Флотские будни
Главы из повести
1
Охотское море, мрачное и суровое, вздымало высокие волны, которые ветер гнал на запад. Его поверхность походила на стиральную доску. Волны в пять баллов изогнутыми линиями бежали одна за другой, стараясь догнать друг друга, но им это не удавалось сделать. Пенистые барашки бурлили на гребне волн, и темное море казалось седым от их пены. Наступал осенний период штормов, день сокращался, ночи удлинялись. Небо было затянуто низкими свинцовыми тучами, из которых сыпалась морось, не переходя в дождь. Влажность была как в бане. Вода оседала на металлических частях ходового мостика корабля и штормовке вахтенного офицера, собравшись в капли, она стекала на палубу.
Алексей Катков надел капюшон на фуражку, чтобы ее не унесло ветром и влага не попадала за воротник. Он мог спуститься в штурманскую рубку, которая находилась перед ходовым мостиком, немного ниже него, и из нее управлять кораблем. Там находились те же приборы, что и на ходовом мостике: машинный телеграф, штурвал, компас, переговорные трубы, телефоны, соединяющие рубку со всеми боевыми постами. В рубке было сухо, тепло и уютно, но он не мог себе это позволить, когда сигнальщик находится на мостике, а впередсмотрящий – на палубе в носу корабля. Видимость была минимальной, за плотной завесой облачности не был виден маяк на мысе Лопатка – самой южной оконечности полуострова Камчатка.
Алексей внимательно всматривался в море большими круглыми глазами. Его лицо, с небольшим прямым носом, усами и пухлыми щеками, было похоже на голову буревестника, парящего над волнами и высматривающего добычу. Во время войны этот участок моря был заминирован, и по курсу корабля в любой момент могла показаться плавающая мина. Он оторвал взгляд от моря и посмотрел на гирокомпас – рулевой выдерживал заданный курс. Затем вновь перевел взгляд на бегущие за бортом волны и вспомнил свои юношеские мечты, когда собирался поступать в военно-морское училище. Он представлял себя в белом кителе, белых ботинках, идущим по палубе корабля, за бортом которого до горизонта раскинулась голубая гладь океана. Чтобы приблизить осуществление этой мечты, в девятом классе пошел на курсы Добровольного общества содействия флоту, где успешно прошел курс молодого матроса. Ему на всю жизнь запомнилась практика хождения на шлюпке по Оби на веслах и под парусом. Шлюпки ДОСфлоту базировались на воднолыжной станции города Новосибирска, которая располагалась на песчаной косе в районе современного Коммунального моста. На службе многое оказалось не таким, как в мечтах. Вот и сегодня он стоит на ходовом мостике, одетый в штормовку из кожзаменителя, на ногах – сапоги, а не в белом кителе и белых ботинках.
Большой охотник за подводными лодками с бортовым номером триста девяносто восемь нес дозор у западного побережья Камчатки. При килевой качке его нос слегка приподнимался на волну, затем скатывался вниз, зарываясь в воду между двух волн, и вновь взбирался на очередную волну. В средней части корабля, на ходовом мостике, качка ощущалась слабо, зато на носу корабля впередсмотрящий матрос Коршунов, держась обеими руками за леерное ограждение, чувствовал себя как на качелях. На нем поверх штормовки был надет спасательный жилет красного цвета, за пояс он был пристегнут стальным тросиком к леерному ограждению.
Для корабля и экипажа это была привычная погода, им приходилось видеть настоящие шторма и даже льды Северного Ледовитого океана. Всего два года назад корабль совершил переход по Северному морскому пути из Белого моря в Авачинскую губу на Камчатке. Группа боевых кораблей и подводных лодок впервые совершала переход по Северному Ледовитому океану под флагом адмирала Батырева. За успешный поход Батырев был назначен начальником Высшего военно-морского училища во Владивостоке, а корабли вошли в состав бригады охраны водного района Камчатской флотилии.
Большой охотник походил на хищную рыбу. Его обтекаемая продолговатая форма напоминала акулу, всплывшую на поверхность воды. Борта невысоко поднимались над водой, а надстройка напоминала плавник рыбы. В носовой части, на баке, располагалась вращающаяся стальная башня восьмидесятимиллиметровой пушки. Ее длинный ствол грозно выглядывал из амбразуры. По бортам размещались две реактивные установки для стрельбы ракетами с глубинными бомбами. В средней части, на шкафуте, находились два скорострельных зенитных автомата со спаренными тридцатисемимиллиметровыми стволами, которые предназначались для стрельбы по воздушным и надводным целям. На кормовых скатах лежали глубинные бомбы, которые походили на столитровые бочки, выкрашенные в черный цвет. Это – главное оружие против подводных лодок. В надстройке за пушкой размещались рубки радистов, гидроакустиков и радиометристов. Выше – ходовая рубка и мостик. За надстройкой – мачта и труба. На мачте виднелся марс – круглая площадка, обнесенная ограждением, для наблюдений.
Шел сентябрь 1957 года. Международная конвенция по рыболовству еще не была заключена. Японские рыбаки бесконтрольно вылавливали лососевые породы рыб в Охотском море, часто заходя в наши территориальные воды. Занимая Курильские острова сорок лет, они хорошо изучили пути миграции разных пород рыб и сетями преграждали их подход к рекам Камчатки для икромета. На западном берегу Камчатки около каждого устья реки, впадающей в море, располагался поселок с рыбозаводом. Вся жизнь населения в этих поселках была связана с рыболовством. К сожалению, наши рыбаки ловили лососей только в реках, а японцы – в открытом море. Алексею довелось побывать в поселках Озерновском, Октябрьском, Большерецком и Хайрюзово. Он слышал жалобы рыбаков на японцев, которые, вылавливая рыбу в море, сокращают количество рыбы, заходящей в реки. Среди рыбаков ходили разговоры, что рыба около японских островов заражена радиацией, поэтому японские рыбаки пускались в рискованное плавание для ловли рыбы у камчатских берегов. Кораблям бригады охраны водного района было поручено задерживать иностранные суда, заходящие в наши территориальные воды.
На ходовой мостик поднялся командир корабля капитан-лейтенант Соколов – стройный мужчина тридцати лет, среднего роста, с обветренным волевым лицом. При разговоре он всегда внимательно смотрел на собеседника, никогда не перебивал его и не повышал голоса. Что-то располагающее и притягивающее было в его внимательном взгляде из-под густых черных бровей. Алексей увидел знакомый блеск умных глаз. В них была отеческая ласка и готовность в нужный момент прийти на помощь. Командир относился к подчиненным с уважением, не ущемляя их достоинства, был душевней, чем другие командиры кораблей. Его движения были уверенными: чувствовались знание своего дела и военная выправка. Он пользовался уважением офицеров и матросов как командир и был образцом отношения к людям и выполнению своего служебного долга. На нем был надет реглан, из-под воротника которого выглядывал водолазный свитер из верблюжьей шерсти. Осмотрев волнующееся море вокруг корабля, он вынул свисток из переговорной трубы, соединяющей мостик с постом радиолокационного наблюдения, и подул в нее. На другом конце раздался мелодичный свист. Вахтенный радиометрист вынул свисток и доложил:
– Матрос Ишимов на связи.
– Доложите обстановку, – приказал командир.
– Горизонт чист, товарищ командир, – последовал ответ.
В это время впередсмотрящий матрос Коршунов закричал в микрофон: «Сеть по левому борту». Мимо корабля промчался на волне стеклянный шар, оплетенный капроновым шнуром. Это был поплавок от японской сети. Наши рыбаки имели пробковые поплавки. Командир перевел рукоятки машинного телеграфа в положение «стоп», но корабль уже прошел через сеть. Из машинного отделения доложили, что левый винт заклинило.
– Боцмана на мостик, – приказал впервые раздраженно всегда спокойный командир.
Алексей повторил команду по трансляции и перевел взгляд на корму корабля. Там открылся люк кубрика, из которого поднялся на палубу боцман. Задраив за собой плотно люк, он, широко расставляя ноги, побежал по качающейся палубе, с трудом удерживая равновесие. На мостик взлетел запыхавшись, хотел приложить руку к головному убору, но в это время корабль накренился на борт, и ему пришлось ухватиться за борт мостика.
– Главный старшина Луференко прибыл по вашему приказанию, – доложил боцман.
– Возьмите двух матросов с баграми, надо проверить, что происходит за кормой. Заклинило левый гребной винт.
– Есть, – ответил боцман и скатился на руках по поручням трапа.
Вскоре он появился на мостике и доложил:
– Товарищ командир, на палубу поднят конец капронового троса с двумя поплавками.
– Второй конец троса нашли?
– Никак нет. Он, видимо, намотан на винт. Надо спускать водолаза и освобождать винт от троса.
– В такую погоду опасно спускать водолаза, – произнес командир.
Он уже принял решение, что надо на одном двигателе идти в тихую бухту и там заняться освобождением винта от троса. Боцману сказал:
– Можете быть свободны, прикажите вынутый из воды трос закрепить на палубе.
Покинуть район патрулирования можно было только по разрешению штаба бригады. Прежде чем приказать вахтенному радисту соединить его с оперативным дежурным штаба, командир опробовал работу правого двигателя, переведя рукоятку машинного телеграфа на малый ход, затем на средний.
Разговор с оперативным дежурным был недолгим. Получив добро покинуть район, капитан-лейтенант крикнул в ходовую рубку:
– Штурман! Курс на остров Парамушир!
На охотниках штурман совмещал свои основные обязанности в походе с обязанностями помощника командира корабля. Выражения «штурман, курс» и «штурман, место» были общепринятыми выражениями и не считались обидными.
Через несколько минут из рубки послышался ответ:
– Пеленг сто пятьдесят два градуса.
Командир приказал рулевому:
– Лево руля, курс сто пятьдесят два градуса.
Корабль медленно описал циркуляцию и, покачиваясь с борта на борт, лег на заданный курс.
Алексею хотелось сказать командиру: «Хорошо, что не заклинило второй винт. Тогда пришлось бы подавать сигнал SOS и вызывать буксир». Но он промолчал, зная характер командира. Когда он расстроен и обдумывает свои дальнейшие действия, его лучше не отвлекать.
Молодой лейтенант уважал командира и во всем брал с него пример. Он курсантом проходил на его корабле годичную стажировку. Соколов за год присмотрелся к мичману и сделал запрос в училище о направлении Алексея для прохождения службы на его корабль. У курсантов считалось большей честью, когда их направляли служить на корабли по запросу, а не по распределению. В училище Алексей прочитал много книг об открытиях нашими соотечественниками Камчатки, Аляски, Сахалина, Курильских и других островов. Он был счастлив, что будет служить в этих местах и своими глазами увидит далекий северный край, который давно привлекал его своей суровой красотой и таинственностью.
Уже год лейтенант служил на большом охотнике за подводными лодками командиром боевой артиллерийской части. До училища он был страстным охотником, любил стрелять из охотничьего ружья и нарезного оружия. Это повлияло на выбор артиллерийской специальности. Кроме того, во время войны он часто слышал слова: «Артиллерия – бог войны». Его всегда волновали слова песни об артиллеристах: «Артиллеристы, Сталин дал приказ, артиллеристы, зовет Отчизна нас! Из многих тысяч батарей за слезы наших матерей, за нашу Родину – огонь, огонь!».
Скорость корабля снизилась, только к вечеру подошли на траверз острова Атласова. Он вулканического происхождения, его пирамида состоит из вулканических пород и пепла, в плане имеет почти правильный круг с диаметром около четырнадцати километров. Свое название получил в честь первооткрывателя Камчатки В. В. Атласова. На острове расположен вулкан Алаид высотой более двух тысяч метров. Это самый активный и высокий вулкан на Курильской гряде. Остров необитаем, на нем нет бухт для стоянки кораблей, он стоит одиноко, как командир перед строем островов Курильской гряды.
Путешественник и ученый С. П. Крашенинников в «Описании земли Камчатки» приводит легенду об этом острове: «Гора стояла посредине Курильского озера. Своей высотой она загораживала свет другим горам. Они негодовали и ссорились с ней. Тогда Алаид удалилась в уединение на море. В память своего пребывания на озере оставила свое сердце – камень, который стоит посреди озера и имеет коническую форму».
Под прикрытием острова Парамушир восточный ветер почти не ощущался, море утихло. Многие думают, что название острову дали японцы, но это не так. Свое название он получил от коренных жителей, айнов. Оно означает «широкий остров».
Айны – загадочный народ. Они белолицы, с прямыми, широко открытыми глазами. Мужчины отличаются сильной волосатостью. Их окладистые бороды напоминают бороды староверов. По своему внешнему облику разительно отличаются от других народов Восточной Азии: японцев, алеутов, эскимосов, камчадалов. Они – коренной народ Японии, Сахалина, Курильских островов, Камчатки. Некогда жили на территории России, в низовье Амура. Слово «айн» на ряде диалектов, в том числе на хоккайдском, означает «человек». Как говорится в одной из айнских легенд, они проживали на всех японских островах, пока не пришли туда «дети солнца» и не вытеснили их на северные острова. В настоящее время они сохранились в небольшом количестве на севере Сахалина и около двадцати пяти тысяч человек – на острове Хоккайдо. Айны занимаются земледелием, рыболовством, охотой, собирательством диких плодов и растений.
Корабль, как уставшая лошадь после длинного пробега, слегка дрожа корпусом, продвигался вперед по спокойному морю. Его курс лежал к большому и широкому заливу, который с трех сторон был окружен высокими горами на юго-западной оконечности острова. На его южной оконечности возвышался вулкан Фусса, который был немного ниже Алаира. Горы-великаны обступили бухту со всех сторон, охраняя ее от штормов со стороны Тихого океана. Ночью в ненастную погоду остров не был виден, командир вел корабль по навигационным приборам. На мостик постоянно поступали доклады о глубине под килем и расстоянии до берега. Когда корабль вошел в устье залива, из радиолокационной рубки поступил доклад:
– В бухте неопознанный предмет, дистанция десять кабельтовых.
– Запросите позывные!
– На позывные не отвечает.
Сигнальщик включил прожектор. Луч прожектора уперся в непроницаемую завесу влажного воздуха.
– Стоп машины, – скомандовал командир и, обращаясь к вахтенному офицеру, приказал: – Подайте сигнал: «По местам стоять, на якорь становиться».
Затем приказал сигнальщику отбивать склянки. Это удары в корабельный колокол, называемый рындой. При плохой видимости всегда подаются сигналы колоколом, чтобы избежать столкновения с другими кораблями. Кроме того, склянки отбиваются через каждые полчаса, обозначая время. По склянкам члены экипажа ориентируются в заступлении на вахту.
Обычно при постановке на якорь командир давал задний ход кораблю, чтобы затормозить движение его по инерции. При работе одного двигателя корабль мог развернуться в ненужном направлении. Выждав, когда движение по инерции угасло, он подал команду:
– Отдать якорь.
В носу корабля загрохотала цепь, и якорь ушел на дно морское.
В кают-компании штурман Юрий Перминов спросил командира:
– Может быть, в бухте укрылась японская шхуна?
Соколов посмотрел на барометр, висевший на переборке, слегка щелкнул его пальцем, стрелка резко отклонилась в сторону повышенного давления.
– Давление поднимается, утром будет хорошая погода, узнаем, кто в заливе кроме нас, – произнес он.
– За ночь шхуна может сбежать, – не унимался штурман.
– Вахтенным офицерам ночью не покидать ходовой мостик, при изменении обстановки немедленно докладывать мне, – произнес командир и удалился в свою каюту.
Алексей в каюте поднял мягкую спинку дивана, прикрепленную шарнирами к переборке, и двумя цепочками пристегнул к крючкам на потолке. В каюте вместо дивана оказались кровати в два яруса. Обстановка в каюте была спартанская. Напротив дивана под единственным иллюминатором стоял небольшой алюминиевый столик, около него – два мягких стула, привинченных к палубе, рядом со стульями – два шкафа: для одежды и постельного белья. На флоте такие шкафы называются рундуками. Напарником Алексея по каюте был механик Всеволод Иванович. По возрасту он был старше всех офицеров корабля, но его все звали с дружеским уважением Севой. Он досконально знал технику корабля, был мастером на все руки, никогда никому не отказывал в помощи. На корабль пришел во время его строительства на Волжском кораблестроительном заводе. На подчиненных никогда не повышал голоса, разговаривал тихо и спокойно. Они его любили и уважали, знали, что он может своими руками разобрать любой насос, двигатель или эжектор, найти неисправность и вновь собрать. Вот сегодня он ушел в машинное отделение, чтобы присутствовать при ремонте соединительной муфты на валу левого двигателя. По выслуге лет ему давно были положены погоны капитан-лейтенанта, но по штатному расписанию корабля на должности механика полагалось быть старшему лейтенанту. Ему предлагали перейти служить на крупный корабль, но он прикипел к большому охотнику и не хотел менять место службы. На полуострове Завойко, в военном городке, его ждали жена и двое детей.
Алексей застелил верхнюю полку, разделся, встал одной ногой на стул и ловко запрыгнул на постель. Посмотрев на часы, вытянулся во весь рост и подумал: «До вахты осталось более трех часов, можно выспаться». Он привык засыпать быстро в любом положении и в любой обстановке. Мог спать сидя и даже стоя. Шум и качка его всегда убаюкивали. В самолете засыпал мгновенно после взлета лайнера. Возможно, это было связано с постоянным недосыпанием.
2
На корабле в колокол пробили восемь склянок. Алексей мгновенно проснулся.
«Неужели уже четыре часа?» – подумал он.
С надеждой посмотрел на часы – может быть, еще двенадцать ночи и можно продолжить сон? Его надежда не оправдалась. Пришлось осторожно спуститься на палубу каюты, чтобы не разбудить Севу, одеться и отправиться на ходовой мостик.
Вахту с нуля часов до четырех нес штурман – старший лейтенант Перминов. Эта вахта считалась самой тяжелой и называлась «собачьей». Она досталась штурману потому, что утром при водолазных работах его присутствие не было нужно и он мог отдохнуть. Перминов окончил Ленинградское высшее военно-морское училище. Гордился тем, что был ленинградцем, и считал, что Ленинградское училище – лучшее. При разговоре у него часто проскакивала фраза: «У нас в Ленинграде…» Светловолосый, с высоким лбом и голубыми глазами, он не был лишен привлекательности. Женился на последнем курсе училища, после завершения многомесячного перехода Северным морским путем вызвал жену на Камчатку. Он был энергичным и подвижным, любил командовать матросами, делать им замечания, но не отличался злопамятством. Таких людей называют служаками. Употреблял крутые словечки, считая это шиком. Матросов часто называл на «ты», считая, что такое обращение сближает его с командой.
Взбежав на мостик по крутому трапу, Алексей решил пошутить над Перминовым. Приложил руку к фуражке и произнес:
– Прошу сдать вахту строго по уставу.
Перминов не ожидал такого обращения и растерялся. Затем с удивлением посмотрел на Алексея и промолвил:
– Ты что, недоспал?
– В бухте неприятельское судно, я хочу знать, какие приняты меры, – продолжал Алексей.
Перминов нехотя стал рассказывать:
– Неизвестное судно стоит на якоре, никаких движений и шума винтов не обнаружено. Звонил оперативный дежурный штаба, просил доложить обстановку. Я доложил, что гребным винтом будем заниматься с рассветом, рассказал о неизвестном судне в бухте.
– Ты почему вперед батьки в пекло лезешь? – удивился Алексей.
– В чем, собственно, дело?
– Командир вчера не сообщил о неизвестном предмете в бухте, значит, считает, что сначала надо разобраться, а только потом докладывать.
– Принимай вахту и разбирайся, – сказал Перминов, – я пошел отдыхать.
За несколько часов погода изменилась. Ветер угнал дождевые тучи в Охотское море, в просветы высокой облачности подмигивали звезды. Алексей связался с радиолокационной рубкой. Ему доложили, что неопознанный предмет находится на месте. Он стал периодически осматривать залив в бинокль, но в темноте ничего не мог увидеть.
Постепенно стали видны очертания гор, среди которых выделялась вершина вулкана Фусса, облачность рассеялась, на небе высыпали звезды. Наступили астрономические сумерки. Это самый удобный период суток для астрономического определения местоположения корабля в океане по звездам. В это время солнце находится ниже горизонта на двенадцать градусов. Когда оно поднялось к горизонту на шесть градусов, звезды исчезли и начались гражданские сумерки. Алексей увидел в бинокль в заливе расплывчатые очертания предмета, непохожего на корабль. Он скорее догадался, чем рассмотрел огромного кита, спокойно лежащего на поверхности воды. В это время вахтенный сигнальщик закричал во весь голос:
– Товарищ лейтенант, в заливе кит!
– Не кричи так громко – разбудишь экипаж, – пошутил Алексей.
– Мне кажется, что он неживой, – продолжал сигнальщик.
Алексею не хотелось вступать в разговор, он был очарован окружающим пейзажем. Где-то далеко в океане солнце поднялось из-за горизонта и своими лучами осветило горы острова, их вершины сияли в его лучах. Снежная вершина вулкана, как зеркало, отражала солнечные лучи. В тени гор лежала спокойная черная гладь залива. У Алексея мелькнула шальная мысль: по телефону вызвать на мостик штурмана посмотреть на «корабль» в заливе, но он передумал, решив, что его шутку могут не понять. Когда рассвет вступил в свои права, на спокойной поверхности залива невооруженным глазом можно было четко разглядеть кита. Его размеры сравнимы с малым рыболовным траулером. Длина синего кита достигает двадцати пяти метров, а вес – ста тонн и больше. Его, видимо, ранили китобои. Морскому исполину удалось уйти от преследователей и закончить жизнь в этом заливе.
Во всех помещениях корабля зазвенел сигнал подъема. Надоедливый звук «та-та-та» всегда прерывал сладкий сон и не давал немного доспать. Вскоре радист включил трансляцию, и по кубрикам разнесся знакомый голос: «На зарядку становись». Матросы в тельняшках поднимались из кубриков на палубу и строились в две шеренги. Кто-то увидел в заливе кита и крикнул:
– Кит на воде!
Шеренги сломались, все побежали к борту, что-то кричали, показывали руками в сторону кита.
Алексей с улыбкой наблюдал с мостика за командой. Он дал матросам возможность налюбоваться необычным зрелищем, выпустить свои эмоции: многие кита видели впервые. Затем в рупор подал команду: «На зарядку становись!»
На корме боцман со своей командой готовил водолаза к спуску. Около них стояла водолазная станция, представляющая собой квадратный ящик с рукояткой от насоса. От станции отходили телефонный провод и шланг для подачи воздуха в легкий водолазный костюм, который не был легким по весу, хотя его так называли. Алексей вспомнил курсантскую практику по водолазному делу, которую проходил на базе училища в бухте Миноносок, расположенной недалеко от границы с Кореей. На каждого курсанта по очереди надевали легкий водолазный костюм, затем ботинки с толстыми свинцовыми подошвами, по несколько килограммов каждая, на грудь и спину вешали свинцовые лепешки. В довершение всего два человека поднимали медный шлем и надевали на голову водолаза, что увеличивало нагрузку на плечи. В таком одеянии было нелегко пройти по галечной отмели три метра до уреза воды. Задача каждого заключалась в том, чтобы пройти по дну бухты до глубины десять метров и благополучно вернуться назад, не всплыв на поверхность. Уйти дальше от берега не позволял пеньковый трос, привязанный к поясу.
Однажды курсант Виктор Крылов залюбовался подводным миром. На отшлифованных морем плоских гальках лежали разноцветные морские звезды, на песчаных участках были видны трепанги, похожие на сардельки, около зарослей морской травы ожидали своей добычи морские ежи. У Виктора захватывало дух от красоты подводного царства, и он забыл постоянно нажимать головой на клапан шлема, чтобы выпускать из костюма лишний воздух. Его костюм раздулся, и Виктора как пробку выбросило на поверхность воды. Курсанты со смехом подтащили неудачливого водолаза к берегу за привязанный к поясу трос.
Пока Алексей предавался воспоминаниям, водолаз спустился за борт и доложил, что винт не поврежден. На нем намотаны трос и кусок сети. Механик Всеволод Иванович предвидел работу по освобождению винта от троса и подготовил монтировку с заточенным до остроты бритвы концом.
Через два часа винт корабля был освобожден от троса, командир проверил работу двигателя на холостом ходу и доложил оперативному дежурному штаба о готовности выйти в море. Дежурный дал добро, затем спросил:
– Что за корабль был с вами в заливе острова Парамушир?
– Никакого корабля не было.
– Как не было? – удивился дежурный. – Мой предшественник об этом ясно записал в журнале.
– Так это кит зашел в залив.
– Ну у вас и шуточки, – сказал дежурный.
– В каком часу сделана запись в журнале? – спросил Соколов.
– В ноль часов тридцать минут.
Командир вспомнил, что в это время вахту нес Перминов, подумал: «Вот служака, решил отличиться» – но никому ничего не сказал. Оперативного дежурного попросил о находке сообщить китобоям.
В то время в нашей стране китобойным промыслом занималось несколько китобойных флотилий. Самой знаменитой была флотилия «Слава», базировавшаяся в Одессе. Она состояла из плавбазы, представлявшей собой завод по переработке китов, и семнадцати малых китобойцев-охотников, которые вели промысел в районе Антарктиды. О ее успехах постоянно писали в газетах, о ней показывали фильмы, слагали песни. Алексею на всю жизнь запомнились слова песни: «Мне бить китов у кромки льдов, рыбьим жиром детей обеспечивать».
На Дальнем Востоке промышляла китов от Охотского до Берингова моря флотилия «Алеут». Позже были созданы флотилии «Юрий Долгорукий», «Советская Россия», «Владивосток», «Дальний Восток» и другие. В 1960 году в водах Антарктиды работали двести пятьдесят флотилий Японии, Норвегии, Великобритании, Дании и других стран. Через несколько лет интенсивного промысла нашими и зарубежными китобоями поголовье китов было настолько сокращено, что промысел стал нерентабельным. За двадцать пять лет промысла всеми китобойными флотилиями было добыто около двухсот тысяч китов. Международное сообщество вынуждено было заключить договор о прекращении добычи китов.
В настоящее время численность китов частично восстановлена. Россия имеет квоту на добычу ста сорока китов для коренных жителей Дальнего Востока. Охотой на китов занимаются чукчи и эскимосы, проживающие на Чукотке. Они испокон веков питались мясом китов, жиром обогревали и освещали жилье, из их костей строили жилища. Кожа с тонкой прослойкой сала в сыром виде является для них деликатесом.
Сегодня в китов не стреляют из гарпунных пушек. Обычно охотятся бригадой из пяти-шести лодок со скоростными подвесными моторами и одного катера для буксировки добычи к берегу. Лодки прочесывают Берингов пролив. Обнаружив кита по фонтану воды, охотники по рации оповещают товарищей. Начинается преследование кита. Главная задача заключается в том, чтобы подойти ближе к месту, где кит вынырнет, чтобы вонзить в него гарпун, к которому на шнуре привязан ярко-красный буй. Гарпун остался таким же, каким был сотни лет назад. Несколько вонзившихся в тело кита гарпунов с поплавками не дают ему погрузиться на глубину и уйти от преследователей. Окончательно судьбу кита решает карабин.
3
Корабль удалялся от приютившего его острова. Мерно стучали машины, за кормой оставалась кильватерная струя, которая в тихую солнечную погоду, не исчезая, тянулась на сотни метров. Алексею показалось, что она связывает корабль с островом. Вспомнилось его первое посещение этого острова.
Ноябрь 1952 года во Владивостоке выдался ветреным и холодным. Курсанты Высшего военно-морского училища группами спешили в увольнение. Они пригибались от встречного ветра, придерживая свои бескозырки, чтобы ветер не сорвал их с головы и не унес с собой, как листья деревьев, которые он гнал по улице. Алексей, Андрей Плотников и Виктор Крылов решили посмотреть фильм в кинотеатре «Родина», но их постигло разочарование. Хотя афиши около здания не было, но в двери входили и выходили люди. Курсанты вошли в фойе и увидели удручающую картину: помещение было переполнено людьми с детьми, некоторые сидели и лежали на постеленных на полу вещах. Это были беженцы с Курильских островов, на которые обрушилось цунами. Трагедия произошла несколько дней назад, но в училище о ней не было сказано ни слова. Приятели отправились в кинотеатр «Комсомолец». Там узнали, что во всех кинотеатрах города временно размещены беженцы.
Им ничего не оставалось делать, как пойти в столовую, чтобы не бродить по улицам под пронизывающим ветром. Любимой курсантами столовой была «Серая лошадь». Она находилась недалеко от вокзала, в сером здании, которое располагалось на сопке, в отдалении от улицы, и в нее редко заходили патрули. Примечательностью столовой были кабины, которые задергивались шторами. В кабинах стояло по два сдвинутых столика, за которыми можно было компанией выпить без посторонних глаз и вести непринужденные беседы.
Курсанты вошли в свободную кабину, уселись за стол подальше от окна. Теплое помещение действовало на них расслабляюще после пронизывающего ветра на улице. Вошедшей официантке заказали бутылку водки и по две порции пельменей. Через некоторое время в их кабинку заглянул морской офицер. Алексей с испугом подумал: «Неужели патруль?» – но, узнав в офицере корейца, успокоился. В это время шла ожесточенная война между двумя корейскими государствами. Южной Корее помогали Соединённые Штаты Америки, Северной Корее – Советский Союз. Группа корейских офицеров проходила обучение в училище по использованию новых видов оружия. Они носили нашу военно-морскую форму, только звезды на погонах располагались одна за другой, как у наших адмиралов. Офицер вежливо спросил:
– Нам можно сюда?
– Пожалуйста, – хором ответили курсанты.
В училище их предупреждали, чтобы они с иностранными моряками не вступали в контакт и ничего им не рассказывали. После поражения Японии во Второй мировой войне южная часть Кореи была оккупирована Соединёнными Штатами, а северная – Советским Союзом. В 1948 году было создано два корейских государства, между которыми в 1950–1953 годах шла война, окончательно закрепившая раскол страны. Не могли же курсанты в сложившейся обстановке отказать офицерам сесть за свободный стол.
В кабину вошли четыре офицера и разместились за общим столом. У каждого на погонах было по четыре звезды, что соответствовало нашему званию капитан-лейтенант. Постепенно между корейцами и курсантами завязался разговор. Корейцы очень плохо говорили по-русски. Они недавно прибыли в училище и первые месяцы занимались только изучением русского языка. Им представился хороший случай попрактиковаться в разговорной речи, порой состоявшей из набора отдельных слов, по которым можно было догадаться о теме. Алексей не помнил всего разговора, но запомнил рассказ об офицере со звездой Героя Кореи на груди. Его звали Ким Гунок. На заданный курсантами вопрос, за какие заслуги он награжден орденом, его товарищ рассказал удивительную и поучительную историю.
В войне против Южной Кореи, которой помогали американцы, флот Северной Кореи не мог противостоять американскому флоту. Корейцы использовали все доступные им способы борьбы. В одну из туманных ночей Ким Гунок с командой матросов вышел в море на шлюпке. Они удалились в море дальше стоявшей на рейде эскадры американских кораблей, сделали полукруг и со стороны моря приблизились к крейсеру. Обнаружить американские корабли помогли сигналы, подаваемые корабельными колоколами. Американцы не ожидали нападения с моря, кроме того, густой туман создавал нулевую видимость. Шлюпка бесшумно подошла к высокому борту крейсера, моряки установили три мины и благополучно вернулись на берег. Раздавшиеся в ночной тиши взрывы похоронили на дне Жёлтого моря корабль с его экипажем.
В следующем году курсанты проходили практику на учебном пароходе «Енисей». Поход длился месяц. Судно прошло по Японскому морю до острова Сахалин, затем проливом Лаперуза между островом Сахалин и японским островом Хоккайдо. Стояла тихая погода, безоблачное небо щедро одаривало солнечными лучами курсантов, раздетых до пояса. Морская гладкая синь пролива сливалась на горизонте воедино с голубизной небосвода. Все свободные от вахты курсанты столпились у правого борта, чтобы разглядеть японский остров. К сожалению, капитан вел судно ближе к своему острову, опасаясь встретиться с американской подводной лодкой. Разглядеть что-либо на японском острове не представлялось возможным. Были видны только его очертания и возвышающиеся горы. Над пароходом носились чайки, сопровождая его в дальнее плавание. Для них не существовало границ, они могли свободно пересекать пролив и посещать любой остров. Алексей позавидовал чайкам. Ему хотелось с высоты их полета увидеть японский остров и живущих на нем людей.
Пройдя пролив Лаперуза, пароход направился Охотским морем вдоль гряды Курильских островов, чтобы одним из проливов выйти в Тихий океан, а затем пройти на север вне видимости Курильских островов тысячу морских миль к берегам Камчатки. Курильские острова вулканического происхождения и тянутся грядой от полуострова Камчатка до острова Хоккайдо. Они отделяют Охотское море от Тихого океана. Курсанты должны были пройти штурманскую практику по определению места парохода по небесным светилам. С наступлением сумерек курсанты толпами выходили на палубу огромного парохода и, споря между собой, разыскивали на небосводе созвездия, а в них – звезды, по которым определяли место парохода в океане. До изучения курса астрономии для Алексея все звезды были просто небесными светилами. Теперь он мог объединять их в группы и видеть созвездия. Названия многих созвездий и звезд были взяты из трудов древних греков, написанных за много веков до нашей эры. Они связаны с животными и греческой мифологией. В ночном небе во всей красе появлялись созвездия: Большая Медведица, Малая Медведица, Дракон, Гончие Псы, Жираф, Рысь и другие. Звезды завораживали своими названиями: Андромеда, Персей, Зевс, Кассиопея.
Через неделю «Енисей» бросил якорь во Втором Курильском проливе. С бортов парохода хорошо были видны два острова. На северном острове Шумшу виднелся поселок Байково, на Парамушире – остатки разрушенного цунами города Северо-Курильск.
Масштабы и последствия ущерба, нанесенного цунами Курильским островам и восточному побережью Камчатки, были засекречены. О цунами не писали в газетах и не сообщали по радио. Руководители штурманской практики курсантов посчитали, что будущие офицеры должны знать, с какими последствиями морской стихии им, может быть, придется столкнуться во время службы на флоте, и разрешили сойти на берег. Рота курсантов на десяти шлюпках отошла от борта парохода и, как морской десант, направилась к пологому берегу небольшого залива, где не так давно стоял морской причал. Курсанты сошли на берег через несколько месяцев после трагедии 14 ноября 1952 года.
Землетрясение началось в четыре часа утра. Первая волна, обрушившаяся на город, была небольшая, вторая достигала десяти метров. Она пришла через тридцать минут и смела все на своем пути. Стоявшие в заливе рыболовные траулеры сорвала с якорей, полностью разрушила причал, ломала жилые дома, а их остатки уносила далеко в сопки по пологому склону между гор. Город Северо-Курильск был полностью уничтожен. Сохранилось несколько домов, расположенных на возвышенной террасе, в том числе радиостанция, которая подавала сигналы SOS. В Петропавловске-Камчатском не могли понять, почему SOS поступает от береговой радиостанции. Обычно этот сигнал поступает от судов, терпящих бедствие в море. Отправленный утром самолет обнаружил, что город перестал существовать, пролив заполнен обломками домов, бочками и всем, что могло держаться на плаву, в том числе и людьми. Началась спасательная операция. Людей пароходами отправляли во Владивосток и самолетами – в поселок Елизово на Камчатке.
Алексей вместе с группой курсантов поднимался по пологому склону сопки. Вся долина заросла кедровым сланцем высотой с человеческий рост. Деревья плотно переплелись ветвями и представляли собой непроходимую чащу. Идти можно было только по проложенной дороге. Его взгляд искал шишки кедровых орехов, но вместо них он увидел среди зарослей разбросанные детали жилых домов, рыболовецкий катер и перевернутый танк. Их сюда занесла волна разбушевавшейся стихии.
4
Все эти воспоминания мгновенно пролетели в сознании Алексея, и он вернулся к действительности. Корабль проходил мимо острова Атласова. Его снежная вершина сияла в лучах осеннего солнца. По правому борту показался мыс Лопатка. Здесь по морю катились крутые волны, их гнал ветер из Первого Курильского пролива, отделяющего материковый берег Камчатки от острова Шумшу. Это самый опасный Курильский пролив, моряки предпочитают по нему не ходить.
Командир приказал Алексею объявить учебно-боевую тревогу. Вахтенный офицер кнопкой громкой связи подал уставной сигнал и голосом в микрофон трижды повторил: «Учебно-боевая тревога!» Затем достал секундомер и нажал на кнопку. По палубе застучали пятьдесят пар матросских ног, обутых в сапоги. Матросы бегом неслись к своим боевым постам. Через несколько секунд на мостик начали поступать доклады о готовности боевых расчетов. Первыми доложили радисты, акустики и радиометристы. Алексея интересовало время готовности к стрельбе комендоров. Они расчехлили орудия и опробовали работу механизмов. Наконец стали поступать доклады: орудие главного калибра к бою готово, второй зенитный автомат к бою готов, первый зенитный автомат к бою готов. Алексей остановил секундомер и доложил командиру: «Корабль к бою готов».
– Пробоина в правом борту, в машинном отделении, ниже ватерлинии, – дал вводную команду командир.
Команда мгновенно была передана по трансляции. В машинное отделение устремилась трюмная команда и вместе с машинистами начала заделывать условную пробоину в месте, указанном механиком корабля В. И. Горбуновым.
Командир вызвал на мостик боцмана Луференко и приказал разжечь на корме огонь. Боцман принес жестяной противень с ветошью, смоченной соляром, и поджег ее. Первыми пожар заметили артиллеристы второго зенитного автомата. Командир боевого поста доложил на мостик, комендоры, не размышляя, сняли с надстройки пожарные шланги, подсоединили их к гидрантам, и две струи из брандспойтов устремились на очаг возгорания. Учение длилось больше часа, вводные команды поступали одна за другой.
Утром следующего дня из радиолокационной рубки вахтенный доложил об обнаружении неизвестной цели, двигавшейся от берега в сторону моря со скоростью двенадцать узлов. На позывные судно не отвечало. Командир приказал штурману рассчитать курс сближения с целью. Штурман доложил, что при нашей максимальной скорости восемнадцать узлов встреча может произойти в нейтральных водах. Японская рыболовная шхуна уже была видна невооруженным глазом.
– Поднять сигнал «прошу остановиться», – приказал командир сигнальщикам.
На мачте взлетели флаги, по международному своду сигналов требующие остановки судна. Шхуна продолжала движение своим курсом.
Капитан-лейтенант Соколов не мог допустить, чтобы иностранное судно ушло в нейтральные воды. Он решительным, твердым голосом произнес:
– Боевая тревога!
Вахтенный офицер по трансляции и звуковым сигналом повторил команду.
Командир в бинокль рассматривал сейнер. Шкипер сейнера также рассматривал большой охотник. Он, видимо, думал, что вряд ли его удастся задержать. В нейтральных водах он окажется раньше боевого корабля.
Когда экипаж занял свои места на боевых постах, Соколов приказал командиру боевой артиллерийской части лейтенанту Каткову произвести предупредительный выстрел по курсу сейнера.
В микрофон зазвучали уставные команды:
– Дальномер, дистанцию!
– Дистанция одиннадцать кабельтовых, – поспешно ответил дальномерщик.
– Орудие главного калибра к бою!
Взглянув в таблицу артиллерийской стрельбы, Алексей продолжал:
– По сейнеру, прямо по курсу, одиночным, снаряд бронебойный, прицел десять кабельтовых, целик сорок два.
Затем, чтобы снаряд не попал в сейнер, внес поправку:
– Целик лево единица!
Услышав доклад: «Готово», скомандовал:
– Огонь!
Корабль вздрогнул, привычный мерный шум механизмов корабля был нарушен оглушительным выстрелом корабельной пушки. Снаряд поднял фонтан воды в двухстах метрах впереди сейнера. Это не остановило японского нарушителя границы.
– Стреляй ближе к сейнеру, – приказал командир Алексею.
Второй снаряд поднял фонтан воды в сотне метров перед сейнером, третий – перед самым носом. Сейнер лег в дрейф. Шкипер понял, что с ним не шутят и следующий снаряд может угодить в судно.
Охотник подошел к сейнеру, на палубе которого толпились рыбаки. Командир скомандовал:
– Шлюпку на воду, абордажной команде в шлюпку!
В состав группы захвата входили штурман Перминов, рулевой, радист, моторист и матросы охраны. Каждый знал свои обязанности, захваченное судно будет управляться нашей командой.
Чтобы раскачивающийся на волнах сейнер не ударил бортом шлюпку и не затопил, Перминов решил подтянуть шлюпку к борту буксиром. Матрос дважды кидал на палубу шхуны бросательный конец, но никто из экипажа шхуны его не принимал, и трос оказывался в море. Тогда, выбрав удобный момент, штурман подвел шлюпку к борту шхуны. В это время с ее палубы полетела в шлюпку тяжелая двадцативедерная бочка. Она могла искалечить несколько человек, но набежавшая волна отбросила шлюпку от борта шхуны, и удар пришелся на борт, выломив у шлюпки часть планширя.
Поднявшись на борт шхуны, здоровяк старшина Щербань сгреб в охапку небольшого роста японца и хотел выбросить за борт. Он видел, кто из японцев отстегнул закрепленную по-штормовому бочку и столкнул ее за борт. Перминов не своим голосом закричал:
– Отставить, старшина! Всем по местам!
В рубке шхуны на столе лежала подробная карта Охотского моря. Перминов взял карандаш, пометил на карте место шхуны и показал шкиперу. Тот замахал руками и отметил место за пределами нейтральной полосы. Не вступая в спор, штурман отметил на карте место обнаружения шхуны и место задержания. Затем соединил две точки линией. В это время в рубку вошел старшина Щербань и доложил, что все рыбаки находятся в кубрике под охраной, наша команда готова управлять шхуной.
Перминов поднялся на мостик. Наш рулевой стоял у руля, радист вел разговор со своим коллегой на охотнике.
– Отставить разговоры, – грозно произнес штурман, – переключитесь на командира.
Он взял у радиста микрофон и доложил:
– Товарищ капитан-лейтенант! Шхуна занята без происшествий, готова следовать указанным вами курсом.
– Благодарю, Юрий Семёнович, – командир впервые назвал Перминова по имени и отчеству, – следуйте курсом в Четвёртый Курильский пролив, затем к острову Шумшу, в Байково. Я буду сзади вас эскортировать.
Японские рыбаки нашли контакт с нашими матросами, у каждого из них было много красочных журналов на хорошей лощеной бумаге. Они стали дарить морякам журналы и игральные карты. Матросы-комсомольцы, воспитанные в социалистических традициях, не могли даже предполагать, что в журналах можно публиковать обнаженные тела женщин и мужчин. Моряки не знали, что это были порнографические журналы, и с удовольствием принимали подарки, которые исчезали у них за форменками и тельняшками. В дальнейшем, когда корабль пришел в базу на полуострове Завойко в Авачинской губе, журналы разошлись по многим кораблям бригады и доставили массу хлопот работникам политотдела по их поиску и уничтожению. Чаще всего журналы находили в вещах матросов, отъезжавших после окончания службы.
Четвёртый Курильский пролив – самый безопасный для судоходства среди всех Курильских проливов. Его ширина – полтора километра, а глубина достигает тысячи метров.
Все трюмы сейнера были заполнены красной рыбой, он осел до ватерлинии и, как утюг, медленно продвигался вперед. Небольшие волны разрезались его осевшим носом и соединялись где-то за кормой. Большой охотник следовал за ним в кильватере на средней скорости.
Залив, на пологом берегу которого раскинулся поселок Байково, встретил моряков полным штилем. В солнечных лучах сияли одноэтажные дома, разбросанные вдоль береговой черты. На рейде стоял большой охотник за подводными лодками с бортовым номером четыреста десять. Он также привел в Байково нарушителя территориальных вод страны. Сигнальщики обоих кораблей подняли на мачтах флаги, приветствуя друг друга. Встреча корабля из своего дивизиона вдали от базы – всегда радостное событие для моряков. Между командирами кораблей начались переговоры. Прожекторы в руках сигнальщиков мигали азбукой Морзе с невероятной скоростью. Это самый надежный вид связи на море, его невозможно подслушать, а прочитать может только специалист высокого класса.
Вскоре на корабль прибыли представители пограничной службы и рыбнадзора, им был передан японский рыболовный сейнер для ведения следствия и суда. Первоначально судно, орудия лова и рыбу конфисковывали, а всю команду судили и направляли на строительство дорог острова. В дальнейшем, по договоренности с японской стороной, стали судить только шкипера, а после выплаты Японией нанесенного ущерба команду и судно отпускать в Японию.
Командир связался со штабом бригады охраны водного района, доложил о передаче нарушителя пограничникам и получил разрешение на двухдневный отдых для команды.
На корабле был объявлен банный день. Все моряки имели по два комплекта спального белья и каждую неделю проводили стирку. Вскоре корабль стал походить на огромный парусник с множеством белых парусов из простыней и наволочек, развешанных на натянутые леера.
По просьбе матросов, любителей рыбной ловли, Алексей отправился в каюту к командиру корабля. Соколова застал сильно кашляющим. Откашлявшись, Соколов недовольно спросил:
– С чем пожаловал, лейтенант?
Ему, видимо, было неприятно, что его застали врасплох с его болезнью.
– Товарищ капитан-лейтенант, разрешите матросам порыбачить с борта корабля.
– Добро, могут рыбачить.
Вскоре на корме собрались шесть человек с удочками и толпа любопытных наблюдателей. Удочки состояли из лески с тяжелым грузом, к которой привязывался поводок с крючком. В качестве наживки употреблялись кусочки рыбы, чаще всего куски соленой селедки.
Рыба не заставила себя долго ждать. Поклевки следовали одна за другой. Вскоре у всех рыбаков были оторваны крючки. Озадаченные рыбаки привязали новые крючки на более толстые поводки. Результат оказался тот же. Рыба рвала любые лески.
Боцман Луференко, наблюдавший за рыбаками, решил пошутить над ними. Он пошел в машинное отделение, согнул на тисах из стальной проволоки большой крючок, заточил его на наждаке и задумался. Он не был рыбаком, и лески у него не было. Зато в его распоряжении были бросательные концы толщиной с мизинец. Привязав крючок к толстому концу и гайку в качестве груза, он пришел на корму. Раздался дружный смех присутствующих, увидевших его снасть. Боцман невозмутимо насадил на крючок кусок селедки и опустил снасть за борт. Шутки над ним продолжались:
– Боцман хочет поймать акулу, на такую удочку можно поймать кита.
Внезапно бросательный конец был вырван из руки Луференко, он с трудом поймал и удержал его. Все смолкли и устремили свои взоры на боцмана, который прилагал немало усилий, чтобы выбирать из воды толстый шнур. Вскоре на поверхности воды появилась голова крупной трески.
– Не поднимай на борт, сорвется, нужен сачок, – летели советы бывших шутников.
Боцман был уверен в своей снасти и поднял на палубу трепещущую и сопротивляющуюся рыбину. Она била хвостом о палубу, подпрыгивала на ней, раскрывала рот, стараясь что-нибудь схватить. Вес трески был больше пяти килограммов. Рыбаки побежали в машинное отделение изготовлять крючки, а Луференко продолжал вылавливать одну за другой крупную рыбу.
Наблюдая за подпрыгивающей на палубе треской, Алексей вспомнил акулу, свидетелем ловли которой ему довелось быть. Он плыл на пароходе «Анива» из Владивостока на Сахалин. В пути скончался пассажир. Поскольку до Сахалина осталось ходу менее суток, тело не стали хоронить в море. Неожиданно пассажиры заметили, что пароход стали сопровождать акулы. Они, как торпеды, плыли на небольшой глубине вдоль бортов парохода.
– Неужели они чувствуют запах трупа и ждут, когда его выбросят за борт? – удивлялись многие.
Акулы поглощали все, что выбрасывалось за борт, вплоть до консервных банок. Матросы парохода решили поймать акулу. К стальному тросу, намотанному на кормовую лебедку, закрепили огромный крючок-двойник, насадили на него кусок мяса и выбросили в воду. Хищница, заглотив приманку, стала жертвой своей жадности. С помощью лебедки ее вытащили на палубу. Она била хвостом, щелкала зубами, в ее маленьких глазах была злость и ненависть к окружившим ее людям. После этих воспоминаний Алексей посмотрел на глаза трески. В них не было злости, они не выражали каких-либо чувств.
В тот памятный день пойманная рыба не вместилась в два бачка, в которых кок готовил еду на всю команду. За ужином команда с удовольствием ела жареную тресковую печень и котлеты из рыбы, поджаренные на вытопленном из печени жире. В дальнейшем боцман не принимал участия в рыбалках, но среди рыбаков корабля считался авторитетом рыбной ловли.
5
На следующий день вся команда корабля посетила остров и ознакомилась с местом последних боев в Отечественной войне. Сегодня многие думают, что Вторая мировая война закончилась в мае 1945 года. Это не совсем верно. В августе продолжались жестокие бои за освобождение Курильских островов от японских войск.
На острове Шумшу в 1945 году базировалась многотысячная группировка японских войск. Гарнизон обладал самым современным оружием по тем временам, танками, авиацией. Остров считался неприступным. Войска и техника были укрыты в помещениях, вырытых под высокими горами. Амбразуры оборонительных сооружений смотрели на морское побережье из отвесных скал, входы в которые размещались далеко в сопках. Здесь находились стрелковая дивизия, полк ПВО, танковый полк, два подземных аэродрома с выходившими на поверхность взлетными полосами. Склады с оружием и продовольствием позволяли японцам сопротивляться не один месяц, а может быть, и годы. Японцы руками айнов и пленных корейцев построили под водой туннель между двумя северными островами.
Операция по освобождению острова от японцев началась ранним туманным утром 18 августа 1945 года. Десантные суда, прибывшие из Петропавловска, под прикрытием артиллерии боевых кораблей подошли к берегу. Под перекрестным огнем японских пулеметов десантники прыгали в воду, добирались до берега и шли в наступление. Они отбили контратаку японцев и продвинулись вглубь острова. Японцы бросили на десантников танки. Огнем из противотанковых ружей и гранатами бойцы уничтожили сорок танков. Японские войска получали подкрепление с острова Парамушир по подводному туннелю. В этом бою двое десантников повторили подвиг Александра Матросова, но о них мало кто знает.
В то время, когда еще шла ожесточенная операция по освобождению Курильских островов, уже была разгромлена Квантунская армия в Маньчжурии, развеялись радиоактивные грибы от взрыва атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки. На Ялтинской конференции Черчилль и Рузвельт согласились на передачу Курильских островов Советскому Союзу.
Сопротивление японцев длилось весь август. Только первого сентября гарнизон капитулировал и закончилась Вторая мировая война. В плен сдалось более пятидесяти тысяч японских военнослужащих. Перед сдачей они взорвали туннель между островами и затопили ряд сооружений…
Спустя двенадцать лет курсанты и офицеры ходили по местам прошедших боев. Время не стерло следов войны. Сохранились японские укрепления: доты, дзоты, окопы, складские сооружения в сопках, по острову были разбросаны изуродованные танки.
6
С завершением рыбной путины в Охотском море командир получил радиограмму: следовать к месту постоянного базирования в Авачинской губе – полуострову Завойко. Корабль лег на курс к Четвёртому Курильскому проливу. Машины работали на предельных оборотах, корабль, как рысак, выпущенный на свободу, устремился полным ходом в обратный путь. Он, как и люди, устал от длительного похода, ему требовались отдых и техническое обслуживание всех механизмов. Офицеры мечтали о встречах с женами и детьми, матросы – об увольнении на берег, где многих ожидали девушки. Теперь им будет что рассказать своим подругам. Алексей был единственным на корабле неженатым офицером. Он знал, что по приходе в базу ему придется первому остаться дежурным на корабле, поэтому не строил планов схода на берег.
Корабль прошел знакомым Четвёртым Курильским проливом и лег на курс к тихоокеанскому побережью Камчатки. Алексей в бинокль разглядывал побережье острова Шумшу. Волны морского прибоя накатывались на галечную отмель и, отступая, уносили с собой в море плавник и другие ранее выброшенные на берег предметы. Он представил себе высадку морского десанта на этот берег в августе 1945 года. Десантные корабли и рыболовные суда с десантом не могли подойти близко к берегу из-за опасности сесть на мель. Воинам с оружием и боеприпасами под огнем противника приходилось прыгать в воду. Многие, вероятно, не умели плавать. Размышления Алексея прервал звонок из радиорубки. Радист доложил, что встречным курсом идет тральщик, который подал свои позывные.
– Ответьте нашими позывными, – приказал Алексей.
Вскоре приближавшийся корабль можно было видеть невооруженным глазом. Он шел мористее встречным курсом. В носовой части тральщика большими белыми цифрами был написан бортовой номер: четыреста пятьдесят семь.
– Товарищ лейтенант, – обратился сигнальщик, – разрешите поприветствовать тральщик.
– Исполняйте.
Сигнальщик приспустил на мачте военно-морской флаг и, когда корабли оказались в створе, резким движением поднял его на прежнее место. Тральщик ответил таким же приветствием.
Когда впереди на мысе Сигнальный показались проблески маяка, Алексей позвонил командиру и доложил:
– Подходим ко входу в Авачинскую губу.
– Благодарю, – ответил капитан-лейтенант, – сейчас поднимусь на мостик.
Ширина входа в гавань – около трех километров, но командир всегда сам управлял кораблем при входе в Авачинскую губу. Надо было умело сделать поворот корабля, чтобы лечь на створы, расположенные в устье реки Авачи.
Авачинская губа врезана более чем на двадцать километров в Камчатский полуостров. В ней расположено несколько удобных бухт для стоянки. Губа окружена высокими сопками, вдали видны снежные вершины вулканов Авачинской и Ключевской сопок. В бухте могут разместиться флоты всего мира.
При входе в бухту по правому борту корабля, как часовые, его встретили три сказочных «богатыря», поднимающихся из воды на расстоянии трехсот метров от берега. Эти скалы носят называние Три Брата. Моряки их называют кекурами. По левому борту у берега возвышался маленький обрывистый островок Бабушкин Камень. Весной и летом на нем размещается птичий базар. На недоступных скальных выступах устраивают свои гнезда сотни бакланов, кайр, топориков и других морских птиц. Сегодня над островом летали только чайки. Вдали по курсу на крутом склоне сопки раскинулся город, у причалов стояли боевые корабли и океанские пароходы.
Прежде чем пойти к месту постоянной стоянки в бухту Раковую, командир повел корабль в Петропавловск-Камчатский, к причалу аварийно-спасательной службы. Здесь корабли бригады заправлялись пресной водой. Он осторожно подвел корабль бортом к причалу, матросы швартовочной команды выбросили за борт кранцы, чтобы корабль не поцарапал борт, один матрос прыгнул на причал и набросил швартовые тросы на кнехты причала. Причалом служил корпус некогда хорошо известного парохода «Теодор Нетте», заполненный грунтом и камнями.
Алексей, наблюдая за швартовкой, вспомнил слова стихотворения Владимира Маяковского «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» и мысленно прочитал: «Здравствуй, Нетте, как я рад, что ты живой». Его поколение школьников учило это стихотворение, декламировали его на вечерах в школе.
Палуба, по которой ходил матрос, многое повидала на своем веку. У пароходов, как и у людей, у каждого своя судьба со своими приключениями, трагедиями и концом.
Грузопассажирский пароход «Тверь» был построен в 1912 году на Невском заводе в Санкт-Петербурге для обслуживания Охотско-Камчатской линии. После трагической кончины дипломатического курьера Нетте судно было переименовано в «Теодор Нетте». При переходе из Владивостока в Одессу с пленными чехами в порту Триест судно было арестовано итальянскими властями. В 1926 году оно было выкуплено и вошло в состав судов Черноморской конторы Совторгфлота. В 1929 году судно перешло на Дальний Восток и вскоре, после переоборудования в минный заградитель, было включено в состав Морских сил Дальнего Востока. «Теодор Нетте» принимал участие в постановке минных заграждений на подходах к Камчатке, участвовал в боях при освобождении Курильских островов. Свою службу в Военно-морском флоте закончил в 1953 году. Затем был превращен в причал. Мачты и надстройки были срезаны, их фрагменты хранятся в экспозиции Военно-исторического музея Петропавловска-Камчатского.
Заправившись водой, охотник пошел к месту постоянного базирования и ошвартовался у плавучего причала в бухте Раковой.
Первым на берег сошел киномеханик. Он отправился на базу сменить кассеты с фильмами. На корабле три раза в неделю смотрели кино. Кинозалом служил один из кубриков. На перегородку вешали экран, в противоположном конце кубрика на столе размещали узкопленочный кинопроекционный аппарат. Зрители сидели на рундуках вдоль бортов и на лавках, которые на флоте называются банками. Столы и банки выполнены из алюминия пустотелыми, чтобы они могли служить спасательными средствами. В рундуках размещали спасательные жилеты, постельное белье и матрацы, набитые мелкой пробковой крошкой. Места в «кинозале» занимали независимо от положения и звания. В то время на флоте понятия не имели о дедовщине, неуставных отношениях. Когда входил командир, с передних мест вскакивали матросы и предлагали ему свое место, но он всегда садился в последнем ряду. Следуя его примеру, офицеры тоже усаживались ближе к выходу, чтобы в случае необходимости можно было быстро подняться по вертикальному трапу на палубу.
Последующие дни на охотнике протекали по установленному для всех кораблей Военно-морского флота порядку. В шесть часов над люком кубриков вахтенный матрос свистел в боцманскую дудку подъем.
Вахтенный матрос отличался от всех тем, что носил на груди боцманскую дудку, а на левой руке – повязку, называемую «како». Это латинское название буквы k. Повязка состояла из трех полос: красной, белой, красной. Такой расцветки был флаг, который по своду морских сигналов обозначал букву k. Вслед за свистом дудки по трансляции раздавался голос вахтенного офицера:
– Команде вставать, койки вязать!
Эта команда сохранилась со времен парусного флота. На корабле не было подвесных парусиновых коек, похожих на гамак. Команда спала в два яруса вдоль бортов корабля в кубриках. Постели нижнего ряда укладывали на рундуки, над ними поднимали койки второго ряда, закрепленные шарнирами к бортам, и пристегивали цепочками к потолку.
Матросы соскакивали со своих коек, подушки и простыни скручивали с матрацами и укладывали в рундуки. Если кто-то замешкается, старшины повторяли команду: «Подъем». Необходимо было торопиться, чтобы в короткий срок успеть одеться и сбегать в туалет. Ругани или драки со стороны старшин никогда не было. Алексей за время своей службы такого случая припомнить не мог. В то время срок службы на кораблях был три года. Каждому старшине и матросу полагался один отпуск. При нарушении дисциплины поездки домой можно было лишиться. Отпуск был мощным сдерживающим фактором в нарушении уставов и дисциплины. Иногда в кубрик спускались офицеры, чтобы убедиться, как происходит побудка их личного состава. Все матросы прошли подготовку в учебных отрядах, где их натренировали одеваться за сорок секунд.
Вскоре по трансляции вновь слышался голос вахтенного офицера:
– Команде на физзарядку, форма одежды – в тельняшках!
На палубу, как полосатые зебры, выскакивали из кубриков матросы и выстраивались на корме. По наружной трансляции включалась пластинка с давно знакомым поставленным голосом, который объяснял каждое упражнение и вел счет элементов упражнения. После физзарядки отводилось время на умывание. Матросы шли в общую умывальную, которая размещалась под рострами, рядом с трубой. При необходимости это помещение служило душем и баней. Для офицеров была своя умывальная, рядом с каютами.
После умывания полчаса отводилось на завтрак. В кубриках устанавливали раскладные столы и банки, бочковые спешили на камбуз. Они приносили кашу с мясом или консервами, иногда макароны по-флотски, всегда сладкий чай, масло, хлеб. Еды хватало вдоволь, кроме того, на корабле всегда стояли две бочки, закрепленные по-штормовому. Одна – с жирной тихоокеанской селедкой, вторая – с красной рыбой. Рыбу можно было брать к столу без ограничения.
Уборку на корабле проводили ежедневно. И заканчивали ее к подъему флага. Палубу мыли из шлангов забортной водой и протирали швабрами, до зеркального блеска натирали все медные части корабля, всюду мыли переборки и протирали пыль. За каждым офицером был закреплен свой участок приборки, на котором трудились его подчиненные. Механик Горбунов шел в машинное отделение, за Юрием Перминовым были закреплены все рубки, посты радистов и радиометристов. Артиллеристы и минеры занимались уборкой верхней палубы. Алексей обычно поднимался на ростры и с высоты наблюдал за работой своих подчиненных. Одно его присутствие не давало возможности кому-нибудь филонить. Ничто не давало повода быть недовольным и к чему-нибудь придраться. Он никогда никого не ругал и не подгонял. Он понимал бессмысленность проверки качества приборки, проводя носовым платком по палубе или по стволу орудия в поисках оставшейся грязи. Матросы это ценили. Зато Перминов всегда проверял чистоту радиотехнических приборов своим белоснежным носовым платком.
К концу приборки на ростры поднимался старшина первой статьи Николай Щербань и докладывал Алексею: «Приборка верхней палубы завершена, замечаний нет». Командиры боевых частей докладывали помощнику командира корабля о завершении приборки. У Алексея со старшиной Щербанём сложились взаимоуважительные отношения. Будучи на годичной практике, курсант Алексей не стеснялся расспрашивать у Николая о работе расчета орудий. К концу практики он мог заменить любого матроса на его боевом посту.
У всех матросов на нагрудном кармане рабочей форменки был пришит номер, состоящий из трех групп цифр, по которым можно определить принадлежность к боевой части корабля, к боевому посту и его место на боевом посту. У комендоров номер боевой части был вторым, у мотористов – пятым.
За несколько минут до восьми часов раздавался сигнал к построению для подъема флага. Вся команда выстраивалась на корме в две шеренги, вахтенный сигнальщик разматывал фалы военно-морского флага и готовился к его подъему. Вахтенный офицер, убедившись, что экипаж построен, посылал рассыльного к командиру корабля доложить, что команда корабля к подъему флага построена. Когда на палубе появлялся командир, вахтенный офицер командовал:
– Смирно!
Выждав, когда командир приблизится к строю, он строевым шагом подходил к капитан-лейтенанту Соколову и докладывал:
– Товарищ капитан-лейтенант, команда построена для подъема флага!
Командир здоровался с экипажем. До торжественного момента оставалась одна минута. Вахтенный офицер подавал команду:
– На флаг! Смирно!
Ровно в восемь часов громким протяжным голосом с надрывом командовал:
– Флаг поднять!
Полотнище военно-морского флага, с красными звездой, серпом и молотом на белом фоне, медленно плыло к ноку флагштока. Сигнальщик старался поднимать флаг, не отставая и не обгоняя подъем флагов на других кораблях. Все стояли по стойке смирно, офицеры отдавали честь, прикладывая правую руку к головному убору.
После подъема флага раздавалась команда:
– Вольно! Разойдись!
На вахту вступала новая смена. Начинались плановые судовые работы, учеба матросов по специальностям, политические занятия.
Если подъем флага всегда проводился торжественно в восемь часов, то спускался флаг каждый день в разное время – с заходом солнца. Построение для спуска флага не проводилось. По сигналу «Спустить флаг» на верхней палубе прекращались все работы и хождения. Каждый был обязан встать по стойке смирно. Офицеры – отдать честь спускаемому флагу. Таковы традиции со времен парусного флота.
Перед обедом вахтенный офицер заходил на камбуз, проверял готовность обеда, снимал пробу и приказывал отнести пробу командиру.
Кок ставил на поднос неполную миску с супом, тарелку со вторым блюдом, стакан с компотом, тарелку с двумя ломтиками хлеба, на салфетку клал ложку и вилку. Переодевшись в чистую белую куртку и такой же колпак, кок торжественно отправлялся в каюту командира. Он осторожно нес поднос, словно драгоценный дар.
Чтобы попасть в каюту командира, надо из надстройки спуститься на вторую палубу по крутому трапу. Здесь требовалось искусство жонглера, чтобы, держа поднос одной рукой, не уронить его и не расплескать суп. Рядом с каютой командира располагались кают-компания и две каюты офицеров корабля. Постучав и войдя в каюту командира, кок бойким голосом докладывал:
– Товарищ капитан-лейтенант, проба готова.
Соколов подходил к коку, брал с подноса ложку, съедал две-три ложки супа. Затем пробовал второе блюдо, к компоту не притрагивался.
Кок внимательно следил за выражением лица командира, от заключения которого зависели авторитет кока и его карьера.
От взгляда командира не ускользнуло волнение кока, который недавно прибыл на корабль. Положив ложку на поднос, командир вытирал губы салфеткой и, улыбаясь, произносил:
– Обед хорош, в следующий раз прибавь в суп немного соли.
– Есть, товарищ капитан-лейтенант, – отвечал кок. – Разрешите идти?
– Идите.
Соколов не любил процедуру снятия пробы в каюте. Обычно перед обедом он заглядывал на камбуз. Там мог убедиться в чистоте и порядке помещения и снять пробу непосредственно из котлов. Много никогда не ел. Обед для офицеров и матросов был общим. Офицеры имели дополнительный паек: сгущенное молоко, консервы мясные и рыбные, галеты, – которым могли воспользоваться по своему усмотрению.
Главным местом отдыха для молодых офицеров был Дом офицеров. Там можно было посмотреть кино, послушать знаменитых артистов, встретиться с женщинами, услышать их голоса, даже потанцевать. В период хрущёвской оттепели известным артистам, сосланным в Магадан, разрешили выезд в города Дальнего Востока. Алексею довелось слушать Л. А. Русланову, В. А. Козина и других мастеров эстрады. Пределом человеческого желания каждого молодого офицера была мечта встретить там ту единственную, которая понравится ему, согласится разделить с ним судьбу и пройти вместе по жизни.
Полуостров получил название в честь адмирала Василия Степановича Завойко, который в августе 1850 года вступил в должность первого губернатора Камчатки. До этого он служил на кораблях Балтийского и Черноморского флотов, участвовал в Наваринском морском сражении, совершил два кругосветных плавания. Свои способности он проявил при организации обороны Петропавловска-Камчатского и отражении десанта англо-французской эскадры в 1854 году. Численность десанта неприятеля втрое превосходила численность защитников, оборонявших город. Англичане и французы не решились пойти на штурм города со стороны причалов, опасаясь встретить сильное сопротивление. Они решили высадиться в стороне от города и обойти его с тыла. Почти три тысячи десантников подошли на шлюпках к косе у подножия сопки Любви.
Завойко это предвидел. Десант был встречен огнем из пушек, заряженных картечью. В контратаку пошли солдаты и охотники со своими ружьями, заряженными картечью. Неприятель был загнан в воду, многие не успели забраться в шлюпки и барахтались в холодной воде под огнем наших винтовок и ружей. Вражеская эскадра потеряла около восьмисот человек. На второй штурм они не решились. Покидая Авачинскую губу, неприятель не ожидал встретить огонь артиллерии с мыса полуострова Завойко. Их провожали салютом, который нанес немалый ущерб личному составу, надстройкам и такелажу кораблей. Адмирал приказал артиллеристам пропустить вражескую эскадру в губу, чтобы не демаскировать себя. Его решение было верным и продуманным.
Героическое сопротивление Петропавловска-Камчатского привело к тому, что Англия после окончания Крымской войны 1854 года отказалась от претензий к России на Дальнем Востоке. Способности В. С. Завойко оценили высоко. Он был переаттестован из генерала в адмиралы и награжден несколькими орденами. В его честь названы полуостров, мыс, остров, бухта и гора на Сахалине. Во Владивостоке ему поставлен бронзовый памятник.
7
Между тем холодная война была в разгаре. Руководители США и СССР сохраняли иллюзии о возможности силового решения проблем международных отношений. Американские самолеты-разведчики с постоянной периодичностью пролетали вдоль берегов Камчатки, часто вторгаясь в наше территориальное пространство. Они контролировали передвижение наших кораблей и морских судов вдоль тихоокеанского побережья страны. Их подводные лодки постоянно появлялись у восточного побережья Камчатки.
К тому периоду относятся рекорды, поставленные нашими подводниками, базировавшимися в бухте Тарья Авачинской губы, но из-за секретности они не вошли в Книгу рекордов Гиннесса. Наша подводная лодка впервые в мире обошла в подводном положении земной шар и благополучно вернулась на Камчатку. Впервые подводная лодка прошла подо льдами Северным морским путем. Наши подводные лодки постоянно дежурили в Мировом океане, у западных берегов Америки.
Полеты американских самолетов около Камчатки вносили беспокойство и нервозность в наших частях и соединениях. На корабле объявлялась по несколько раз в день боевая тревога. Пушка и зенитные автоматы заряжались боевыми снарядами. Прислуга была готова в любой момент открыть огонь по воздушной цели. Локатор обшаривал небо, взоры сигнальщиков и офицеров на мостике устремлялись в сторону океана.
Самолеты-перехватчики с наземных аэродромов поднимались в воздух, чтобы не допустить самолеты враждебной стороны к Авачинской губе.
Как-то после отбоя воздушной тревоги старшина Николай Щербань, недовольный постоянными тревогами, подошел к Алексею и с возмущением произнес:
– Неужели наши летчики не могут подкараулить американского разведчика в море и сбить, чтобы не портил нам жизнь?
– Ты скажи американцам спасибо, что они не летают ночью, – ответил лейтенант.
Пожелания Николая оказались пророческими. Вскоре по несколько раз в неделю по Союзному радио диктор сообщал, что в районе Камчатки американский разведчик вторгся в наше воздушное пространство. Наши самолеты-перехватчики открыли огонь, и он скрылся в сторону моря. Это означало, что самолет был сбит. Военные понимали, что несколько истребителей не могли не попасть в разведчика. Щербань ликовал: «Может, скоро прекратятся постоянные воздушные тревоги».
У командира корабля капитан-лейтенанта Соколова при медицинском осмотре обнаружили заболевание верхних дыхательных путей. Медицинская комиссия рекомендовала перевести его служить на берег, в другой климатический район. Ему предложили должность военкома в одном из районов Новгородской области. Это была его родина, и он согласился.
Проводы командира были очень трогательными и печальными. Он был непререкаемым авторитетом среди офицеров и матросов, пользовался их любовью и уважением. Матросы к нему давно привыкли как к отцу-командиру и думали, что закончат службу под его командованием. Офицеры тоже не предполагали скорой разлуки.
В кают-компании состоялись прощальный завтрак и откровенный разговор.
Об авторе:
Родился в 1932 году и прожил интересную жизнь, насыщенную многими событиями. Он свидетель исторических процессов, происходивших в нашей стране. Ему довелось жить на западе и востоке, севере и юге страны, повидать красоты Заполярья, удивительную природу Камчатки и просторы Тихого океана. Накопленные впечатления и жизненный опыт отражены почти в двух десятках интересных книг.
Перед Отечественной войной семья Кайковых проживала в Анапе Краснодарского края. Ему было десять лет, когда город оккупировали фашисты. Сегодня Анапа носит звание «Город боевой славы». Алик был свидетелем незабываемых событий тех лет. В первой книге, «Потерянное детство», он описал жизнь детей до войны и в период оккупации. Конечно, в центре внимания истории, которые приключались с ним.
Дети, побывавшие в оккупации и испытавшие на себе ужасы войны, ненавидели фашистов и хотели стать военными, чтобы защищать Родину. Многие сверстники Алика стали офицерами. После окончания школы в Новосибирске он поехал во Владивосток и поступил в Высшее военно-морское училище имени С. О. Макарова. Службу офицером проходил на кораблях Камчатской флотилии. Видел просторы Тихого океана и его суровый нрав. В дальнейшем этот период своей жизни описал в книге «Флотские будни».
В пятидесятые годы в стране сокращались вооруженные силы. Под сокращение попали многие молодые офицеры. Кайков служил помощником командира корабля – большого охотника за подводными лодками. Его мечты стать флотоводцем рухнули в одночасье. После увольнения в запас вернулся в Новосибирск и поступил в Новосибирский инженерно-строительный институт имени В. В. Куйбышева, по окончании которого работал в Новосибирске, пока не представился случай поехать на строительство заполярного города Игарка.
Альберт с детства увлекался охотой, это позволило ему побывать в разных регионах страны. Разнообразие природы и животного мира стало основной темой его произведений. В школьные годы встречи на охоте и рыбалке с писателем Кондратием Никифоровичем Урмановым, который привлек его к участию в стенной газете, заложили любовь к литературному творчеству.
Ему нравились произведения об охоте и путешествиях. Особое место занимали книги Джека Лондона. Однажды прочитал в газете «Комсомольская правда» объявление: «В строительное управление “Игарстрой” требуются инженеры-строители». В памяти мгновенно всплыли рассказы Джека Лондона и детские мечты побывать в северных широтах, увидеть полярное сияние, полярные день и ночь. Не раздумывая, написал письмо. Когда получил ответ с приглашением на работу, вылетел в Заполярье. Через месяц к нему присоединились жена с сыном, проделав длинный и интересный путь по Енисею от Красноярска до Игарки.
Природа Заполярья, встречи с интересными людьми оставили глубокий след в его памяти, что отражено в книгах: «На заполярной широте», «Под северным небом», «В Туруханской тайге», «Черная пурга» и другие.
Альберт Сергеевич начал с поэзии. Его стихи отличают наблюдательность и любовь к природе.
Переломным моментом в творчестве стали книги известного писателя Петра Павловича Дедова и встреча с ним. Он начал писать прозу. Редактором его первых книг был Пётр Павлович.
Свой поэтический дар он использует и при написании прозы. Она лирична и многообразна. Об этом можно судить даже по названиям изданных книг: «Встреча через полвека», «По жизни с друзьями», «О друзьях с улыбкой», «Близкие сердцу» и др. Следует отметить трудолюбие Кайкова. Его рассказы, повести, романы регулярно издаются. В 2020 г. вышло две книги: «Наши студенты в Америке» и «На притоках Кети». В 2021-м – «Семья фронтовика», в 2022-м – «Побег к тунгусам».
Произведения писателя печатаются в журналах «СовременникЪ», «Российский колокол», «Сибирский Парнас», «Охотничьи просторы», «Юный натуралист» и др.
Он участвует в литературных конкурсах Московской городской организации Союза писателей России, награжден медалями им. Кирилла и Мефодия, Надсона, Пушкина, Грина, Бунина, орденом Святой Анны.
Несмотря на преклонный возраст, ведет активную общественную работу. Регулярно выступает со своими произведениями в школах и библиотеках. Является членом жюри литературных конкурсов, проводимых Новосибирской юношеской библиотекой и Домом творчества «Юниор».
Валентина Самсонова,
член литературного объединения «Молодость»
