь, за вечный труд
тебя полюбят и поймут?
Какой чудак!
Смешной чудак… —
Совсем не по уму!
О, как я верил, как я ждал!
Но прав был брат. Он словно знал…
Как он сказал?
Он так сказал:
— Любим всегда один!
Лишь тот, кто мил — тот и хорош,
а кто не мил — тот стоит грош,
ему цена
всегда одна —
он нежеланный сын!
И возмутилось все во мне:
ближайшей ночью, при луне,
среди полей,
пустых полей,
я брата подстерег.
Рука в крови, душа в тоске,
и тело брата на песке.
Я был жесток —
как Ты, жесток!
Я мерзок — или рок?
Нет, я прощенья не ищу
и сам себя я не прощу.
Я заслужил,
все заслужил —
но, правды не тая,
Скажи, мой Бог: а гордый дух
не Ты ль дал — одному из двух?
Я виноват.
Да, виноват!
Но разве — только я?
3.
Ты виновен, пока ты помнишь.
Ты прощаешь в момент забвения.
Вечность — совесть и привидения,
дай, о Господи, мне смирения.
Ты ли душу мою омоешь?
Утомленным бреду скитальцем
на восток от Эдема — странником,
незабытым молвою данником,
и на лике Земли — изгнанником,
а века — как вода меж пальцев.
Неужели не будет срока
для прозрения и раскаянья?
От надежды и до отчаянья,
проклинаемым всеми Каином,
ухожу со стези порока.
Вечность памяти. Вечность бдения.
Вечность боли — во искупление.
ОТОГРЕВАЯ
Ангел робкий, ангел кроткий
сел на краешек кровати.
В рубашоночке короткой.
Ни красы большой, ни стати.
Тощий. Острые ключицы.
Оттопыренные уши.
Неужели, мальчик-птица,
ты спасать умеешь души?
Судьбы сломанные правишь?
Клеишь сердце из осколков?
И на верный путь направишь
ты меня, седого волка?
Извини, конечно, детка:
что-то верится мне мало.
Ангел ты, но малолетка.
Смертный я, зато бывалый.
Властен, горд, самоуверен —
не прошу, не жду, не каюсь.
Много пью и редко верю,
и в прощенье — не нуждаюсь.
От раскаянья не плачу.
Неудачи? Да, бывало.
Можно было жить иначе,
но меня не привлекало.
Что решал я, то и правил.
Прямо шел судьбе навстречу.
Что мне рамки ваших правил!
За дела свои — отвечу.
Ну, грози. Летел — за этим?
Дескать, близок час расплаты.
И в раю, что чист и светел,
грешным хода нет в палаты.
Предложи мне стать покорным!
Погрустить с тобой на пару —
а не то чертям проворным
ты прикажешь дать мне жару!
Улыбнулся ангел бледно,
Надо мной крыло расправил
и сказал:
— Не бойся, бедный.
Я тебя — отогреваю…
Об авторе:
Лидия Рыбакова – поэт, прозаик, член Союза писателей России, Союза журналистов России, Союза писателей-переводчиков, Международного общества им. А.П. Чехова, Международной гильдии писателей, Интернационального Союза писателей.
Лауреат российских и международных литературных конкурсов, участник международных книжных выставок, слушатель школы Букеровских лауреатов в Милане. Стихи и проза печатались в коллективных сборниках, литературных альманахах, журналах, в том числе зарубежных, в газетах, в том числе в «ЛГ», в сборниках фантастики.
Издано несколько поэтических книг, в том числе «Прилив и отлив», «Лилит», «Неприкаянность»; поэма-сказка «Янтарный замок», «Стрела Зенона», «Земля влюбленных». Стихи переведены на болгарский, немецкий, венгерский и китайский языки.
