Лирическая тетрадь
Сказка о прекрасной Лю Ши
Жила-была на свете прекрасная китаянка — покровительница влюбленных, звали ее Лю Ши.
О Лю Ши, поступью подобная юной лани, быстрая, словно девочка-гепард! Шее твоей завидуют лебеди, стройности стана — гибкая березка. Красотой лица затмеваешь ты ночную луну, а глубиной синих глаз — утреннюю зарю. Улыбка освещает ночью землю: когда ты улыбаешься, кажется, будто дневное светило уже проснулось и наступил рассвет. Ноги едва касаются земли, голова витает в голубых небесах, легкие облака — спутники твои и собеседники. Руки — нежнее гагачьего пуха, а объятия и поцелуи несут избраннику неземное блаженство.
В те времена жил на китайской земле мудрый монах. Он измерил ногами тысячу дорог и ни в одной заморской земле не нашел того, ради чего стоило жить. Изучил тысячу единоборств и победил десять тысяч соперников и в этом тоже не нашел ничего такого, ради чего ему хотелось бы отдать все силы своей души. Обратился с молитвами к тысяче богов, молился день и ночь, заточал себя в мрачные пещеры, истязал железом и плетьми, но и это не наполнило его душу светом и спокойствием. Прочел книги тысячи мудрецов. Заменил числа мудреными символами, расчленил бесконечно сложные системы, сотворил с помощью философского камня огненного человечка гомункулуса, обращающего ртуть в золото; стоял на пороге невиданного обогащения, на пороге владения миром, и остановился именно в этот момент — он понял, что и это не то, ради чего стоило бы жить. Монах поднял голову к небесам, раскинул руки и закричал: «Господи, если ты есть на свете, если ты всемогущий и всеблагий, открой мне загадку жизни, приоткрой уголок завесы, дай увидеть хоть кусочек того, что на той стороне человеческого разумения! А иначе для чего ты дал мне горячий огонь жизни?»
Господь раздвинул облака, и, увидев его, в страхе упал монах на землю, ибо не в силах человека вынести зрелище всемогущего. «Как зовут тебя, дерзкий человек?» — спросил его вседержитель. «А имя мое — Са Кру Ша, о Всезнающий, зачем ты спрашиваешь об этом?» — «Чтобы ты обратился к своему сердцу и понял, как легко человеку узнать тайну и смысл его жизни. В твоем сердце уже находится то, что дано тебе от рождения». — «Что это, о Господи? Это терпение путника, это искусство единоборств, это страсть к знанию, это желание власти и богатства? Но я уже испытал все это и не нашел даже крупицы счастья». — «Иди, спроси об этом у красавицы Лю Ши», — услышал в ответ монах, и облака захлопнулись.
«Что нового может сказать мне неразумная женщина?» — с горестью подумал монах. Он пошел в дальние края, чтобы найти красавицу Лю Ши. И когда увидел ее, забыл обо всех своих вопросах.
Потому что в его сердце вспыхнула любовь.
***
Записки для неофита, стоящего у входа в Сад Любви
Стоящий у входа приветствует тебя, Сад Любви
Не спеши обойти весь сад целиком, не спеши охватить его одним взглядом.
Если попытаешься сделать это, ускользнет смысл Сада Любви, и ты не сможешь прикоснуться к его величию.
Осматривай, изучай, исследуй Сад Любви не торопясь, маленькими частями, сантиметр за сантиметром.
Через 10 лет, через 20, возможно, к концу жизни, ты приблизишься к тому, чтобы почувствовать неизмеримую красоту этого сада.
Может случиться, что ты почувствуешь скорый конец своей жизни, — а ты еще не осознал величия этого творения, созданного родной землей специально для тебя! И воскликнешь в отчаянии: «Почему я не поспешил? Кто виноват в том, что счастье узнать этот сад прошло мимо меня?» И вот тогда, только тогда ты вдруг поймешь, как ты был счастлив в этом саду.
И что именно в этом состоял замысел провидения.
***
Шесть фраз
Любовь живет по своим законам, она не зависит от нашего желания, приходит и уходит сама —
никто не скажет почему.
Когда встречаешь свою единственную, сразу поймешь, что это именно она —
никто не скажет почему.
Причин ухода любви может быть много — невнимание друг к другу, плохой запах, какая-нибудь незначительная мелочь типа привычки неровно выдавливать зубную пасту, а может и не быть причин, любовь проходит сама собой —
никто не скажет почему.
Нельзя вернуть любовь, даже если очень хочешь, это не зависит от нас. Любовь может вернуться (или не вернуться) сама собой —
никто не скажет почему.
Говорят, что к женщинам старая любовь не возвращается, женщина уходит от своего любимого и больше не возвращается —
никто не скажет почему.
***
Я — Лев, ты — Весы
Я — Лев, ты — Весы. Я — огонь, ты — ветер.
Ты, если б ты знала, какая ты, — потрясающая, легкая, быстрая, стремительная, смелая и свободная.
Ветер — победитель всех стихий. Раздувает огонь, вздымает волны на море, обрушивает снежные лавины, выветривает и разрушает горы.
Ветер пришел ко мне, раздул огонь любви в моем сердце. Что я могу сделать для ветра? Только обогреть; если хватит сил — иссушить, раскалить его своей любовью, сделать ветер грозным и беспощадным, всесокрушающим, как это великое чувство… Если хватит сил.
Ветер манят путешествия и странствия. Бесполезно пытаться запереть, спрятать его в клетку. Придет момент, и ты оставишь меня, унесешься в дальние края, туда, где много других огней, которые манят и ждут тебя, о моя недолгая любовь.
Огонь разгорается, он счастлив, он живет, пока рядом с ним ветер. Также и я — живу тобой, счастлив, ловлю каждое мгновение, пока ты со мной, дорогая.
Потому что я — огонь, а ты — ветер.
***
Шлемазл из Питера
«Гретхе-е-е-ен!» — несется крик — по всей земле,
Через все галактики, через всю вселенную.
Обитатели иных миров слышат его и говорят:
«Это кричит шлемазл из Питера.
Он зовет свою Гретхен. Видно, он скучает по ней».
***
Когда-нибудь
Когда-нибудь наступит момент,
И я смогу сказать желанные слова: «моя Гретхен».
Сейчас ночь, ты спишь, нежная и беззащитная —
Такая, какой была девочка Гретхен,
Которая живет в тебе,
Которую я так люблю и за которую так боюсь.
***
Гретхен, Гретхен, где ты, почему ты так далеко, почему я не рядом с тобой?
Если бы я тебя не встретил, у меня не возникло бы этих щемящих и чудных вопросов.
***
Ты говоришь: «Я красивая, я красивая».
Ты не знаешь, какая ты, — а я знаю.
И красоту твоей нежной души.
***
Солнце, цветы, красота.
И мысли прекрасные — о тебе.
Все связано в лучшем из миров.
***
Изменения приходят сами собой
Изменения приходят сами собой. Совсем не оттуда, откуда ты предполагаешь.
Они тебя уже ждут. В один прекрасный момент что-то щелкнет, и весь мир вокруг изменится, все засверкает новыми красками.
***
Темно-красная роза
Ты — роскошная темно-красная роза.
Твой аромат — для тех, кто любит тебя и умеет ценить,
Капля росы между лепестками — для тех, кто жалеет тебя и знает, как быстролетны молодость и красота,
Колючие шипы — для тех, кто хочет сорвать тебя или поломать длинные стебли.
Роза — само совершенство.
***
Раньше бывало,
Когда особенно хорошо на душе,
Я говорил сам с собой, а губы шептали:
«Радость моя, голубушка, ах, как же ты прекрасна!»
Кому я говорил тогда, еще до встречи с тобой,
О ком думал?
Теперь я знаю:
Я тогда уже к тебе обращался, о тебе думал.
***
Осень любви
Небесные глаза — серые лужицы,
Вишни губ поблекли.
Ни радости, ни грусти,
Тусклый свет безразличия —
Дождь, осень любви.
***
В твоих глазах отражаются мои.
В моих отраженных глазах я опять встречаю твои глаза —
Мы бесконечно входим друг в друга,
Или бесконечно удаляемся?
***
Останови на мгновение свой стремительный бег, дай весточку.
Без тебя нет воздуха, света, тепла, воды и тверди земной,
Без тебя исчезают пространство и время, без тебя умирает вселенная.
И я вместе с ней.
***
На стекле моей жизни
На стекле моей жизни нарисовано прекрасное женское лицо.
Смотрю на все через это лицо,
Через чудные краски, через небесные глаза,
Через воронье крыло волос, через тихую улыбку.
Пока это лицо улыбается мне, жизнь тоже улыбается,
И во всем я вижу краски и небесную высоту этого лица,
Твоего лица, дорогая.
Что станет со мной, когда эта улыбка будет не для меня,
Когда у меня не будет твоей улыбки?
Разве кто-то хочет наступления ночи?
Пусть подольше длится день моего счастья.
***
Голова твоя в облаках
Ты стоишь, голова твоя в облаках,
Босые ноги — на земле.
Обнимаю и целую эти нежные, любимые ноги.
Я всегда был один.
А теперь я рядом с чем-то очень большим,
Что хочется любить и чему стоит поклоняться.
***
Нам не дано знать будущего.
Но сегодня я знаю — ты возвышаешь меня над обыденным, над повседневным.
Спасибо тебе, родная. Молюсь, чтобы это никогда не кончалось.
***
Не понимаю, как я жил до встречи с тобой.
Наверное, жил как мертвый.
Что-то делал как робот, не жил — отбывал номер.
А теперь — живу.
На душе расцветают лилии. Белые, с солнечными тычинками.
***
Сердце болит и плачет, когда тебя нет.
Темнота. Хочется немного света,
Хоть на минуту увидеть твою нежную улыбку.
***
Скучаю
Без тебя мне ничего не надо, все пресно и уныло.
Кажется, что жизнь на земле умирает, когда ты далеко, моя любимая.
***
Не спится, все мысли о тебе, скучаю.
***
Прошел длинный день.
Как хорошо, что перед сном я могу не торопясь подумать о тебе.
Это успокаивает и примиряет с проблемами.
У меня все хорошо, потому что есть ты.
***
Живу вдали от тебя. Под тяжестью различных обязательств.
Прорублю скалу, освободившийся поток подхватит меня и понесет к тебе.
Живу надеждой.
***
Ночь упала, ты спишь.
Если б ты знала, как хочу услышать твой голос.
Проснешься, прочтешь и узнаешь, как тоскую по тебе.
Если во сне ты услышишь, что тебя зовут, — знай, это я.
И когда меня не будет, и ты услышишь, что тебя зовут,
Знай — это тоже я.
***
Засыпаю с надеждой, ты придешь во сне и скажешь:
— Ничего не бойся, дорогой, потому что я с тобой. Все будет хорошо, пока я с тобой.
Я ведь ангел, — скажешь ты мне. — Разве ты этого не знаешь?
***
«День отошел, постепенно стемнев».
Ты и я. Больше никого.
Целую твою спину, и ты засыпаешь.
Во сне тебе предстоит чудесный полет.
***
Ты для меня — как чистый родник.
Как хрустальный плеск.
Как радуга прозрачного кристалла.
Спокойной ночи, девушка моей мечты.
Приходи во сне, мне есть о чем тебе рассказать.
***
Сердце полно тобой, моя царица.
Чувство полноты жизни с примесью сладкой горечи.
***
Люблю — какое емкое слово.
Ничего не надо добавлять.
***
Жар-Птица
Гуляя по парку жизни, встретил незнакомую птицу.
«Какая красивая птица», — подумал я.
Подошел ближе — Жар-Птица.
Если бы схватил за хвост, она улетела бы, оставив только перо.
Буду гулять с ней, любоваться ее красотой, говорить с ней,
Пусть подольше не улетает.
***
Ты летишь, наверное, над океаном или над новым континентом,
Из Старого Света в Новый, из прошлого в будущее, из известного в неизвестное.
Когда ты ступишь в новый мир, ты прочтешь это письмо
И вспомнишь, что в прошлом остался человек, который думает о тебе,
Поймешь, что ты все время была не одна, я летел рядом, согревал дыханием твои прекрасные руки, наполнял теплым воздухом крылья.
***
Ты спишь, Жар-Птица.
Когда проснешься и полетишь, опять будешь обжигать меня пламенем своих огненных крыльев.
***
Теперь я знаю, почему так мало сказал тебе нежных слов.
Потому что ты улетаешь быстрее, чем я их произношу.
Когда-нибудь ты прервешь ненадолго свой полет,
И мои слова, все до единого, догонят тебя.
Вопрос только, дождусь ли я этого времени.
***
Всех женщин собрали вместе, взяли у них лучшее,
Получили экстракт, из него сделали тебя.
Вот отчего ты такая. Квинтэссенция женщины.
***
Я без тебя — река без воды,
Лист без солнца,
Ночное небо без луны,
Птица без крыльев,
Дом без крыши,
Окна с выбитыми стеклами,
Очаг без огня,
Соловей без песни,
Море без идущих кораблей.
Жизнь покидает меня, когда ты вдали.
Сны любви
Ты спишь, дорогая, а я уже встал — так часто бывает в последние годы.
Объяснялся ли я когда-нибудь тебе в любви? Получается, что нет.
Мы встретились не в юном возрасте, у каждого за плечами — своя жизнь. Мне под сорок, тебе под тридцать. Я — ещё молод и силен, ты — чудо как хороша. Мы с тобой никогда не признавались в любви, не говорили нежные слова. Не принято было. У нас с тобой не было принято. Сын наш — сейчас уже совсем взрослый. Мы очень любим его. Никогда не баловали его нежностями и объятиями, принятыми в других семьях. Но очень любили его. И любим. Он всегда знал об этом. И сейчас знает.
Мы были как одно целое. Твои глаза неизменно светились, когда я смотрел на тебя или брал за руку. И земля качалась и улетала. Наверное, мои глаза тоже светились.
Мы только познакомились. С первого дня, где б мы ни появлялись, незнакомые люди принимали нас за молодоженов. Это было очень и очень долго. А сейчас, наверное, уже не принимают. Не потому, что прошло больше тридцати лет. Я чувствую то же, что и раньше, когда держу твою руку. Просто — какие уж мы молодожены. Молодожены — молодые муж и жена. Мне — за семьдесят. Тебе тоже немало. За шестьдесят. Хотя мы еще ничего себе.
Почему я никогда не объяснялся в любви к тебе? С теми, с кем был раньше, до тебя, с теми объяснялся, и часто. С тобой — никогда.
Сегодня утром, в тот момент, когда я проснулся, вся наша жизнь промчалась перед моими глазами. Я понял, как был счастлив с тобой. И мне захотелось сказать тебе об этом. Ты, конечно, знаешь. Но всё равно хочется сказать. Сколько мыслей и воспоминаний промчалось в это одно мгновение… Их не уместить в короткие слова. Я решил написать об этом в письме. Ты ложишься позже меня, просыпаешься — соответственно, у меня есть не менее двух часов. Я напишу все, что хочу сказать, ты проснешься и прочтешь. Просто прочтешь. И ничего не будем обсуждать. Потому что ты и так знаешь то, что я хочу сказать. И что я могу написать о нас. Больше тридцати лет быть с женщиной. Любить. И никогда не сказать об этом. Мне уже семьдесят. Когда же еще, если не сейчас?
Вся моя жизнь разделилась надвое встречей с тобой: до и после.
До — я жил, мечтал, работал, любил и был любим. Путешествовал, много путешествовал. И точно знал, что я тебя еще не встретил. Знал, что встречу обязательно. Признаюсь — готовился к этому. Часто думал об этом. Готов ли я? Не стыдно ли мне будет за себя, когда мы встретимся? Не сочтешь ли ты меня пресным, унылым, пошлым, неинтересным, мелочным, пустым, суетным, ограниченным? Что я скажу тебе? Заинтересует ли тебя то, что я скажу? Или сделаю? При встрече. И потом. И долгие годы после этого.
Было много новых лиц, приключений, путешествий. Я вбирал в себя впечатления от слетов, тусовок, соприкосновений, толковищ, междусобойчиков, свиданок, вечеринок, где знакомился с разными интересными и не очень интересными людьми. Но больше всего запоминались знакомства и встречи с красотами земли. Отбирал лучшее и хранил в своем сердце. Знал, что это будет нужно. Потом. Для тебя. Многое повидал, ведь я же моряк. Но в памяти оставалось немногое. Оставалось лишь то, что захватывало меня целиком, без остатка. Потом эти особенные впечатления и эти поездки приходили во сне. И во сне я снова переживал посещение прекрасных, незабываемых мест.
То была как бы предварительная жизнь. Эскиз. Черновик. Я думал, что люблю больше блондинок, смешливых хохотушек. Остроумных, дерзких. Такой была Жанетта. Мы совсем не подходили друг другу. И я упорно искал тебя. Но так же упорно продолжал думать, что мне нравятся только блондинки-хохотушки.
А потом мы встретились. Это произошло очень буднично и без фанфар. Увидел тебя и сразу подумал, что ты — это ты. Отметил про себя: она совсем другая, не такая, как я думал. Но все равно понял, что это ты. Сразу. Когда встречаешь суженую, понимаешь сразу: это та, которую искал. Просто я, наверное, был готов.
Началась новая жизнь. Наша общая жизнь. Для меня — жизнь набело. Я не говорил тебе о том, как бы мне хотелось поделиться с тобой самыми яркими впечатлениями. Которые я уже пережил раньше. Один. Начерно. Я хотел пережить это еще раз, вместе с тобой. Набело. Это получалось само собой. И тебе это нравилось.
Теплое море. Мы кладем вещи на матрас. И плывем. Вдоль берега. Я толкаю матрас. Плывем весь день. Спрямляем натянутые луки пляжей. Огибаем огромные скалы, убежавшие в море на сотни метров. Наблюдаем отчаянных ныряльщиков, разбегающихся, летящих вдоль скалы горизонтально и вниз, втыкающихся в хрустальную бездну с семидесятиметровой высоты. Плывем вдоль вертикальной горной стены без береговой линии, подводная часть которой столь же вертикальна, что и надводная. Я держу твою руку, и мы опускаемся вниз, под воду, вдоль зеркально отвесной стены. Беспечные рыбешки играют в радиальных лучах солнца. И твои черные волосы развеваются вокруг головы, уходящей в веселую пучину. Мы плывем все утро, весь день. Из пункта А в пункт Б. Пересекая бухты, иногда оказываемся далеко в море. Потом плывем к берегу. Слышим призывы спасателей: «Купальщики, вернитесь в зону купания!». Да мы возвращаемся, возвращаемся. Мы и так уже возвращаемся. Находим уголок для ночевки. Совсем нам не подходящий. Мокрицы, сырость, теснота. Влажные простыни. А мы — молодые, загорелые, сильные, веселые. На следующий день плывем дальше. Ты и я. Мы. Мы и теплое море. И ничего искусственного. В море нет места для лжи. Обмана. Корысти. Гордыни. Бесчестности. Злобы. Суеты. Коварных замыслов. Всего, чем заполнена наша жизнь на суше. Только природа. Вода, мать всего живого. И любовь. Море — мать любви. Небо — отец любви. Солнце — заботливый друг любви. Ветер — веселый спутник любви. Ты вспоминаешь? В наших жилах бьют токи молодой крови. Она вскипает от эликсира любви, переданного нам в момент рождения неведомым механизмом, механизмом, запущенным любовью наших отцов и матерей, тогда еще молодых, безрассудных и любящих друг друга, как мы сейчас. Море, любимое море, — вот мой тебе подарок, дорогая. Я готовил для тебя свою любовь к морю. И взаимность моря. Море теперь любит тебя так же, как меня. Потому что мы вместе.
Мы поднимаемся к острой вершине, господствующей над разогретыми солнцем скалами старого кратера. Последний участок — самый крутой. Вокруг — отвесные обрывы. Тебе не хочется подниматься. Отказаться и вернуться ни с чем — тоже не хочется. Я не уговариваю. После некоторых раздумий ты делаешь последние сто шагов, держась руками за гладкие камни. Я помогаю. Ты на вершине. Площадка совсем маленькая. Метр на метр. Может, — полметра на полметра. Ты выпрямляешься. Складки старого горного массива у твоих ног. Здесь, в этом Киммерийском вулкане, был проход в царство мертвых. Глубоко под землей тихо течет Стикс, река мертвых. Харон во времена оны согласился перевезти через нее Одиссея туда и обратно. Сейчас Стикс надежно укрыт отрогами. Не видно Стикса и не слышно. Не видно прохода в царство мертвых. Видны лишь обрывающиеся в море грозные скалы. Внизу — Чертовы пальцы, тридцатиметровые каменные столбы. Которые, кажется, дырявят небо, когда смотришь на них снизу. А сверху — просто пальчики. Симпатичные. Но совсем не грозные. И голубые морские дали. И крохотные деревеньки внизу. Теперь ты видишь то, что снилось мне. Что я лелеял и готовил для тебя в прошлой жизни. Ты вытянулась, как бутон цветка, только что пробившегося на вершине из каменного тела горы. Дух святой нисходит к нам с небес в лучшие моменты жизни. За твоей спиной распахиваются роскошные белые крылья. Я снимаю тебя на вершине горы, ангел мой. Это лучшая твоя фотография.
Все имеет начало и конец в подлунном мире. Прошло время. Казалось, заканчивается моя вторая жизнь. Прекраснейшая из моих жизней. Но она заканчивалась. Любовь устала. Света становилось все меньше. Осталась привычка. Твои глаза потухли. Мои — наверное, тоже. Упали сумерки. Жизнь остановилась. Должна была прийти третья, четвертая, еще какая-нибудь жизнь. Сердце забилось с новой силой. Казалось, вот он, новый свет. Казалось, мою жизнь осветили новые прекрасные глаза. Новые объятия. В голове — бардак. Чердак забит ерундой. Все перемешалось. Суета сует. Закрутились вихри, поднимая тучи пыли. Я расскажу тебе о том, о чем раньше не говорил. Демоны, прежде дремавшие в темных закоулках моего мира, проснулись и захватили все пространство. Они кричали, визжали. Впивались когтями в сердце. Царапали лицо, руки. Вокруг всё рушилось. Оказывались врагами те, что прежде казались друзьями. А враги не становились друзьями. Где я? Что со мной? Новые глаза с нежностью и грустью, но почему-то без сожаления следили за крахом моей жизни. Разваливались и падали здания, цирки, башни, которые я всю жизнь возводил вокруг себя. Размывались принципы, рушились идеи. Господи, помоги мне! Научи, дай хоть немного света во тьме кромешной. Укрепи мое сердце. Я был болен. Руки тряслись. Глаза ничего не видели. Губы пересохли. Мои ангелы-хранители спустились с неба, чтобы спасти меня. Они прикладывали влажную повязку к моему пылающему лбу. Они держали меня за руки. Чтобы унять их дрожь. Что-то нашептывали мне. «На свидание с Господом, — говорил мне библейский красавец отец Михаил, — надо приходить не только по праздникам». Вспоминались слова Сына Божьего: «Не делай другому того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе». «И так, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь». «Входите тесными вратами». «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». «Блаженны чистые сердцем. Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источник жизни». Я был плох, и мои ангелы долго занимались мною. «Подобное притягивает подобное», — говорили они, чтобы объяснить мне, что происходит. Я уединялся. Подолгу бывал один. Но я не был один. Небесные хранители не оставляли меня ни на минуту. И везде устанавливали знаки на моем пути. Началось прозрение. Раскаяние. Катарсис. Очищение. Я чувствовал себя в церкви не только как в доме Отца небесного. Но и как в своем доме. В родном доме. Где хорошо. Где все радует. По-прежнему в собор приходили кликуши, агрессивные старухи, убогие, приходили беззастенчивые, просящие подаяние. Но теперь я не видел их. Они оставались вне моего зрения и сознания. Не раздражали. Не портили благолепия отчего дома. Демоны покидали насиженные места в моем сердце. Им нечего было ловить. Пиявки и присоски, облепившие во множестве мою жизнь, стали отваливаться. Сами собой. Без усилий с моей стороны. Исчезать из поля зрения. Теряли интерес ко мне, забывали обо мне. Потому что я перестал думать о них, думать, как они неправы, мысленно спорить с ними. Перестал вспоминать о них. Перестал притягивать их агрессию. Не смотри хищнику в глаза — не вызовешь агрессии и нападения. Забудь хищника. Пусть он живет своей жизнью. Новые, прекрасные, любящие глаза удалялись. Размывались их очертания. Размывались черты лица. Уже почти неразличимы звуки голоса, который прежде казался мне прекрасным. Я ли, в самом деле, тот, кто тянулся ко всему этому? Я ли все это натворил? Как удивительно. Будто бы не я. Я, но другой, прежний.
Наша любовь вернулась. Сразу. Сама собой. Будто и не уходила. Без объяснений. Без упреков. Дни и ночи напролет мы проводили в объятиях друг друга. И земля кружилась. Земля уплывала. Мы были переполнены любовью. Прохожие провожали тебя взглядом. Мужчины разворачивались, чтобы догнать тебя. Ошарашенные, они врезались лбами в водосточные трубы. Запинались о тротуары, падали. Говорили тебе что-то несуразное. Словно школьники, совали в руку записочки. Потому что ты была прекрасна, как в дни своей молодости. Как утренняя звезда, обещающая новый радостный день, дарящая каждому надежду любви. Нет, так и не началась третья моя жизнь. Продолжилась вторая. Она лишь приостановилась на мгновенье, словно запнувшись. Чтобы снова устремиться вперед и продолжить свой победоносный путь. Триумф нашей любви.
Не исчерпаны все кладовые, все подарки, что я готовил для тебя. В моих снах снова и снова — волшебные видения прежней жизни. Я должен пережить их еще раз. Наяву. Вместе с тобой. Когда? Не знаю. Я ничего не планирую. Знаю, что непременно эти волнующие моменты наступят. В свой черед. Как бы сами собой.
Мы бродили по пыльной Бухаре, предпочитая её яркому разрисованному Самарканду. В Бухаре слышны говоры, топот и неторопливые ритмы жизни древних народов. Мы поднимались на мыс Горн, чтобы бросить вызов проливу Дрейка и невидимому за ним огромному ледяному континенту. Мы часами стояли, запрокинув голову, чтобы видеть покатые вершины Синих гор, трезубцем пробивающих небесную твердь. Мы слушали пение горных исполинов, возносящих благодарственную молитву создателю. Мы бродили по лабиринтам и глубоким ущельям красных гор, где из-за поворотов поднимаются вырубленные в толще скал величественные храмы Петры. Забирались на Киммерийские плоскогорья, источенные изнутри пещерами набожных греков. Окунались в священные воды реки Иордан. Господь, казалось, радовался вместе с нами. Потому что именно для нас он приготовил бесценные дары этого мира.
Мы плавали в горячих подземных реках Туркмении. Над нами летали мыши, а по стенам ползали какие-то бесцветные неповоротливые твари. Купались в известковых ваннах с голубой водой, прилепившихся к кручам Малоазийских гор. Опускались в базальтовые разломы континентальных плит, прикасались к древним, праматеринским породам нашей космической колыбели. Вместе переплывали бешеный горный Варзоб на Памире. Любовались «полетами» гигантского ската, морского дьявола манты, и огромной тихоходной рыбы-наполеон.
Но больше всего запомнилось не это. Мне и нам. Не столь яркое. Не столь экстремальное.
Падающие листья. Мы — у подножья знаменитого дуба. Которому поэт посвятил строки: «Гляжу ль на дуб уединенный и мыслю: патриарх лесов переживет мой век забвенный, как пережил он век отцов». Весь день мы любовались неяркими осенними пейзажами Псковщины. Кормили лебедей. Пробовали у бабушек на обочинах десятки сортов яблок, лучших яблок России. Слушали бесконечно знакомые и бесконечно любимые стихи. И вот, когда сердце дрогнуло и облилось слезами, наступила тишина. И мы услышали. Как осенние листья отрываются от веток. Это было похоже на еле слышный, вернее — угадываемый, щелчок. Мы внимали тому, как они, качаясь, медленно опускались на мягкую землю, покрытую ветхим одеялом упокоившихся уже листьев. Это было как череда вздохов. И слушали, как они касались упавших собратьев, закончив последний путь, — словно теплый шепот на ночь с пожеланием спокойной ночи. Множество звуков этих сливалось в тихую симфонию осени. Которую может услышать не каждый. Мы умылись музыкой среднерусской природы, сердце очистили стихами поэта поэтов. Мы были готовы. Ты услышала то же, что и я. Ты приняла мой подарок.
Деревянная церковь XIX века. Я позабыл дорогу к ней. Долго блуждали мы по заливчикам и берегам недалеко от маленького карельского городка. И все-таки мы нашли её. Потемневшее дерево. Черное серебро осиновой щепы на крышах, куполах и скатах. Ветхие лестницы. Убогий алтарь. Он пел нам какую-то незнакомую и непонятную песню из далекого прошлого нашей страны. Озадаченные, мы вышли из церкви. Отошли немного. И обернулись, чтобы еще раз посмотреть на нее перед отъездом. Церковь стояла в конце полуострова с крутыми берегами. Опять услышали тихое пение — кто это мог петь, чье это было пение? И тут мы всё увидели и поняли. Церковь слилась с крутыми косогорами берегов, падающими к узеньким пляжам огромного, как море, уходящего вдаль северного озера. Стройная, неестественно высокая, она продолжала эти берега. На наших глазах она взлетала. Будто мы стали свидетелями вознесения к небесам, Успения Святой Девы Марии. Нет, архитектура — не «застывшая музыка». Такая архитектура — это мощная, живая музыка. Вместе с которой мы улетали к небесам. Вместе с Успенской церковью. Вместе с тобой.
И еще я хочу напомнить тебе о саде Эльфов. Я знал и любил этот сад очень-очень давно. Часто рассказывал тебе. И мы там оказались. Не то что этот сад неизвестен. Многие в нем бывали. Сад на берегу фьорда. Высоко над обрывом. Создатели сада оставили скульптурные портреты друг друга. Такие, какими они себя видели. Это были летающие люди. Они летали сами. Играли на простых музыкальных инструментах. Летали вместе с богами. Вместе с летающими конями поэзии. Они ныряли и плавали рядом с фантастическими существами, которых уже нет на земле. И все они пели песни. Здесь не было страданий. Все они были воплощением радости бесконечной и неудержимой жизни. Многим нравился этот сад. Как красиво! Сколько фантазии! И только мы с тобой знали, что это сад Эльфов. Нам повезло говорить с ними. Эльфы приняли нас словно своих. Как нам повезло! Они говорили с нами, минуя слова. И мы понимали их. Удивительно! Они тоже понимали нас. Потому что это был язык любви. Который понятен всем любящим. И для него нет преград.
Много снов есть у меня еще, снов, которые мы пока не посетили, которые нам предстоит пережить вместе наяву. Как много было дано нам с тобой. Спасибо судьбе за это.
Но не всё суждено нам пережить вместе. «Есть в близости людей заветная черта…» Воспоминания, которые я не смогу подарить тебе. Мое смутное военное детство. Темная лестница. Какие-то бревна, почему-то сложенные аккуратно на лестничной площадке. Белый котенок играет среди огромных бревен. Он останавливается. Смотрит на меня. Моя будущая жизнь, и светлая, и беспокойная, всякая, смотрит на меня через его детские звериные глаза. Никак нам с тобой, дорогая, не попасть вместе в то время и туда, где был белоснежный котенок, где был я, маленький Саша. Когда тебя еще не было.
Мне снится огромная коммунальная квартира на Грибной улице. Очень хорошо знаю эту квартиру, каждый закоулочек. И где она находится. Я никогда там не был. Даже в детстве, в бессознательном возрасте. Там жили мои родители, когда меня еще не было. Хотел бы пригласить тебя, родная, в эту квартиру. Но это не по силам нашей любви. Пока еще.
Мне снится прекрасное место. У моря. Высокие холмы на берегу теплого моря. Так мне хочется, чтоб мы оказались там. И бросили взгляд на морские дали с этих холмов. Однажды мы c тобой побывали недалеко от этих мест. Даже двинулись в том направлении. Прошли полпути. Тритоновы бухты. Валуны-лягушки, торчащие из воды. Не сложилось. Мы повернули назад. Проходили годы. Сны-воспоминания об этих местах становились все более расплывчатыми. Я начал забывать, где точно они находятся. Помнил только крутые осыпи, уютную бухту и светящиеся каменные ворота недалеко от берега, арку в море, через которую проходят небольшие морские суда.
Однажды мы снова оказались недалеко от этих мест. Я был уверен, что сумею найти дорогу. «Пойдем, — сказал я тебе. — Мы доберемся за два часа не торопясь. И за два часа вернемся. Нам хватит времени». «Нет, — сказала ты, — мы не успеем. Не получится». Одна молодая женщина, которая слышала от меня о светящихся воротах, сказала: «Пойдемте, покажите мне. Я хотела бы увидеть светящиеся ворота. Мы успеем». «Иди, — сказала ты. — Ты же хочешь дойти до светящихся ворот. А я останусь здесь. Я подожду». Но я не пошел. Мне было неинтересно смотреть на светящиеся ворота без тебя. Это может быть только моим подарком тебе. Вместе смотреть на светящиеся ворота.
Я многое сумею еще тебе подарить, моя дорогая. Но светящиеся ворота я тебе, видно, уже не подарю. Ворота эти еще приходят ко мне во снах. Иногда. Они все менее и менее отчетливы. Я уже не помню точно, где эти ворота. Как жаль. Прости меня, родная. Моя вина. Наверное, моей любви не хватило, чтобы подарить тебе светящиеся ворота. Пока еще не хватило.
Об авторе:
Саша Кругосветов, детский писатель, публицист, лауреат литературной премии «Алиса» имени Кира Булычева, премий «Серебряный Роскон», «Бумажный Ранет» и «Изумрудный город», а также — Московской литературной премии имени Владимира Гиляровского. Сопредседатель Центрального офиса ИСП, координатор офиса ИСП в Санкт-Петербурге.
Саша Кругосветов не только поэт и прозаик, обладающий ярчайшим талантом, но и крайне разносторонний человек с интересной биографией.
